5. Сергей Борисович и повседневность

Однажды у Сергей Борисыча выдалось романтическое и отчасти даже радостное настроение. С чего бы это? – мельком подумал он про себя, но тут же отогнал эту зловредную мысль. Сергей Борисыч взглянул за окно. За окном стоял лёгкий, приятный морозец и иногда сквозь живописные облака проглядывало солнышко.
Эх, красота!
А не пройтись ли мне? – подумал вдруг Серж.
Он прошёлся на кухню, сделал себе вкусный бутерброд, с наслаждением съел его и решительно подошёл к шкафу с одеждой: всё, хватит сидеть в четырёх стенах, на воздух, на воздух.

Серж достал свою толстовку, но, слегка подумав, решил всё-таки надеть тургеневку.
Сегодня она больше соответствовала его настроению.
Сергей Борисович оделся и оглядел себя в зеркале. Вид свободного художника его вполне удовлетворил. Он поправил шарф и шагнул в мир.

Сергей Борисыч, надо сказать, принадлежал к одной из творческих профессий, и это обстоятельство дарило иногда пьянящее ощущение свободы.
Ему не надо было ежедневно к восьми утра спешить на службу или к месту работы и пахать там строго отведённое время. Он мог самостоятельно планировать свой день и очень ценил эту привилегию.

Серж был творческой интеллигенцией в первом поколении, поэтому не оторвался ещё от простой сермяжной жизни. Он хорошо знал, что такое тяжёлый физический труд, после которого организм стремится только к одному: напитки покрепче, слова покороче, ну или, как вариант, зрелища попроще.
Труд сделал из обезьяны человека!
Этот лозунг Сергей Борисыч помнил с детства, и с детства же сомневался в нём, видя перед собой обратные примеры.
Он сознательно выбрал другую стезю – жизнь творчески-осмысленную. И бывали мгновения, когда он сильно уважал себя за этот выбор!

Итак, Серж поправил шарф и шагнул в мир.
Внутри у него светило солнце, дул тёплый морской бриз, откуда-то из глубины доносилась «ода к радости» Бетховена, душа пела и ликовала. Серж остро чувствовал свою сопричастность этому миру и огромную любовь к человечеству. Ему хотелось улыбаться всем встречным прохожим, дарить девушкам цветы, переводить бабушек через дорогу, развешивать скворечники и делать всякие хорошие глупости.

В миру же было иначе. Серые тучи вдруг затянули небо, с которого уже ничего не проглядывало. В воздухе ощущалась неприятная зябкая сырость. Грязные машины сновали по серым улицам, пасмурные прохожие торопились по своим будничным делам, деловито глядя себе под ноги, билборды и баннеры отталкивали надоевшей рекламой и даже голуби казались какими-то серыми и неприветливыми.

Сергей Борисыч поёжился. Блуждающая улыбка сама собой сошла с его лица, внутреннее ликование прекратилось, музыка стихла. Он глубоко вздохнул, потуже затянул шарф, сразу вспомнил о том, что надо бы забежать в магазин, а потом хорошо бы зайти в аптеку и ещё в пару мест.
Сергей Борисович завернулся в невидимую серую плёнку, которая витала в воздухе, слегка ссутулился, прибавил шагу и растворился среди прохожих.

В мозгу его отчётливо зазвучал голос Бродского:
Не выходи из комнаты
Не совершай ошибку

- Да, - думал Сергей Борисыч – да…
Подумать что-то другое он не мог. В голове сделалось как-то пусто, серо и буднично.