Чайник

По всей квартире разнёсся призывный свист чайника. Послышались шаркающие семенящие шаги, и на кухню впорхнула маленькая сухонькая старушка. Она торопливо подошла к плите, сняла чайник с огня, приговаривая:

- Ну что ж ты рассвистелся на всю квартиру. Внучка' мне разбудишь. Не свисти, милый, не шуми, дай малому ещё поспать…


Сквозь красное зарево боли Николай расслышал какой-то невнятный голос. Голос то ли успокаивал его, то ли отчитывал за что-то. Но Николай не обращал на него никакого внимания – адская боль пронзала всё его тело. Она разлилась озером раскалённой лавы, доходящим до самой груди. Его плоть горела, разрываемая изнутри этой болью. Затем лава стала подниматься выше, опаляя ему грудь, горло, пока огненной струёй не вырвалась изо рта.

Николай не знал, сколько времени продолжается эта пытка – день, месяц, год. Время для него больше не существовало, и мучения, казалось, длились уже целую вечность.
 
Лава начала понемногу остывать. Николай знал, что скоро всё повторится, но сейчас у него есть несколько минут или часов – какая разница, если здесь нет времени! – относительного спокойствия. В эти промежутки между физическими пытками к Николаю приходили воспоминания. Они всплывали яркими картинами, сменяющими друг друга. Вот он бьёт своего одноклассника портфелем по голове. Бьёт сильно, так, что у того идёт носом кровь. А потом Николай уже видит, как его кулак замахивается на сжавшуюся в комок фигурку женщины. Кто она? Вроде, жена… Николай силится вспомнить, но не может. А этой картине уже идёт на смену другая, как Николай вырывает сумку из рук кричащей толстой тётки и бежит со своей добычей прочь…

И совсем редко Николай вспоминает свою смерть. Он видит грязный стол, уставленный бутылками, тарелками с заветренной колбасой и чёрствым хлебом. Видит пьяные осоловелые глаза своего другана. Тот что-то кричит, заводясь всё больше и больше, а потом хватает со стола нож и втыкает его Николаю в живот. Николай падает на пол и лежит, уставившись в серый потолок. Он не двигается. Николай со страхом наблюдает за тем, как перед ним начинает проступать какая-то фигура. Она светится синим светом, её очертания зыбки и неточны. Но Николай различает шесть отростков – то ли рук, то ли щупалец. Фигура приблизилась вплотную к Николаю, и вдруг перед ним прошла вся его жизнь, сжавшись в короткий односекундный фильм. Фигура удовлетворенно отпрянула и, указав куда-то в сторону одной из своих синих рук-щупалец, растворилась. Последнее, что увидел Николай, был…


Воспоминания прервал звук шлёпанья босых ног по полу и знакомый щелчок, после которого начиналась пытка болью. Жар начал подниматься от ног вверх, но в этот раз что-то было не так. Николай почувствовал, что тело его раскаляется все сильнее и сильнее, сама его плоть горела. Боль была настолько невыносима, что Николай заорал. Но ни один звук не вырвался из его горла – Николаю не хватало воздуха, напора, чтобы протолкнуть его сквозь стиснутые голосовые связки. Так и стоял он, выгнувшись от нечеловеческой боли, с открытым в безмолвном крике ртом.

Целую вечность спустя Николай почувствовал, как его дернули, как на раскалённое тело освежающим бальзамом полилась прохладная вода. И уже теряя сознание Николай услышал слова:

- Внучек, когда включаешь газ, убедись, что в чайнике есть вода, иначе он может испортиться.