Вампир на рейве

Никогда я не был склонен к аферам. Дедушка всегда использовал слово «аферист», как самое страшное ругательство. Даже чтобы распознать дар судьбы нужно хорошенько приглядеться...
Она трижды выплыла из тумана моих вяло текущих дней. Я ничего такого не планировал. А она явилась. Дело шло к весне. Мои техно-друзья уже много месяцев обстряпывали выход новой марки одежды. Такая, знаете, висячая, в темных тонах и с бирюльками. Дорогой конструктор лохмотий для употребления колес в условиях мегаполиса. Мы даже с Майком немного покривлялись в тряпках якобы для лук-бука, но как оказалось просто так. Но почему бы и нет, надо же чем-то заняться, когда музыка к полудню совсем закончилась, а тебя не отпускает жажда бессмысленной деятельности.
Итак, показ был назначен на субботу, в горелой Анненкирхе. Так как суббота - день для всех кутил непростой, я конечно все пропустил, приехал к концу. Всех обнял и поздравил. Отправились толпой курить. И тут, оказавшаяся невесть откуда моя старая пассия представила мне её, N. Сердце ёкнуло, что не удивительно, когда почти не спал и черт знает, когда ел. Я растаял, поцеловал руку. Она потупила глаза, лукавые как у апостола Петра, когда тот отрекался. Постояли-покурили, ведя дурацкую беседу ни о чем, то есть о показе тряпья, конечно. И нас унесли разные течения.
Во второй раз мы с рок-н-репщиками сильно праздновали концерт набирающей обороты группы "Щенки". Даже сняли какой-то синий клип. От цвета фона - обоев моей комнаты и лиц в кадре. Когда градус вечеринки оставил два варианта - либо бежать, либо пытать счастья с несовершеннолетними фанатками, я взял в охапку Бондарева. Скормил ему одно зеленое колесо. И мы отправились на большой рейв на старый завод. Мы бродили двумя бородатыми изваяниями между людьми, то пытаясь найти бар, то найти друг друга, то компанию благосклонных дам. И вот бреду я всеми покинутый и сам собой забытый и вижу в толпе эти огромные игривые глаза. Не знаю, что я там говорил, но кажется сходу пытался добраться до ее языка. Не дожидаясь ни намека, ни предложения. Она в ужасе бежала. Меня наконец нашел Феликс, устало заявил, что он домой и больше этот шумный недружелюбный рейв терпеть не может. Его ведь там кто-то ждал. И я отправился спать отвергнутым и отвратительным сам себе.
Пару недель спустя, я уже благополучно стал забывать об этих апостольских глазах. Чинно исполнял свои служебные обязанности, как тут в наш офис зашла она, мягко накрашенные еще более хитрые, чем обычно глаза, длинное черное пальто. Хищно смотрящие из-под верхней губы клычки чуть выше ряда белых зубов. Я не решился дать знать, что узнал. Но клянусь, что был белен как лист бумаги. Заикался, что-то мямлил. Когда волнение немного прошло, я понял, что даже не помню, как её зовут. Дьявол! Но она тепло улыбалась, смотря как у меня всё валится из рук. Говорила тихо, спокойно, будто убаюкивала, хотелось укутаться в этот голос. Уже догнав в дверях, соображаю взять номер телефона. Она не задумываясь дала, точно только того и ждала.
Тем же вечером, который наступил, как казалось спустя вечность, мы сидели в баре "Почта" пили красивые терпкие коктейли, и все пялились друг на друга. Прогуливаясь провожая её домой она, как будто между делом пригласила к себе в гости. На секунду я смутился, ведь был готов провести с этой волчицей всю жизнь. Но ночь — это тоже ведь ничего.