Папаша Иуда. Мопассан

Вся эта местность была изумительной, отмеченной религиозным величием и зловещей изоляцией.
В центре широкого круга из голых холмов, где рос лишь утёсник и – то тут, то там – странный, искривлённый ветром дуб, простиралось большое озеро с чёрной спящей водой, где дрожал камыш.
На берегах этого мрачного озера стоял лишь один дом, где жил старый лодочник, папаша Жозеф, который жил рыбалкой. Каждую неделю он возил рыбу в соседние деревни и возвращался с простым набором провизии, что позволяло ему существовать.
Я захотел увидеть этого отшельника, который пообещал показать мне свои верши.
Я согласился.
Его лодка была старой и изъеденной жучком. Он, худой и костистый, грёб монотонным движением, которое убаюкивало разум, который и так дремал из-за грустного пейзажа.
Мне казалось, что я попал в первые дни сотворения мира в этой примитивной лодке, которой управлял старик в возрасте патриарха.
Он поднял сети и бросал рыбу к ногам с жестами библейского рыбаря. Затем он устроил мне прогулку до края болота, и внезапно я увидел на другом берегу развалины домика, на стене которого был нарисован большой красный крест, словно выведенный кровью под последними лучами заходящего солнца.
Я спросил:
- Что это?
Рыбак немедленно перекрестился и ответил:
- Здесь умер Иуда.
Я не удивился, словно ждал этого странного ответа. Но я продолжал настаивать:
- Иуда? Какой Иуда?
Он добавил:
- Бродячий еврей, сударь.
Я попросил его рассказать мне эту легенду.
Но это было больше, чем легенда – это был живой рассказ, так как папаша Жозеф знал Иуду.
Когда-то в этой хижине жила женщина, нищенка, живущая подаянием.
С какого времени она владела этим домиком, папаша Жозеф не помнил. Однажды вечером какой-то старик с белой бородой, который выглядел на 200 лет, проходя мимо, попросил приюта в этом шалаше.
Она ответила:
- Садитесь, отец, всё, что здесь находится, принадлежит всему миру, потому что пришло из мира.
Он сел на камне перед дверью. Он разделил ужин женщины, постель из камыша и дом.
Он так и не покинул её. Он закончил свои скитания.
Папаша Жозеф добавил:
- Это Пресвятая Дева позволила такое чудо, чтобы женщина открыла дверь Иуде.
Так как этот бродяга был странствующим евреем.
Об этом не сразу узнали в деревне, но постепенно это стало известно, так как у него была привычка ходить повсюду.
Другая догадка также возбудила подозрения. Эту женщину считали еврейкой, так как она никогда не ходила в церковь.
В радиусе 10 лье её называли никак иначе, чем «еврейка».
Когда дети видели, как она идёт с протянутой рукой, они кричали:
- Мама, мама, еврейка идёт!
Старик начал ходить за подаянием вместе с ней, протягивая руку у каждой двери, бормоча мольбы в спину крестьян. Его видели в любое время дня в самых разных местах, на дорогах или под деревом, где он грыз хлеб в жаркий полдень.
Его начали называть «папаша Иуда».
Однажды он принёс домой 2 маленьких живых поросят, которых ему дали на одной ферме, так как он вылечил фермера от болезни.
Он вскоре перестал побираться, занимаясь только поросятами, кормя их, прогуливая вдоль озера под одинокими дубами и в соседних долинах. Женщина, напротив, постоянно ходила и просила, но присоединялась к нему вечерами.
Его тоже никогда не видели в церкви и никогда не видели, чтобы он клал крестное знамение. Всё это вызывало пересуды.
Его спутница однажды заболела и начала дрожать от лихорадки, как осиновый лист. Он пошёл в город за лекарствами, затем заперся с ней, и неделю его не было видно.
Но кюре, услышав о том, что «Еврейка» кончается, захотел причастить умирающую. Была ли она еврейкой? Он не знал, но хотел спасти её душу.
Едва он ступил на порог, как путь ему преградил папаша Иуда, задыхающийся, с горящими глазами, с взъерошенной бородой, и закричал страшные слова проклятий на незнакомом языке, мешая священнику войти.
Кюре захотел объяснить, предложить свой кошелёк и свои молитвы, но старик всё оскорблял его, делая руками жесты, словно бросал камни.
Священник ушёл. Ему в спину сыпались проклятия.
На следующий день женщина умерла. Он похоронил её сам вблизи от двери. Это были такие незначительные люди, что никого это не заботило.
Старика опять начали видеть с поросятами на берегу озера. Вскоре он опять начал просить милостыню, чтобы прокормиться. Но ему почти ничего не давали из-за слухов о нём. Все знали, как он встретил кюре.
Он исчез. Это была Страстная неделя. Никого это не обеспокоило.
Но в понедельник после Пасхи дети, гулявшие у озера, услышали сильный шум в хижине. Дверь была закрыта. Мальчики взломали её, и 2 свиньи вырвались и убежали. Их больше не видели.
Тогда дети вошли, заметив на полу старые тряпки, шляпу старика, кости, засохшую кровь и остатки трупа.
Свиньи сожрали его.
Папаша Жозеф добавил:
- Сударь, это случилось в Страстную пятницу, в 3 часа дня.
Я спросил:
- Откуда вы знаете?
Он ответил:
- Это несомненно.
Я не стал убеждать его в том, что было совершенно естественно, когда голодные свиньи съели своего хозяина, который внезапно умер в хижине.
Что касается креста на стене, он появился однажды утром, и никто не знал, кто вывел его.
С тех пор никто не сомневался, что бродячий еврей умер в 3 часа дня в Страстную пятницу.
Я сам верил в это в течение часа.

28 февраля 1883
(Переведено 22 февраля 2018)