Глава 18 Опасный эксперимент

Опасный эксперимент

    Прогресс  изменил  всю  нашу  жизнь,  сделал  её  более  лёгкой  приятной,  комфортной,  позволил  нам  решить  сложные  задачи  жизнеобеспечения,  то  есть, дал  нам  электричество,  машины,  радио,  телевидение,  сотовую  связь.  Он  позволил  нам  лечить  людей  не  вслепую,  а  просвечивая  их  насквозь  всевозможными  лучами,  рентгеном,  ультразвуком,  таким  образом,  устанавливая  точный  диагноз.
    Прогресс  дал  нам  возможность  замахнуться  на  более  сложные  цели,  изучить  космос,  звёзды,  и  со  временем  подыскать  себе  новую  квартиру  во  Вселенной,  и  переселиться  туда,  если  земля  захочет  от  нас  избавится,  или  срок  её  жизни  начнёт  подходить  к  концу,  она  ведь  тоже  не  вечна.  И  кто  же  нам  обеспечивает  этот  прогресс?
    Давний  спор,  бизнесмены  говорят,  что  они,  а учёные  присваивают  пальму  первенства  себе. Бизнесмены  говорят,  что  толку  от  ваших  идей  и  разработок,  если  мы  их  не  воплотим  в  жизнь,  не  внедрим  в  производство. И  наоборот,  учёные  считают,  а  что  же  вы  будете  воплощать,  если  нет  этих  идей,  исследований,  открытий. Сначала  надо  было  изобрести  колесо,  а  потом  уже  строить  велосипед.
    Двигатель  внутреннего  сгорания  первым  сконструировал,  как  некоторые  ещё  помнят,  французский  механик  Этьен  Ленуар,  но  все  знают  Форда,  который  его  идею  воплотил  в  автомобиль. И  так  во  всём,  сначала  ум,  идея,  открытие,  а  потом  их  воплощение. Поэтому  мы  относимся  к  учёным  с  благоговением,  а  к  их  испытаниям  с  опаской,  а  в  их  лабораторию  побоимся  даже  зайти.  И  сами  они  часто  приносят  себя  в  жертву  науке.  У  Марии  Склодовской – Кюри  все  руки  были  в  язвах,  а  в  кармане  она  носила  радиоактивные  образцы  пород.

     Изготовление  эликсира  молодости,  не  требовало  таких  жертв,  но  дело  было  довольно  хлопотное.  Применялись  дары  поля,  леса,  луга  и  моря,  как-то:  вытяжки  из  осины,  из  норичника  шишковатого,  зверобоя,  календулы  и  ромашки. К  ним  присоединяли  корень  солодки,  шалфей,  мяту, гриб  на  берёзе  -  чагу  и  морские  водоросли. А  также  использовались  бактерицидные  свойства  кожного  покрова  лягушки, и  ферменты,  которые  они  вырабатывают.
    Нет,  бедных  лягушек  не  губили  сотнями,  хватило  и  десятка,  чтобы  изучить  их  чудесные  свойства,  а  потом  ингредиенты  получали  химическим  путём  из  других  составляющих.  Как  говорится,  используем  аналоги. То  же  самое  проделывали  с  рогами  марала,  нужен  был  только  один  рог. Его  растирали,  извлекали,  изучали. Всё  это  делали  биологи,  химики  и  фармацевты. 
   Масштабные,  сложные  и  дорогостоящие  научные  проекты  сейчас  часто  имеют  международный  статус,  и  осуществляются  в складчину,  поскольку  в  одиночку  осуществить  их  трудно. Как,  например,  строительство  большого  андронного   коллайдера,  при  помощи  которого  искали  частицу  Хиггса,  первокирпичик  мира,  и  что-то,  похоже,  нашли.
    А  некоторые  самородки – одиночки  у  себя  на  кухне  изобретают  Бог  весть  что,  от  источника  чистой  энергии,  до  перпетуум-мобиле,  то  есть,  вечного  двигателя,  хотя  чаще  изготавливают  взрывчатку,  на  которой  сами  и  подрываются.  Энергии  -  это  вообще  отдельная  тема. Откуда  её  можно  взять,  из  земли,  из  воздуха,  из  космоса,  от  солнца  или  от  звёзд? Из  вакуума,  воды,  ветра  или  безветрия?  А  может  из  Преисподней? Похоже,  что  она  есть  везде.
    Вот,  например,  электричество! Эдисон   сказал,  что  люди  никогда  не  будут  использовать  переменный ток. Некоторые  до сих  пор  не  понимают,  что  же  это  такое, но  прекрасно  им  пользуются.  А  из  воздуха  нельзя  ли  его  брать?  В  Москве  группа  учёных  работала  над  тем,  как  образуются  грозы,  и  как  возникают  шаровые  молнии. И  что  вообще  это  такое?  Сгусток  огненной  плазмы  или  просто  огонь,  и  сколько  в   нём  зарядов - разрядов?
   Тем,  кто  с  ними  встречался,  показалось,  что  это  вообще  разумные существа  и  ведут  они  себя,  как  живые. Вероятно,  это  всё - таки,  шарообразные  сгустки  плазмы. Что  в  них  живого?  Они  просто  к  чему-то  притягиваются,  а  людям  кажется,  что  они  выбирают  именно  их, смотрят  прямо  им  в  лицо,  но  ничего  не говорят.  А  кто-то  слышал,  как  в  них  играла  музыка  Бетховена,  и  один  шар  сказал,  что  они,  такие  же,  как  мы.  Такие,  да  не  такие.  Их  изучать  надо,  и  обязательно  при  встрече  креститься.
     В  одну  из  таких  групп  входило  несколько  человек:  химик,  физик,  биолог,  геолог  и  математик. Математики,  как  известно, знают  и  физику,  и  наоборот. В  эту  исследовательскую  группу  был  приглашён  Герман  Черкезов,  в  качестве  математика. Он  выполнял  математические  расчёты.
    Все  ребята  были  молодые,  рисковые,  работать  соглашались  почти  бесплатно,  ради  интереса,  да  ещё  использовали  для  этого  свой  летний  отпуск. Екатерина  Ахметовна  была  очень  против  его  участия  в этом  безумии,  как  она  считала. Но  поделать  ничего  не  могла.  Он  сказал,  что  ему  это  очень  интересно.
    Прошёл  уже  год,  как  он  был  у  отца,  и  больше  он  к  нему  не  ездил. Но  перед  тем,  как  уехать  на  испытания,  он  решил  ему  позвонить,  мало  ли  что,  поездка  серьёзная,  отец  нездоров,  телефон  ему  дали,  но  он  вот  такой  гордец,  пока  ни  разу  не  позвонил. Он  набрал  домашний  номер  телефона,  подошла  бабушка,  он  представился  и  попросил  позвать  отца. И  когда  тот  сказал  в  трубку: «Алло,  Гера!»  у  него  непроизвольно  вырвалось:
         -   Здравствуй,  папа!
         -   Герочка,  здравствуй! Как  я  рад,  что  ты  мне  позвонил!  Как  себя  чувствует  мама?
         -   Спасибо,  нормально. А  как  твоё  здоровье?
         -   Да  ничего!  Гуляю,  читаю,  ем  да  сплю.  Да  теперь  у  меня  есть  Интернет. Разговариваю  с  Италией,  как  с  тобой.
         -   А  кто  такая  Италия?
         -   Это  страна  такая.
         -   Ах,  вот  оно  что!  А  кто  у  тебя  там?
         -    Эленочка,  внучка  Зинаиды  Леонидовны.
         -   А  что  она  там  делает?
         -   Учится.  А  ты  читал  мои  тетради?
         -   Конечно. Не  только  изучил,  но  и  кое-что  добавил,  как  ты  просил.
           -    Герочка,  используй  их  по  своему  усмотрению.  На  докторскую  не  потянут?
           -    Там  много  интересного. Я  вот,  что  тебе  звоню. Уезжаю  в  командировку. Изучать  подземное  электричество.
           -     А  куда?
           -     На  Памир.
           -     Гера,  возьми  все  средства  защиты. Там  ведь  разломы, бета,  гамма  излучения,  даже  может  быть   нейтронный  выброс.
           -    Не  беспокойся,  мы  всё  учитываем.
           -    Ты  мне  позвонишь, когда  вернёшься?
           -    Да,  конечно,  я  позвоню.  Но  ты  не  болей! И  больше  гуляй,  и  поменьше  читай!  Да,  и  ещё,  передай  от  меня  привет  вашей  Эленочке  -  Элеоноре. И  скажи,  что  я  очень  перед  ней  виноват.
           -    А  за  что?
           -    Она  знает.
           -    Хорошо,  я  всё  передам. Береги  себя!
           -    Пока,  папа.
           -    Пока,  Гера. 
    Вот  это  да!  Деревенская  девчонка  учится  в  Италии.  И  одевается  модно,  как  сказала  Ольга  Васильевна. Хотя  дом  у  них богатый,  он  это  видел. Интересно,  кто  у  неё  родители? В  прошлый  раз  он  ни  о  чём  не  спрашивал,  ему  было  всё  равно,  кто  тут  живёт,  и  что  тут  происходит.  А  почему  он  решил,  что  она  деревенская,  она  же  ездит  к  бабушке. А  хоть  бы  и  деревенская,  чем  она  хуже  других? Просто  он  возненавидел  её  из-за  отца. Как  поётся  в  песенке: «Красиво  одевается,  красиво  говорит,  кто  такая  Элис?»  Элис,  Эленочка?
   Почти   Элен, его  парижанка – американка,  которая  его  предала. Обещала   найти  и  даже  не  подумала. Кстати,  тоже  собиралась  в  Италию  учиться  петь.  Боже,  как  она  пела! Ей  уже  семнадцатый  год,  совсем  уже  девушка. Гуляет,  наверное,  со  своим  Джимми,  целуется  и  даже  милуется. И  какого-то  там  дяденьку,  с  которым  ела  мороженое,  не  вспоминает  ни  во  сне,  ни  наяву.
    А  с  Элеонорой   он,  конечно,  поступил  по-свински.  Если,  когда-нибудь  он  с  ней  встретится,  то  слабо  ему  встать  хотя  бы  на  одно   колено,  попросить  прощения   и  поцеловать  ей  руку?  И  в  каком  отчаянном  положении  она  его  видела,  с  Анжеликой  и  перед  бандитами!  Похоже,  ничего  родным  не  рассказала,  порядочная,  видно,  а  то  бы  отец  спросил.
     Научная  группа,  в  которую  входил  Герман  изучала  подземные  грозы,  и  всё,  что  было  с  ними  связано. Популярным   языком  говоря,   от  чего  и  как  это  явление  происходит,  что  там  под  землёй  формируется,  с  чего  начинается  и  чем  заканчивается,  и  что  при  этом  выделяется.  Сколько  электричества,  бета,  гамма  излучений  и  даже  нейтронов  выбрасывается  в  атмосферу. Ясно,  что  эти  испытания  были  небезопасны.
      Выбиралось  место,  где  происходил  разлом  земной  коры,  использовалась  установка,  которая  осуществляла  толчки  на  поверхность  земли,  и  в  зависимости  от  интенсивности  этих  ударов,  менялась  и  активность  процессов  в  разломе. По  периметру  стояли  датчики,  всё  фиксировалось,  замерялось,  записывалось,  снималось.
    Первый  эксперимент  был  проведён  под  Псковом,  он  прошёл  без  особых  накладок  и  закончился  благополучно. Данные  обрабатывались. Но  руководитель  группы  почувствовал  недомогание  и  лёг  в  больницу,  на  радиацию  не  думали,  она  была  в  норме.  Следующее  испытание  должно  было  происходить  в  предгорьях  Памира. На  этот  раз  были  набраны  новые  люди,  новые  учёные,  потому  что  прежние  отказались.
     Причины  для  отказа  были  весомые. Во-первых,  они  испугались,  что  это  за  болезнь  свалила  их  руководителя,  диагноз  так  и  не  был  пока  установлен,  а  во  вторых,  платили  за  это  до  смешного  мало. Риск,  конечно,  благородное дело,  но  если  тебе  не  платят,  то  хоть  о  своём  здоровье  надо  подумать. Восстанавливать   его  будет  не  на  что. Не  отказался  только  Герман  Черкезов,  потому  что  ему  это  было  очень  интересно.
    В  его  светлую  голову  ещё  в  первый  раз  пришла  идея   на  основании  данных  исследования  сконструировать  прибор, который  мог  бы  применяться  в  разных  секторах  промышленности. Откуда  же  браться  инновациям?  Черкезов  был  чуть  ли  не  самым  молодым  в  новой  группе,  но  поскольку  уже  имел  опыт  участия  в  предыдущем  испытании,  то  его  и  назначили  руководителем.
    Про  землю  говорят,  что  она - кристалл,  и  постоянно  растёт,  то  есть,  увеличивается  в  размерах. Новые  исследования  о  том,  какие  процессы  в  ней  протекают,  что  происходит  в  её  недрах,  как  она  себя  поведёт,  если  кусочки  метеорита  упадут  в  место  разлома  земной  коры,  были  очень  необходимы.
    Сравнивая  силу  воздействия  небольших  ударов  о  землю  с  результатами  последствий,  можно  вычислить,  что  будет,  если  удар  будет  сильным,  то  есть,  если  в  это  место  упадёт  метеорит  больших  размеров. И  что  такое  подземная  гроза?  Как  там  образуется  электричество?  Является  ли  всё это  фактором  возникновения  землетрясения?  Вопросов  много,  и  чтобы  на  них  ответить,  учёным  нужно  глубоко  вникнуть  в  проблему. А  до  решения  ещё  очень  далеко.
   Поскольку  исследования  проходили  не  в  нашей  стране,  то  по  правилам  необходимо  было  разрешение  международного  комитета  по  научным  исследованиям.  Комитет  назначил  им  наблюдателя  и  куратора,  известного  американского  учёного  Энтони  Уайтхилла.  Кроме  того,  что  он   был  опытным  естествоиспытателем,  он  был  блестящим  учёным  в  области  химии  и  физики,  а  также  прекрасно  говорил  по-русски.
    Он  был  ознакомлен  с  планом  эксперимента,  изучил  по  документам  и  картам  место,  где  будут  проходить  испытания,  но  подпись  свою  под  разрешением  пока   не  ставил. Ему  нужно  было  посмотреть  всё  на  месте,  и  оборудование  и  местность,  да  и  лично  познакомиться  с  людьми. Если  ему  что-то  не  понравится,  он  может  испытание  запретить.
   Они  встретились  почти  у  подножия  гор. Лагерь  уже  был  раскинут. Оборудование  расставлено,  и  даже  датчики  везде  установлены.  Он  оставил  свой  джип,  там,  где  дорога  сворачивала  на  долину,  и  где  стояли  вездеходы  экспедиции. Энтони  было  уже  больше  пятидесяти  лет,  но  подтянутая  спортивная  фигура,  свежий  цвет  лица,  гладкая  кожа  и  красивые  черты  лица  говорили  о  том,  что  этот  человек   находился  в  самом  расцвете  своих  сил  и  возможностей.  От  силы  сорок  пять  можно  было  дать  ему.
    Он  познакомился  с  каждым  из  группы,  задал  по  несколько  специфических  вопросов,  чтобы  определить  степень  подготовленности  самих  участников,  и  чуть  больше  уделил  внимания  руководителю. Он  уже  из  документов  знал,  кто  перед  ним. Но  он  ни  словом  не  обмолвился  о  том,  что  знаком  с  его  отцом,  в  данном  случае  это  не  имело  никакого  значения.  Внешность  Германа  располагала,  умный  взгляд,  прямой  нос,  волевой  подбородок  и,  на  данный  момент,  плотно  сжатые  губы,  он  был  напряжён.
      «И  я  боялся,  что  моя  девочка  может  его  съесть?  Да  нет,  такой  не  поддастся. Своевольный  упрямец,  учитывая  его  отношения  с  отцом. Умеет  ли  он  подчиняться?  Впрочем,  ему  в  его  должности  нужно  уметь  подчинять  других», -  такие  мысли  промелькнули  в  голове  Энтони.
      «Я  боюсь  этого  человека!  Боюсь,  что  он  закроет  сейчас  всю  нашу  шарашку. Столько  готовились,  доставили  все  установки,  все  в  защитных  костюмах, каждый  знает,  что  ему  делать,  и  если  сейчас  этот  представительный  человек  с  зелёными  глазами,  которые  смотрят  так  испытующе,  скажет: «Нет!»,  то  они  вынуждены  будут  подчиниться,  всё  свернуть  и  уехать  отсюда  несолоно  хлебавши,  и  кто  будет  отвечать  за  потраченные  впустую  деньги?»  -  так  думал  сейчас  Герман.

      Энтони  Уайтхилл  внимательно  осмотрел  местность  и  попросил  взять  заново  пробу  грунта,  прибором,  который  он  привёз  с  собой. На  вид  это  был  полый  составной  цилиндр,  который  плавно  и  глубоко  входил  в  землю,  забирая  грунт,  и  тут  же  выдавал  анализ  пород. Далее,  он  проверил,  как  расставлены  датчики  электрического  поля,  аппараты  возбуждения  сейсмических  волн,  а  также  вибраторы.  Посмотрел,  где  будут  находиться  люди.
     Кажется,  всё  было  продумано. Они  расположились  подальше  от  горы,  чтобы  не  попасть  под  возможный  камнепад,  а  также  с  подветренной  стороны,  чтобы  на  них  не полетели  шаровые  молнии. Всё  должно  было  фиксироваться  на  видеоаппаратуру. Затем  куратор  попросил  минуту  внимания:
             -    Итак,  мы  вызываем  подземную  грозу. Вы  хорошо  подумали  о  последствиях?  Я  читал  ваш  отчёт  об  испытаниях  на  равнине. Но  здесь  разлом  очень  сильный,  и  гроза может  вызвать  землетрясение.  С  гор  может  пойти  сильный  камнепад,  вообще,  может  обрушится  половина  горы. Далее,  из  под  земли  вырвется  такое  пламя,  которое  бывает  в  полнеба  во  время  обычной  грозы. Тогда  вас  не  спасут  ваши  костюмы. Может  произойти  бета  и  гамма  излучение,   и  даже  нейтронный  выброс. Первый  же  ваш  толчок  может  стать  спусковым  механизмом  страшной  катастрофы. А  если  из  под  земли  пойдёт  инфразвук?  Тогда  мы  все  здесь  просто  ляжем,  или  разбежимся  с  выпученными  глазами,  сойдём  с  ума,  умрём  в  мучениях. Ради  чего  вы  идёте  на  такие  риски?
            -   Ради  науки!  -  кратко  ответил  Герман. И  невозмутимо  добавил:
            -   А  почему  врачи  сами  глотали  свои  вакцины  и  давали  их  своим  детям? Разве  они  меньше  рисковали?  Вы  нарисовали  неприятную  картину.  Но  так  не  будет. Всё  пройдёт  нормально.
            -    Я  вас  предупредил!
            -    Если  Вы  не  хотите  рисковать,  то  поставьте  Вашу  подпись  и  уезжайте,  мы  проведём  испытание  без  Вас,  -  опять  сказал  Герман.
            -    Сынок,  ты  очень  дерзок!
            -    Извините!  -  Герману  показалось  очень  странным  такое  фамильярное  обращение  к  нему.  Оно  его  не  покоробило,  нет,  но  просто  очень  удивило.  Он  знал,  что  в  Америке  старшие  любят  так  называть  своих  подчинённых,  особенно  в  военной  среде.  Но  это  своих,  а  он  ведь  чужой.  И  его  лет  четырнадцать  никто  так  не  звал.  И  даже  родной  отец  недавно  называл  его  только  по  имени,  хотя  он  назвал  его  папой. Но  размышлять  об  этом  сейчас  было  некогда,  и  он  принял  это,  как  данность,  ничуть  не  обидевшись.
           -   Подойди  ко  мне  поближе,  сынок. Поговорим  тет-а-тет.  Я  называю  тебя  на  «ты»   и   «сынок»,  потому  что  у  меня  сыновья  такие  же  упрямцы.  Младший  вообще  хочет  лететь  на  Марс.  Без  возврата.
          -   Вы  можете  называть  меня,  как  угодно. И  Вы  должны  гордиться  таким  сыном.
          -   Но  ваши  мамы  хотят  видеть  вас  живыми.
          -   Это  правда.
          -   Поэтому,  сынок,  я  хочу  тебе  сказать,  что  твои  расчёты  правильны,  но  они  неверны  для  данной  местности,  потому  что  тебе  прислали  другой  анализ  почв,  и  нужно  было  для  расчётов  брать  другой  коэффициент. Посмотри  на  анализы,  которые  мы  только  что  получили. Нужно  было  приезжать  сюда,  и  брать  пробы  самим,  а  не  доверять  другим  людям,  которые  могли  попросту  взять  их  с  потолка.
     Герман  был  так  ошеломлён,  что  не  мог  выговорить  ни  слова.
           -   Это  не  ошибка  твоих  расчётов,  сынок. Твоя  вина  в  излишней  доверчивости.
           -   Что  же  теперь  делать? Ведь  на  перерасчёт  уйдёт  уйма  времени,  -  пересохшим  от  волнения  голосом  спросил  Герман.
           -   Доверимся  моему  опыту.  Ты  сделаешь  потом  новый  расчёт  и  приложишь  к  протоколу  задним  числом. Я редко  делаю  такие  вещи,  но  будем  считать  это  непредвиденными  обстоятельствами,  которые  всегда  исправляются  по  ходу  действия. Сотрудников  в  известность  не  ставь,  чтобы  не  было  утечек. Расчёты  -  твоя  прерогатива,  а  они  пусть  выполняют  каждый  свою  часть  работы. Исходя  из  нового  анализа  грунта,  я  примерно,  представляю,  каковы  должны  быть  новые  параметры  расчётов,  поэтому,  интенсивность  толчков  уменьшаем  в  два  раза,  а   датчики  и  людей  я  расставляю  по-другому.  И  ты  для  себя  выбрал  самое  неправильное  место.  Ты  будешь  стоять  вот  здесь.
       -  Но  мне  казалось,  что  там  самое  оптимальное  для  меня  место.
       -  Ты  там  не  будешь  стоять,  сынок,  потому  что  это  самое  опасное  место,  я  объясню  тебе  потом,  сейчас  у  нас  нет  времени.
     Испытания  начались. Удар,  фиксация  последствий,  замеры,  записи,  съёмки,  сверки. Ещё  удар  посильнее,  опять  те  же  процедуры. Начиналось  самое  интересное,  из  под  земли  начали  вылетать  шаровые  молнии. Огненные  шары,  величиной  с  футбольный  мяч,  вылетали  один  за  другим,  на  одинаковом  расстоянии  друг  от  друга,  и,  увеличиваясь  в  размерах,  цепочкой  поднимались  строго вверх. Затем  они  меняли  свою  траекторию  и  уплывали  вдаль,  туда, куда  дул  ветер.
      Всё  шло  по  плану. Эксперимент  заканчивался. После  одного,  более  сильного  толчка,  даже  вырвалось  пламя,  но  потом  погасло. После  этого  эксперимент  прекратили. Данных  для  сравнения  и  обработки  было  достаточно. А  продолжать  испытания  было  бы  безумием,  внутри  разлома  уже шёл  разогрев.
     Оставалось  собрать  датчики,  убрать  аппаратуру,  и  можно  было  отъезжать,  и  уже  потом,  где-нибудь  внизу  поздравить  друг  друга  с  успешным  завершением  дела. Но  пока  все  оставались  на  своих  местах,  отбоя  ещё  не  было, потому  что  продолжалась  видео     съёмка,  и  камера  подробно  объезжала  все  объекты.
     Внезапно  всем  показалось,  что  раздался  небольшой  хлопок,  а  затем  послышался  подземный  гул. Все  застыли  от  предчувствия  беды. Мысль  о  землетрясении  посетила  многих.  И  только  Энтони  поднял  вверх  руку,  как  бы  успокаивая  людей. Этот  гул  был   ему  знаком,  не  гул,  а  скорее  гудение. Но  и  в  этом  было  мало  приятного.
     И  тут  из-под  одной  установки  вылетел  огромный  чёрный  шар, на  котором  змеились  огненные  сполохи,  а  камера  продолжала  снимать. Зрелище  было  страшное,  как  будто  Цербер,  охранявший  Преисподнюю,  вырвался  из  неё  на  волю.  Он  был,  как  живой,  и  как  будто  имел  разум,  он  не  улетел  ни  вверх,  ни  по  ветру,  а  направился  сначала  к  датчикам,  и  по  очереди  их  все  пережёг.
     Потом  он  сжёг  обе  установки  и  смотрел  прямо  на  камеру,  которая  была  от  него  на  некотором  расстоянии,  и продолжала  снимать  эти  бесценные  кадры,  потому  что  оператор  был  в  ступоре  и  не  мог  бросить  камеру  и  убежать.  Энтони  и  Герман  одновременно  крикнули:  -  Бросай  камеру!
    Но  в  эту  же  секунду  чёрное  чудовище  с  красными  языками   развернулось,  как  будто  решило  хоть  что-то  оставить  людям,  видимо,  притяжение  от  камеры  было  не  столь  велико  и  направилось  к  тому  месту,  где  раньше  по  плану  должен  был  стоять  Герман,  и  откуда  в  приказном  порядке  его  убрал  куратор.
    Оно  зависло  в  данном  месте,  и  как  бы  раздумывало,  куда  ему  дальше  направиться. А  камера  всё  продолжала  снимать. Вдруг  чёрный  дьявол  зашипел  и  с  треском  взорвался. И  только  после  этого  оператор  опустил  камеру  и  заплакал.  Наверное,  от  счастья,  что  ему  удалось  снять  чёрную  шаровую  молнию. Ну,  или  оттого,  что  остался  жив. Гудение  прекратилось. 
    Эта  шаровая  молния  поглощала  электромагнитное  излучение,  а  значит,  и  свет,  концентрация  электричества  была  велика,   в  то  же  время  её  световое  излучение  было  небольшим.  Поэтому  шар  и  казался  чёрным.
    Карманные  приборы  зафиксировали  небольшое  рентгеновское  излучение,  но  не  критическое. Куратор  посоветовал  всем  пройти  курс  реабилитации  на  всякий  случай,  то  есть  попить  некоторые  препараты. Все  почему-то  обнимали  оператора,  приводя  его  в  чувство. Энтони  пообещал  найти  деньги  для  компенсации  стоимости  сожжённой  аппаратуры.  А  в  целом  он  поздравил  всех  с  успешным  проведением  испытания  и  посоветовал  с  такими  экспериментами  повременить,  ну,  хотя  бы  до  его  возраста.
    Далее,  он  пожелал  всем  сделать  на  этом  материале  диссертации,  каждому  в  своей  области. Обратно  Энтони  пригласил  Германа  в  свой  джип,  и  часть  пути  они  ехали  вместе. Герман  благодарил  куратора  за  то,  что  тот  спас  его,  убрав  с  опасного  места.  Уже  второй  раз  судьба,  каким-то  образом,  спасает  его  и  дарит  ему  жизнь.
    Затем  он   поделился  с  ним  своими  мыслями  о  приборе. Энтони  это  намерение  одобрил  и,  в  случае  надобности,  предложил  свои  консультации  и  использование  своих  лабораторий.  И  дал  ему  свой  электронный  адрес. Но  то,  что  они  почти  члены  одной  семьи,  и  то,  что  они  с  его  отцом  компаньоны  по  бизнесу,  и  то,  что  у  них  есть  ещё  один  вариант  общения,  это  Белые  Горы,  он  так  и  не  решился  ему  сказать. Что-то  его  останавливало. Пусть  его  дочь  разбирается  с  этим  сама.

   А  что  касается  состояния,  которое  он  сделал  его  отцу,  то  оно  по  меркам  Белых  Гор,  было  уже  огромным.  Энтони  перевёл  двадцать  миллионов  долларов  в  фонд  Александра  Черкезова,  но  распорядителем  фонда  оставался  сам. Теперь  из  фонда  он  мог  перевести  деньги  на  кого  угодно. На  оставшиеся  деньги,  они  купили  для  Германа  квартиру  в  Майами,  так  захотела  Элен, и  вот  почему  она  так  решила. В  Майами  ездил  отдыхать  её  брат  Алекс  из  Эверетта,  то  есть,  из  Сиэттла.
    Эверетт,  город  космонавтов,  является  спутником  Сиэттла,  а  во  Флориде  у  космонавтов  и  лётчиков  есть  своя  база.  Элен  тоже  отдыхала  с  родителями  в  Майами  и  видела  там  много  русских,  которые  имели  на  побережье   виллы  или  квартиры. Квартиру  купили  на  фирму  Элен  в  Москве,  поскольку  у  них  не  было  документов  Германа. Хотя  по  законам  штата  Флорида  согласие  того,  для  кого  покупается  недвижимость,  необязательно.
    Ещё  реконструировали  дом  в  Гудауте,  превратив  его  в  коттедж,  а  также  заказали  две  машины  для  Германа,  для  лета  «Ламборджини»,  а  для  зимы  «Порш  Кайен».  Всё  покупалось  на  фирму  Элен. Еще  купили  дорогие  швейцарские  часы  в  подарок,  эксклюзив  в  двух  экземплярах,  один  для  Алекса,  побаловать  перед  Марсом,  даст  Бог  не  скоро  улетит,  ещё  попользуется,  а  то  и  с собой  возьмёт,  измерять  марсианское  время.  А  второй  экземпляр  для  Германа.
     Бедный  мальчик,  который  привык  жить  на  заработанные  собственные  копеечки,  ни  сном,  ни  духом  не  знал,  какой  у  него  потенциал.  Да  ведь  такой  упрямый  и  гордец  ещё  и  откажется. Так  думал  Черкезов  старший,  который  не  забыл,  как  его  отпрыск  осыпал  его  деньгами,  которые  он  принёс  дурачку  на  пропитание.
     Машины  были  куплены  для  Германа   также  по  просьбе  отца. Искупить  свою  вину  хоть  так. А  собственно,  кто  заработал  ему  деньги?  Не  он  же,  отдыхающий  в  Белых  Горах. Но  договор  есть  договор,  работали  его  деньги,  и  юридически  они  принадлежали  ему. И  никогда   бы  честный  компаньон  на  эти  деньги  не  покусился,   даже  свои  проценты  Энтони  отдал   Элен  для  благотворительности. Вдруг  ей  захочется  кому-то  помочь.
   По  возвращении  домой  Герман  получил  коробку  с  лекарствами  с  нарочным  от  Энтони  для  всех  участников  экспедиции  на  Памир. Они  все  уже  принимали  лекарства,  прописанные  врачами,  но  к  ним  рекомендовалось  добавить  ещё  и  эти.  Герман  отдал  все  лекарства  по  назначению,  и  сам  начал  их  принимать.  Бережёного  Бог  бережёт!
   Он  целыми  днями  был  занят,  хотя  ещё  продолжалось  лето. Он  переделал  расчёты  для  эксперимента,  как  его  просил  Энтони, и  обработал  все  данные  эксперимента.  Результаты  были  интересными,  далее  он  сделал  намётки  для  своего  прибора,  и  подчистил  всё  в  своей  диссертации. Она  уже  была  у  него  готова,  и  он  не  использовал  ни  тетради  отца,  ни  результаты  испытаний. Его диссертация  была  чисто  математической.  В  начале  осени  он  защитился  и  получил  учёную  степень  кандидата  физико-математических  наук.
    Темп  его  жизни  был  всё  таким  же  напряжённым  и  изматывающим,  а  доходы  оставались  мизерными. После  защиты  диссертации  он  серьёзно  увлёкся  своим  прибором. Всю  зиму  он,  кроме  преподавания,  занимался  его  конструированием. Он  выходил  на  связь  с  Энтони  Уайтхиллом,  и  можно  сказать  сделал  прибор  благодаря  его  ценным  подсказкам.
   Тот  предложил  ему  международный  патент,  и  Герман  мог  бы,  наконец,  хорошо  заработать. Но  он  понимал,  что  тогда  наши  предприятия  будут  покупать  его  за  большие  деньги,  и  не  каждому  будет  по  карману  его  внедрить. Его  же  целью  была  вовсе  не  нажива,  хотя  денег  ему  катастрофически  не  хватало,  ему  хотелось  сделать  что-то  полезное  для  своей  страны.
   Он  договорился  с  одним  из  заводов,  там  было  и  наше  патентное  бюро,  его  прибор  изготовили,  но  как  продукт  коллективного  творчества  собственного   бюро  исследований  или,  по  другому,  КБ (конструкторского  бюро). Герман  получил  копейки,  но  другого  он  и  не  ожидал. Не  было  также  и  его  авторства,  это  огорчало  больше.  Но  всё  компенсировалось  сознанием  того,  что  прибор  продаётся  за  рубли,  доступен  всем  желающим  и  даёт  экономию  производству,  как  любая  новация.
    К  весне  он  понял,  что  ближайшие  цели  достигнуты,  и  у  него  наступило  какое-то  опустошение. О  докторской  диссертации  он  пока  не  думал,  слишком  устал. Нужен  был  какой-то  перерыв.  Но  какой  может  быть  перерыв  для  мыслительной  деятельности?  Мозги-то  не  выключишь!  Для  того,  чтобы  как-то  поправить  своё  материальное  положение,  он  снова  взял  работу  в  одном  из  офисов.
   Нудные  расчёты, над  которыми  он  сидел  до  двенадцати  ночи. Эта  работа  была  для  него  приемлема  только  потому,  что  разрешалось  работать  дома. И  немного  репетиторства. И  с  утра  университет,  и  кроме  лекций,  коллоквиумов  и  практических  занятий,  семинары  и  заседания  на  кафедре. Он  чувствовал,  что  просто  выдыхается. Немудрено,  что  при  таком  ритме  жизни,  у  него  осложнились  отношения  с  Анжеликой.
   И  всё  закончилось  разрывом  отношений. Эта  связь,  длившаяся  несколько  лет,  перестала  устраивать  обоих, но  первой  заговорила  об  этом,  конечно,  женщина. Как-то,  после  недельного  перерыва,  он  приехал  к  ней  с  недорогими  подарками  для  неё  и  сына,  и  с  каким-то  количеством  продуктов  и  фруктов,  он  так  всегда  делал,  и  она  спросила  его  напрямик:
         -   Гера,  ответь  мне,  пожалуйста,  честно,  ты  жениться  на  мне  не  собираешься?  Ты  не  переезжаешь  ко  мне,  то  есть,  я  не  могу  рассчитывать  даже  на  гражданский  брак?
         -   Лика,  зато  мы  не  надоели  друг  другу,  у  нас  нет  быта,  почти  не  бывает  ссор,  не  то,  что  скандалов. Разве  это  плохо?
         -   Для  тебя,  наверное,  неплохо. А  мне  разве  хорошо? Когда  тебе  нужна  постель,  ты  приезжаешь,  вот  и  всё!  Ну,  иногда  кино,  редко  кафе.  Ты  ни  разу  не  сказал  мне  слово  «люблю!»
         -   Да  потому  что  я  считаю,  что  никакой  любви  нет. Зачем  мне  обманывать  тебя  и  себя!  А  разве  ты  меня  любишь?  Разве  тебе  нужно  от  меня  не  то  же  самое?  Разве  ты  когда-нибудь  думала  обо  мне,  как  мне,  хорошо,  плохо? Ты  интересовалась  тем,  что  меня  беспокоит,  может  быть,  я  устаю,  или  у  меня  что-то  не  ладится?  Я  не  припомню  таких  вопросов!
         -   В  общем,  меня  наши  отношения  не  устраивают.  Ты  не  даёшь  ничего  ни  мне,  ни  Даньке,  ни  в  материальном  смысле  и  ни  в  каком  другом.  За  всё  время  ты  купил  ему  куртку,  кроссовки  и  рюкзачок.  Ты  с  ним  никуда  не  ходишь,  и  почти  не  разговариваешь,  так,  мимоходом. Мы  тебе  совершенно  не  дороги.
         -   Какой-то  странный  у  нас  с  тобой  разговор!  Сплошные  взаимные  обвинения. Я  должен  оправдываться. Но  ведь  тебя  такие  отношения  вполне  устраивали  на  протяжении  нескольких  лет.
         -   Я  боялась  тебя  совсем  потерять.
         -   Из  этого  я  должен  сделать  вывод,  что  теперь  ты  этого  не  боишься?
         -   Да,  теперь  не  боюсь!
         -   Что  произошло?
         -   Я  познакомилась  с  одним  человеком. Человек  неплохой,  с  серьёзными  намерениями,  и,  даже  можно  сказать,  состоятельный.
         -   Вот  с  этого  и  надо  было  начинать. Я  очень  рад  за  тебя,  Лика!
         -   Если  ты  не  хочешь  на  мне  жениться,  то  я  выйду  замуж  за  другого.
         -  Ты  себя  слышишь,  Лика?  Ты  не  говоришь: «женись  на  мне,  потому  что  я  не  могу  без  тебя  прожить  и  дня!»  Ты  ставишь  вопрос  ребром,  предъявляешь  мне  ультиматум, это  называется  «шантаж».
         -   А  если  бы  я  сказала  по-другому,  ты  бы  женился?
         -   Ты  права.  Ты  только  теряешь  со  мной  время. Я  не  могу  дать  тебе  не  только  что-то  материальное,  но  главное,  я  не  могу  дать  тебе  любви. Я  не  хочу  тебя  обманывать,  я  не  женюсь  на  тебе,  это  было  бы  просто  нечестно  по  отношению  к  тебе. Ты  достойна  лучшего. Я  желаю  тебе  счастья!
    Он  встал  и  начал  одеваться. Неизвестно,  на  что  рассчитывала  Анжелика,  только  сердце  у  неё  упало. Вычеркнуть  так  просто  отношения  нескольких  лет,  даже  имея  на  примете  нового  друга,  было  не  легко. Она  подошла  к  нему  ближе,  свет  люстры  падал  ей  на  лицо,  и  Герман  заметил  сетку  мелких  морщинок  на  её  щеке. Как  он  раньше  этого  не  замечал? Но  это  же  не  потому,  что  она  старше  его,  ведь  даже  у  его  мамы  нет  таких  морщинок. Просто  кожа,  наверное,  такая. Но  ему  стало  ещё  неприятней. Она  тоже  хотела  что-то  сказать,  но  он  опередил  её:
        -   Я  обещал  Дане  дать  денег  на  новый  телефон. Передай  ему!  -  он  положил  на  стол  две  купюры  по  пять  тысяч.
        -   Ты  пожалеешь  об  этом!  -  сказала  Анжелика,  как  бы  не  обращая  внимания  на  деньги.
    Он  не  стал  возражать,  не  чмокнул  её  в  щёку,  а  просто  повернулся  и  вышел,  даже  не  сказав: «До  свидания!» Потому  что  свидания  больше  не  будет.  И  ни  капли  сожаления  в  душе. Только  пустота.  Он  не  собирался  сейчас  заводить  новую  связь,  чтобы,  как  говорится,  клин  клином,  ведь  новый  клин  может  оказаться  тоже  гнилым.
 
    Ему  надо  переосмыслить  свою  жизнь,  немного  разобраться  в  себе,  может  быть,  поставить  себе  какие-то  новые  цели. А  женщины?  Ну  что  же,  ведь  живут  без  них  полярники,  космонавты,  моряки  и  ничего  с  ними  не  случается. Поживёт  и  он  пока. Ему  только  двадцать  семь. И  он  немало  уже  сделал,  и  что-то  будет  ещё  впереди.
   Но  история  с  Анжеликой  ещё  не  закончилась. Она  позвонила  ему  через  месяц  и  сказала,  что  очень  ошиблась  в  том  человеке.  Он  оказался  таким  занудой. Так  изводил  Даню  нравоучениями.  За  каждый  кусок  еды  требовал  говорить  «Спасибо,  папа!»  и  оказался  жадней,  чем  крот  у  Дюймовочки. Зато  сразу  же  переехал  к  ней  и  прожил  у  неё  целый  месяц,  и  она  его  выгнала,  потому  что  и  в  постели  он  -  ничто. И  это  она  всё  говорила  Герману.
    Она  плакала  и  просила  его  вернуться  к  ней.  Оказывается,  она   только  теперь  поняла,  как  много  Герман  давал  Дане,  за  те  полчаса,  что  общался  с  ним. Его  речь,  манеры,  даже  одежда  были  образцом  для  мальчика,  и  он  рос  таким  хорошим,  потому  что,  старался  подражать  ему,  и  для  этого  совсем  не  нужно  было  много  времени. А  сейчас  он  стал  таким  раздражительным,    непокорным  и  даже  злым.
   Герман  выслушал  её,  почти  молча,  ограничиваясь  лишь  междометиями  типа,  «да,  надо  же,  как  это  можно!».  Но,  когда  она  стала  умолять  его  вернуться,  сказал,  что  ему  очень  жаль,  что  ей  так  не  повезло,  что  впредь  ей  надо  быть  более  осмотрительной  ради  сына,  но  у  него  уже  есть  девушка,  поэтому  он  желает  ей  тоже  встретить  хорошего  человека.
   Он  сказал  ей  неправду, вероятно,  чтобы  она  его  больше  не  донимала. У  него  пока  не  было  девушки,  если  только  он  не  имел  ввиду  ту,  чья  фотография  всё  ещё  стояла  у  него  на  полочке.  Но  это  же  смешно! С  тех  пор  прошло  уже  три  с  половиной  года,  а  от  неё  ничего,  ни  ответа,  ни  привета! А  он  до  сих  пор  помнил  её  слова: «Верьте  мне!  Я  Вас  найду!»
   Он  допоздна  сидел  за  расчётами,  и  в  воскресенье  позволил  себе  немного  поспать.  Он  слышал,  как   к  ним  приехала  Ольга  Васильевна.  У  них  с  Екатериной  Ахметовной  намечалось  какое-то  мероприятие. Они  разговаривали  на  кухне,  а  потом  мама  позвала:
        -   Гера,  вставай,  пора  завтракать! У  нас  гостья!
           Тут  в  его  комнату  постучали,  он,  конечно,  сказал: «да!»  Дверь  открылась   и  к  нему  заявилась  его  зав. кафедрой  собственной  персоной.  Она  подошла  к  его  кровати,  посмотрела  на  него,  потом  взяла  стул,  поставила  рядом  и  села:
        -  Наш  мальчик  заболел.  И  что  же  у  него  за  болезнь?
        -  Воспаление.
        -  В  каком  месте?
        -  В  самом  простом. Воспаление  хитрости.
        -  Сейчас  будем  лечить.
        -  Ой,  не  надо!  Я  встану!
        -  До  скольки  сидел?
        -  До  двух.
        -  И  куда  мать  смотрит?
        -  Да  поздно  уж  за  мной  смотреть-то.
        -  Лучше  поздно,  чем  никогда.  Так  можно  и  концы  отдать.
        -  Понимаю,  имеете  ввиду,  крыша  поедет? И,  правда,  снятся  одни  цифры. Бегают  за  мной,  как  белки  за  алкоголиком.
                Заглянула  и  Екатерина  Ахметовна.  И  тоже  подошла.
        -    Ну,  Гера,  вставай,  у  меня  уже  всё  готово,  а  тебе  ещё  умыться  надо.
        -    Завтракайте  без  меня.
        -    Нам  без  тебя  скучно.
        -    И  я  ещё  должен  их  веселить.
        -    А  кто  же  нас  должен  веселить?
        -    Профессор  Рябов.
        -    Ха-ха-ха  ха-ха!
        -    Ты  встанешь  или  нет?
        -    Да  как  же  я  встану  при  Ольге  Васильевне  в  одних  трусах?
        -    А  чтой-то?  Я  ещё  молодая,  могу  и  заинтересоваться.
        -    Вы  -  хулиганка,  Ольга  Васильевна!
        -    А  я  знаю! -  она,  смеясь,  встала,  от  общения  с  ним  у  обеих  дам  поднялось  настроение. Ольга  Васильевна  взглядом  обвела  комнату. -  Какой  у  тебя  порядок! Я  своего  сына  никак  не  приучу. Только  хожу  и  собираю  за  ним  вещи.
        -    А  Вы  сладкого  ему  не  давайте!
        -    А  это  кто?  -  Ольга  Васильевна  уже  держала  в  руках  фотографию,  которую  заметила  на  полочке.
        -    А  это  его  мечта! -  довольно  ехидно  сказала  Екатерина  Ахметовна.
         -   А  всё-таки? -  почему-то  допытывалась  гостья.
         -   Это  девочка,  с  которой  я  познакомился  в  Париже.
         -   Странно!  А  я  бы  сказала,  что  это  та  самая  девочка,  что  приезжала  тогда  в  университет,  просила  тебя  выйти,  и  ты  к  ней  не  вышел.  А  потом  мы  с  ней  наблюдали,  как  на  тебя  и  на  твою  женщину  напали  бандиты  с  ножами.
          -   Ольга  Васильевна!  Вы  же  обещали!
          -   Прости,  Гера,  вырвалось! 
    А  Екатерина  Ахметовна  уже  опускалась  на  стул,  с  которого  только  что  встала  подруга.
          -   Мама,  это  было  давно  и  неправда.
          -   А  ну,  рассказывай!
          -   Да  ладно  тебе,  Катя!  Анжелкин  муж  с  дружками,  Гера  их  вырубил,  отнял  ножи  и  сдал  в  милицию. Забудь! У  него  ни  царапины.
          -   Слава  тебе,  Господи,  что  ты  с  ней  завязал!
          -   Эта  девочка  была  уже  чуть  постарше.  Здесь  она  совсем  молоденькая.
          -   Вы  что-то  путаете,  Ольга  Васильевна. Эта  девочка  -  американка,  а  та,  что  приезжала  ко  мне,  точно  девушка  из  деревни  Белые  Горы,  где  живёт  мой  отец.  Она  ведь  так  Вам  сказала?  Она  же  не  из  Америки  приехала,  и  не  из  Парижа?
          -    А  как  её  зовут?
          -    Элен.
          -    А  мою  звали  Элеонора. Разве  это  не  одно  и  то  же?
          -    Имена,  действительно,  похожи.  Но  то,  что  это  одна  и  та  же  девушка,  исключено.  И  не  надо  надо  мной  смеяться!
          -   Да  почему  исключено-то?
          -   Перестаньте  надо  мной  издеваться! -  он  уже  давно  сидел  на  кровати,  свесив  ноги  на  пол,  и  прикрывшись  одеялом.
          -  Сейчас  эта  девочка  живёт  в  деревне? – поинтересовалась  Ольга  Васильевна.
          -  Нет,  насколько  мне  известно,  она  сейчас  живёт  и  учится  в  Италии. О  Боже,  та  ведь  тоже  собиралась  в  Италию.
          -   Ну,  вот,  мои-то  глаза  меня  не  обманывают!  Я  вижу,  что  это  она,  -  она  поставила  фото  Элен  на  место.
         -   Но  она  не  говорила  по-русски,  хотя….  она  могла  не  говорить  по-русски  специально. Но  она  знала  Пушкина  и  Чайковского,  и  то,  что  у   всех  русских  есть  дачи,  -  размышлял  Герман.
        -   Ну,  вот!  Вспомни  ещё  что-нибудь!
        -  Стоп! Но  тогда  получается,  что  она  знала,  кто  я,  ведь  она,  конечно,  видела  мои  фотографии  у  отца. Так  значит,  часики  в  Гранд-Опера  она  мне  бросила  специально? И  так  вольно  вела  себя  со  мной  и  даже  меня  поцеловала!  -  вспоминал  Герман. -  А  я-то  думал,  что  ей  приглянулся!  А  её  целью  было  вывести  меня  на  отца. Начиная  с  того  письма…. Что  ещё?  Её  отец  был  одним   из  устроителей  симпозиума, значит,  это  они  прислали  мне  персональное  приглашение.
         -  А  ты  всё  думал  и  даже  нас  спрашивал,  кто  мог  тебя  пригласить,  ведь  у  тебя  на  то  время  не  было  даже  кандидатской.
         -  Почему  же  она  ничего  мне  не  сказала  там?  Но  она  сказала,  что  обязательно  меня  найдёт,  потому  что  знала,  где  меня  найти.
         -  И  нашла!  О  чём  я  тебе  и  говорю.
         -  Но  только  для  того,  чтобы  свести  меня  с  отцом. А  что  Вы  ей  сказали  потом,  когда  спустились  вниз  и  снова  увидели  её?
         -   Сказала,  что  ты  назвал  её  деревенской  девкой,  и  что  ты  не  хочешь  её  знать!
         -   Да,  Ольга  Васильевна,  подсластить  пилюлю  Вы  не  умеете.
         -   А  я  человек  прямой,  лицемерить  не  привыкла.
         -  Но  тактичность….должна  быть  даже  у  Вас.
         -  Ты  ещё  будешь  предъявлять  мне  претензии! Выходил  бы  сам,  да  разбирался! Девочка  ждала  тебя  два  часа. Вышел,  расцеловался  со  своей  подругой, больше  никого  не  видел,  хотя  мы  стояли  рядом, фланировали  там  перед  нами,  и  я  же  осталась  виноватой!
         -   Идите  отсюда,  я  сейчас  оденусь!
         -   Пойдём,  Катя! Катя,  да  что  с  тобой?
         -   Как  же  он  остался  жив?
         -   Кто  про  что,  а  она  про  баню!  -  она  стала  поднимать  подругу  со  стула,  и  снова  повернулась  к  Герману. -  А  ты  позвони  в  деревню,  и  всё  узнай!
         -  А  надо  ли? Я  чувствую  себя  обманутым,  и  для  них  я,  кто?  Бычок,  которого  можно  привести  за  верёвку?
         -  Ну,  уж  ты  тоже  скажешь! А  может,  ты  и  правильно  себя  назвал,  только  и  умеешь  бодаться  и  такой  же  упрямый!
         -  Они  всё  делали  не  для  меня,  а  ради  отца.
         -  Да  кто  ты  такой?  Они  тебя  вообще  не  знали! Чего  тут  обижаться!