Я буду говорить с тобою музыкой

-Это гениально!
- Где вы научились так играть?
Лиза взглянула на свою маму и покраснела…
Дарья Евгеньевна привела свою дочь на вступительные испытания для поступления в Московскую государственную консерваторию имени Чайковского.
- Безусловно, талант.
- Думаю, дальше можно ее не прослушивать. Пусть идет.
- Да, Лизонька, идите. Мы вас ждем в сентябре. Вы местные или рассчитываете на студенческое общежитие?
- Нет, мы не очень далеко живем. Спасибо за беспокойство.
- Ну, ладно тогда. Позовите, пожалуйста, следующего…

Лизе не очень хотелось поступать в консерваторию. С семи лет она ходила в художественную школу и очень хотела рисовать. Стены ее комнаты были украшены картинами. Большая часть из них составляли портреты ее мамы - Дарьи Евгеньевны. Которая считала себя подходящей кандидатурой. Но, если ее портрет, нарисованной Лизой в девять лет, еще не так сильно выдавал настоящий возраст Дарьи Евгеньевны, то буквально через пару лет, следы мелких морщинок отчетливо прорисовывались умелой рукой Лизы и все больше стали раздражать Дарью Евгеньевну.
- Нет. Однозначно, тебе нужно что-то другое. Я уже не подхожу. А других достойных натурщиков нет. Мало красивых людей.
- Мама, все люди разные. В этом и есть красота. Люди же – не серийное производство! В конце концов, я не только портреты могу рисовать. А природу, натюрморт. Да много чего можно!
- Ага, яблоки и груши? Или единственную березку в Москве? О чем ты говоришь? Завтра же пойду в музыкальную школу. Возраст твой еще позволяет выбрать другой творческий путь.
- Но, я люблю рисовать…
- У тебя не очень хорошо получается!
На следующий день Дарья Евгеньевна уже стояла у дверей кабинета директора музыкальной школы.
- Извините, но у нас нет свободных мест. Все группы давно набраны. Приходите поступать на следующий учебный год.
- Ну, сделайте, пожалуйста, исключение. Девочка способная, вот увидите.
- А на чём она играет?
- Она?.. Ну, если честно, ни на чем. Она рисует только…
- Что? Вообще не играет ни на чём? Не поет даже? И ноты, получается, совсем не знает.
- Получается, нет…
- Тяжелый случай. Девочке одиннадцать лет. Она ничего в музыке не смыслит. У нас с четырех лет уже начинают заниматься. Сначала играя, конечно, а потому уже серьезная работа начинается. Вы думаете, это так просто?! Годы, годы нужны!
- Может, ей куда-нибудь походить?
- Даже не знаю… Подойдите в 318 кабинет к Тамаре Леонидовне. Если есть свободные места на вечерних занятиях для взрослых, то вас запишут. Но, учтите, там взрослые, а у вас еще девочка по-сути. Не хотелось бы мешать.
- Спасибо!
 Дарья Евгеньевна быстро нашла нужную дверь. Лизу записали.
Первое занятие состоялось уже на следующий день. В группу ходили мужчины и женщины разного возраста. Всем им очень хотелось научиться играть на фортепиано.
Лизу тепло приняли. Сказали усиленно учить ноты. После обычной школы, забросив рисование, она целые вечера зубрила ноты, и через некоторое время уже сносно могла в них разбираться. Учитель хвалил ее пение и то, как она писала диктанты, когда он что-нибудь играл на фортепиано, а ученики записывали ноты в тетрадке. Дарья Евгеньевна считала это своей заслугой.
Наступило время экзаменов. Лизе, к тому времени уже исполнилось 12 лет. И решалась ее судьба… Вступительные испытания она прошла с блеском, и ее приняли. Перед ней открылся путь в музыку.
Семь лет учебы пролетели незаметно. Лиза, по натуре восприимчивая к искусству, показала отличные результаты в учебе. И, когда многие, через пять лет занятий, бросали музыкальную школу, Лиза, наоборот, начала вдохновляться все больше и больше…
Фортепиано, которое ей подарила мама в начале ее учебы, теперь не смолкал ни на одну свободную минуту Лизы. Она начала писать сама разные мелодии. Ее длинные пальцы так ловко скользили по инструменту, что, казалось, они не играют, а танцуют, нежно перепрыгивая с одной клавиши на другую…
Лиза отдала всю себя музыке без остатка. Признаться, этому не мало способствовала ее мама. И девочке пророчили неплохое будущее.
Окончив музыкальную школу, она без особых трудностей, в 19 лет поступила в консерваторию.
Однажды ее заметил директор местного театра на открытом учебном концерте. Она приглянулась ему сразу. Не только как хороший исполнитель, но и как женщина. Большая разница в возрасте между ними его не смущала.
По окончании консерватории, Лизу пригласили работать в местный музыкальный театр, в известный ансамбль, директором которого и был ее тайный поклонник. Радости Лизы и Дарьи Евгеньевны не было предела.
Иосиф Абрамович, директор театра, явно благоволил начинающему музыканту. Он делал все, чтобы Лиза обратила на него внимание. Но она была вся погружена в музыку. Если бы кто-нибудь следил за ее лицом, находясь рядом с ней, когда она играет на фортепиано, он увидел бы, что ее сейчас нет рядом, она вся погружена в мелодию… И ей там хорошо.
Пару раз Иосиф Абрамович делал намеки Лизе на свои чувства. Но Лиза оставалась холодна.
Она уже давно любила другого. И только он был в ее сердце. Его звали Дмитрий и он играл вместе с ней в ансамбле. Он был женат и у него были дети. Дмитрий ничего не знал о том, что Лиза его любит. Ей не хотелось рушить чью-то семью. Да и он, казалось, не проявлял к ней никакого интереса.
На лето 2017 года были назначены гастроли их ансамбля по заграничному турне. Первый город, где они должны были дать свой концерт, была Прага.
Публика приняла выступление на ура. Аншлаг и аплодисменты зрителей стоя, говорил о том, что их турне будет ошеломляющим. По этому случаю, Иосиф Абрамович после концерта пригласил всех в ресторан за свой счет. За большим столом, куда уместилась вся концертная труппа, Лиза сидела рядом с директором театра. Который, кстати, для многих женщин из ансамбля, считался завидным женихом. Дмитрий сидел напротив Лизы.
В середине застолья, Иосиф Абрамович, не скрывая своей симпатии к Лизе, начал хвалит ее игру, стараясь не обидеть других музыкантов. Лиза радовалась похвале и тому, что в этот вечер она находится в центре внимания. Но, Дмитрий не разу на нее не взглянул.
- Нет. Он точно меня не любит. – думала Лиза, прося Иосифа Абрамовича налить ей побольше белого вина.
- Может, красного, Лизонька? – спросил он.
- Нет. Вообще лучше водки.
Иосиф Абрамович несказанно удивился, но рюмку налил. А потом еще и еще.
Лиза в тот вечер хотела заглушить свою любовь к Дмитрию. На фоне горячих комплементов в ее адрес, холодное безразличие Дмитрия, казалось ей убийственным.
Ту ночь она провела с Иосифом Абрамовичем.
Гастроли закончились, ансамбль вернулся домой. Иосиф Абрамович вспоминая ночь в Чехии, осмелился сделать Лизе предложение. И она обещала подумать.
Что именно было с ней в ту ночь, и зачем она разрешила Иосифу Абрамовичу зайти к ней в номер, она точно понимала. Эта была обида женщины, которую она не смогла пережить. Привыкнув чувствовать себя особенной в ансамбле, она была уверена, что особенна во всем. Лиза не могла поверить, что какой-то заурядный музыкант не только ее не любит, но и особо не интересуется ее жизнью. Даже то обстоятельство, когда Иосиф Абрамович предложил при всех проводить Лизу до гостиницы, его не задело никаким образом.
Эта была гордость. Которая не делает счастливым ее обладателя.

Лиза поняла, что беременна практически сразу. Еще до заветных двух полосок на тесте, она почувствовала, что внутри нее зародилась жизнь.
Новый концертный сезон был открыт. Лиза старалась ничем не выдавать своего положения. Однажды, после репетиции она подошла к Дмитрию и сказала, что ей очень нужен его совет и просила остаться, когда все разойдутся, на минут пять. Дмитрий, ссылаясь на то, что его ждут дома, хотел уйти. Но она никак его не отпускала.
- Что ты хочешь? – спросил он.
- С Иосифом Абрамовичем неладное, я не могу при всех говорить.
- Хорошо. Я подожду, когда все уйдут. Только не долго.
Дождавшись, когда их коллеги разойдутся, Лиза попросила Дмитрия присесть поближе к ней.
- Зачем это? Я итак тебя услышу. Лиза, меня ждут. Что ты хотела, говори.
- С Иосифом Абрамовичем неладное. Он тяжело болен. Я не знаю, как это пережить. Помоги мне.
Лиза прижала его к себе крепко-крепко и начала целовать.
- Ты что, с ума сошла?
- Я люблю тебя, дурак! Разве ты не видишь?
- А при чем тут Иосиф Абрамович?
- А ты бы, по-другому, и не остался бы никогда со мной один. Будь моим сейчас. Ну, что тебе стоит? Хотя бы один раз.
- Нет, ты точно с ума сошла. Разве можно так?
- Да все вы, мужики, одинаковые! Какая тебе разница, с кем?
- Ты, знаешь, Лиза разница есть. Может, кто и на моем месте, переспал бы с тобой. Но не я. Уж извини. Это не в моих правилах.
- Я тебе противна?
- При чем тут это? Давай я сегодня с тобой пересплю, а завтра с другой. И ты сейчас со мной, а завтра с кем? Мы что собаки? Гормоны играют? А разум есть? Или нет его совсем?
- Я жду ребенка! Я хотела с тобой переспать, а потом сказать, что это твой ребенок – в сердцах выкрикнула Лиза.
- О, ужас! Что ты говоришь?
- Да! Я беременна! И этот ребенок мне не нужен. Он - нелюбимый ребенок от нелюбимого! А я хочу любви!
- Ты хотела разрушить мою семью? И еще про какую-то любовь говоришь! Ты любишь саму себя, а не кого-нибудь другого. Подумай про это! Если бы ты действительно меня любила, то радовалась бы моему счастью. И не важно, с тобой бы я был или нет…
- Так не бывает.
- Именно так и бывает. Если ты любишь себя, то жертвуешь другими. Если ты любишь других, то жертвуешь собой. У меня нет никаких сомнений, что ты одну себя любишь. Наверное, в детстве тебя недолюбили, Лиза. И ты не знаешь, что такое любовь. И что такое жертвовать собой ради других.
- Да пошел ты!
- Про Христа почитай. И его жертвенную любовь. Пригодиться!
Дмитрий пришел домой в этот вечер с букетом цветов. Тепло приобняв жену, извинился, что задержался на работе, опоздав на ее день рождения…
На следующий день Иосиф Абрамович вновь сделал Лизе предложение. И она дала согласие. Вскоре они поженились. Беременность протекала нормально, все шло своим чередом. Лиза просила своего мужа сделать несколько сольных концертов для нее, от чего он и ее мама - Дарья Евгеньевна – начали ее отговаривать. Но Лиза настаивала на своем и Иосиф Абрамович не смог устоять от напора любимой жены.
Лиза играла до изнеможения - бесконечно репетировала, чтобы блистать во время концерта. Она хотела быть лучшей на своем первом сольном концерте. Чтобы про нее говорил весь мир…
- Доченька, побереги себя, ведь ты же скоро станешь мамой. – говорила Дарья Евгеньевна.
- Мама, разве ты не знаешь, что у меня талант? Мне, что его зарывать вместе с моей беременностью?
- Да кого ты зарывать собралась? Всему свое время!
- Нет! Ты не дала стать мне художницей, так дай мне стать музыкантом!

В инкубаторе лежал мальчик. Он был не больше одного килограмма. Малыш родился раньше срока и был на волоске от жизни. Лиза смотрела на него через стеклянную дверь и плакала. К ней подошел врач и попросил отойти от двери, чтобы пройти к ребенку.
- Доктор, можно, я с вами? Нет, вам нельзя. Еще слишком рано. Когда опасность минует, если такое чудо случится, вы его увидите еще. А теперь вам пора уходить. Мне нужно работать, идите.
Лиза тихо побрела до своей палаты, куда ее положили после экстренного кесарева. Прямо на концерте ей стало плохо, по ногам начала идти кровь… Публику распустили, объяснив ситуацию. Ее увезли на скорой, в надежде спасти хоть кому-то жизнь.
В этой палате она была одна. Рядом с кроватью, где она лежала, была пустая люлька, в которой обычно кладут новорожденного. Лиза уткнулась в подушку и горько заплакала. Ее телефон надрывался от звонков мужа и мамы. Но он был в беззвучном режиме. И она никому не отвечала.
- Женщина, вы спите? – спросила вошедшая в палату дежурная медсестра – Нам на вахту уже раз сто звонили ваши родственники. Вы не отвечаете на их звонки, они очень волнуются.
- Что мне до них. Вы видите, в каком я состоянии? – ответила Лиза.
- А вы только о себе, что ли, думаете? Об их состоянии хоть раз подумали? Вы здесь у нас больше суток, и все это время вахтер вынуждена с ними говорить о вашем состоянии. Возьмите себя в руки и перезвоните им.
Лиза, продолжая лежать на кровати, безразлично отвернулась к стене.
- У вас молоко есть?
- Какое молоко? Кашу одну дают в столовой. И то на воде. Есть невозможно.
- Потому и на воде, чтобы у малышей не было аллергии. Что мама ест, то они через молоко материнское и получают. Ваше есть молоко – грудное?
- Не знаю.
Медсестра подошла и пощупала грудь Лизы.
- Вы что, мастит хотите заработать? Она у вас вся горит уже! Сейчас принесу молокоотсос и будете сцеживать.
Лизе показали, как надо сцеживаться.
- Как баночка наберется, принесите ее мне. Я вашему сыну потом передам.
- А мне можно его увидеть?
- Пока нет. От вас будем передавать лишь молоко одно. Он совсем слабенький. Через шприц будем кормить. Иначе никак.
Лиза принесла на дежурный пост медсестры молоко.
- Можете идти. Скоро придет врач, посмотрит, как ваши швы после кесарева заживают. – взяв молоко, сказала медсестра.
- Я еле хожу, мне очень больно.
- А что вы хотели? Думаете, дети так просто даются?
Лиза с трудом переставляла ноги, превозмогая свою боль…
В роддоме ее продержали три недели.
- У вас сегодня выписка, можете звонить родственникам, пусть за вами приезжают.
- Как? И сына можно забрать?
- О чем вы говорите? Его, в лучшем случае, через месяц, а то и два, домой заберете. Он до сих пор в плохом состоянии. Будете каждый день привозить для него молоко и уезжать домой. Ваше счастье, что молоко у вас есть. Может, оно его и спасет. Витамины, как-никак. Иммунитет ваш.
Лиза набрала по телефону номер мамы. Через полчаса Иосиф Абрамович уже ждал ее у дверей роддома.
- Ты куда сядешь? Со мной или нет?
- Где мама?
- Я отправил ее в санаторий. В области. Ты тогда нам долго не звонила, на ее звонки на вахте даже уже перестали отвечать. Всякое в голову лезло. Лиза, ну, разве так можно, у нее чуть ли инфаркт не случился.
В их квартире было непривычно тихо. Сначала она не могла понять почему, но вскоре, увидев фортепиано, поняла.
«Оно не умолкало здесь ни на минуту. Я всю себя отдала ему. И, наверное, не потому что любила музыку, а потому, что любила себя… в этой музыке» - с горечью подумала она.
Целый месяц после выписки Лиза терпеливо сцеживала молоко и ежедневно привозила его своему сыну.
Но однажды молоко пропало. Не стало ни капли.
- Лиза, не волнуйся. Это все от твоих переживаний. – сказал Иосиф Абрамович – Иди покушай, отдохни. Может и придет еще молоко.
- Да нет, уже не придет. Я давно заметила, что его все меньше и меньше. Я даже специальные таблетки для лактации начала пить. Ничего не помогает.
Сына Лизы перевели на искусственное вскармливание. Он долго от него отказывался, понимая, что что-то изменилось, ведь вкус молока и запах был совсем не тот.
Лизе разрешали на него посмотреть иногда, лишь стоя за стеклянной дверью.
- Плохо, что молока у вас нет. Ему становиться хуже. Думаю, недолго осталось. – однажды сказала врач.
- Как недолго? Ведь он же начал поправляться? – в ужасе спросила Лиза.
- Через молоко, наверное, чувствовал вас. А теперь не чувствует вас рядом.
- Ну, пустите же меня, к нему.
- Не положено. Вы можете с собой принести инфекции.
- Но я итак, каждый раз, приходя на него посмотреть, снимаю всю свою одежду и надеваю стерильное все, новое.
- Нельзя. Это вы в коридоре. К нему только мы можем. И то, по особой необходимости.
- Что же мне делать?
- Я не знаю. Я не Бог. Молитесь.
Лиза, никогда не верившая в Бога, ушла расстроенной.
«Второй раз мне говорят про какого-то Бога. Сначала Дима, а потом главврач. Да, если бы он был, допустил бы он такое…» - думала она.
Дорога домой проходила через церковь. Лиза решила остановить машину и заглянуть в храм.
Зайдя, она увидела много людей. Пожилых, средних лет и совсем молодых. Была служба.
«Странно, а я думала, сюда одни бабушки ходят. Которые помирать собрались» - размышляла она.
С левой стороны храма была длинная очередь. Лиза, из любопытства, подошла и спросила, куда все стоят.
- Здесь исповедь. Сегодня батюшка Владимир служит. Очень добрый, его весь приход наш любит. Придешь к нему со своим горем, а уйдешь окрыленная. – сказала женщина-прихожанка.
В этот момент к Лизе подошел молодой человек в форме и спросил у нее:
- Вы крайняя на исповедь?
- Да. – неуверенно сказала Лиза. Сама, не ожидая от себя, такого ответа.
К батюшке на исповедь она подошла через минут сорок. Все это время, стоя в очереди, и озираясь вокруг на людей, она поняла, что этих женщин и мужчин никто сюда не загоняет, они сами приходят, в надежде найти ответы на свои вопросы, найти утешение.
Вот стоит старенькая бабушка. Ее белый платочек светится чистотой. Наверное, в церковь она всегда идет, как на праздник. Вот стоит женщина в очереди и плачет. Она уже так всхлипывает от своего плача, что другим становится как-то неловко и жалко ее…
Вот молодой человек. В его руках какая-то исписанная бумажка, а он все записывает в нее и записывает.
Вот пара пришла. Женщина встала у иконы на колени, а мужчина видно стесняется, но, через какое-то время и внутреннее усилие, встает рядом со своей женой, и они о чем-то молятся. Вместе.
Вот пришла молодая мама со своим малышом. Приложилась к иконе, поцеловала ее. А потом и малыша своего приложила и вновь сама поцеловала.
Лизе стало интересно и она, сказав женщине в очереди, что скоро придет, подошла к иконе. Это была икона Иисуса Христа.
«Он отдал свою жизнь ради нас. И не просто отдал, а отдал в таких мучениях… Это и есть жертвенная любовь». - подумала Лиза.
Она робка подошла к иконе и поцеловала ее. «Господи, вразуми меня, глупую. Что же мне делать? Как же мне дальше жить? Научи меня любить!» - шептала она.
Когда она подошла к очереди, женщина, стоявшая перед ней, уже исповедовалась. «Следующая я. - подумала она – Что же я скажу? Я ничего не знаю».
Но раздумывать уже было некогда – батюшка читал разрешительную молитву…
- Здравствуйте. Я в первый раз.
- Вы крещеная? Ваше святое имя?
- Святое?
- В крещении как названы?
- А я не знаю… Елисавета, вроде.
- Святая преподобномученица великая княгиня Елисавета, помоги нам. – с трепетом сказал батюшка.
Лиза промолчала…
- У вас что-то случилось?
- А Бог существует? Я никак не могу понять, если он есть, почему есть горе?
- Люди сами являются источником всех бед и несчастий.
- Извините, я не понимаю…
- У вас есть дети?
- Есть. – сказала Лиза, хотя ей очень хотелось добавить – «Пока есть. Сын может умереть в любую минуту», но она промолчала.
- Ну, вот вы – мать своему ребенку. А Бог – нам Отец. Представьте себе, что ваш ребенок идет прямо к обрыву, а может даже, и бежит, сломя голову. Вы, как мама, знаете, что хоть с виду его путь кажется ровным и вполне безопасным, впереди его ждет пропасть, о которой это дитя не имеет ни малейшего представления. И если он сейчас не остановится, то кубарем скатится в обрыв и его смерть неминуема…
- Кажется, я начинаю понимать…
- И вот вы сначала говорите ему: «Туда ходить нельзя, упадешь. Там очень опасно». Но он вас, как будто, не слышит и продолжает идти дальше еще быстрее. Вы начинаете громко говорить, а то и кричать. Но ответной реакции нет. А вы все кричите и бежите за ним… И, когда вы понимаете, что дальше кричать уже нет смысла, что вашего ребенка от пропасти отделяет всего несколько шагов, вы вынуждены силой отшвырнуть его от этого обрыва, схватив за шиворот. Тем самым спасти ему жизнь.
Так и наш Бог. Он видит нашу погибель. И сначала говорит с нами ласково. Ждет, что мы образумимся, сами поймем свои ошибки и исправимся. Но мы продолжаем идти в пропасть… И он нас иногда вынужден отшвырнуть от обрыва, чтобы спасти, как всякая мать оттолкнёт свое неразумное дитя от погибели.
- Так зачем же тогда эта мама его повела к обрыву?
- А кто вам сказал, что она повела? Он сам побежал. Считая, что он, как думают многие люди про себя, знает лучше, где есть опасность для него, а где нет. Где для него благо, а где зло.
- Ну, тогда бы его вообще куда-нибудь в другое место отвела, где нет обрыва…
- Или лучше в клетку сразу посадила, да? Бог нас любит и поэтому дал нам свободу. Свободу выбора. Человек должен понять это. Понять сам.
Читайте Библию, Елисавета. Конечно, не сразу все поймете... И помните, что любовь – это самое важное. Нужно любить Бога и людей. Это прежде всего. А не как сейчас пропагандируется – бери от жизни все и люби себя одного, а другим ты ничего не должен. Даже, якобы, своим родителям ничего не должен.
Ведь, если бы тот ребенок любил бы свою маму по-настоящему, он бы с первой ее тихой просьбы «не ходи туда», остановился. Остановился бы по любви к ней и никуда больше не пошел бы. Но его личные интересы стояли выше просьбы его матери… И как страшно, когда измученная мать, уставшая бегать за своим ребенком и спасать его от погибели, перестанет звать его и в который раз останавливать на краю обрыва…
- Ой, батюшка! Я все поняла. Это же я, своими руками все сделала… По безумной любви к одной себе! Ни о ком другом и не думала никогда…
Лиза вышла из храма вся в слезах. Батюшкины слова запомнились лишь урывками фраз. Но ей стало ясно одно, она никогда никого не любила, кроме себя…
На следующий день, придя навестить сына и спросить об его состоянии, ей сказали, что вчера он целый день отказывался от смеси. Только утром немного попил воды и все. Лизу за плечо тихонько приобняла старший врач и сказала, что нужно готовится к худшему…
Когда Лиза вернулась домой, никого не было. Она, не раздевшись, упала в прихожей и плакала на взрыв.
- Боже, прости меня, если можешь. – прошептала она.
И тут ей пришла в голову неожиданно мысль – сыграть на фортепиано. Она, быстро скинув с себя куртку и сапоги, подбежала к нему. Все это время она на фортепиано ни разу не играла. Потоки ее мысли вылились в прекрасную, трогательную и очень нежную мелодию. Благо, ее пианино было цифровым, она тут же вставила флэшку и вновь начала играть… Еще более проникновенно.

- Что это? – с удивлением спросила медсестра.
- Это флешка. Там музыка. Моя музыка для сыночка. Он умирает же! А меня к нему не пускают. Пожалуйста, сделайте так, чтобы он ее услышал. Я вас очень прошу. Это последний шанс.
Медсестра, неоднозначно взглянув на Лизу, куда-то ушла. Пришла гравврач и начала объяснять, что это сделать невозможно.
- Как вы себе это представляете? Там стерильность должна быть, а вы ему микробы подсовываете. Где эта флешка только не была!
- Ну, я на телефон могу закачать.
- Да, вы что! Телефон – это еще тот источник заразы! Нет, это невозможно сделать. У нас нет стерильного проигрывателя.
- А радио? Может радио есть? Для эвакуации, например.
- Ну, радио есть. Обычная радио-точка. Но оно, наверное, не работает. Сто лет им никто не пользовался.
Лиза встала перед ней на колени…
- Я вас очень прошу… Пожалуйста! Узнайте. Ради Бога!
Врач жалостливо посмотрела на Лизу и подняла ее с колен.
 - Хорошо. Я узнаю. Подождите здесь.
Через два часа в палате, где лежал ребенок Лизы, зазвучала мелодия. Малыш, который казалось, уже не подавал никаких признаков жизни, открыл глаза. Медсестра, находившаяся рядом, сперва растерялась, а потом успела приготовить ему искусственное молочко и подсунуть ему. И он все съел.
Радости Лизы не было предела. Персонал тоже радовался вместе с ней, удивляюсь чуду, которое произошло на их глазах.
- Извините, можно я завтра тоже принесу флешку? Я буду с ним так говорить… Говорить музыкой… Можно?
- Можно. Куда вас девать. Несите. Надеюсь, это поможет ему.
Каждый день Лиза приносила для своего малыша новую мелодию. Все они были разные, но в каждой из них слышалась любовь. Безграничная, самоотверженная, искренняя и выстраданная…
Когда малыша выписывали из роддома, казалось, на выписку собрались все врачи и медсестры.
- Я поздравляю вас. Это не вероятно. Но вы, своей музыкой, сделали чудо. – сказала главврач, прощаясь с Лизой.
- Это не я. Это Бог. Я теперь точно знаю…
Приехав домой и уложив малыша спать, Лиза тихо подошла к Иосифу Абрамовичу.
- Прости меня.
- Лиза, что ты? За что мне тебя прощать?
- Я так перед тобой виновата. Ты даже не представляешь. Я не ценила ни тебя, ни ребенка, которых мне дал Бог. Я ведь думала затащить в постель Диму из нашего ансамбля, а потом сказать, что это его ребенок. Думала, что люблю его. Что так будет лучше для всех. Счастье свое на горе других решила построить.
- Лиза, не надо об этом… Я итак все знаю.
- Как? Дима все рассказал? Как он посмел!
- Да ты что? Он ни словом не обмолвился мне про тебя. Я сам все слышал. Когда ты думала, что вы остались вдвоем, я случайно зашел в театр, увидев невыклеченный свет в одном из залов. Не знаю, сколько вы там были, но самое важное я услышал…
- О, ужас! И после этого ты все равно мне сделал предложение?
- Да. Ведь я люблю тебя. Мне не хотелось, чтобы ты сделала роковую ошибку, оставшись с ребенком одна…
- Иосиф…
Лиза прижалась к нему крепко-крепко, чувствуя благодарность к этому человеку.
- Ну, ладно, успокойся. Теперь все самое трудное позади. Нам нельзя унывать. Сейчас нужно наконец-то решить, как мы назовем нашего сына. А то он до сих пор у нас безымянный какой-то.
- Давай назовем его, как тебя – Иосиф.
- Да ты что, не надо. В мою честь – это лишнее…
- Ну, пожалуйста. Ты это заслужил…
На следующий день к ним приехала Дарья Евгеньевна, привезя с собой подарок для Лизы.
- Доченька моя. Я только, когда эта беда случилась, начала думать о нас с тобой. Это же я во всем виновата. Я же тебя так воспитала. Никогда не думала, что бы именно тебе хотелось, что ты любишь. Только о себе и думала. Ты же раньше так хорошо рисовала и мечтала быть художницей. А я… ой, лучше и не вспоминать. Прости меня, пожалуйста. Я не понимала, что делаю.
Дарья Евгеньевна протянула Лизе свой подарок – большой холст с набором масляных красок.
- Мама, да и мне есть, за что просить прощения. У всех вас…
Лиза ушла из ансамбля. Со временем у них дома фортепиано начал играть все реже и реже… Зато стены их квартиры были измазаны разноцветными мазками – дело рук маленького Иосифа, который любил шалить мамиными красками, пока она этого не видит…