Кобель. глава 10

ЧАСТЬ 10
Неизвестно сколько проходит времени, до того как я снова открываю глаза. Открыв их я долго не мог понять где нахожусь, и что со мной. Я лежу в кровати застеленной сильно пахнущим хлоркой бельём. В небольшом помещение с ослепительно белым потолком. С боку из окна вливается яркий солнечный свет. С улицы доносится пение птиц. Рядом с кроватью стоит капельница со смотанными трубками. Это больничная палата.  Кроме меня тут никого нет. В противоположном углу стоит ещё одна пустая койка. И тут я вспоминаю про Люду, про собак, про своё превращение и леденящий ужас проникает мне в душу.
Это психушка, или ещё хуже, какая-нибудь исследовательская лаборатория – решаю я и машинально смотрю на окно. Оно не зарешечено. Это и удивляет, и радует.
Бежать, скорее бежать! Неизвестно, что тут со мной делают или желают сделать.
Пробую подняться и сразу ощущаю слабость во всём теле.
В голову приходит первое: закололи чем-то, сволочи, поэтому им и решётки не нужны. Эта мысль пугает и придаёт сил.
Я снова пытаюсь встать. С огромным усилием это всё же удаётся. Сажусь, ставлю босые ноги на пол. Голова кружится. На мне какая-то пижама. Я смотрю на руки. Пальцы целы и легко шевелятся.
Сколько же меня здесь держат? – Засучаю рукава пижамы.  Руки чистые, без малейших следов недавних ран. И тут я замечаю, что руки не только лишены следов укусов, но и не такие волосатые какими я видел их последний раз! С недоверием подношу их к самым глазам. Так и есть всё чисто. Быстро и тщательно ощупываю пальцами зубы. К невыразимому изумлению и восторгу обнаруживаю, что зубы тоже стали нормальными и пугающие клыки больше не торчат. Не веря в то, что это возможно встаю и, шатаясь, осторожно подхожу к окну. Смотрю в него и чуть не плачу от счастья. За ним синее-синее небо, зелёная-зелёная трава, разноцветные растения и я понимаю, что ко мне снова вернулась способность различать краски. Я стою и как заворожённый смотрю в окно. Смотрю и не могу поверить, что это явь.
За дверью слышаться лёгкие шаги. Я возвращаюсь к кровати и сажусь на неё. Дверь открывается. На пороге появляется молодая медсестра. Она удивлённо смотрит на меня и радостно говорит:
- Вы уже встаёте? Это чудесно. Но вам пока нельзя. Берегите силы.
- Беречь силы для чего? – тут же насторожено спрашиваю я.
- Как для чего? – удивляется медсестра – для скорейшей выписки. Или вам здесь у нас понравилось?
Её доброжелательный тон и тёплая улыбка меня немного успокаивают.
- А где я нахожусь? – интересуюсь я и внимательно слежу за лицом девушки.
- Как где? В больнице. – совершенно спокойно и искренне отвечает она.
- В какой такой больнице?
- В городской. Вы, что ничего не помните? У нас тут целые байки про вас рассказывают. Да вы ложитесь, ложитесь. – говорит медсестра. И уложив меня в кровать накрывает одеялом.
На вид ей не больше двадцати. Она молода и довольно симпатична. Но самое главное, удивительное и радостное одновременно (хотя какой мужчина может понять мою радость?) - она кажется совершенно не реагирует на меня так как ещё недавно реагировали все девушки. А вместе с тем и я к собственному удивлению не испытываю к ней ярко выраженного сексуального влечения, какое опять-таки ещё недавно испытывал чуть ли не к каждой встречной представительнице противоположного пола.
- Что же это за байки? – немного настороженно интересуюсь я.
- Всякие. И геройские и фантастические.
- Да? – удивляюсь.
- Да. - отвечает медсестра, улыбается и присаживается на край соседней кровати. – Девчонки рассказывали, что вы в парке, чтобы спасти девушку сражались с целой сворой собак. А вы что, ничего не помните?
- Нет – вру я хотя сам всё прекрасно помню. – А что за девчонки, и что за девушка?
- Ну, девчонки - это мои сменщицы. – отвечает она - Я сама в те сутки когда вас привезли была выходная. И заступила на следующее утро. Рассказывали, что той ночью, где-то часа в два, в скорую позвонила девушка, и сквозь слёзы, объяснила, что она находится в старом сквере, и с ней молодой человек сильно покусанный собаками. Скорая приехала и наши ребята нашли её и вас. Говорили, что на вас не было живого места, весь изодранный. Удивились, что вы ещё живы. Но ещё больше удивляются когда смотрят на вас сейчас. Говорят, это фантастика, что всё так зажило.
 Я смотрю на неё с деланным недоверием.
- Да-да. Не верите? Я и сама вас видела на следующий день, перебинтованного с головы до ног, как мумия. А когда стали делать следующую перевязку и сняли бинты, то все были в шоке. Главный врач прибежал. Вас осматривали, как инопланетянина. Только небольшие следы остались, так, что и бинтовать уже было нечего. А на следующий день и следов не осталось. Удивительный организм.
- А что с той девушкой, которая вызвала скорую?
- Всё в порядке. Её не покусали. – восторженно продолжает медсестра – она позже рассказала, как всё было. Что сошла с поезда. Автобусы уже не ходят, такси все по расхватали. А она живёт неподалёку, поэтому решила дойти пешком. Пошла, а тут ливень. Ну и что бы побыстрее решила срезать и идти через сквер. Издалека увидела вас. Естественно испугалась. Свернула, к шоссе, прошла метров сто и услышала лай, а затем увидела подбегающих собак. Вот тогда говорит перепугалась ещё больше. Они окружили говорит. У всех морды оскаленные, злые. И бежать некуда. Да и поди-ка убеги от собак, тем более на шпильках. В общем, говорит, всё, попрощалась с жизнью. Видела, говорит, как одна собака уже прыгнула на неё, зажмурилась. Но ничего не почувствовала, только услышала визг. Глаза открыла, а тут вы, говорит, стоите к ней спиной, от собак прикрыли и рычите, говорит. Да, рычите, как будто, говорит, напугать хотели. А потом вдруг как кинетесь на них, сразу нескольких схватили и начали по земле кататься. Подбежали ещё собаки, со всех сторон начали рвать вас. А она, стою, говорит, ни жива, ни мертва. Не шевельнуться не могу ни пискнуть.  В ступор впала. Вы их, рассказывала, и душили, и били, и кусали. В общем бились как лев.
Её теперь у нас тут все знают. Она вас каждый день проведывает. И между прочим она тоже вас в тот день спасла – с какой-то личной гордостью добавляет медсестра.
Я с любопытством смотрю на неё:
- Правда? И как же?
- А, так, что когда вас привезли сюда, вы были едва живой и потеряли очень много крови. Надо было срочно делать переливание и искать донора. А его днём-то найти сложно, а ночью и вовсе где взять? С вашей группой вам любую кровь тоже не влить. Она, вся в слезах, сидит в коридоре, говорит, возьмите мою. Анализ сделали и представьте у вас с ней кровь совершенно одинаковая. Естественно сразу стали переливать. Врачи, что при этом присутствовали, говорили, что вы тогда же начали звуки издавать, похожие на рычание. Как будто бредили и всё ещё продолжали с кем-то драться.
Так что теперь в вас кровь спасённой вами девушки течёт. – многозначительно и загадочно заключает она.
- А ещё, - она глядит на дверь и делает тихий, почти секретный тон – ребята которые вас привезли, говорили будто у вас в начале волосы были не тёмные как сейчас, а рыжие и ещё клыки необыкновенно большие.
Я делаю удивлённое лицо и вспомнив, что с клыками у меня всё в порядке, специально широко улыбаюсь. Медсестра бросает взгляд на мои зубы и улыбнувшись в ответ говорит:
- Ну, про это они понятное дело врали, над нами подтрунивали. Шутники.
Вот так вот. Ой, ладно, засиделась я с вами что-то, побегу других больных проведаю, а то врач ругаться будет. Вас как хоть зовут? А то вы до сих пор у нас безымянный. С вами же не документов ничего не было.
- Семён. – отвечаю я.
- Очень рада. А меня Вика. – говорит она и вспорхнув как птичка, крикнув напоследок «поправляйтесь», исчезает за дверью.
Я остаюсь лежать и принимаюсь снова осматривать и ощупывать себя. Ничего напоминающего о недавней метаморфозе ни во внешности ни в поведении нет. И с чувством непередаваемой радости закрываю глаза.
В памяти тут же одна за одной всплывают картины произошедших со мной за эти дни событий. Событий большую часть из которых мне хочется забыть, как страшный сон. И если воспоминание о том, что сделала Люда, не заставляет меня невыносимо страдать, то память обо всём, что натворил я сам, причиняет мне сильные нравственные муки. Все девушки, которыми, я как животное пользовался, и особенно моя подруга и одновременно жена моего друга, все они теперь с укоризной смотрят на меня. И огонь собственного стыда становится для меня жгучее огня адского.
А может, ничего и не было? – с наивной надеждой думаю я. – может, всё было только сном? Ах, как было бы хорошо.
Из коридора доносятся снующие туда-сюда шаги. Внезапно я испытываю странное волнение, и словно в каком-то предчувствии открываю глаза. В ту же секунду дверь отворяется и на пороге появляется та же медсестра, с которой я разговаривал всего несколько минут назад. Она заходит в палату и загадочно посмотрев на меня, махает кому-то в коридор и заговорщически шепчет:
- Давай, заходи скорее.
В дверях появляется девушка. Её миловидное лицо кажется уже знакомым. Я тут же поднимаюсь и, несмотря на головокружение сажусь. Меня охватывает сильное волнение.
- Это Семён, – ваш спаситель, это Настя, – ваша спасительница, – театрально представляет нас медсестра. – В общем, до обхода ещё минут двадцать. Можете пока пообщаться. Я перед обходом зайду. Всё, побежала.
И она как в прошлый раз выпархивает из палаты, оставив нас вдвоём.
Настя растерянно смотрит ей в след и смущённо замирает возле двери. Я тоже смущённо смотрю на неё и как будто немею. Возникает неловкое молчание, так что я даже немного сержусь на Вику из-за того, что она так быстро убежала. Её природная болтливость могла бы нас сейчас очень выручить.
Настя стоит опустив глаза в пол. Щеки её горят румянцем. В руках непрозрачный пакет. Русые волосы собраны на затылке в клубок. На лоб ниспадает ровная чёлка. Лёгкое белое платье в синий горошек и светлые туфли, кажется, ещё больше подчёркивают её скромность.
- Ну, что же вы стоите, проходите, садитесь – наконец преодолев волнение выдавливаю я из себя и смущённо улыбаясь показываю рукой на пустующую кровать.
Девушка поднимает большие синие глаза, благодарно улыбается и подходит к кровати. Однако прежде, чем сесть оборачивается ко мне и протягивает сумку.
- Здесь немного апельсинов и яблоки. Это вам, витамины. – скромно говорит она.
- Спасибо. Но не стоило, мне тут думаю витаминов хватает – неуклюже благодарю я и желая исправиться добавляю – Хотя апельсины я люблю. Очень. Спасибо.
Немного молчу и опять добавляю - Спасибо вам и за то, что вы для меня сделали. Мне про кровь медсестра всё рассказала.
Настя краснеет ещё больше.
- Нет, нет, это вам спасибо. Если бы не вы тогда, не сидеть бы мне наверное здесь сейчас. Так что я перед вами в долгу.
- Да бросьте ни перед кем вы не в долгу. – серьёзно говорю я. И чувствуя, что затянувшийся обмен благодарностями становиться неловким, спрашиваю первое, что приходит в голову:
- Значит, вы приходите сюда каждый день и проверяете моё состояние? Да?
Щёки девушки становятся совершенно красными. Она опускает в пол глаза и говорит:
- Да. – Затем смотрит на меня и словно оправдываясь добавляет – Просто я здесь не далеко живу.
- Правда? А куда вы тогда торопились ночью через сквер? – нарочито удивлённо спрашиваю я.
- Домой… - тихо произносит она, ещё сильнее раскрасневшись от того, что соврать не получилось и опускает голову.
Я понимаю, что она говорит так из скромности и, чтобы не смущать её ещё больше, не напоминаю ей, что сквер, где всё случилось, а следовательно и её предполагаемый дом, находятся на другом конце города.
Я уже справился со своим первоначальным волнением и теперь спокойно смотрю на неё. Она поднимает голову и глядит на меня. Я улыбаюсь. Она тоже улыбается и говорит:
- Вас не узнать. Как будто и не было того ужасного происшествия. Руки и лицо и голова – всё в крови было. А сейчас вон ни одной царапинки. Слава богу.
- Да. – соглашаюсь я. – только, что это мы всё на вы. Может на ты перейдём?
- Конечно, – радостно отвечает девушка.
- Вы…, ой, прости, ты, помнишь, как всё случилось?
- Смутно, – уклончиво отвечаю я.
- А мне до сих пор та ночь в кошмарных снах снится, – произносит она. Правда в самый жуткий момент, как будто, – она немного смущённо запинается, - как будто ангел-хранитель появляешься ты и спасаешь меня. Вообще я не суеверная, но с того дня в чудеса верю.
- Точно. Чудеса случаются, – многозначительно заключаю я.
- А с тобой тоже случались? – с детским любопытством спрашивает Настя.
Я почему-то тут же вспоминаю про Сашку и машинально отвечаю:
- К сожалению… да.
Синие глаза девушки удивлённо округляются. Я смотрю в них. Окидываю взглядом её худенькое лицо с немного курносым носом, маленькими ямочками на щеках и красивыми губами и секунду подумав, поправляюсь:
- Хотя, может быть и к счастью. Кто знает.
Она не понимает или делает вид, что не понимает меня. А может напротив понимает и потому, точно осмелев, спрашивает:
- Хотите, я завтра опять к вам приду? – при этом щёки её вновь румянятся, выдавая стеснение свойственное девушкам не искушённым в общении с молодыми людьми.
- Конечно, – не задумываясь и с нескрываемой радостью отвечаю я. - Только не хотите, а хочешь. Не к вам, а к тебе.
- Да, к тебе… - подтверждает она.
- Конечно, это было бы здорово, – говорю я. – если тебя это не утруждает,– и, с улыбкой шутливо добавляю – хотя ты же тут рядом живёшь…
Настя улыбается:
- Ну, да, не рядом. Но меня это вовсе не утруждает. Наоборот…
Она не договаривает, что наоборот, так как дверь открывается и опять появляется знакомая девушка в белом халате.
- Всё, Настя, - говорит она – главный врач на обход пошёл, так, что пока иди в низ. Может после обхода он сам разрешит посещение этого больного.
Она смотрит на меня и серьёзно добавляет:
- Хотя по мне его выписывать можно.
Настя поднимается, поправляет платьице, подходит к двери и улыбаясь говорит:
- До завтра?
- Буду ждать, – тоже улыбаясь, отвечаю я.
И обе девушки покидают палату.
Я продолжаю смотреть на закрывшуюся за ними дверь, а перед глазами стоит удивительный образ Насти, вызывая в душе моей необыкновенные и сильные чувства.
Скоро приходит доктор. Он долго, внимательно и с любопытством осматривает меня и наконец, постановляет, что я абсолютно здоров. Состояние моё с утра значительно улучшается, голова больше не кружится, слабость проходит. Я готов к выписке, о чём и сообщаю доктору. Он заверяет, что после снятия всех показателей, в случае если не обнаружиться ни каких отклонений от нормы, вопрос этот будет рассмотрен. Так что уже на следующий день я выхожу из больницы, переодевшись в привезённую мне тётей – маминой сестрой - чистую одежду. Старая была уничтожена из-за полной непригодности.
День стоит тёплый. На крыльце с радостной улыбкой меня встречает Настя. Она в своём горошковом платье и на этот раз с распущенными волосами, красиво ложащимися на голые плечи. Весь оставшийся день мы гуляем по городу. И я чувствую, как сильно привязываюсь к этой ещё так мало знакомой, но уже такой близкой мне девушке. Сердце моё поёт, замирая всякий раз когда наши взгляды встречаются или когда соприкасаются наши руки. С ней я словно забываю обо всём что со мной произошло. Душа порхает окрылённая пьянящим чувством. Я чувствую, что влюбляюсь. И чувство это настолько сильно, что мне кажется это происходит со мной впервые. Наверное, так и есть.
Проходят дни. Настя заполняет собой весь мой внутренний мир, залечивая былые раны и внушая мне такое новое и прекрасное ощущение счастья. Так что уже скоро я понимаю, что хочу быть только с ней и делаю ей предложение. Её щёки вспыхивают, синие глаза блестят. Она радостно смотрит на меня и не колеблясь отвечает «да». Я верю – наша встреча не была случайной. Это не я спас её в ту ночь. Это она меня спасла – вначале от того, чтобы быть раздавленным поездом. А потом именно её кровь придала мне сил и помогла победить зверя поселившегося во мне.
А через несколько дней происходит одно событие, которое Насте кажется простой случайностью. Но только я убеждён, что оно так же, как и всё происходящее со мной отнюдь не случайно. После того что со мной было в случайности я не верю, какими бы невероятными они не казались.
Мы возвращаемся домой. Тёмный ноябрьский вечер. Стоят холода, хотя земля до сих пор не укрыта снегом. Обнажённые деревья скрипя качаются под порывами холодного ветра. Мы не обращаем внимания на погоду, нам  хорошо. Я прижимаю Настю к себе и мы идём о чём-то приятно болтая. Справа дорога. Слева невысокие голые кусты, за которыми стоят сонные деревья раздетые хулиганом ветром. Вдруг Настя останавливается, к чему-то прислушиваясь  и говорит:
- Слышишь?
- Чего? – спрашиваю я.
- Ну вот же звук.
Я прислушиваюсь.
Из темноты правда доносится какой-то жалостный писк. Я смотрю через кусты, но ничего не вижу. Побуждаемый не столько любопытством, сколько каким-то безотчётным влечением я перебираюсь через кусты и направляюсь  туда, откуда идёт звук. Настя стоит на тротуаре и заинтригованно наблюдает за мной.
Я удаляюсь шагов на пятнадцать.  И там в луче падающего от дорожного фонаря света, вижу щенка. Он сидит на жёлтой листве и окрасом почти не отличим от неё. Заметив меня он на мгновение затихает. Но видимо сообразив, что я ему не угрожаю шатаясь, должно быть от слабости шагает ко мне.  Его закрученный в спираль хвост доверчиво раскачивается из стороны в сторону. Он подходит, обнюхивает мои ботинки, ставит передние лапы на мои ноги и жалостно смотрит в глаза. Сердце моё сжимается. Я приседаю и глажу его по голове.  Амплитуда движений хвоста тут же увеличивается.
- Что там? – раздаётся голос Насти.
- Щенок. – отвечаю я и беру его на руки. Он вытягивает морду и норовит лизнуть моё лицо.
- Покажи скорей. – восторженно просит Настя, точно никогда не видела живых щенков.
Я встаю, оглядываюсь. Других собак поблизости нет.
- Чей же ты и где твоя мамка? – спрашиваю я глядя в его маленькие, карие глазки.
В ответ щенок лишь радостно скулит и дотягивается таки мокрым языком до моего носа.
- Семён, ну покажи. – делает по детски нетерпеливый тон Настя.
Я возвращаюсь к тротуару и держа щенка на вытянутых руках напролом прохожу сквозь кусты.
- Какой забавный. – радостно говорит она, гладя щенка по голове. – Только грязный. А где же его мать? Ведь он ещё совсем маленький.
- А, кто знает где? – задумчиво отвечаю я. – Может, погибла, или живодёры поймали.
Щенок так искренне радуется нам, что мы оба невольно улыбаемся. Он кажется милым.
Тут я замечаю в глазах Насти какой-то сострадательный и вместе с тем решительный блеск.
- А, давай его возьмём себе. – вдруг выпаливает она и смотрит на меня изображая во взгляде мольбу. – Пожалуйста. Он будет нам защитником.
Её чувствительность меня трогает. Я с нежностью смотрю на неё. Затем на щенка и про себя думаю: «Ты очень похож на него, только глаза добрые. Уж не отец ли он тебе? А может ты послан мне чтоб искупить зло своего папаши? Или что бы я искупил его смерть? Кто знает. Что ж будем считать, что сегодня твой день».
Я перевожу взгляд на Настю и согласно киваю:
- Конечно, возьмём, не замерзать же ему здесь. Тут он либо умрёт, либо ещё хуже одичает и станет нападать на людей. Только от жизни собачьей собака бывает кусачей. Правда? – спрашиваю я и снова смотрю в горящие счастьем словно всё понимающие карие глаза.
Вместо ответа проворный щенок опять дотягивается языком до моего лица.



Сегодня Рыжий, так незатейливо мы его тогда назвали, превратился в красивого кобеля очень похожего на лайку и стал почти вылитой копией той собаки, от которой мне осталась, как показало время, не только дурная память. Щенок, которого мы тогда нашли вырос и стал умным псом. Иногда мне кажется, что мы даже понимаем с ним друг друга без слов. И при этом мне это вовсе не кажется удивительным. Я уверен, что он встретился нам не случайно. Правда, Насте я об этом не говорю. Мы уже два года вместе, но она по-прежнему не знает всего, что произошло со мной до того как мы с ней познакомились. А в том, что всё происходило наяву, а не причудилось мне - нет никаких сомнений.
Быть может, мне и хотелось бы думать, что всё было только бредом или сном. Но есть вещи, от которых я не могу отмахнуться. Вещи удивительные, в том числе коренным образом изменившие мою жизнь.
Во-первых, я давно не работаю там, где работал. Теперь я занимаюсь совершенно иным делом. Делом, к которому никогда не имел ни каких предпосылок, но в котором теперь мне буквально нет равных, так, что чуть ли не еженедельно мне приходят предложения о работе даже из-за границы. Но максимум на что я согласился это только переехал вместе с Настей и Рыжим в столицу. И работаю здесь. Теперь я дегустатор вин. Только благодаря своему уникальному носу я по запаху определяю качество напитков. Ко мне даже приезжали эксперты желавшие исследовать глубину моего феноменального обоняния. Но я отказался.
Вторым доказательством правдивости этой истории, служит мой ставший просто фантастическим иммунитет. И если прежде, скажем простуда была для меня явлением обычным и за зиму бывала у меня чуть не по пять, а то и более раз, то теперь я забыл, что это такое. И вообще забыл, что значит болеть. Более того, любые порезы, царапины и раны, остаются на моём теле не дольше чем на сутки. И заживают в буквальном смысле как на собаке.
Кроме сказанного, напоминанием и доказательством правдивости событий описанных выше, для меня служит ещё одна деталь. Так ещё в больнице я обнаружил, потерю всех новоприобретённых внешних признаков. У меня пропали клыки, вернулось полноценное зрение, исчезла лишняя растительность и цвет волос стал таким, каким был всегда – чёрным. Но… не везде… Впрочем об этом знаю только я и моя супруга…
Да и по правде говоря, меня это совсем не смущает. Напротив, позволяет не забыть о том, что чудеса иногда всё же случаются.

 А ещё… Хоть я и не люблю об этом говорить, но кроме всего хорошего и полезного, что осталось мне от тех необыкновенных событий, сохранилось и одно качество, от которого я всем сердцем хотел бы избавиться. Хотел бы, да не могу. И теперь каждый год в конце лета, где бы я не находился, что бы ни делал на несколько дней во мне, будто воскресает тот самый кобель. Кобель, которому хочется лишь одного! И со многими! В такие дни я с тоской вспоминаю свои короткие похождения, девушек с которыми был, лёгкость с которой они становились моими. И тогда меня обуревает страстное желание снова стать таким же. Все девушки и женщины в эти дни становятся невероятно привлекательными и неописуемо желанными, а источаемый ими, манящий сладострастным предвкушением запах, становиться для меня тяжелейшим искушением, так что только фантастическим усилием воли мне удаётся сдерживать пробуждающиеся в самой глубине дикие, необузданные, и самые что ни на есть, животные порывы. Но я держусь. Хотя признаюсь с каждым разом борьба эта всё труднее.