Несостоявшаяся жизнь

Он умирал… Его серые глаза, устремлённые в далёкое небо, медленно стекленели. Земля своим израненным телом дрожала под ним от непрекращающихся разрывов снарядов. Осколки и пули с визгом проносились над головой. Шальная смерть в яростном угаре носилась по полю, сбивая с ног и унося с собой сотни людей….
Он рухнул, словно споткнувшись о какую-то невидимую преграду, и ничего не почувствовал. Только через какое-то мгновение увидел над собой голубое, в чёрной заволакивающей дымке, небо. Раскинув руки, точно пытаясь взлететь, солдат лежал на тёплой, перепаханной сотнями ног земле. Откуда-то издалека до него доносились крики, стоны и призывы о помощи. Потом всё стихло. Ветер уносил с собой чёрные клубы дыма и пыль. Бездонное небо раскрывало ему навстречу свои вечные объятия. Осталась секунда, может, две и …
…По полю, сняв косынку, бежала молодая женщина. Она летела ему навстречу, словно белая птица, расправив руки-крылья, легко касаясь босыми ногами земли. С криком: «Ваня! Ванечка вернулся!» - женщина бросилась на шею солдата. Уставший, в потной, застиранной гимнастёрке, с лихо заломленной пилоткой на стриженых волосах, он стоял посреди зелёного поля, крепко прижимая к себе жену, и вдыхал давно забытый родной запах. Она целовала его лицо, шею, губы, роняя счастливые слезы на выгоревшую ткань гимнастерки. Сколько раз он мечтал об этой минуте, сколько раз надежда на встречу спасала его от гибели! И всегда при этом он чувствовал на своих губах солоноватый вкус её тёплых слёз.
Ещё не успев опомниться от её нежных прикосновений, он услышал звонкий детский крик: «Папка, папка с войны вернулся!» И сразу же с двух сторон его обхватили маленькие ручонки сына и дочки. Потом они молча шли через всё поле к дому. Дети цепко держались за пропылённые папкины галифе, а жена величаво плыла впереди со счастливой и радостной улыбкой на губах. Он любовался её вдруг ставшей лёгкой походкой, длинной, до самого пояса, косой. Крепкая, ладная фигура молодой женщины таинственно манила его за собой.
Летнее, уже мирное солнце вовсю согревало землю. Синее, без единого облачка, небо разливалось до самого горизонта…
...И последний вздох, последнее ощущение несостоявшейся жизни, как глоток счастья перед прыжком в смерть, и солоноватый привкус крови на его пухлых губах.
А ещё откуда-то, из далёкой, уже почти оставленной им бездны, еле слышный голос медсестры: «…Умер, родненький, а ведь совсем молодой ещё, ни жены, ни детей…»