Дети

   Миша проснулся от того, что кто- то дышал ему в ухо. Это совсем не напугало мальчика. Он приоткрыл один глаз и повернул голову, чтобы увидеть, кто его потревожил. Перед глазами располагалась лошадиная морда, большая и добрая. Он всегда любил коней. Просиял улыбкой и потянулся рукой, но лошадь мотнула гривой, словно устыдилась своего любопытства и, подняв голову на грациозной шее, перепрыгнула в сторону связанными передними ногами. Гулко стукнуло ботало, самодельный колокольчик на шее, и животное стало удаляться в туман. С ним таяла  и музыка. Словно что-то непознанное и интересное звало за собой в белое марево.

   Туман был густой, вязкий и ласковый. Словно белое одеяло в домашней кровати, застланной вечером заботливыми руками мамы. Только вот нет рядом родителей, и все обстоит очень серьезно. Он улыбнулся, нашел в себе силы. Путешествие подходило к концу, и нужно готовиться к новым событиям. Случившееся в последние дни, принесло большой переполох. Нет, не переполох, а самое настоящее несчастье для семьи, с последствием которого мальчик начал бороться, выбрав свой путь преодоления. Как настоящий мужчина.

   Мишка словно вспомнил что-то и пошарил рукой справа от себя. В тумане не видно, кого он потерял. Рука наткнулась на теплый комочек, укрытый курточкой и он облегченно вздохнул. Сестренка. Она лежала рядом, и теперь ему слышно стало ее ровное дыхание. Как бы не простыла в такой-то туман. Сена вчера надежно подложил, но тем не менее спал беспокойно всю ночь. Сестренке шел седьмой год, она уже самостоятельная, но все одно младшенькая. Танюшка уставала, конечно, больше его и во сне вела себя беспокойно. Как не тревожиться, когда сразу столько новых и необычных впечатлений обрушилось на голову.

   Туман сваливался в сторону реки, открывая темные пирамиды елей и крутые берега. На поляне выплыли из белой пелены небольшие стога сена, поставленные недавно. В одном из них они вчера устроились на ночевку. Нужно быстрее собираться, пока не появились хозяева и не подняли шум за потраву. Пахло травами. Этот букет благоухания знаком им по играм на сеновале, где они зачитывались приключениями благородного капитана Блада и мечтали, как начнут помогать бедным и обездоленным. Сколько бы Миша не оттягивал момент пробуждения, утро торопило, солнце показало свой яркий краешек над макушками деревьев.

   Легонько погладил сестру пальцем по щеке, она зачмокала губами смешно и мило. Тут же открыла глаза, ее тоже мучила забота последних дней. Как хозяйка аккуратно сложила куртку и кофту, умылась росой. Все это делала молча и сосредоточенно. Из заплечной торбы мальчик достал краюху ржаного хлеба, посолил ее и разломил на двоих, протянув большую часть сестре. Та попробовала было возмутиться, что больше, но встретила суровый взгляд и взяла протянутый кусок. Они вообще последнее время мало говорили, чтобы не привлекать к себе внимания посторонних. Просто старались понимать друг друга по взгляду и жестам. Миша открыл зубами пробку на бутылке. Позавчера им удалось разжиться молоком у жалостливой тетки. Те денежки, которые они вытрясли из копилки, давно кончились. А здесь попалась на удивление добрая, хоть и не в меру крикливая баба. Которая, попричитала, выслушав их историю, и вдруг замолчала. Хлюпая носом, налила молока, отрезала хлеба.  А потом долго смотрела им вслед. А они, обрадовавшись такой удачной добыче, за околицей села спрятались в придорожной тайге и целый час ждали, вдруг погоня объявится. Понимали, что нельзя так не доверять людям, но из осторожности продолжали соблюдать все меры конспирации.

   Ели хлеб и запивали молоком, торопились, чтобы поспеть до того, как начнется движение по столбовой дороге. Миша заботливо обул сестру в лапти, старательно намотав онучи, и перебирая оборки пальцами, затянул надежно для долгой ходьбы. Обулся сам. Начал повязывать платок на кучерявую непослушную голову сестры. Это единственное, чему он так и не научился.

   Танюшка всячески помогала, не капризничала. Видно понимала важность момента. Вскоре они стояли готовые в путь.  Вышли на дорогу и по ней поднялись в горку. В лаптях было сподручнее идти, до этого шли босиком, сберегали обувку. А сегодня входили в селение. В большой город, где в тюрьме сидели их мамка и папка, которых две недели до этого арестовали невесть за что. Наехали на подводах люди с ружьями, перевернули все в доме и всех пристройках. Ничего не нашли, но видно другая причину придумали, для того, чтобы родителей аресту подвергнуть. Посадили к вечеру на телегу и повезли в неизвестном направлении. Из разговоров дети поняли, что родителей отвезут в Красноярск.

   Кто мог подумать, что родители арестованы по обвинению – "предательство совработников, содействие карательному отряду белых, организация дружины при Колчаковской реакции". Их семья спокойно жила в большом селе и занималась торговлей. И отец и мать вынужденно проводили время в разъездах. Они общались с большим количеством людей, без сношения с людьми  нет торговли. Кроме того, родители набожные и оказывали содействие церкви. Отец и подавно занимал пост старосты общины в местном приходе. В их доме постоянно останавливались странствующие люди. Присутствие которых и приняли за заговор. Якобы эти странники использовались для передачи секретных донесений.

   В 1921 году по Сибири прокатилась волна крестьянских восстаний против сдачи хлеба государству. Церковь встала на защиту земледельцев. А в Москве в это время глава Православной церкви Патриарх Тихон находился под арестом. Помогли так же и завистники, которые доносили о неблагожелательности данного семейства. Произошло то, что и должно произойти при таком образе жизни.
Когда мать увидела вооруженных людей, все поняла и побелевшими губами прошептала Мише:
- Бегите. Береги сестру.
Они спрятались в лесу, на пригорке и оттуда наблюдали за всем, что происходило во дворе дома. Особенно усердствовал в понятых соседский мужик Ерофеевич, который недолюбливал родителей и даже завидовал им. Здесь же ходил гоголем по двору и по-хозяйски разводил руки в стороны. Проявляли излишнее усердие и другие, словно были уверены, что им никто и ничего не скажет.

   А хозяин что сделать может, коли стоит под конвоем.

   Когда солнце покатилось к горизонту, брат с сестрой пробрались в дом. Все перевернуто вверх дном и полная тишина. Из дома сразу исчезли все богомольцы и странники, словно и не было никого. Пустые комнаты пугали, но свет зажечь побоялись. Полы скрипели по всем коридорам. Будто кто-то живой жаловался, что его насильно лишили покровителей. Прокрались на второй этаж в спальню, залезли с ногами на кровать и. притиснувшись, друг к другу, стали перебирать в памяти события дня. Миша все обнимал сестренку, словно пытался укрыть ее от враждебного в этот день мира. А она прижималась и прижималась к нему, плача потихоньку. Понимала, что громко нельзя, можно себя выдать.

   Тишина. Скотина и птица во дворе голоса не подавали, кто же их покормил? И стало понятно, что ее растащили соседи. Без хозяина дом сразу становится пустым, как безродная и неприкаянная душа. Под утро Миша услышал шаги. Он тихо, и стараясь быть незамеченным, выглянул в окно. К дому подошел Ерофеевич и, озираясь по сторонам, подцепил топором резной наличник на окне. Дом добротно сделан, как ни старался аккуратно оторвать, но доска лопнула с громким хрустом, словно выстрел прогремел. Мужик с испугу присел и чертыхнулся. Но дела своего не бросил и успокоился лишь тогда, когда нагрузил на себя неподъемную ношу и, дойдя до забора, перекинул ее к себе в огород.
Вот тут Мише стало страшно. Нет не за себя, он то убежит, а за сестренку. Не дожидаясь второго прихода соседа, спустились вниз, предварительно взяв вещи, собрали в торбу продукты, спички, вытрясли деньги из своей копилки. Задами выбрались со двора и углубились в лесную чащу. Нужно было принимать решение, что делать далее. Житья им в селе не будет. Да и не зря мать советовала бежать, понимала родная, что дети будут обречены властями и недобрыми людьми, пыталась отодвинуть момент ареста детей. На удивление молчала, не хныкала сестра. Он покормил ее, поел сам хлеба и вареной картошки, которую мать пред самым приходом нежданных гостей сварила для поросят. Какой же вкусной показалась еда.

   Но тяни, не тяни время, а решение необходимо принимать. И вдруг пришло озарение: идти выручать батюшку и матушку! Он не понимал и не отдавал отчета, насколько это сложное дело. Страшно подумать. Сто шестьдесят верст по тайге и проселочным дорогам. Любой встречный остановит, сдаст властям, а того хуже заберет к себе в работники. А звери таежные, а болезни и хвори, которые невесть откуда явятся.
Ничего не пугало. Раз решили идти, значит, обратного хода нет. Дети уложили мешок, взялись за руки и отправились в дальний, полный опасностей и приключений путь.

   Благие мысли преследовались, помогай им Бог.

   Солнце начало подниматься и согревать. Шел первый осенний месяц. Придорожный лес желтел от листвы берез и казался таким теплым.

   Шли ходко. Миша рассказывал сказки и истории, вычитанные в книгах, под ногами взвивались фонтанчики пыли и этим веселили сестру. Звук на таежной дороге разносился далеко, и они успевали спрятаться в кустах на обочине, если вдруг слышали топот коней или скрип колес телеги. Вновь выбирались на дорогу и шли дальше, стараясь не замечать пройденных километров. В обед, когда стало совсем жарко, остановились возле ручья, надежно укрывшись в чаще. Поели, и он уложил Танюшку спасть. Сам же прислонился к стволу дерева, предался мыслям. Сморило. Тоже задремал. Хорошо, что в это время не донимали комары, мало их в осеннюю пору.
   
   К вечеру они устроились на ночевку под большим разлапистым кедром.

Этот день прошел хорошо, только сестренка вдруг захныкала, ногу натерла. Он отыскал подорожник, сорвал несколько листочков и, послюнив, приложил к натертому месту. Девочка успокоилась и вскоре заснула, а он придумал дальше двигаться босиком. Так и обувь сберегут, и удобнее идти. Под шум  убывающего дня он уснул. Закат нежно окрасил  фигурки детей и укутал в теплую оранжево-желтую листву.
Шли день за днем. Оставили за спиной несколько сел. Какие-то полями и огородами, в некоторые заходили, чтобы прикупить продукты. Как они выбирали, в каком селе безопасно? Неизвестно, наверное, бог помогал. Миша старался наметить путь на день, но по детской наивности не мог учесть подъемы и спуски, повороты в тайге. Дорога постоянно петляла, огибая опасные участки местности. То поднималась на косогор, подальше от болотистой поймы. То ныряла вниз, окунаясь в прохладную тень деревьев. И поэтому иногда приходилось останавливаться на ночевку раньше, так как на задуманную точку пути не выходили.

   В один из дней, когда они остановились на обеденный отдых и расположились под деревом, состоялась неожиданная встреча с опасным зверем. Уже покушали и собрались прилечь, как в нескольких мерах от них раздвинулись кусты, и вышла волчица. Что это самка, мальчик определил по отвислому животу и вытянутым соскам. Зверь смотрел на детей и потягивал воздух носом. Озирался по сторонам. Словно волчица не могла в толк взять, как дети одни оказались в таком месте. Ужели рядом нет взрослого человека, может это ловушка для зверя. Желтые глаза, не мигая смотрели на испуганных ребят. Вдруг волчица сделала шаг в сторону и потрусила оглядываясь назад. Следом из кустов выкатились два колобка. Волчата. Вот почему взрослый зверь не напал, сама шла по лесу с малышами. Ветки кустов, как занавески на окне, опустились и скрыли семейство от посторонних глаз.
С этого дня Миша стал тщательнее осматривать место остановки, а рядом старался класть большую палку. Им везло, погода стояла хорошая, дожди жалели детей. Словно природа поверила в благородство их поступка и всячески старалась помочь. Воды в тайге хватало, ручьи в изобилии пересекали дорогу. Иногда встречались широкие, на которых отсутствовали мостки, воду нужно переходить вброд. Тогда мальчик высматривал камни или мелкое русло и переносил сестру, а затем возвращался за вещами.

   На пятый или шестой день закапризничала сестренка. Совсем пристала и отказывалась идти. Отчаяние охватило его, неужели не дойдут. Уговаривал ее, а она села на пригорок и плакала горькими слезами, размазывая ладонью на лице грязь. Нужно отдохнуть подольше. Да только они находились на открытом месте и необходимо уйти туда, где есть лес. Брат передвинул заплечную торбу на грудь, встал к сестре спиной, и она руками удержалась за шею, а он обхватил ее ноги. Так на спине и поехала. Танюшка- то поехала, а Миша растерял последние силы. В таком положении очень трудно дышалось, да и весу много. Ноги через сто метров уже заплетались одна за другую. Но он преодолел подъем, а затем и спуск и остановился в самом начале поляны. Мальчик не помнил, как встали на ночь, готовили место для сна. Проснулся от того, что вокруг зашумело, по веткам разлапистой ели стучали, падая капли дождя. Они скатывались и застывали на кончиках иголок, сверкая под звездами яркими огоньками. Как бисер на иконах, которые вышивала их рукодельница мама. Этот дождь освежил дорогу и поутру они двинулись в путь по прохладе.

   Один день совсем повезло, и в прямом и в переносном смысле. Их в лесу заприметил возница и окликнул. Убегать было поздно, и Миша что-то сочинял про то, что их послала мать к тетке в соседнее село. Бородатый мужик не сказал ни слова, не любопытствовал. Лишь кивком головы показал на телегу. Делать нечего, мальчик подсадил сестру, сел сам, и они проехали с возницей более тридцати километров, пока не оказались на поляне перед селом. Только теперь понятно стало, чему улыбнулся мужик. Ни одна нормальная мать своих детей на такое расстояние одних в тайгу не пустила бы. Однако пронесло и они с дороги юркнули в чащу. Дядька молча развязал их торбу, засунул туда большой кусок хлеба. Открыл бутылку и перелил простоквашу из своей баклаги. Спасибо тебе, добрый человек.
Усталость все больше донимала ребят. Тяжелее вставать утром, заставлять себя умываться, выходить на дорогу и продолжать путь. Как- то под утро они оказались в очередной деревне. Их окликнула молодая симпатичная женщина. Тоже не задавала вопросов, поняла все и сразу. Завела в дом и силой усадила за стол. Положила горячей картошки, отрезала хлеба, поставила кринку с  молоком. И пока дети кушали, она все плакала и плакала, вытирая фартуком слезы. Рассказала, что молодухой потеряла мужа. Погиб в колчаковском войске. Деток  не сумели народить. С тех пор и живет одна.  Взяла бы мужика в дом, да где их взять после такой войны? Они поблагодарили за еду, но остаться ночевать не рискнули, как не жалко им ее было.

   Вот, наконец, и последние километры пути. Усталые они вошли в город. Где в таком скоплении домов искать родителей, они не представляли. Спросить взрослых людей побоялись, вдруг отведут и сдадут в милицию. Миша не рискнул подойти и к мальчишкам, которые играли на улице. Как-то они воспримут чужака. Его задеть сложно, постоит за себя. А вот сестренку могут обидеть. Наконец заприметил очкарика с футляром от скрипки и у него узнал в каком направлении двигаться.
Шли по городу, непривычно. Улицы широкие, дома большие и просторно кругом. Народ бежит по своим делам, на других внимания не обращают. Никто не здоровается друг с другом.
Подошли к зданию тюрьмы. Высокое и страшное, на окнах решетки. У кого спросить, где  их родителей держат? Остановились перед высокими воротами. Заскрипели петли и створка приоткрылась на четверть. В образовавшемся проеме показались неожиданно очертания фигур отца и матери. Вот они точно не ожидали увидеть здесь, детей. Сумели преодолеть первый порыв броситься в объятия, отошли в сторону в небольшой проулок, здесь дали волю чувствам. Танюшка тут же взгромоздилась на руки к матери, уткнулась ей в плечо и что-то рассказывала ей. Отрываясь лицом от матери и все заглядывая ей в глаза. А у родительницы ручьями бежали слезы и она находила лишь силы в себе утвердительно махать головой. Миша стоял перед родимым батюшкой, подло дрожали колени, колотило все тело от напряжения последних дней. Он старался не плакать, мужчина же. Но слезы, крупные и чистые, катились от глаз к подбородку, выдавая волнение. Отец протянул руку и пожал маленькую ладонь сына. Затем молча прижал голову мальчика к своей груди. Так и стояли они посреди дороги, четыре человека из одной семьи, собранные нежданно - негаданно в чужом большом городе в единое целое.

   Родителей тогда оправдали, не найдя в их действиях состава преступления, и выпустили именно в этот день. Это уже провидение судьбы.

   Они еще не знали, что в скором времени мать поедет на прием в Москву, чтобы обществу выделили в приход священника. Будет назначен епископ Амфилохий. Через какое-то время священник удалится в скит в Минусинской глуши из-за разногласий по обновленческой церкви, чем накличет на себя немилость властей. Родителей арестуют уже как активных членов православной-староцерковнической общины, по делу епископа Амфилохия, и они сгинут в глубинах ГУЛАГовских лагерей.

   Все будет позже. А сегодня два маленьких человека совершили подвиг, преодолев неимоверные трудности ради слияния семьи. Ради своих родителей. И стояли перед ними страшно уставшие, но очень счастливые.

   Кланяюсь в ноги вам, дети России!