Терпкие яблочки

В школе Настя была «серой мышкой». А еще она была влюблена в заводилу Пашу. Он, конечно, не обращал на неё внимания. В старших классах пытались за ней ухаживать другие мальчики, такие же тихие и скромные, как она сама, но Насте они не нравились.

После школы Настя поступила в вуз, а Паша ушел в армию. Она писала ему длинные письма, но ответа не получила ни разу. Когда Паша вернулся, он вдруг осчастливил Настю звонком по телефону. Они даже встретились несколько раз, гуляли по городу. Настя хотела с ним ездить в музеи, а Паша пытался раскрутить Настю на красивую жизнь за её счет – походы по ресторанам и тому подобное, но денег у Насти не было. Вскоре Паша звонить перестал. Прошло полгода. Настя не выдержала и позвонила сама. Трубку взяла его мать. Сказала, что Павел находится под следствием, его обвиняют в организации нескольких краж и грабежей. Насте и матери он рассказывал, будто поступил в институт, но жил совершенно иначе. Ему дали семь лет.
 
Шло время. Настя окончила вуз, устроилась на работу. Новые впечатления отвлекли её от неудачной первой любви. На даче у подруги она познакомилась с вежливым юношей Димой и, кажется, снова влюбилась. Письмо от Паши стало для нее неожиданностью.

«Настя, ты даже не представляешь, как я был рад, увидев тебя на суде, - писал одноклассник, - Последние месяцы я был словно в каком-то диком, гнусном сне. Я творил то, что сейчас кажется мне самому страшным и безобразным. И вот, находясь здесь, за решёткой, я вдруг понял, что всё хорошее, что было и могло быть у меня, прошло мимо. Хотя, как мне кажется, я не был самым бездарным.

Сначала я решил, что ты пришла позлорадствовать. Ведь во всём зале друзей у меня не было. Те, кого я когда-то считал друзьями, оказались случайными попутчиками. Сейчас, в тюрьме, я чувствую жуткое одиночество. Вокруг меня живут люди, такие же заключённые, как и я. Всматриваюсь в их лица, но не могу разобрать черты. Слышу голоса, но не могу понять, о чём они говорят. Большинство этих людей потеряло веру в себя. Они жалкие, замученные непосильно тяжелой работой. У многих интерес к жизни совсем пропал, остались лишь животные инстинкты. Смотришь в их глаза и видишь тоскливую болотную поволоку. Мысль почти совсем угасла. А когда некоторые из них смотрят на меня, то порой мне становится жутко. В них словно зажигается бесовский огонек какой-то злобной радости при виде чужих страданий. И в то же время в них виден безумный, безграничный страх, да ещё ненависть и отчаяние, когда эти существа сталкиваются с кем-то более сильным».

Прочитав это письмо, Настя разревелась. Ей стало жалко Пашу, она поверила, что он раскаялся. Она ответила ему, даже стала посылать небольшие посылочки. В основном с книгами. А ему нужны были сигареты, и её посылки он просто выбрасывал.

Со временем настроение Пашиных писем стало меняться. Кстати сказать, писал он не просто грамотно, а даже литературно. В школе он не был паинькой, но учился хорошо и много читал. Настя собирала его письма в большую коробку.
 
«Да, я сейчас нахожусь в клетке, но я рад и счастлив своей жизнью, счастлив, что там, где ломались сотни людей, я, да, я, а не кто-то другой продолжал смеяться! Я работаю под открытым небом на лесобирже. Мы работаем в три смены, днём и ночью. Работа адская. В любую погоду, в дождь, в снег, разгружаем вагоны с лесом, потом пилим его. От усталости и голода люди падают. А во мне всё это разжигает какой-то бешеный азарт, дикую жажду жизни.
 
Ты пишешь, что моё предложение – выйти за меня замуж – безрассудно. Но ведь ты над ним всерьёз даже не задумывалась. Я предложил тебе это потому, что потом, когда я выйду на свободу, может оказаться слишком поздно, и ты уже будешь чьей-то женой. Знаю, что мои письма никогда не будут для тебя тем, чем стали твои для меня. Но пройдет время, и я снова буду свободен. А многие из вас, да почти все, так и останутся заключёнными. Вы ведь сами себе тюрьма. Ваша тюрьма – это страх перед неожиданным, перед условностями культурного общества, его предрассудками.
На днях мы проводили двух своих друзей, они ушли на волю. Всё время был какой-то ажиотаж, а когда они ушли – грусть. Но грусть не завистливая. С этими людьми я ел из одной миски, делился последним куском хлеба. Да, жизнь – странная штука! Она – как яблоки. Ваша – как большие, тепличные. Но ведь они не вкусные. А наша жизнь – маленькая «китайка», резкая и сочная на вкус. Такая терпкая, что рот вяжет.
И все-таки, Настя, подумай над моим предложением, будь моей женой. Понимаю, что для тебя это звучит смешно. Но если ты даже не согласишься, знай, что у тебя есть верный и надежный друг. И сколько бы времени ни прошло, ты всегда сможешь обратиться ко мне за помощью. Я сделаю все возможное и невозможное для тебя».

Сердце Насти сжималось от жалости при виде конвертов, пришедших с другого края земли – из республики Коми. В то же время её злило, что бывший одноклассник ничуть не раскаивается, а, наоборот, бравирует своей жизнью, романтизирует криминальное братство, упрекая в «серости» законопослушных граждан и её в том числе. Друзья, знавшие о переписке Насти с зеком, старались отговорить её, предостерегали, и, как ей казалось, нарочно запугивали последствиями столь неосмотрительной дружбы. Но Настя была тверда. В сущности, она была наивным романтиком. Тургеневской барышней, начитанной, но не разбиравшейся в людях и жизни. Ей казалось, что «бросить» Пашу в трудное для него время – непорядочно. Она ведь знала, что, кроме неё, Паше пишет только его мать.

А ещё родственники твердили, что пора выходить замуж. И Настя приняла предложение Димы. Но отношения почему-то не сложились. Через три года Настя подала на развод. И стала жить по-прежнему с мамой. Работа и книги по вечерам.

Письма от Паши приходили всё реже, потом он и вовсе перестал ей писать. Пожалуй, Настя этому даже обрадовалась. И вдруг дождливым осенним вечером раздался телефонный звонок. Сначала она подумала, что звонивший не туда попал. Голос был незнакомый, низкий, чуть хрипловатый. Когда мужчина сказал, кто он, Насте стало не по себе. Её охватила растерянность, причём, на её взгляд, растерянность нехорошая, недобрая: вот, мол, свалился на её голову этот зек несчастный. Как быть? Одно дело - отправлять куда-то в неизвестность бандерольки и письма, чувствуя себя благородной и доброй, и совсем другое – встретиться лицом к лицу с человеком, который высмеивает твою "серую" жизнь обывателя.

Наконец, чувство порядочности (или глупость?) взяло верх. Настя пробормотала, что очень рада и пригласила Пашу на чашку чая. Настина мама незадолго до этого вышла замуж и переехала жить к мужу, оставив дочке квартиру. Так что отчитываться ей было не перед кем. Правда, ничего кроме чая она Паше предлагать не собиралась. По наивности думала, что поддержит морально, даст ему выговориться, утешит и подбодрит. Вдохновит, так сказать, на свершения и направит на путь истинный. Покажет, что не считает его «отверженным», «зачумленным». Дальше этого её планы не шли.

При встрече Паша показался Насте испуганным, как бездомный щенок. На лесоповале он отвык от метро, автомашин, телевизора. Худой, с затравленным, но, как ни странно, одновременно и жёстким взглядом, это был совсем не тот Паша, которого она помнила.

- Знаешь, сунулся я тут к одному старому другу. А он даже на порог меня не пустил, - рассказал Паша. - Я для него не человек, а зек, отбросы общества.
Настя растрогалась. Свою жалость, как водится, приняла за любовь. И они стали встречаться. Жил Паша у своей матери. Через месяц Настя начала «выносить Паше мозг» – твердила, что ему надо поступать в институт на заочное, а главное, искать работу. Паша не спорил, но ничего не предпринимал. Вскоре возник и «неприличный» денежный вопрос. Содержать мужчину Настя считала ниже своего достоинства.

- Тебе не стыдно, что я курю эту дешевую дрянь? – раздраженно спросил Паша как-то вечером, сидя в гостях у своей правильной подруги.
- Заработай и кури, что хочешь, - неожиданно резко ответила Настя.
Паша зло бросил окурок на пол, где лежал недорогой синтетический палас, и не затушил до тех пор, пока ворс не оплавился и не начал мерзко вонять. Настя молча, с нараставшей ненавистью, смотрела на него и не двигалась.
 
Через неделю Паша приехал к Насте с приятелем – симпатичным молодым парнем, которого звали Володей. Они привезли тяжеленную сумку. Достали из неё дорогие продукты, алкоголь, сигареты. А ещё Паша приоделся. Кожаная куртка, модные джинсы. Теперь он держался уверенно и беззаботно. Его приятель, как выяснилось, работал охранником в какой-то фирме, а познакомились они еще на зоне, где Володя проходил армейскую службу. На воле Паша разыскал прежнего знакомца, предложил ему «яркую жизнь». Тот без особых колебаний согласился.

Увидев содержимое сумки, Настя испугалась. Ясно, что заработать столько денег Паша не мог. Значит, вернулся к прежнему. Как быть? Доносить на "первую любовь" ей не хотелось. Она понимала, что нужно прямо сейчас попросить Пашу уехать.

Почувствовав её колебания, Паша стал убеждать:
- Да что ты, расслабься. Собирай на стол, давай просто посидим хоть разок, как белые люди.
 
Голос соблазна оказался сильнее голоса благоразумия. И Настя сделала вид, что всё в порядке. Впрочем, по молчаливому уговору, никаких подробностей ей никто и не рассказывал. После этой маленькой вечеринки у Паши началась новая жизнь. Деньги буквально сыпались у него из карманов, он разъезжал по городу на такси, водил модельного вида красоток по ресторанам. Но и с Настей он расставаться не хотел. Даже наоборот: настойчиво повторил предложение пожениться.

В те несколько месяцев Настя измучилась от внутренней борьбы и самых противоречивых чувств. Она понимала: спасительницы, простирающей белые крылья над заблудшей овечкой, из неё не получилось, а значит, с Пашей надо порвать. Но… мучили Настю и ревность, и обида, и недоумение. Как же так, ведь он писал такие красивые письма, а теперь… А ещё растлевал душу вид шальных денег.

Кстати, расстаться с «первой любовью» оказалось не так-то просто. Когда Настя собралась с силами и сказала Паше, что не хочет с ним больше видеться, начались угрозы, запугивания, даже шантаж. А потом бывший одноклассник Настю просто избил.
- Только я решаю, когда и с кем расставаться, поняла меня? Будешь выпендриваться или настучишь, мои шестерки подкараулят тебя на улице и плеснут в лицо кислотой.
 
И Настя поняла. Тот, кто ещё недавно писал ей красивые письма, благодарил за поддержку, клялся в вечной дружбе и обещал защитить, оказался врагом. От матери и подруг она всё скрывала, что делать – не знала. Только плакала и молилась, чтобы эта история поскорее закончилась.
 
И вдруг Паша снова пропал! Настя боялась поверить своему счастью. А потом случайно узнала от общих знакомых: и Паша, и Володя, и даже несколько молоденьких девочек, которых они возили по ресторанам, и которые помогали им в их «терпком» ремесле, оказались на скамье подсудимых. Саше дали одиннадцать лет. На его очередные красивые письма Настя отвечать уже не стала.

1998 год