Глава третья. В Тифлисе

Спешите в Тифлис, не поверите, что за роскошь!

Из письма А.С. Грибоедова к Рыхлевскому А.И.

С ноября 1821-го по февраль 1823 –го  включительно Грибоедов провел в Тифлисе. Город расположен в тесном ущелье, которое ограждается оконечностью высокого кряжа гор, идущих от запада. по правую сторону Куры разделяется на две части: новую верхнюю и старую нижнюю. Первая заключает в себе все русские здания европейской архитектуры, начиная от Петербургской заставы до Эриванской площади. Азиатская или нижняя часть города состоит из множества небольших кварталов, ограничивающихся глухими стенами, которые отделяются между собой кривыми узкими улицами.

"Весь город по полугоре выше строений украшается обширными садами, из которых один находится при дворце главнокомандующего. Сады здешние разделены продольными и поперечными аллеями, которые обсажены виноградником около жердей, в виде шпалер со сводами, где расстилаются на все стороны ветви с листами и гроздьями. Все это летом представляет душную, теплую тень, весьма нездоровую, особенно во время цветения винограда; зато по утрам и вечерам, если восточный ветер разредит густоту воздуха, нет ничего приятнее, как гулять под сводом беспрерывной зелени и встречать перед глазами на каждом шагу сочные грозди винограда, как полную грудь красавицы..." (По впечатлениям и воспоминаниям незнакомца, опубликованным в журнале «Библиотека для чтения» за 1848 г.).

Поселился  автор комедии "Горе от ума" на Экзаршеской площади близ  армянского  базара,  в  небольшом  доме. Занимал верхний  этаж,  состоявший  из  двух  небольших комнат, обращенных окнами на север,  на  предгорья  Главного  Кавказского  хребта.  Большею частью оставался у себя. В прохладную погоду облачившись в  шерстяной туземный  архалук,  усердно занимался  обработкою  своей  новой комедии или по целым часам наслаждался музыкой благодаря   фортепиано,   приобретенному   у   командира Эриванского  полка Н.Н. Муравьёва.

Грибоедов служил в ту пору в пограничном отделении при гражданской канцелярии главнокомандующего Закавказским краем. Чиновники отделения, подведенные под ранг «переводчиков», выделялись своей ученостью и знанием языков. Продолжая заниматься персидским  языком  под  руководством  содержателя  одной из тифлисских бань Машади,  Грибоедов делился своими познаниями в этом языке с Муравьёвым, с которым сблизился еще более, чем в 1818 году. Муравьёв, в свою  очередь,  учил  его  турецкому языку: "Пришёл ко мне обедать Грибоедов; после обеда мы сели заниматься и просидели до половины одиннадцатого часа: я учил его по-турецки, а он меня по-персидски. Успехи, которые он сделал в персидском языке, учась один, без помощи книг, которых у него тогда не было.  Он в точности знает язык персидский и занимается теперь арабским" (Из записок Н.Н. Муравьёва-Карского).

В гости к Грибоедову  часто приходили его соседи, сыновья царевны Текле Багратион (дочь Царя Ираклия II) Александр, Дмитрий и Вахтанг, которые  жили тогда на Экзаршеской площади.  " Прихожу домой, у моего Амлиха гости. «Кто у тебя?»  –  Цари. – «Как цари? » – Да-с, царевнины сыновья, царевичи, нам соседи",  – отмечал в своих отдельных заметках  Грибоедов  (5 марта 1822 года).

Во время пребывания в Тифлисе Грибоедов чаще всего посещал гостеприимный дом Ахвердовых.   Дом был огромный, занимавший целый квартал на южной стороне центральной городской площади, у подножия горы Мтацминды. К дому примыкал большой сад, который упоминается в пьесе Грибоедова «Горе от ума» и которым восхищались многие современники.

Хозяин дома, Фёдор Исаевич Ахвердов (Ахвердян) принадлежал к роду, ведущему свое начало от цхинвальского армянина Папулашвили. Отец его – Исай Васильевич Ахвердов – в 1739 году выехал из Грузии на Северный Кавказ и вступил прапорщиком в Грузинский гренадерский полк. В царствование Екатерины II он был вызван в Петербург ко двору и награжден дворянским званием и поместьем в Кизлярском уезде. У него было три сына – Николай, Александр и Фёдор.

В 1807 году Фёдор Исаевич был назначен правителем Грузии, оставаясь на этом посту до 1811 года. В 1808 году он получает чин генерал-майора, с 1812 года - в штабе Главноуправляющего на Кавказе Ртищева.

В 1815 году Фёдор Исаевич Ахвердов женился вторично на блестящей светской красавице Прасковье Николаевне Арсеньевой, которая провела молодость в Петербурге и получила там отличное образование, успешно занималась живописью и музыкой, была широко начитана. Как сообщает литературовед П.И. Бартенев в свой статье по отцу П.Н. Арсеньева-Ахвердова находилась в родстве с издавна просвещенною семьей Арсеньевых, которая дала несколько заметных деятелей, в том числе поэта М.Ю.Лермонтова. Отец ее - прославленный генерал Николай Дмитриевич Арсеньев – был начальником штаба Суворова, штурмовал вместе с ним Измаил и участвовал в польском походе. (П. И. Бартенев «К биографии Грибоедова»).

В 1816 году, с назначением в Грузию генерала Ермолова, Ф.И. Ахвердов вступил в должность начальника артиллерии, командира отдельного Грузинского корпуса и жил в Тифлисе. Прасковья Николаевна переселилась с ним в Тифлис и подружилась с семьей Чавчавадзе.

Но семейное счастье их длилось недолго. В 1820 году генерал-майор Ахвердов скончался. По этому поводу в письме к Рыхлевскому Грибоедов сокрушался: "Отчего на генералов у нас безвременье? Один сошел с ума. Другой пал от изменнической руки, Ахвердов от рук мирных благодетельных, докторских, жаль его семейство..."

Овдовев, Ахвердова осталась в Тифлисе, где пользовалась всеобщим уважением. В её доме обычно было много гостей. Сюда часто приходили А.П. Ермолов, Н.Н. Муравьёв и многие другие командиры штаба Кавказского корпуса.

По воспоминаниям Н. Н. Муравьёва Прасковья Николаевна была выдающаяся женщина: получила в Петербурге хорошее образование, с успехом занималась живописью, копировала картины в Эрмитаже, любила литературу и музыку.

Во флигеле дома жила княжна Саломе Ивановна Чавчавадзе (урождённая Орбелиани) с детьми – семья грузинского князя, генерала Александра Герсевановича Чавчавадзе, командовавшего Нижегородским полком.

В истории грузинской литературы ему принадлежит почетное место: его песни распеваются как народные; он изящно переводил произведения Пушкина, Гёте, Гюго, Вольтера. С любовью к родине он соединял привязанность к России, был гостеприимен. Василий Потто писал, что муза Александра Чавчавадзе соединила в себе «обширное европейское образование с духом истого грузина… она одинаково сроднилась и со скептицизмом Вольтера… и с удалью грузинских народных бардов».

Александр Гарсеванович Чавчавадзе родился в 1787 году в Петербурге. Его отец Гарсеван Ревазович был одним из полномочных представителей царя Ираклия II при подписании Георгиевского трактата, юридически закрепившего вхождение Грузии в состав России, а позднее — послом на берегах Невы. Крестной матерью мальчика стала Екатерина II Великая. Он получил образование в одном из лучших пансионов Северной столицы.

Русский государь Александр Павлович, придя к власти, лишил наследников Ираклия II прав на грузинский престол, что вызвало обострение оппозиционного движения местного дворянства, делавшего ставку на царевича Александра Ираклиевича, рассчитывавшего на помощь дагестанских ханов и иранского шаха. К заговору примкнул и юный князь Александр Гарсеванович Чавчавадзе, за что неизбежно должен был поплатиться.

В 1804 году заговор был раскрыт, а его участники арестованы. В числе последних оказался и Александр Чавчавадзе, приговоренный к ссылке в Тамбов на три года. То ли из сострадания к семнадцатилетнему юноше, то ли из уважения к заслугам Гарсевана Ревазовича, преданного России, император помиловал молодого князя и определил в Пажеский корпус, после окончания которого, он получил назначение в лейб-гвардии гусарский полк, расквартированный в Царском Селе. Его однополчанами были П.Я. Чаадаев, Н.Н. Раевский и П.П. Каверин.

В 1817 году ротмистр Александр Гарсеванович Чавчавадзе, переведенный из гвардии в Нижегородский драгунский полк полковником, вернулся на Кавказ.

Князь, постоянно занятый службой, воспитание двух своих дочерей, Нины и Екатерины, поручил Прасковье Николаевне Ахвердовой. Семьи Ахвердовых и Чавчавадзе были не только в дружеских, но и в родственных отношениях. Прасковья Николаевна была второй супругой Фёдора Исаевича. От первой супруги, княжны Юстинианы, рано скончавшейся, у Ф.И. Ахвердова было двое детей – Софья и Егор. У Прасковьи Николаевны с Фёдором Исаевичем была дочь Даша. У Александра Герсевановича с супругой Саломе было тоже трое детей – Нина, Катерина и Давид. Александр Герсеванович выступал в роли опекуна Софьи и Даши Ахвердовых. В доме жили также двоюродные сёстры Нины, Кати и Давида Чавчавадзе – Маико и Сопико Орбелиани. Все дети росли и воспитывались вместе, как в одной большой семье. В ее доме всегда было много молодежи, жилось весело и привольно. Грибоедов часто бывал у нее и любил играть танцы для молодежи. По просьбе Прасковьи Николаевны Александр Сергеевич давал уроки фортепьяно Софье и Нине.

В доме Ахвердовой часто бывал служивший в ту пору в штабе Ермолова  Вильгельм Карлович Кюхельбекер. Грибоедов сближается с Вильгельмом Карловичем. Они познакомились еще в Петербурге, в 1817-м году, когда одновременно поступили на службу в Коллегию иностранных дел и встречались в литературных кругах столицы. Потом судьба развела их в разные стороны: Грибоедов уехал на Восток, а Кюхельбекер в 1820-м отправился странствовать по Европе.

18 декабря 1821 года Кюхельбекер писал своей матери из Тифлиса: "Я встретил здесь своего милого петербургского знакомого Грибоедова. Он был около двух лет секретарем посольства в Персии; сломал себе руку и будет жить теперь в Тифлисе до своего выздоровления. Он очень талантливый поэт..." В Тифлисе Кюхельбекер пишет стихотворение, посвященное Александру Сергеевичу:
 
     Увы, мой друг, как трудно совершенство!
     И мне его достигнуть ли когда?
     Я рано назвал призраком блаженство –
     Ужель и дар мой и восторг мечта?

     А если нет, избегну ли забвенья?
     Не схватит ли меня, до достиженья,
     Когда уже мне видится венок,
     В средине самой моего теченья
               Неумолимый рок?

          Жилец возвышенного мира,
     Я вечно буду чужд земных цепей.
          Но, ах! меня спасет ли лира?
     Избегну ли расставленных сетей?
     Как мне внизу приметить гнусных змей?
     Быть может, их нога моя попрала,
     И уж острят убийственные жала!

     Но ты, ты возлетишь над песнями толпы!
     Тебе дарованы, Певец, рукой судьбы
          Душа живая, пламень чувства,
     Веселье светлое и тихая любовь,
     Златые таинства высокого искусства
          И резво-скачущая кровь!

     О! если я сойду к брегам туманной Леты
     Как неизвестная, немая тень, –
     Пусть образ мой, душой твоей согретый,
               Еще раз узрит день! –
     Я излечу на зов твой из могилы,
          Развью раскованные крилы,
          К златому солнцу воспарю –
     И жадно погружусь в бессмертную зарю!

1821 г., Тифлис.

Кюхельбекер стал не только другом, но и литературным единомышленником Грибоедова. Александр Сергеевич вспоминает Кюхельбекера в стихотворении "Освобождённый":

Но где друг?.. но я один!..
Но давно ль, как привиденье,
Предстоял очам моим
Вестник зла? Я мчался с ним
В дальний край на заточенье.
Окрест дикие места,
Снег пушился под ногами;
Горем скованы уста,
Руки тяжкими цепями.

Ему поэт мог свободно поверять свои замыслы, не рискуя встретить равнодушие и непонимание. Здесь, в Тифлисе, Грибоедов работал над комедией, носившей в то время заглавие «Горе уму».  Кюхельбекер отмечал в своем дневнике: "Грибоедов писал «Горе от ума» почти при мне, по крайней мере, мне первому читал каждое отдельное явление непосредственно после того, как оно было написано".

Жизнь в Тифлисе не обходилось без неприятных дрязг и столкновений. Вечером, 16-го апреля 1822 года,  в собрании Грибоедов рассказал Муравьеву о ссоре Кюхельбекера с чиновником департамента юстиции Н.Н. Похвисневым, племянником А. П. Ермолова. 

Н.Н. Муравьёв-Карский писал по этому поводу: " 16-го <апреля> я ходил ввечеру в собрание и узнал там от Грибоедова происшествие, недавно случившееся между Кюхельбекером и Похвисневым. На днях они поссорились у Алексея Петровича, и как Похвиснев не соглашался выйти с ним на поединок, то он ему дал две пощечины. Алексей Петрович, узнавши о сем, очень сердился, сказав, что Кюхельбекера непременно отправит отсюда в Россию, а между тем велел, чтобы они подрались.
<…> 20-го. Кюхельбекер стрелялся с Похвисневым; один дал промах, у другого пистолет осекся, и тем дело кончилось".

Эта дуэль послужила причиной удаления Кюхельбекера из Тифлиса.  5-го мая 1822 года  В. К. Кюхельбекер выехал из Тифлиса в Смоленскую губернию.

Грибоедов  часто отлучался из Тифлиса, по поручению Алексея Петровича Ермолова для сопровождения  путешественников преимущественно из Британии. Ермолов придавал огромное значение поручениям Грибоедова. Британцы забирались в такую глушь не для того, чтобы "изыскивать сходство персидского языка с датским", - иронизировал Ермолов, по поводу проявления британской активности на Кавказе. В каждом вояжере он видел агента английского кабинета. Ведь эти путешественники были посланы на Кавказ с деньгами с целью вступить в сношения с горцами. Задача  Грибоедова состояла в том, что бы этим планам  помешать.

В июне Грибоедов вместе с английским путешественником Робертом Лайоллом выехал в окрестности Тифлиса. Лайолл, Роберт - английский путешественник, член Императорского общества сельскохозяйственных и естественных наук, член анатомико-хирургического общества и еще многих других обществ Великобритании. По Кавказу путешествовал в качестве врача и секретаря маркиза Пуччи, графа Сала и эсквайра Пенрин. По этому поводу издал книгу «Travels in Russia, the Krimea, the Caucasus, and Georgia»., т.т. 1-2, Лондон, 1825.

В начале сентября Грибоедову поручено сопровождать в поездке английского путешественника Клендса  в Кахетию, в верховье реки Алазани. Позже Грибоедов напишет:

Там, где вьется Алазань,
Веет нега и прохлада,
Где в садах сбирают дань
Пурпурного винограда,
Светло светит луч дневной,
Рано ищут, любят друга...
Ты знаком ли с той страной,
Где земля не знает плуга,
Вечно юная, блестит
Пышно яркими цветами
И садителя дарит...

Частые служебные поездки по Кавказу, отсутствие театра, близких друзей, литературного общения,— все это тяготило Грибоедова. Наступавшая зима удручала Александра Сергеевича. "Любезный Вильгельм. Пеняй на мою лень и прав будешь.<…> Только что было расписался, повестили мне об отъезде с г. Клендс в Кахетию; это третье путешествие с тех пор, как мы расстались.<...> И сколько раз потом я еще куда-то ездил. Целые месяцы прошли, или, лучше сказать, протянулись в мучительной долготе.<…> Объявляю тебе отъезд мой за тридевять земель, словно на мне отягчело пророчество: И будет ти всякое место в предвижение. Пиши ко мне в Москву, на Новинской площади, в мой дом. А там, авось ли еще хуже будет ", - жаловался он в письме Кюхельбекеру (1 октября 1822 — конец января 1823).

Cестре же его, Ульяне Глинке, Грибоедов писал: "Прибегая к снисходительности вашей в том, что до меня касается, хочу побеседовать с вами немного о человеке, который лучше меня во всех отношениях и который так дорог вам, равно как и мне. Что поделывает любезный наш Вильгельм? Преследуемый несчастьем прежде, чем успел он насладиться теми немногими действительными удовольствиями, которые дает нам общество, гонимый и непонятый людьми, в то время как сам он всякому встречному отдается со всей прямотой, сердечностью и любовью... разве не должно бы все это привлечь к нему общую доброжелательность? Всегда боящийся быть в тягость другим и отягощающий лишь свою собственную чувствительность. Предполагаю, что теперь он вместе с вами (в деревне, в Смоленской губернии), окруженный любезными родственниками. Кто бы сказал полгода назад, что я буду ему завидовать, вплоть до неблагосклонной звезды его! Ах! Если причастность к несчастью приносит какое-то облегчение несчастливцам, передайте ему, сударыня, что вместо того, каким он меня здесь знал прежде — беззаботного, веселого, даже резвого, ныне я стал в тягость себе самому, одинок совершенно среди людей, полностью мне безразличных; еще несколько дней, и я покину этот город и ту скуку и отвращение, которые здесь меня преследуют… "  (Перевод с французского. 26 января 1823 г.).

В письме к П.Н. Ермолову, командиру Грузинского гренадерского полка, Грибоедов с грустью сообщал: "Пишу вам несколько строк, во-первых чтобы вам сообщить, что я еще в Тифлисе, что от Москвы весьма далеко. 1Впрочем, дорожные мои приготовления все благоразумно уже закончены; сегодня как раз я только что упаковал в ящик свое фортепьяно, проданное Муравьеву; можно было подумать, что я друга в гроб укладывал, так у меня теснилось сердце. 2 Книги мои тоже уже упакованы, чтобы их можно было мне послать в случае, если я не возвращусь. За сим нечего уже более ожидать; добрый час, хорошая примета, что такую важность имело для римлян и еще и теперь для нас, восточных людей, — и затем — в дорогу. Прощайте, мой любезнейший и почтеннейший друг, вы, конечно, во многом являетесь причиною грусти, которую я чувствую, покидая эту страну" (Перевод с французского. 15 февраля 1823 г.).

Получив письмо от Бегичева, собравшегося жениться и непременно звавшего друга на свадьбу, Грибоедов стал отчаянно стремиться домой. Благодаря содействию А.П. Ермолова,  поэт получил отпуск. Он был уверен, что не вернется на Кавказ и нисколько не скрывал своего намерения.

В марте 1823 года Грибоедов покинул Тифлис и отправился в длительный отпуск.Он вёз с собой первоначальную редакцию комедии «Горе от ума».