Со временем пройдет...
Он шел по родной улице своего детства, внимательно осматривал все вокруг, время здесь словно остановилось, всё было, как и прежде. Домики частного сектора, цветущие яблони, босая ребятня у парка гоняющая какой-то предмет, напоминающий мяч. Сестра – Мария писала, что немцы прилетали строго по расписанию и бомбили только станцию, которая была важным стратегическим объектом, сортировочным узлом отправления воинских эшелонов и поездов оборонного назначения. Посёлок не бомбили, а лишь раз сбросили на него дырявую бочку, которая пока летела, издавала жуткий вой и перепугала всех баб, детей, да стариков. Муж Маши имел бронь, работал замом начальника станции, и после одной из бомбёжек в сорок втором году, когда начальник был на совещании в Москве, был осужден за задержку эшелона и отправлен в штрафбат, где и погиб вскоре. Сестра Николая осталась вдовой с тремя детьми и с клеймом на всю жизнь.
Вот и родная хата, мать ровняет покосившийся плетень.
- Мужчина, Вы кого-то ищите? – спросила она, глядя на остановившегося, седого капитана с орденами, мужчину неопределенного возраста.
- Мама, это же я Коля, - сказал он, подхватывая её обмякшее тело.
Потом было застолье, собралось много народу, у каждого на душе была своя горькая отметина после этой проклятой войны, и даже веселые песни пели со слезами на глазах. В перекур один мужик решил рассказать анекдот,
- Новый, про Евреев, вчера слышал…
- Прошу в моём присутствии такого не рассказывать, - взволнованно сказал Николай, - меня Еврей раненного на Курской дуге из горящего танка вытащил! Не потерплю!
Утром Мать помогала умыться во дворе, поливала ему воду. С болью смотрела на раны от ожогов и осколков.
- Ты ночью кричал, перепугал до смерти, воевал всё. Не могла успокоить, выпил наверно вчера много?
- Пройдет, Мам. Врач в госпитале сказал, что пройдет со временем.
Позже, самым близким, он рассказал, что был сбит на вражеской территории, спрыгнул с парашюта и пробирался к своим через линию фронта. Фашисты организовали на него облаву. Прятался в стогу на поле, немцы штыками тыкали скирды и прокололи ему бок, когда выбрался, увидел, что все стога пожгли, а его укрытие почему-то нет. Ночью он двинулся дальше к своим, хотел перейти дорогу, но ехали вражеские машины, и пришлось притаиться в кустах. Один автомобиль остановился напротив, вышел офицер и, не видя его, обоссал. Обоссал - это его слова, после них он всегда плакал.
«Я лежал в кустах с пистолетом в руке и понимал, что патронов на этих гнид мне не хватит. Стрелять, не стрелять?»
После того, когда Николай добрался в расположение наших войск, его списали с летного состава и перевели в танкисты командиром экипажа «тридцатьчетверки».
Война закончилась, а дед Коля так и воевал каждую ночь, ходил в атаку, кричал, будил всех - не прошло.
Свидетельство о публикации №218022302153