Глава семнадцатая

   Генку забрали в участок из дома. Пара ребят в форме предложили проехать с
ними, Генка не сопротивлялся. Никого толку играть в супер героя,а потом получать
по печени. Он не по наслышке знал, что такое неповиновение органам власти.
Мишку тоже забрали, но из института. Он не удивился,  в отличие от сокурсников.
Народ никак не ожидал, что тихоня-Цунц может что-то натворить, да еще такое,
за что сажают за решетку. Они смотрели, как уводят Мишку под руки, а ему
было даже приятно. Пусть знают все-он хоть и не бил Вадика, но способен
на поступки, выходящие за рамки его скромной личности. Никому не нужная бравада.
В голове крутились мысли о родителях. Что ему будет от отца, и может вообще
посадят в тюрьму.
   Привезли обоих в участок и посадили по разным комнатам. У Мишки
тряслись коленки от страха. Он с ужасом вслушивался в звуки за дверью, пока
сидел один. Его молчаливая бравада испарилась с приездом сюда, в этих
облезлых стенах, выкрашенных грязно-зеленой краской. Старый письменный стол
со сломанным ящиком, на нем стояла пустая подставка для ручек. Пара стульев
у окна и шкаф с папками, да желтые пошлые занавески. Пахло залежалой пылью.
Скудное содержание кабинета угнетало Мишку, возникло желание бежать.
Хоть в окно выпрыгнуть, лишь бы скрыться отсюда и больше не возвращаться.
Теперь будут бить, пронеслось в голове,и Мишку замутило от ужаса.
 Но его не били, усатый офицер долго читал какие-то бумаги в папке, Мишка
все изнемогал от волнения и дурноты.
  - Дайте попить воды.-попросил он, осмелев.
Усатый полицейский молча сходил куда-то за водой и поставил стакан перед Мишкой.
  - Рассказывай!-коротко скомандовал следователь.
  - Что рассказывать?
  - Дурака выключи, парень,-усач наконец начитался, закрыл папку.-Поступило
заявление на тебя от господина Васильева Кирилла Геннадьевича. Он заявляет, что
ты избил его сына Вадима Васильева. Пострадавший получил черепно-мозговую
травму, перелом ключицы и множественные ушибы. С его слов в избиении
участвовал ты, Цунц. Сейчас пострадавший проходит лечение в больнице, в сознании
подтвердил этот факт.
Мишку поразил казенный язык, на котором следователь общался с ним. Прямо как
по Уголовному Кодексу шпарил.
  - Да, я избил его.-Мишка совсем приуныл, все не мог успокоится, потирая
вспотевшие ладони. Конечно же он не станет говорить о том, что это была
идея Киселя, сам же Генка и его дружки избили Васильева, а он только
грохнул лобовое стекло в тачке. Нет, раз он здесь, то Генку не выдаст.
Коммуналка Project, вспомнил Мишка их любимую с детства фразу. Она значила
больше, чем страх, вспотевшие ладони и шанс получить срок.
  - Ага, и дальше?
  - Васильев не взял меня на кафедру, хоть и обещал. Диплом у него пишу,
в больничке при институте практику проходил у него. Взял своего сынка. Я
попросил Вадика, чтобы он поговорил с отцом. Ему-то вся учеба по барабану,
а мне важно доучиться, я на красненький иду. Вадик отказался говорить с отцом,
послал меня. Я разозлился и попросил знакомых ребят помочь разобраться с ним.
Мы нашли Вадима, и я его избил. Можно еще водички?-жалобно попросил Мишка,
в горле пересохло и все горело.
  - Ты бил Васильева?
  - Да, и тачку его тоже я.
Следователь что-то долго писал. Потом вышел, вернулся с листком в руке и
сунул его Мишке. Тот узнал почерк Генки. В признании значилось, что все
содеянное было совершено Генкой в состоянии аффекта. Про Мишку даже не
упоминалось.
  - Все не правда, я придумал и избил Васильева.-попытался спасти судьбу Генки,
но по взгляду усатого понял, что бесполезно.
  - В соседнем кабинете твой кореш, а еще сюда едет Васильев-старший и твой
отец. Посиди и подумай, чего будет стоить пустая болтовня и глупое желание
выгородить Киселева. Кстати,-следователь со скучающим видом посмотрел в окно,
-тебя исключили из института. Так что накрылся твой красненький дипломчик медным тазиком, как говорится.
   
   Генка все таки схлопотал по печени, в отличие от Мишки он не робел, и
высказал все, что думал о полицейских и ситуации в целом. Ему хорошо разбили
лицо, потом он лежал на заплеванном полу, а когда поднялся, то заставили
написать признание. Он испачкал в крови лист бумаги, ему дали второй
переписать. Этот второй и прочел Мишка. Генка и не думал говорить об участии
Мишки, не по понятиям как-то. Жаль Цуцыка, испугается, чего доброго тоже
схлопочет по физиономии. Да и был он против разборок. Идею ведь Генка
подкинул, заставил Мишку ввязаться в историю.
Генка спокойно подписался под каждым словом. Утирая кровь, стал ждать 
продолжение "праздника".   
   Приехал профессор Васильев, за ним следом Цунц, вызванный прямо с работы.
Их тоже развели по кабинетам, потом они сошлись в коридоре. Цунц долго
что-то горячо шептал Васильеву, тот один раз кивнул головой и ушел в кабинет.
Далеко за полночь Мишку и Генку отпустили под контролем Цунца-старшего.
Васильев забрал заявление. Ошибочка вышла, не тех головорезов скрутили видимо.
Лев Давидович поймал такси. Уже дома, когда Мишка стоял под тусклым светом
лампы, как на допросе в гестапо, отец произнес слова, первые за весь вечер,
адресованные сыну:
  - Деньги, которые мы с матерью накопили на отъезд в Израиль, я потратил на
то, чтобы Васильев забрал заявление из полиции. Теперь наша семья не сможет
вернуться на Родину.-он помолчал, покрутил свою бороду-Мне стыдно, что вырастил
сына-преступника. Жаль тебя, Михаил, ты потратил жизнь в пустую и
навсегда испачкал судьбу кровью этого несчастного сына профессора.
Софья Аркадьевна тихо плакала рядом с мужем.
   Мишка ничего не ответил, вышел в темный коридор. Остаток ночи он провел
на диванчике в их общей комнате.

Продолжение- http://www.proza.ru/2018/02/26/119