Кобель. часть 5

ЧАСТЬ 5
Ночью мне вновь снились те же собаки. И вели они себя точно так же заискивающе. А сука не переставала завлекать самым откровенным образом. Рыжий кобель, как и в прошлый раз отсутствовал.
Проснулся я опять рано. И хотя идти ни куда было не нужно, больше не заснул. Из подъезда не смотря на выходной тянулись запахи готовящихся на скорую руку завтраков, собираемых обедов, выпрыскиваемых, из баллончиков и флаконов, свежих порций дезодорантов, туалетных вод, духов и одеколонов. С лестничной клетки вновь сильно потянуло сигаретным дымом. Как будто кто-то специально выходил на неё курить каждое утро в одно и то же время.
Я лежал с закрытыми глазами, ловил носом различные запахи и прислушивался к своим ощущениям, к своему душевному состоянию, сперва робко, а затем без осторожности и тщательно. Я пытался понять, есть ли во мне что-нибудь необычное, что-нибудь напоминающее о вчерашнем. Я был до того придирчив, что даже сперва испугался своего естественного, обычного для мужчины, утреннего состояния, расценив его как верный признак всё той же озабоченности. Но нет. После посещения уборной – всё прошло. И я облегчённо вздохнул, обрадовавшись, что всё вчерашние было наваждением, кажется прошедшим без следа. И что все мои глупые страхи на счёт превращения, оказались обычным, беспочвенным и фантастическим бредом. Никакой мистики, никакого превращения в кобеля. В том, что я вчера делал виноват только стресс, и ничего больше - убеждал я себя.
Теория со стрессом была вполне правдоподобной. Хотя в ней и имелось слабое звено - трудность объяснения появившейся и не проходящей обонятельной чувствительности. Но это, по крайней мере, могло быть объяснено без мистики, и прочих чудесных штук, типа превращения человека в животное и тому подобной чепухи.
Словом, я чувствовал успокоение и не находил повода для тревоги за своё физическое или душевное состояние. Тело моё не болело. Все раны в том числе и от укусов, к моему не малому изумлению, зажили не оставив даже следа так, как будто их никогда и не было. Душа моя была покойна, я не чувствовал глубоких переживаний по поводу расставания с Людой, и не испытывал сильных волнений ни по какому другому поводу.  День начинался хорошо. И ничего не намекало на повторение вчерашнего. Я чувствовал себя обычно и эта обычность радовала меня больше всего.
В начале одиннадцатого раздался звонок домофона. Не одевая тапочек я вышел в прихожую и сняв трубку, спросил:
- Кто там?
- Семён, здравствуй! Это Оля, открой пожалуйста. Меня Люда просила забрать кое какие её вещи.
- Да, конечно заходи. – сказал я открывая дверь и чувствуя некоторую досаду от того, что Люда не пришла сама. Да, я убеждал себя в том что не хочу её видеть. Но на самом деле я хотел скорее продемонстрировать ей, что не хочу её видеть. Для этого конечно встретиться с ней было необходимо. И если бы Люда пришла за вещами сама, то я бы с гордым достоинством игнорировал её присутствие, всем видом показывая, что она для меня умерла. Хотя в глубине души сам бы безусловно от этого страдал. Однако кроме разбитого сердца у меня ещё была и уязвлённая гордость. И если с первым сделать уже ничего было нельзя. То, демонстрацией равнодушия я наверное думал отомстить за свою попранную гордость, и задеть за живое её саму. Кроме того, где-то глубоко в душе я бесспорно надеялся и на то, что Людмила всё же попытается извиняться. А я… а я буду горд, холоден и неумолим.
И теперь когда она, не то, что не захотела просить прощения, но даже сама не пожелала со мной видеться  – я был уязвлён ещё больше. К пострадавшему сердцу и  гордости добавилось ещё и униженное самолюбие.
 Оля, - одна из близких подруг моей бывшей девушки. Ей, как и Люде двадцать четыре года. Она дочь богатых родителей. Окончила институт. Ни где не работает. Живёт на полную катушку. Из-за её несносного и очень высокомерного характера у неё всё никак не складываются долгие отношения с молодыми людьми от чего, кажется, характер её делается ещё хуже. Она презрительно отзывается о мужчинах. И ещё я был уверен, что она презирает меня. По крайней мере, я слышал, как она разговаривая с Людой назвала меня слизняком. А уж то, что я скучный зануда она не стесняясь говорила мне прямо в лицо. И хоть она была девушкой симпатичной, я её тоже взаимно не любил.
Открыв дверь я вернулся в комнату и принял безразличный вид, стараясь выглядеть бодрым и не расстроенным. Хотя признаюсь в душе у меня в тот момент всё же неприятно свербело.
Оля вошла принеся с собой запахи, дорогих духов, не дешёвой косметики, любимых сигарет и…своего молодого, загорелого, тренируемого в лучшем фитнес клубе города, тела.
- Привет. – крикнула она ещё раз из прихожей и мне показалось, что в голосе её звучит радостная издёвка. – Можно туфли не снимать?
- Можно. – сухо и кратко ответил я. Взял пульт от большого плазменного телевизора и стал бессмысленно перещёлкивать каналы. Остановился на том где была музыка, и стараясь выглядеть беззаботно, уставился в экран.
Оля вошла в комнату. Бросила на меня полный презрения взгляд и не то усмехнувшись, не то удивившись (будто во мне было что-то удивительное или смешное), подошла к серванту и стала торопливо открывать дверцы и доставать всякие женские аксессуары. Она действовала уверенно, ни о чём не спрашивая. Видимо Люда подробно проинструктировала её о том, где что находится. Я оторвал взгляд от экрана и украдкой посмотрел на Олю. Она стояла спиной ко мне. Поднимаясь на цыпочки и высматривая что-то на верхних полках. Её светлые, вьющиеся волосы кончались чуть ниже лопаток. А короткое, голубое шёлковое платье заканчивалось выше колен. И оно плотно облегало её выпуклые, круглые ягодицы, так что было хорошо видно углубление между ними.
Я смотрел как заворожённый и чувствовал начинающуюся дрожь. По телевизору, что-то пели. Оля, что-то доставала из ящичков и снимала с полок. Она то вставала на цыпочки, то опускалась, то снова вставала. Иногда приседала и наклонялась. Я следил за её перемещающимися в пространстве ягодицами и всё большего труда мне стоило себя контролировать.
«Сделай это!» – вдруг раздался у меня в голове настойчивый и словно чужой голос, точно я вдруг раздвоился.
«Что «ЭТО»?» – испуганно и немного растерянно спросил я.
«Не прикидывайся дураком. – твёрдо произнёс голос – ты всё прекрасно понимаешь. Возьми её, сейчас же!».
Я словно разделился на две части, каждая из которых хочет не того, чего хочет другая.
Тело моё трепетало от возбуждения, а душа от страха.
Оля двигалась, а я не отводя глаз следил за ней.
«Нет! Я не должен. Я не животное. Я не могу. Она вообще мне не нравиться». – сказал я употребляя все силы, чтобы зажмуриться. Однако голос сопротивления прозвучал как-то слабо и не уверенно. А перед закрытыми глазами осталась стоять обнажённая девушка.
Я чувствовал, что во мне идёт борьба. Борьба между тем существом, которое весь день вчера владело мною и тем, которое анализируя всё вчерашним вечером решило во что бы то ни стало сопротивляться превращению в животное. Только вот борьба эта была какой-то неравной. И я чувствовал, что мой собственный голос становится всё слабее и тише, превращаясь в идущий словно издалека, едва слышный писк.
«Что значит не могу?! – твёрдо произнёс второй голос во мне. – Ты посмотри на свой пах».
Я чуть приоткрыл один глаз и глянул в низ, плотная ткань шорт натянулась и стала похожа на вигвам. Я приоткрыл второй глаз и увидел перед собой шикарный зад девушки. Она стояла наклонившись и рылась в нижних ящиках. Я проглотил слюну и встал с предательски скрипнувшего дивана.  Оля не обернулась. Я подошёл к ней сзади и  не владея собой положил руку на её ягодицы. Они и вправду оказались очень упругими. Оля быстро выпрямилась, точно её ударило током и посмотрела на меня округлившимися от удивления глазами, в которых тут же вспыхнуло возмущение. Она открыла рот, видимо собираясь сказать мне что-то оскорбительное, но встретившись со мною взглядом замерла, как будто потеряла дар речи. Буквально в мгновение в её расширенных глазах, что-то изменилось. Она смотрела на меня и казалось внутри её тоже идёт борьба, словно в ней неожиданно возникло какое-то сильное и ненормальное для неё чувство, а она тщетно пытается его подавить. Всё это отражалось в её застывшем и одновременно меняющемся взгляде, через несколько секунд заблестевшем тем самым блеском, который я уже не раз видел и который, вместе с характерным, сильно волнующим запахом, безошибочно информировал меня о готовности девушки к соитию.
Оля, никогда не питавшая ко мне самой элементарной симпатии, и быть может даже с брезгливостью думавшая о том, как со мной вообще можно заниматься сексом, теперь стояла почти вплотную и тяжело дыша, тянула ко мне свои тонкие руки.
Через секунду её правая рука легла на мой пах, а очерченные ярко-красной помадой губы прильнули к моим губам. Я задрожал, чувствуя, как та же дрожь пронизывает девушку с головы до ног.
Произведя несколько суетливых движений мы оба оказались голыми. Я упивался пьянящей красотой её стройного тела. Она прижималась ко мне своей упругой грудью и целовала так страстно, словно я был мужчиной, о котором она мечтала всю жизнь. Позади меня был диван. Она легонько толкнула меня на него. Не отрывая от неё заворожённых глаз я упал на спину и замер, отдав инициативу в её нежные руки. Я чувствовал, как её длинные ногти несильно вонзаются в мою плоть, как её мягкие волосы щекочут мне живот, как влажные губы касаются моей кожи обдавая её горячим дыханием. Я блаженно закатил глаза.
После недолгих оральных ласк, Оля оказалась сверху. Старые пружины громко и монотонно заскрипели. Я забыл обо всём на свете кроме того удовольствия которое доставляло мне каждое движение её тела. Кульминация наступила скоро, была яркой, и… оставила после себе только… пустоту.
Я продолжал лежать с закрытыми глазами. Мне не хотелось ни чего говорить. Моё внезапное влечение было удовлетворено. Исчезло недавнее восхищение девушкой и интерес к ней. Я снова проникся старой антипатией. Оля меня больше не волновала и была не нужна. Я совершенно не хотел с ней говорить и даже встречаться глазами.  Поэтому лежал подло притворяясь обессиленным и спящим.
Одеваясь она, что-то несвязно бормотала, точно оправдывалась. Что-то спрашивала. И кажется даже как-то ласково меня назвала. Но я не реагировал.
Одевшись она сразу же ушла, позабыв забрать всё за чем приходила и что так тщательно извлекала из многочисленных ящиков серванта.
Из телевизора звучал очередной музыкальный хит. Я открыл глаза и уставился в белый потолок. Вокруг люстры с тремя тюльпанообразными плафонами кружили две мухи. Временами одна из них догоняла другую, на несколько секунд зависала на ней и улетала прочь.
«Видать не один я здесь озабоченный». – подумал я и ухмыльнулся. И тут же услышал внутри себя тихий, осуждающий голос:
«Вот именно озабоченный, как ничтожная муха! Правильно, сказала та… вчера – кобель! Конечно кобель, если даже имя её не узнал. А вчера в грудь себя стучал: не хочу так жить! Не такой я! Где же не такой? Такой и есть – окобелевший!». Это был мой собственный голос, до этого потерявший силу и теперь обретший её вновь.
Я сел и взялся руками за голову. Чёрт, что на меня нашло? Я не должен был этого делать! Не должен! Оля вообще никогда в этом плане меня не волновала. Что сейчас нашло?  Меня будто подменили. Это ужасно. Неужели я не в силах побороть себя? Неужели не способен сдерживаться? Ведь я понимал, что это дурно. Я не хотел… Не хотел и всё равно сделал! Бред какой-то.
Я встал и пошёл в ванную. Но едва лишь открыл дверь как шарахнулся назад, будто оттуда в меня плеснули ведро кипятку. Отскочив я остановился и во все глаза уставился перед собой. Из висящего над раковиной зеркала на меня презрительно смотрел тот самый рыжий кобель. Я видел его грязную шерсть, его коричневые глаза, открытую пасть и жёлтые клыки. Оцепенев я смотрел в зеркало. Ожидая, что видение исчезнет. Но к моему ужасу оно не исчезало. Холодные мурашки побежали по моей спине. Мне показалось, что я схожу с ума. И я уже ясно представил себя в белой, завязанной сзади смирительной рубашке, в окружении душевно больных.
Я быстро закрыл дверь, и ударил себя ладонью по щеке, зажмурился и видимо для верности, ударил ещё. Лицо загорелось. Я снова открыл дверь в ванную и с каким-то упрямством, решительно посмотрел в зеркало. Кобеля не было. Но то, что я увидел потрясло меня не меньше. В зеркале было моё собственное отражение. Мой нос, мои глаза, мои губы, уши, лицо – всё было моим. Всё кроме одного. Цвет моих черных прежде волос приобрёл ярко выраженный рыжий оттенок. Я испуганно подбежал к самому зеркалу, думая, что это только кажется из-за отцвечивающей лампы. Но тут же с холодеющей душой понял, что это не оптический обман. Мои волосы на самом деле стали какого-то непонятного грязно рыжего цвета. Более того такими же стали и мои брови. Я трогал их, внимательно рассматривал и чувствовал, что меня начинает тошнить. Рвотный позыв нарастал. И через секунду я забрызгал умывальник рвотной массой оставившей после себя во рту горький привкус. Не поднимая головы я сполоснул рот, раковину, не глядя взял щётку с пастой, быстро почистил зубы, умыл лицо и не смотря в зеркало, в полном смятении покинул ванную комнату.
Была середина дня. С улицы неслось пение птиц, чириканье воробьёв, визгливые голоса резвящихся во дворе детей, где-то далеко слышался лай собак. Светило солнце. По синему небу медленно плыли редкие, белоснежные, пушистые облака. А у меня в душе было отвратительно, как будто я потерял руку или ногу. Хотя на самом деле моё состояние было связано не с потерей природного цвета волос. Нет. Я знал, что вместе с ним я теряю себя самого. И что дальше меня ждут ещё более ужасные потери. Это пугало меня невероятно. И мне уже вовсе не казалось, что изменения, которые вдруг начали происходить со мной с того злосчастного дня когда, я узнал, что у Люды есть другой и когда убил того несчастного пса, благотворны. Теперь я понимал, что это не дар, а проклятие.
За что? Почему? Каким будет конечный результат? Как быть? И можно ли с этим вообще что-то поделать? – снова задавался я животрепещущими вопросами.
Я стоял на кухне у окна и говорил себе: я могу контролировать себя. Я могу с этим справляться. Нужно гнать дурные мысли и сдерживаться. Это же просто. Это всегда с лёгкостью у меня получалось. И сегодня получилось бы если б не…
Я не знал, что «если б не…» поэтому только повторил: надо сдерживаться волей и рассудком! У всех есть влечение, но никто же не кидается на первых попавшихся как я, теряя голову и забывая обо всём на свете. И я могу. Конечно могу. Всегда же мог.
Так убеждал и успокаивал я себя пока не наступил вечер.
В квартире было душно. Духота действовала на меня угнетающе. Я решил, что надо выйти на улицу, может уехать за город, в лес, походить, подышать воздухом. Может полегчает. Было ещё светло.  Избегая весь день своего отражения я зашёл в прихожую и стоя спиной к зеркалу одел обувь. Затем выпрямился немного постоял глядя на квадратный рисунок обоев перед собой. Провёл по голове рукой. И закрыв глаза повернулся на сто восемьдесят градусов. Стоя так, я глубоко вдохнул и быстро выдохнул будто это могло помочь свершиться чуду, на которое я надеялся. В глубоком волнении я быстро распахнул глаза. И тут же разочарованно скривил лицо. Голова была рыжей. Я тихо застонал, схватил себя обоими руками за волосы и сильно дёрнул, так что в зажатых пальцах остались рыжие клочья.
Простояв так около минуты, я скинул обувь, вернулся в комнату, упал лицом на смятую накидку дивана и загрустил. Выходить из дома перехотелось.
Меня мучали самые тяжёлые чувства. Меня мучало непонимание того, что со мной происходит и неизвестность того, к чему это ведёт. Но больше всего меня мучало незнание того, что делать, как остановить эти ужасные превращения и как вернуть себя. После сегодняшнего, я с трудом верил в собственные волевые качества и в способность сопротивляться тем животным инстинктам, которые словно вселились в меня из вне.  И из-за которых я теперь лишь учуяв женщину или увидев её теряю голову и веду себя как кобель, который вдруг узнал, что его вот-вот должны кастрировать и пустился растрачивать свою похоть направо и налево.
А может всё-таки поговорить с врачом? Объяснить, рассказать всё как есть и как было? – опять посетила меня уже приходившая раньше мысль. – Может я не первый с кем такое происходит и подобные случаю медицине известны. Только вот почему о них не знает гугл? – внёс я сам же сомнение в свою надежду. И тут же его развеял – Ну, то, что не знает Гугл, могут знать врачи.
Да и потом, в любом случае врач лучше разберётся в этой напасти чем я. Может даже какие лекарства пропишет.
«Точно. А для верности ещё и в психушку упрячет!» – раздался внутри меня чужой, но уже кажется знакомый голос, как будто кто-то во мне испугался за свою участь.
Я встрепенулся. Но не от голоса, а от мысли о психушке. Такого поворота мне крайне не хотелось. Во-первых, сама мысль о специфической больнице и окружении шизофреников и параноиков холодила мне душу. А во-вторых в голове тут же всплыли бесчисленные байки о том, как туда попадают здоровые люди, а выходят помешанные. А иные даже уже и вовсе не выходят оставаясь там навсегда, как в знаменитом, читанном мною романе «Полёт над гнездом кукушки».
Нет, в психбольницу я не хотел ни под каким предлогом. Я боялся её панически. И наверное даже больше чем своего необычного недуга. Однако и недуг пугал меня невероятно. Поэтому немного поколебавшись я решил, что к доктору обращусь, но от лечения в стационаре буду решительно отказываться. Если есть чем - пусть лечат амбулаторно.
Такое решение внесло некоторое успокоение в мою растревоженную душу.
Ну а волосы – подумал я – пока вообще можно будет сбрить. В крайнем случае перекрасить в чёрный цвет, благо все средства для этого сейчас есть. Все кроме денег - снова пришла в голову омрачающая мысль.
Не будь пессимистом – твёрдо сказал я себе – завтра десятое число, значит должна быть зарплата.
С такими убаюкивающими мыслями я погрузился в сон.
Мне в очередной раз снились те же собаки. Они подходили ко мне, обнюхивали, приветливо махали хвостами и заискивающе заглядывали в глаза. Сука теперь повернулась ко мне мордой и прижала голову к земле оставив поднятым зад. Её глаза пылали желанием и нетерпением, она изредка жалобно повизгивала. А я смотрел на неё и мне чудилась, то Оля, то медсестра, то хозяйка сломанного автомобиля, то официантка, то… Люда! Все они так же жалобно и не скрывая своего вожделения смотрели на меня. Но все они были мне безразличны, как уже попробованные блюда с огромного полного яств стола. Только когда передо мной вновь возникал образ суки я чувствовал интерес. Однако продолжал стоять не двигаясь.
Ночью я несколько раз просыпался и в холодном поту начинал торопливо и испуганно ощупывать лицо, уши, зубы. Убеждался, что они не изменились, успокаивался и снова засыпал.