Временем по сознанию

Евгений Косенков

ВРЕМЕНЕМ ПО СОЗНАНИЮ (ознакомительный фрагмент)

Невзрачное здание библиотеки, затерянное среди высотных домов, построенных по непонятно какой логике, казалось одноэтажным гаражом или сараем. Желание войти внутрь улетучилось.
Пиная опавшие осенние листья, Иван медленно двигался к крыльцу здания и придумывал причины для того, чтобы туда не заходить. Когда он был маленький, родители часто водили его в библиотеку, помогали выбирать книжки. Вот только читать он так и не полюбил. Посмотрит картинки и все. Отец и дед читали много. Дед ребенком прошел через фашистский концлагерь. Его мать и прабабушку расстреляли фашисты, а отец деда, прадед, пропал без вести в самом начале войны. Потому и читал дед о Великой Отечественной войне запоем. Вот и сейчас попросил найти книгу. Иван хотел схитрить. Думал найдет в интернете, скачает, распечатает и пусть дед читает. Да вот только такой книги там не оказалось. Встречалось лишь название, а текста, увы, не было. Пришлось идти в библиотеку. Ему давно уже надоели нравоучения отца, матери, деда, что историю своей родины надо знать. Он не мог понять, зачем? Зачем будущему работнику банка история? Иван был убежден, что этот предмет в институте совершенно лишний. К тому же все преподаватели, при случае, вспоминают о войне, Великой Отечественной войне. Он как-то пришел на какой-то вечер отдохнуть, послушать стихи, расслабиться, а там все разговоры опять о войне. Свихнулись уже на ней. Патриотическое воспитание называется. 
Иван дошел до крыльца, нехотя преодолел ступеньки и неторопливо потянул на себя дверь. Сработал мелодичный входной колокольчик и перед глазами открылся светлый, небольшой, но уютный холл, разделенный на части высокими стеллажами с книгами. Удивленный увиденным, Иван заметил симпатичную улыбающуюся девушку за небольшим столом. Живые умные глаза и лучезарная улыбка просто смели в его душе все мысли, одолевавшие с той стороны двери. Он тоже улыбнулся и почувствовал себя намного уверенней.
- Слушаю вас, - мягкий приятный голос словно пронзил все тело.
- Я…хотел, - внезапно начал заикаться Иван, ощущая, как краснеют уши.
- Да вы не волнуйтесь, - опять улыбнулась девушка.
- Мне…надо…короче…Вот! – он положил перед ней половинку тетрадного листа, на котором размашистым почерком деда были выведены название и автор произведения.
- У нас есть такая книга, - кивнула девушка. – Только мы ее недавно убрали на самую верхнюю полку. Книга специфическая и простым читателям она не интересна. Пойдемте. Мне ее не достать, а вам, я думаю, труда не составит.
Одного взгляда хватило, чтобы понять, придется поработать. На верхней полке в стопках лежали сотни книг и в какой из них нужная, девушка ответить затруднилась.
- Я сейчас принесу лесенку, но у нее одна ножка слабая. Если задеть за нее или неудачно переместится на ступеньках, то она может упасть, - словно извиняясь сказала она.
- Так давайте я сам принесу. Покажите где и все, - Иван пришел в себя. – Книги можно перекладывать на соседний стеллаж на верхнюю полку?
- Можно. Только с условием, что потом вернете все на место.
- А меня зовут Иван, - осмелев представился он, устанавливая раздвигающуюся лесенку между стеллажами.
- Светлана, - улыбнулась она. – Не буду вам мешать.
- Ну что ж, приступим, - пробормотал он, включаясь в долгие поиски, и время от времени поглядывая в сторону прекрасной библиотекарши.
При очередном перекладывании стопки книг и попытке взглянуть на милое создание, ножка лесенки поехала. Иван, теряя равновесие ухватился одной рукой за край стеллажа, а другой продолжая удерживать перекладываемые книги. Но весь мир внезапно перевернулся. Мелькнули обложки десятков книг, которые разом ринулись за падающим читателем. И все. Темнота.
Голова страшно гудела. Любое шевеление вызывало ужасную боль во всем теле. Словно налитые свинцом веки никак не желали открываться. Во рту было противно и вязко. Тошнота накатывалась волнами. Он застонал и сразу услышал незнакомый женский голос.
- Очнулся болезный. Шестой день между жизнью и смертью. Теперь на поправку пойдет.
- Пойдет, если до своих доберемся, - ответил ей уставший, прокуренный мужской голос.
«До каких своих? Я же просто с лесенки свалился. Погоди, погоди. Шесть дней при смерти? Это же как меня угораздило грохнуться?»
- Еще один умер, - раздался совсем близко все тот же женский голос. – Красноармеец Вершуков, проникающее огнестрельное ранение легкого.
- Тут мы без сильны, - ответил мужской голос. – Готовьте раненых, ночью выдвигаемся. Умерших похоронить. Этот глаза не открывал?
- Нет, но уже в сознании. Может глаза повредило?
- Может, - голос прозвучал прямо над Иваном, почувствовавшего сильный табачный запах. – Говорить можешь?
Иван с трудом открыл глаза. Прямо над ним навис мужчина с красными воспаленными глазами и недельной щетиной на лице.
- Где я? – промямлил Иван и, повернув голову в сторону, зажмурился от боли.
- Что совсем не помнишь? Фамилия, имя, звание.
- Стрельцов Иван, в армии не служил.
- Как же ты на поле боя оказался?
- На каком таком поле боя? Я просто упал с лесенки…
- С лесенки упал?.. – мужчина засмеялся. – Эко приложило.
- А вы кто?
- Я то доктор, братец, а вот кто ты такой есть, надо разобраться.
Что-то здесь было не так. Поле боя, умерший от ран. Иван просто не мог сложить в сознании странную причудливую мозаику.
«Это мне по тыкве книгами так настучало? Или у меня совсем крыша поехала? Галлюцинации?»
- Очнулся? Говорить может? – послышался новый мужской голос.
- Может, товарищ политрук.
- Оставьте нас, - приказной тон незнакомца заставил Ивана напрячься.
Превозмогая боль, он слегка повернул голову в сторону и заметил цепкий взгляд военного. Вот только форма была какой-то не такой и без погон.
- Кто, откуда, как оказался на поле боя? – без предисловий начал политрук, пронзая взглядом насквозь.
- Стрельцов Иван. Новосибирец. Поле боя я не помню. И как там оказался тоже.
- Почему не в армии?
- Мне семнадцать.
- Давно из Новосибирска приехал?
- Я вроде… - и тут Иван понял одну вещь, что нельзя говорить о том, что он упал с лесенки в библиотеке. Можно сказать сработало шестое чувство. – Понимаете, я не помню, как тут очутился. Я даже не помню где я. Все, что помню, так это как падаю, сверху что-то падает, и потом темнота.
Иван выдохнул и опять поморщился от боли.
- В общем картина ясная, - подытожил политрук, пряча листок и карандаш в планшет. – Поправляйся. У нас каждый боец на счету.
«Бред! Бред! Бред! Надо срочно выяснить где я нахожусь, кто эти люди, что за война».
- Стрельцов, вот твоя форма, - раздался мелодичный молодой и до боли знакомый девичий голос.
Он обернулся и чуть не вскрикнул.
- Светлана и вы здесь? – пробормотал Иван, чувствуя, как сильно забилось сердце.
- Почему Светлана? – удивилась она. – Меня зовут Валя. Валентина. Перепутали с кем-то, наверно.
- Да не мог я перепутать, - проговорил он и осекся. – Где мы находимся?
- В лесу под Слонимом. Точно не знаю.
- Слоним? Что это за название?
- Нормальный белорусский город, - пожала плечами медсестра.
- Стоп. Как белорусский?
- Здесь Белоруссия, - хмыкнула она. – Хватит меня разыгрывать.
- Я не разыгрываю. Я ничего не помню. Валентина, а что это за война? А то мне говорят, что нашли на поле боя. Какого боя?
- Похоже, правда, память отшибло. Германия напала на нашу страну 22 июня 1941 года.
Иван завис.
- Кккакого года?
- Сорок первого.
Валентина опять посмотрела на контуженого, словно тот ее разыгрывал.
- Какого черта? – что-то кольнуло внутри и он с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. – А как меня нашли?
- Из присыпанной воронки от авиационной бомбы торчала рука, которая сжималась и разжималась. Это сразу после бомбежки было. Старшина заметил и с бойцами откопали тебя. Синенький был, но живой. И вот уже шестой день возим вместе с ранеными. Одежда твоя вся в клочья, видно очень хорошо приложило. Политрук распорядился выдать тебе форму. Я пойду. Надо других раненых готовить к дороге.
- А число? Какое сегодня число?
- Двадцать седьмое июня.
«Голова хоть прошла. Немудрено после таких известий. И что получается? Я пришел в библиотеку за книжной, полез на верхнюю полку, упал и меня книгами завалило. Завалило так, что я оказался в 1941 году. Лихо! И все же это бред. Сейчас усну, потом проснусь и все будет как и прежде».
Проснулся Иван от того, что кто-то закричал совсем рядом.
- Воздух! Всем в лес! Быстро!
Боль утихла и даже тряска на подводе не вызывала вчерашних ощущений. Небо просветлело, но, похоже, утро только начиналось. Телега заехала в кусты и остановилась. Иван видел часть неба и далекие черные точки. Много точек. Они, выстроившись по какому-то своему принципу, устремились к невидимой отсюда цели.
«Галлюцинации продолжаются. Видать башкой треснулся основательно».
В следующий раз побудка оказалась страшной. Автоматные очереди, винтовочные и пистолетные выстрелы, взрывы. Кто-то бесцеремонно схватил его за шиворот и стащил с телеги. Иван открыл глаза, и в это время боец, стоявший рядом, уронил винтовку, и медленно осел на землю. На гимнастерке, в районе груди, расплывалось кровавое пятно. Недалеко раздался взрыв и небольшие комья земли упали на лицо. Вот тут-то Иван испугался по-настоящему. Перевернулся на живот, протер глаза и осмотрелся. Фигурки в серых мундирах мелькали среди пшеничного поля. На дороге перед ними стояли два старинных мотоцикла и еще один был перевернут вверх колесами.
Иван откинул мешавшее ему одеяло и оказался в одних трусах. Вспомнил, что медсестра приносила форму, поднял голову, осмотрел подводу и быстро подтянул найденное к себе. Штаны надел лежа, гимнастерку сидя. С сапогами вышла заминка. Как наматывать портянки Иван не знал, не приходилось сталкиваться. Обмотал ноги, как получилось, всунул в странные брезентовые сапоги и схватил винтовку. Вот из мосинки он немного пострелял на каком-то полигоне, куда их возили еще в старших классах школы. Директор считал, что каждый гражданин страны обязан знать с какой стороны брать оружие. Тогда они настрелялись из разного вида стрелкового оружия. И вот теперь это уже был не полигон.
«Так. Дослал патрон в патронник, прицелился, выстрелил. Стоп. Надо прицельную планку выставить. Тут где-то хомутик есть. Ага. Теперь совмещаем передний обрез с соответствующей чертой планки. А вот и враг».
Отдача сильно ударила в плечо. Иван передернул затвор и опять прицелился в далекую серую фигурку. Выстрел.
«Попал! Прикольно! О, еще один!»
Бой резко закончился.
- Кардаш, собрать оружие и боеприпасы у немцев. Воронцов, наших убитых захоронить и организовать заслон. Остальные выдвигаются на восток. О потерях доложить мне лично.
Иван растерянно оглянулся, встал на ноги, голова закружилась слегка, но на ногах устоял.
- Чего встал, помогай, - буркнул пожилой красноармеец, взяв убитого парня за ноги. – Вон к той березе понесли. Там ребята их захоронят.
Они перетащили бойца к березе.
- Тебя как звать то? – спросил красноармеец и протянул кисет с махоркой.
- Спасибо. Не курю, - поблагодарил он. – Иваном назвали.
- Ваня, значит. Сынок у меня, тоже Ваня, старший. Два дня назад погиб.
На глазах бойца выступили слезы.
- Савелий Макарычем меня кличут. Это же тебя откопали из воронки?
- Меня, наверно, - пожал плечами Иван.
- Идем, наши уже двинулись.
- А подвода?
- На себе потащишь? Коня убили, других нет. Пошли.
Долго им пройти не удалось. Небольшая стычка с авангардом немецкой части послужила постоянному преследованию отступающих красноармейцев. Мотоциклисты обстреливали издали, отмечая свое присутствие, и словно старались указать путь по которому должны следовать отступающие войска.
«Что-то тут не так. Нас просто загоняют как скот в какую-то западню. Люди понемногу гибнут, но идут туда, куда нужно загонщикам».
- Товарищ политрук, - окликнул Иван, пробегавшего мимо командира. – Нас, похоже, в ловушку загоняют.
Мрачный взгляд уставшего человека тяжело скользнул по лицу Ивана.
- Знаю, Стрельцов, готовьтесь к бою. Пойдем прямо на них. Другого выхода нет. Иначе, там, у реки мы все поляжем, - жестко ответил политрук, сплюнул, и добавил. – Или потонем.
- На пулеметы? Нас же всех положат тут…
- Отставить! К бою! За Родину! За мной, бойцы!
Политрук с пистолетом в поднятой руке рванул на мотоциклистов, которые спокойно приготовили пулеметы и автоматы. Пулеметчики сидели в колясках, автоматчики залегли за дорогой. Иван уже хотел тоже бежать туда, но, вдруг, его взору представилась страшная картина. Из перелеска выкатились два бронетранспортера и два танка. Атакующие были обречены. Вот почему немецкие солдаты так спокойно готовились к бою.
- Макарыч! – крикнул Иван. – Ложись!
Пулеметы и пушки довольно серьезно проредили красноармейцев и сбили наступающий порыв. Политрук упал в траву и больше не показывался. Бойцы ползли назад, некоторые вставали на ноги и бежали, вот только не долго. Подразделение, практически, перестало существовать.
- Макарыч! Надо назад! Здесь нас всех убьют! – мысли работали лихорадочно быстро.
- Раненых надо забрать!
- Они еще у леса, завернем подводы назад. Давай, может еще кого по пути соберем!
Мотоциклисты, бронетранспортеры и танки медленно двинулись в их сторону, поливая огнем пространство между лесом и дорогой. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Настоящий страх холодной липкой струей потянулся вдоль позвоночника. Смерть шла по пятам.
Были ли у врага потери, Иван не видел, он вломился в лес и упал, запнувшись за корень березы. Так он не бегал никогда в жизни. Не вставая на ноги, вытер лицо рукавом и посмотрел назад. Немецкие танки повернули к дороге, бронетранспортеры стояли метрах в ста от леса, ощетинившись стволами пулеметов. Мотоциклисты разъезжали по полю и расстреливали тех, кто лежал на земле.
Воздуха не хватало. В груди хрипело. Пот заливал лицо, заставляя часто протирать глаза.
«Бред. Бред. Как это вообще возможно? Упасть в библиотеке с лесенки и оказаться в 1941 году. Так не бывает! Этого не может быть!»
- Ваня. Иван, - услышал он полушепот. – Живой? Давай к нам.
- Макарыч?
Иван на полусогнутых пошел на голос. Недалеко от места падения наткнулся на застрявшую подводу без лошади. На ней лежал молодой парень почти полностью перебинтованный. Остекленевшие глаза смотрели вверх, а на просветлевшем лице читалось полное умиротворение.
Иван даже сделал два шага назад, настолько неестественным показалось ему выражение мертвого бойца. За кустами стоял Макарыч с винтовкой в руках.
- Айда, - он кивнул головой в глубь леса. – Надо уходить отсюда подальше.
- Куда идти?
- К нашим, - хмуро ответил Макарыч и зашагал вперед.
«И где они, наши? Говорил дед, учи историю. Еще и улыбался хитро, знал, наверно, что вляпаюсь в историю. Классно было бы совершить подвиг. Вот только страшно. Убьют ведь. А эти, которые патриотизму все учат. Чтобы, типа, я сделал, окажись на войне? Вот теперь и узнаю, что могу сделать».


Рецензии