Ода

Васюкова у дверей в комнату встретил денщик капитана Ратова Егор.
- Ну, - спросил Васюков: - Что тут?
- Эх, - вздохнул Егор: - Пишет.
Васюков прислушался. Тишина.
- И давно пишет?
- Третий день.
- Мда… пора бы… Ты вот что, - Васюков достал три рубля: - Сходи за водкой, а я тут сам. И не пускай никого. И, пока не позову, сам не заходи!
- Слушаю, Ваше Благородие!
Денщик убежал, Васюков вошёл в комнату.
Беспорядок царил неимовернейший. Постель с кровати была смята и разбросана, оба имевшихся стула валялись в поломанном виде на полу. Сам Ратов, подложив под зад связку книг, сидел за заваленным исписанной бумагой столом, обхватив голову руками.
- Кхе, да ты, братец, окошко б, что ль открыл. А то ведь в такой атмосфере в пору кактусы разводить, да по полтине продавать на углу Ореховой и Семёновской.
- Платоша! – наконец заметил приятеля очнувшийся капитан и бросился его обнимать: - Платоша! – тряс он его и трепал за щёки, словно породистого щенка.
- Ну, будет, братец.
- Платоша!
- Да хватит, я тебе говорю! Уморишь! Уф… Рассказывай, что тут у тебя за Вавилон приключился?
- Да-а…, - здоровенный Ратов смущённо зачесался.
Васюков подошёл к столу:
- Ага, - пробежал он глазами по листку: - Понятно. И кому же сия ода?
- М-м, - раскрасневшийся Ратов сделал неопределённый жест.
- Ясно. И в чём загвоздка?
- У, - совсем от смущения потерявший речь капитан ткнул пальцем в незаконченное четверостишие:
«Хочу лобзать я ваши плечи,
Хочу прильнуть к вашей груди,
Шептать вам сладостные речи,
Ласкать меж …»
- Так, - вернул на место лист Васюков: - В принципе очень даже не плохо.
- А?
- Нет, ну не Пушкин, конечно, не Байрон, но для капитана артиллерии… очень даже… душевно и главное точно! Без всяких там цветочков.
- Да вот на последней строчке, чёрт её дери, застрял! Никак в рифму не попаду. Извёлся уже! А сегодня вечером надо передать, завтра бал в собрании. Так сказать, артподготовку провести.
- Это понятно. Но не смутишь ли ты предмет своего обожания столь прямым попаданием? Барышни они, знаешь, могут и не понять, чего, собственно, от них требуется.
- Куда уж яснее?
- Тут надо проявить деликатность. Мягкость. Дальновидность.
- Ну, чёрт! Выручай, Платоша!
- М-м, ну, что-то вроде:
«Мечтаю слушать ваши речи,
Внимать дыханью ваших слов,
И лунный свет на ваши плечи
Я словно шаль надеть готов»
- О! То, что надо! Голуба ты моя! Спаситель! – Ратов с шумом бросился записывать, противно скрипя пером.
- «Лунный» с двумя «н». А кто ж твоя таинственная страсть, столь обуявшая тебя? Поделись, - игриво ткнул в спину Ратова Васюков.
Ратов снова смутился и пропел:
- Катенька, - вновь покраснел и не увидел, как за ним побледнело лицо Васюкова.
- Это помещика Прутова дочь?
- Она.
- Катерина Александровна?
- Точно.
- С такими ямочками…
- Верно. Да ты не знаешь ли её?
- Да что ты! Откуда же? Ну, написал? Дай гляну. Ага.
- Ну, выручил ты меня, душа моя! Айда теперь в трактир! Угощаю! – счастливый Ратов начал натягивать китель.
- Ты погоди, - задумчиво сказал Васюков: - А ты, пожалуй прав. Нечего эти сантименты разводить.
Он взял только что написанное и разорвал.
- Женщины любят решительность! Им нравятся люди действия, а не эти сопливые байроны с их лепестками роз и слезливой Луной. Где твой первоначальный вариант? Ага. Сейчас доправим.
Ратов только открыл рот и наблюдал, как Васюков ловко и быстро строчил на листке.
- Готово!
Ратов прочитал. Похлопал глазами. Поглядел на Васюкова. Прочитал ещё раз.
- А… не слишком… это? – робко спросил он.
- В самый раз! – хлопнул по плечу Васюков и позвал: – Егор! Вот теперь можно и выпить.
Дверь отворилась. Медленно и пошатываясь, с бутылкой водки на подносе вошёл Егор.
- Давай. А сам ступай, приготовь Их Высокоблагородию парадный мундир и сапоги начисти! Что б к вечеру блестели как у кота что?
- Глаза!
- Молодец! Кругом, арш!

24 февраль 2018