Беглец

    Нарушитель границы Лао Хуцзы в который раз пересказывал пограничному дознавателю причины появления на советском берегу, как они с утра с  напарником взялись заготовлять плавник на разрешенном участке реки от сопки Гаошань до местечка Юэчжань.
     «С лесом и дровами у нас беда, кругом все вырубили. Вот мы и записались в бригаду. Трудились на одной стороне острова, а на другой рыбаки обнаружили лес, прибитый течением в залив. Приехали  сотрудники пайчусо (полиции). После разбирательства и уточнения на предмет  является остров спорным или нет, виден ли район с прибитым лесом советским ревизионистам или нет, отдел внешних сношений уезда дал добро на вывоз леса в коммуну. Для этого выделили четыре человека, восемь лошадей и охрану. За несколько дней удалось вывести до 30 бревен.
Вечером, когда работы закончились, мне поручили ночевать на острове, с задачей охранять оставшийся лес и вести наблюдение за советским берегом. Должны были оставить и напарника Чжана, но он отпросился, сославшись на нужду ехать в коммунальную больницу за выписывающейся женой.

     Было приятно, что именно мне активному ополченцу доверили остаться охранником на острове. Родился и вырос я в окрестностях города Шанхая. Окончил среднюю школу второй ступени, поступил в институт. Здесь и застала меня культурная революция и решение правительства отправить грамотную молодежь на перевоспитание в деревню. С тех пор прошло пять лет, много за это время убежало воды в реке.
В поздний час на острове никого. С севера подул холодный ветер, зашумел тальник. Скоро зима, а у коммунаров ни хвороста, ни теплой одежды. Я завернулся в накидку и незаметно задремал.
В это время на противоположной стороне появились две фигуры. Два человека подошли к зарослям, вывели из-за кустов лодку, забросили в нее мешок и еще что-то, от чего раздался тупой, но достаточно громкий удар. Я вскочил и посмотрел пристально в сторону, откуда раздался шум. На всякий случай развернул свою лодку и подготовил весла.
   
     Я их видел достаточно отчетливо. Лодка прошла ниже острова и минут через 10-15 причалила к берегу, там,  где на холме, как ориентир, росла одинокая высокая сосна. Один человек вышел, а другой резко развернул лодку к вашему берегу и с силой навалился на весла. Минуло еще минут пятнадцать, лодка пропала из виду. Напряжение прошло и вновь стало зябко и неуютно.
Тогда я подумал. Эх, мне бы карабин, который остался на складе в отделе вооружения коммуны, я бы дал жару этим ночным пришельцам, размозжил бы им головы. Наверняка, враги, а может даже какие-нибудь диверсанты или шпионы.
На меня тогда нашла  радость. Хоть не удалось задержать нарушителей границы, но я все же их видел, не проспал, а значит, проявил бдительность и со своей задачей справился.
   
      Я сел за весла и начал грести с двойным усердием. Нужно было торопиться и согреться хотелось. До временного пограничного поста добираться не меньше часа. Службу сейчас там не несли, но с него можно было дозвониться до пайчусо коммуны и сообщить о случившемся. Я уже чувствовал себя героем. Вспомнил историю с ополченцем Ма Чжули, который на посту наблюдения обнаружил на сопредельной стороне передвижение колонны автомашин и за это его отметили в окружной газете.
     Пост использовался только в летнее время. Служба велась в период путины, когда в этот район со всей провинции, да и не только из нее одной, стекалось большое количество, организованных в бригады и в одиночном порядке рыбаков, желающих прилично поправить свои финансовые дела. Шла рыба, и не просто рыба, а, красная, икру которой отправляли на импорт. Заработать можно было коммуне, уезду и всей стране. Кто-то,  и себя не забывал.
Пост пустой, путина давно прошла, сохранились только следы бывшего стана рыбаков, места их ночлега и кострищ и телефон на всякий случай.

     Женщина на коммутаторе ответила не сразу. Наверняка забыла, что эта линия еще действующая.
- Дайте мне пайчусо, мне пайчусо нужно, - кричал я в трубку. С кем я разговариваю? – Вэй, вэй (алло, алло), -  продолжал кричать я в холодный, видавший виды армейский телефонный аппарат.
- Слышу, не ори, - ответил мне далекий, как будто из Пекина или из Шанхая, а не из родной коммуны, голос.
- Я Хуцзы, звоню с временного пограничного поста, - пояснил я дежурной. С кем я разговариваю?
-  А мне в ответ, - у тебя, что память отбило?  Это я Лян Хуа, слышу тебя прекрасно, как ты там оказался, говори что надо.
- Соедини пайчусо, - попросил я ее уже просящим голосом, - мне их дежурный нужен. Пока я буду с ним разговаривать, дозвонись до секретаря парткома и начальника отдела вооружения, сообщи им, что в районе острова Юаньдао, ниже по течению в половину 1-го двое неизвестных с советской стороны нарушили границу. Один вернулся на свою территорию, а другой вышел на наш берег и скрылся в лесу. У него при себе большой мешок. Все поняла?
- Поняла, поняла, - ответила она и соединила пайчусо. Голос Лян Хуа исчез, но после потрескивания вновь появился
- Соединяю, говори. Я снова начал кричать:
- Вэй, вэй. Я Хуцзы, с кем говорю?
Меня услышал дежурный,  фамилия Ван, а звать Янхуа.
- У меня срочное дело, - доложил я ему и еще громче закричал в трубку о том, что случилось.
- Говори разборчивее, - услышал в ответ, - ничего не понятно. Какой говоришь остров? Что там случилось?

    Вот всегда так, - подумал я. Если что важное и срочное никогда тебя не слышат и не понимают. Мастера задавать вопросы, а тут зуб на зуб не попадает, со вчерашнего дня во рту не крошки, спать хочется и нарушителя еще догонять надо. Подавай им все на блюдечке,  и чтобы все понятно было.
Я с трудом настроился, хоть и с запинкой, но ровным и спокойным голосом  с расстановкой доложил где, когда и кого видел, не забыл и про большой мешок. От усталости и нервного напряжения я тяжело дышал, и лицо мое покрылось потом. Ватная куртка потяжелела от влажного утреннего воздуха и навалилась на меня, будто за спину  забросили тяжелый моток сплавной сети.
   В трубке появился второй голос, который попросил толково объяснить,  откуда я взялся в ночное время на реке.
- Чтоб им всем было пусто, - выругался тогда я. От злости на себя, на Чжу Айпина, командира  взвода ополчения, который заставил меня именно сегодня ночью мерзнуть на этом проклятом острове, и на этих двух тугодумов «голубых собак», это  мы так называем полицейских из безопасности.
 
     Я знал  этих двух сотрудников, которые периодически приезжали из коммуны в бригаду на различные политические мероприятия  и встречи с «группой охраны» бригады. Было на что посмотреть, ведь они были при форме и вооружены вальтерами.
В прошлом году осенью, находясь в командировке, они, по договоренности с руководством коммуны, ловили рыбу. Проживали в приезжей, где я их тоже видел. Позднее оказалось, что они приезжали не столько ловить рыбу, сколько выявлять спекулянтов, которые перепродавали улов по завышенным ценам. Выявленные нарушители по решению парткома и общего собрания бригады подверглись критике и были оштрафованы на сумму не честно заработанных денег.
    Сотрудники пайчусо знали всё или почти всё о членах нашей бригады. Ведь в пайчусо, с целью обнаружения лишней писанины, проверяли содержание писем всех лиц, направленных в деревню на перевоспитание. Имелись даже указания уездного отдела  отправлять письма в незапечатанных конвертах.

    В телефонной трубке снова зашумело, затем послышался голос, который перешел с ровного тона на крик. Связь часто подводила, а потому, кто пытался пользоваться ею, спокойно разговаривать уже давно разучились. Голос требовал:
- Сообщите приметы этих двух неизвестных.
- Какие там приметы, - возмутился я, - темно было еще, видел только силуэты.
- Слушайте Хуцзы, - завел он свое, - может эти двое разыскиваемые нами Цзян Шаоцзюнь и Вэй Гофу, сбежавшие неделю назад из заключения. Мы давали в вашу бригаду соответствующую ориентировку и их приметы.
-Ориентировку помню, - сказал я. Командир взвода ополчения нам ее подробно доводил, но определить, кто эти двое на реке не могу, да и далеко было, не скажу даже мужчины это или женщины.

    Телефон еще раз протрещал, кто-то выругался и повесил трубку, из чего я понял, что история с моим дежурством на острове быстро не закончится.
Приятного мало, хотя и волноваться особенно причин не было. Историй, подобных этой, на участке бригады, которая располагается напротив вашего города,  хватает с избытком. Буквально на днях в бригаде проводилось крупное разбирательство по  случаю обнаружения на берегу реки под камнем записки-письма от неизвестного адресата. Прибывшие специалисты определили вражеский характер содержания письма, обращенного к китайским патриотам.
    Письмо обнаружили ополченцы в одном километре ниже поселка Баоцзылинь. Оно было придавлено маленьким камнем, а сверху находился большой камень. Письмо было без конверта. Совместно с представителем пайчусо делом занимался начальник штаба пограничного полка Чжао. Мне, как и многим другим коммунарам бригады было поручено искать владельца тетради в линейку. Такие тетради были у многих местных жителей, и потому автора сразу найти не удалось.
В то тревожное время в коммуне велась подготовка к войне. Не все, конечно, верили, что она по вине империалистов или советских ревизионистов может вспыхнуть в ближайшее время. Тем не менее обстановка накалялась и в обращениях властей говорилось о необходимости поддержания высокой бдительности, что не следует верить коварным соседям, которые могут не угрожая, напасть на нашу пограничную территорию.

    Когда я после звонка вышел из помещения временного поста, стало уже совсем светло, потеплело, и трава казалась не такой мокрой. Трудная ночь прошла, а радоваться не хотелось. Разговор с полицейскими прибавил много вопросов, на которые мне уже не хотелось отвечать.
- Чтоб все провалилось, - подумал я тогда и пошел вниз с горки в сторону реки, над которой местами еще стоял туман. В низине мне опять стало сыро и холодно. Лодку пришлось толкать, потому,  как она завязла в прибрежном песке. Помню, толкал ее и злился на свою судьбу, которая занесла меня на далекую чужбину.
В общежитие пришел, когда члены бригады уже разошлись по своим рабочим местам. На стене у двери в свою комнату увидел новый график дежурств нарополченцев с пограничниками «по совместной охране границы», составленный на период празднования годовщины образования республики. План-график висел на стенде с объявлениями. Из него следовало, что в производственной бригаде народной коммуны «Хунци» все, где бы они не трудились,  участвовали в пограничной службе. Каждому определялся конкретный участок наблюдения и время службы, которое не всегда совпадало со временем постоянной работы.

     Тогда я подумал, что скоро заготовка дров закончится и мне, наверняка, опять придется трудиться на стройке.. В бригаде нас было двое, кто хоть что-то понимал в этом деле. Тот второй, по имени Чжан,  в феврале с группой таких же, как я переселенцев, у которых срок «перевоспитания» закончился,  планировал вернуться к себе на родину. Удивительно, что из числа уже «перевоспитавшихся» нашлась пятерка энтузиастов, которые решили не возвращаться домой, а остались в пограничном уезде еще на один год. Тогда я подумал, что когда придет моя очередь, я ни за что не останусь в этих далеких дремучих местах.
В сменах, несущих службу, промелькнула и моя фамилия. Ополченцам предписывалось накануне праздника, а именно 28 сентября собраться в помещении отдела вооружения на занятия и инструктаж. Так делалось каждый раз перед ответственной службой для повышения бдительности, уровня военной и идейной подготовки. Я представил, как войду в отдел вооружения и вновь прочитаю на стене призыв: «Быть начеку, чтобы враг не воспользовался праздничными днями в своих корыстных целях».

    Призывы и дацзыбао были повсюду, даже на высокой трубе котельной коммуны. Большие иероглифы на трубе видны издалека и призывают бороться с «правым уклоном».  Много было различных уклонов, и задача состояла не попасть в них и оказаться в центре. Определить этот «центр», продержаться, выжить и вернуться домой было трудно.
Голод от усталости и навалившихся мыслей прошел. Тогда я выпил чашку чая с пампушкой, прилег на койку и заснул. Лучше  всяких сказок это сны. Детям их чаще рассказывают, а взрослые их видят во сне и происходит это, как я заметил, именно тогда, когда душа просит чуда, свершения сокровенного и задуманного. В этот раз мне снился остров посреди реки, только он был не пустынным с тальником по берегам, а сказочным и цветущим с пальмами и кипарисами. По шоссейным дорогам сновали автомобили. Люди выходили из них в красивых одеждах. Все были веселые и счастливые. Вместо лодок на причале стояли яхты и катера, слышалась музыка оркестра, было тепло и много лучистого света. Те двое, которых я ночью видел на реке и посчитал за диверсантов, оказались торговцами из ближайшего магазина. В мешках они переносили с катеров на берег разную провизию и бойко ею торговали. Мне понравились пироги с рыбой, и я купил два. Можно было больше и хотелось больше, но денег хватило  только на два.

     Вот подошла группа иностранных туристов и что интересно, их группу возглавлял секретарь парткома коммуны Вэй Гоцин. Мы не были близко знакомы, однако секретарь подошел ко мне и сказал:
- Я благодарю вас за проявленное мужество при выявлении и задержании иностранных шпионов. Вы настоящий герой и мы решили, что на этом ваше перевоспитание можно закончить и разрешить вернуться домой.
У меня не было слов от счастья, я обнял старого партийца и громко заплакал. Позже спросил:
- А кто эти иностранцы, почему вы их сопровождаете?
-Это наши соседи, с той стороны. Раньше мы их называли «сусю» - «советские ревизионисты», а теперь мы друзья. Секретарь говорил на родном китайском языке, но иностранцы его понимали. Странно, понимал и я их, когда они задавали вопросы и рассказывали о своем прошлом. Оказывается, они тоже живут на реке, также ловят рыбу, косят сено, пашут и сеют, и что на этом острове они выросли.
В этот момент я почувствовал приятный запах, как будто, пахнет рыбными пирогами. Огляделся. Торговцев пирогами уже не было, наверное, все продали и уехали домой.
- Мне тоже надо в общежитие, - решил я. Мне же разрешили ехать домой, а я стою на острове и веду какие-то пустые разговоры с иностранными ревизионистами, и тут я проснулся.

      Болела голова. Простыл, кости ломило, и во всем теле ощущался озноб. Ручные часы шанхайского производства – подарок родителей к двадцатилетию показывали четверть двенадцатого. Я похлопал себя по карманам и к удивлению не обнаружил денег, которые отложил вечером. Время было обеденное, но, что странно, кушать не хотелось, и во рту ощущался привкус  пирожков с рыбой. Что за чертовщина! Случится же такое!
В прошлом году зимой на острове, если вы помните, стычка была наших коммунаров с вашими военными, настоящая схватка с кольями в руках. Никто не победил, стороны остались при своих интересах, и каждая считала себя правым. Дрались не за райский остров, что приснился  мне во сне, а за песчаную отмель, поросшую редким кустарником. И тогда подумалось, может, лучше помирится, остров сделать общим и построить на нем город с садом.
Не поверите, но действительно, было ощущение, как будто ел пирожки с рыбой. Я  встал, умылся холодной водой, почистил зубы, подравнял ногте резкой ногти, накинул куртку и вышел на улицу.

      У входа в столовую «для грамотной молодежи»  стояли и курили мои земляки, такие же,  как я оторванные от дома. Наверное, сейчас обсуждают последние новости, содержание писем из дома, где есть обязательные строчки о здоровье родителей, о сестре, что уже вышла замуж,  и где кому подыскали работу.
- Привет Хуцзы! – окрикнул меня сосед по общежитию Лифань, что такой угрюмый?
- Все нормально, - ответил я. Голова только после ночевки на острове побаливает. Простыл, наверное.
- Тебе болеть нельзя, звонили из правления коммуны. Тебя вызывают на   совещание критики. Говорят, что ты не проявил бдительности и упустил иностранных шпионов. Перед этим просили зайти в органы внешних дел, там тебе все расскажут поподробнее.
     Вот так. Хотел быть героем, а стал врагом. В душе у меня все перевернулось  и такая одолела обида на всех, на эти органы внешних дел, на секретаря парткома, который обещал отпустить меня домой, на этих тупых сотрудников пайчусо, что я взял и сбежал от них. Раз они все такие злые и глупые".