Frozen Bubbles

С признательностью Василию Тимченко)

"Да, это действительно «нечто» уже сейчас!" - думал молодой артист цирка, который, вдруг ощутил себя в незнакомом месте и в первый раз - вместо привычного условного сигнала от директора цирка за кулисами он сидел на сквозняке в одном из четырёх секторов. Отовсюду неслись разговоры, запахи и рыки заспанных животных. На нем была простенькая курточка, невероятно жаркая, несмотря на обстановку. "Что-то мне не нравится его затея!" - успел он отметить про себя; любопытство приказало сидеть и ждать, как зрители отреагируют на сюрприз новой программы.
Постепенно толпа собиралась и все погружались в заботы, связанные с гаджетами, разговорами по телефону и закупкой еды с сувенирами, на арене тотчас воцарился хаос - выкатили тележку с собаками для катания детей, поставили клетку с кроликом, извлекая оттуда кроху в костюмчике, за плату предлагая сфотографироваться с ним, дежурные дирижировали зрителями, показывая куда садиться.
Юношу поражало, что выдумщик директор ему запретил снимать до его номера сценическую серьгу в ухе и портить причёску курчавых волос. "А вдруг какой агрессивный мужик в соседях окажется?" - с тревогой подумал он. "Вот зачем я согласился?" - едва не плакал он в мыслях, судорожно наблюдая запуски причудливых механизмов, что раньше несомненно не приводились в действие. "Это ещё что такое?!" - только и мог он притихло наблюдать, привстав - обычная дорожка на манеж превратилась в стилизованную пещерку, причём из льда. Одно воспоминание уже хотело, плюнув на все, бросить своего владельца из зрительного зала. "Что с моим львом? Он не ожидал такого! Растеряется и не пройдёт к публике без подсказки, да и... Это издевательство!.. - воскликнул он внутренне в сердцах и, невольно оглянувшись на крепчавший запах рыбы, исходивший из кармашка с лакомствами для питомца, отметил - Над нами обоими!.. Все, мне точно набьют морду!" - страдальчески спрятал он на миг лицо в руки.
Второе воспоминание тотчас вынудило его отдернуть их. На ладонях остались едва замеченные следы пудры и теней. "Твоё мать! - горько хмыкнул без слов юный артист. - Хотя б не гримировали! Или они и вправду держат людей за глупцов? - он чувствовал, что философствования - это одно из немногих оставшихся радостей его жизни. - Хотя при наших нравах… да и мало ль кто пришёл в цирк?.. Быстрее б это кончилось! Хорошо, что я выступаю первым!". Секунды до начала представления превращались в бесконечность.
Внезапно скользнуло знакомое мягкое пространство из свернутой курточки, судорожно засунутой в рукав шапочки с потешными ушками, и сумки наперевес - ничто не могло отвлекать их хозяина от того, что вот-вот начнётся...
Он оглянулся и осознал - так вот почему это крошечная планетка одежды показалась ему знакомой - владелец его, перебирая ножками в узком пространстве, пропихивался на любимый третий ряд, опасаясь быть перевёрнутым на второй. Точнее, владелица - маленькая девушка с темными волосами и серыми глазами, которой улыбались провожающие работницы цирка, ведь она любит в него приходить. "Неужели?" - ахнуло сердце циркача, когда она взгромоздила на соседнее с ним кресло свой скарб из туалета, торопливо-робко извинившись.
Несомненно - это была она - когда он в последний раз был тут, эта девушка обалдело-стеснительно провожала его глазами весь номер, краснея щёчками и улыбаясь, вместе с этим она сияла глазами, наблюдая за трюками его огромного рокочущего черношерстного воспитанника.
Она, видно, тоже почувствовала, что сосед выпадет небанальный, кроме того, в зале, парфюмом которого обычно был запах чипсов, сухариков и прочих вредных вкусняшек, вдруг стояло густое амбре рыбы, причём она судорожно нащупывала, когда в последний раз её так обдало этим запахом.
"Не может быть!" - приказала она себе и, все ж, чтобы убедиться, что это кто-то просто перед походом в цирк объелся жительницы морей и океанов, мелькнула взглядом в бок и... Оторопела: плечом к плечу она сидела рядом с высоким человеком, с низкими бровями, носом с чуть вздёрнутым кончиком, поразительно напоминавшим ей понравившегося дрессировщика тюленей.
"Сплю я, что ли?" - смущённо-безуспешно искала алиби девушка, щипнув себя, а потом, на всякий случай исподтишка, как делают глупые влюблённые девочки, коснулась исподтишка возможного кумира пальцем (сквозь куртку нащупывались какие-то пряжки).
Словно очнувшись, незадачливая соседка звезды арены спохватилась, что этим могла оскорбить любимого артиста и... Не менее глупо стала надеяться, что он ничего не заметил, вдруг из неё, по причинам, понятным одной ей, вырвалось предательское: "Ой!".
С ужасом раскаяния и смущения она, не смев дыхнуть, подняла глаза и... Увидела ту самую добрую и ласковую улыбку, готовую просиять ей, ей одной, так долго она сдерживалась (ой, хоть б голову не повернул, она сказала себе, что не переживет этого и потому поспешно спряталась в недра куртки). И тут незадача - кончик ушек шапочки вновь притронулся к дрессировщику. "Ну это же слишком!" - обрушилась девушка на несчастный убор, яростно запихивая его обратно. Теперь он точно заметит!
Её опасения подтвердились - теперь он повернул к ней лицо - вроде б ничего особенного, но хочется смотреть на него и смотреть, особенно в обрамлении той причёски и серьги; но это было удовольствием, когда он был далеко, за цифровой гранью фотографии на компьютере или на в видео, или на арене... Кстати, почему он не там? Она же приходила ради его номера! Человеческое участие сразу любезно предоставило тысячу причин - от уток пиара до травмы; хотя какую травму мог нанести морской лев, один и дрессированный (он так его любит, как вспоминала она)? Девушка ещё раз взглянула в глаза дрессировщика, что собирался что-то сказать. Но вот...
Заиграл синтезатор и вышел извечный кордебалет цирка, статичный, как его купол, там даже были девушки, на которых она хотела быть похожей, ведь они красивые, грациозные и их иногда даже берут участвовать в номера, звукорежиссёр, которого она, в шутку, конечно, хотела убить за анонимность порой очень полюбившихся мелодий, фантазией на увертюре не отличался и танцовщицы, как марионетки, в сотый раз повторяли одни и те же движения и улыбки, под ту же музыку... Да она старалась привязаться сознанием к этой ерунде, иногда раздражающей, порою развлекающей красивыми костюмами и париками, чтоб не думать о ситуации, в которой она оказалась - она сидит рядом с тем, просто о совместной фотографии с которым могла только мечтать.
Девушки пригласили добровольца - им и оказался он. Стараясь изображать прохожего, он довольно неумело и смущённо пробовал двигаться в такт музыке (или ему лишь казалось, что он изображал смущение, ведь... У него не выходила из головы девушка, запомнившаяся ещё с того выступления, а теперь сидевшая с ним рядом). "Представляю, как она застеснялась!" - ещё шире улыбнулся юноша и тоже невольно чуть покраснел. "Задумка директора парадоксальна - и удалась, и не удалась: я смог почувствовать эмоции простого зрителя, а он, быть может, мои". Он обратился взором к залу, где теперь сосредоточился на своей чудной бывшей соседке. Она теперь снова следила за ним с тем восхищением и уважением, но теперь примешался оттенок благодарности за то, что он вновь далеко. И молодому человеку стало мимовольно смешно и грустно одновременно. "Ну вот чего она так? - размышлял он, оставшись в одиночестве, продолжая играть роль зрителя, забывшегося в танце и теперь искавшего глазами своё место в зале. - Я ведь не кусаюсь, в отличие от..."
Весь зал указал на пустое кресло рядом с девушкой, ожидая появления артиста, и он сделал вид что понял и направился было к ней, как вдруг... Заиграла мистическая музыка, предусмотренная для того, чтобы... Из-под сцены выдвинули платформу и створки ледяных ступеней распахнулись. Сцену огласил знакомый рёв. Он обернулся.
"В отличие вот от кого! - с облегчением заключил недавнюю мысль юноша, встречая своего питомца - огромного морского льва по кличке Цезарь. Самец с красными глазами и клыками выглядел внушительно и грозно, настолько, что зрители ахнули – уходи, мол, парень в курточке и с сережкой, зверь без контроля, куда-то запропастившегося, дрессировщика.  - Как ж легко произвести на вас впечатление!" - улыбнулся ещё шире юноша и скинул курточку. Толпа тотчас зааплодировала.
Теперь на нем был привычный костюм с декоративными ремешками, высокими сапогами и сумочкой через плечо, сценическую рубашку украшал вырез. "Ап!" - поклонился он зрителям и стал заниматься Цезарем. Упитанное капризное животное сегодня было раздражённым как никогда. Все команды приходилось повторять, рыба из кармашка таяла по поводу и без, ему даже пришлось прибегнуть к ремешку и к тросточке, хотя это выдавали только укротителям хищников.
"Да что ж за несчастье?!" - выдохнул юноша, в какой-то момент еле увернувшись от ласт, больно отвешивающим подзатыльник. Публика сердито требовала еще зрелищ, повелительно выставив камеры и фотоаппараты. "И почему я не удивлён?" - примирительно ухитрился перевернуть льва в позу для фотографирования он и тоже приосанился для новоиспеченных папарацци. "Где-то там должен быть репортёр!" - проверил он глазами предполагаемый сектор и, наклонившись к Цезарю, прочитал ему нотацию, что, если и на этот раз на снимке попадётся укус, его просто выкинут в зоопарк. Конечно, усатого и бурчащего зверя перспектива сытого и счастливого безделья только радовала; но в таком случае циркач лишался квалификации. Нет, можно перепрофилироваться, но с бездушным инвентарем, вроде колец жонглера или лески эквилибриста, иль магического шара иллюзиониста ему было б скучно, хоть он и немного тренировался на всякий случай во всем этом - признавался он сам себе, натягивая ткань на руках, чтоб своенравный питомец опять не открыл частый результат их отношений (плохо заживающие и ноющие укусы).
"Ну дружочек, ну кто тебе еще будет рыбку давать?" - ласково общался с Цезарем он, помогая вращать ему кольцо. Он вправду хотел остаться с этим ластоногим порой тираном, на то любовь и сильное и противоречивое чувство, что чем логика сильнее её перечеркивает, тем отчаянней она воскресает.
Он вспомнил восторженный взгляд девушки, теперь выглядевшей расстроено. "Ой все! Можно увольняться, я больше не приношу радость!" - объявил себе приговор он, играя в большой яркий легкий мяч с зрителями и с любимцем одновременно. Старательно забросил он его на третий ряд, прямо в девушку, чтобы поднять ей настроение, как почувствовал резкую боль в руке. Отведя руку в сторону, жалея, что, скорее всего там, по извечному закону подлости, спрятался фотограф с сайта цирка, он быстро посмотрел на руку - ткань была порвана, рука тоже.
Не успел он охнуть, как морской лев наехал на него и ударил. "Ты что?!" - рассердился за свой позор от единственного четвероногого друга юноша и, пересилив себя, вспомнив, что он действительно хочет снова его попробовать любить опять, мягко-журя чуть хлопнул его по жирной спине, с извиняющейся досадой вновь натягивая ткань, кидая рыбку льву и успокаивая улыбкой зрителей.
"Как там она?" - вдруг устремился в мыслях к девушке дрессировщик, вновь взяв под контроль животное и давая ему играть с большим плюшевым тюленем в дочки-…папочки. Цезарь кормил и укрывал одеяльцем игрушку, чем вызвал умиление у публики, в которой затерялась слезинка девушки. "Как нелогично плакать в цирке!" - стыдливо быстро вытерла она её, заметив, что хозяин льва смотрит на неё. "Я ведь обижаю его!..".
После ещё нескольких трюков он дал знал униформистам, что пора как-то прикрыть эту богадельню, хотя б ширмой, иначе он грянет в обморок прямо перед публикой, а после такого его вообще не возьмут ни в один цирк даже уборщиком (наверное, почувствовавший его тайно крепнувшую симпатию к ней, заревновавший Цезарь, при миниатюре с танцем, стал бить его по плечам так, что едва не ломал кости, потом опять принялся за укусы и навалился. Инстинкт артиста и знания дрессуры каким-то чудом помогли выкрутиться и сделать вид, что это был элемент страстного танго, но долго так он явно не выдержит).
Музыка, казавшаяся вечной, наконец, прекратилась и занавес, преодолев внезапно расстояние до середины арены закрыл их кругом и сопровождал до выхода. Там обозлённый зверь забил последний гвоздь в гроб их дружбы (по крайней мере, на сегодня, пока не успокоят и не займутся исправительной временной его изоляцией) - он со всей силы толкнул кормильца в глыбу ступенек.
"Вот и убеждай самого себя, что животные любят выступать!" - невесело заключил про себя юноша, осторожно, не зная, спустя сколько секунд, открывая, что все ещё жив и с трудом карабкается по этой ледяной конструкции - вход в лабиринты цирка приподняли, какое "счастье"! В глазах медленно прояснялось и его мотало из стороны в сторону, рука саднила и по всему телу бегал озноб.
"Напророчил! - с чувством вины он с усилием отыскивал кабинет директора цирка, что тоже поменял местоположение. - Что теперь будет с Цезарем? Хоть б не усыпили!" - даже в такой ситуации самоотверженный артист думал о животном, но не потому, что этот морской лев - его хлеб, потому, что он в ответе за него… да и сердечно все же привязан к нему.
У самого входа к кабинету директора он вспомнил ещё одну мысль. И она очень просилась наружу.
- У меня предложение, если я все ещё числюсь в штате. - собрал он последнюю щепотку оптимизма и храбрости после приветствия перед директором.
- Как Вы себя чувствуете? - тот не отрываясь смотрел на его руку.
- Надо ставить барьеры, даже когда выступает собачка. - продолжал он, чувствуя себя отчаянным, бросающимся на амбразуру, но знающим, что хоть кого-то спасёт, жертвуя собой. - Я не знаю точно, почему Цезарь так себя повёл, но я едва с ним справился; так что прошу рассмотреть моё предложение - в первых рядах дети сидят!
Встретив спор, потом молчаливое "я подумаю", директор отпустил его, пообещав, что питомец останется жив и невредим. И все же переживая за него, юноша с трудом отыскал в потёмках комнату, подписанную: "Дрессировщик".
Разбрасывая нервно сценический реквизит в поисках аптечки, он с изумлением скользнул взглядом по двери, за которой мелькнула тень.
"Неужели это тот, о ком я думаю?" - приготовился к худшему юноша, перебравшись на крошечный диванчик, чтобы хоть не упасть от слов своего тренера, который сейчас будет крыть его последним орущим матом. Тень же нерешительно топталась - явно не он… но кто тогда? У него не было ни родичей, ни друзей, ни девушки. Неужели?..
Дверь с боязливо-смелым писком в духе: "Была-ни-была!" отворилась и закрылась, с ноги на ногу теперь переминался её владелец... Точнее владелица - та самая девушка, что ругала себя за то, что нечаянно коснулась его шапкой, пока они сидели рядом.
- Вальди - простите, не знаю Вашего настоящего имени - Вы простите, пожалуйста... - заплетающимся языком начала она свою тираду, умиляющую, вызывающую улыбку и... Изумляющую.
- Ой, малышка! Ты откуда знаешь мой псевдоним? - спросил он, с усердием обмотав руку, первым, что подвернулось под нее, и предложив ей присесть.
Конечно, возможно, за отдельную плату она покупала программку, или внимательно всмотрелась в мелкий шрифт афиши - с отрадой играл во внутреннего сыщика юноша, складывая подальше кармашек, опустевший, но разящий рыбой, чтобы хотя б он не смущал маленькую храбрышку.
Но, скорее всего, она посмотрела на сайте, когда судорожно трясла его после понравившегося шоу в поисках памятных фотографий, наверное, и с его выступлением. Вальди улыбнулся.
- В интернете подглядела? – чуть кокетливо поддержал он морально девушку, не смеющую признаться.
Она кивнула, пунцовая, как помидорка, чувствуя, что теперь он ещё даже ближе, чем когда он сидел с ней бок-о-бок.
- И можешь не стесняться! - попросил он, понимая, что невольно млеет от этого непосредственного смущения. –Зови меня просто Вальди, а тюленя - Цезарем (его так зовут).
- Ну Вы же артист и старше, а… я Вас уважаю! - девушка готова была себя ущипнуть за то, как далеко она зашла.
- Спасибо! - со смешком предложил ей конфет юноша. - Но я же не дедушка ещё!
"Это точно!" - выдавила она из себя, наблюдая, как он убирает снаряжения, звонит уборщику, готовит припасы рыбы для питомца, проверяя, все ли хорошо со львом, поминутно доставая расписание и читая его; им и вправду можно было залюбоваться, но больше она звука не скажет, это слишком стеснительно! Потому девушка была очень рада, что стоял грохот синтезатора и хохота, аплодисментов зрителей – если б они были одни в тишине, она б умерла от робости.
Представление шло своим чередом, наверняка открывая новые маленькие сказки, шутки, умилительные умения зверюшек; но теперь оно было отстранённым для неё, сейчас совершалась более важная минута - она была наедине с полюбившимся артистом (ради этого стоило вытерпеть толпу и бежать мимо униформистов, «чего-то не встречавших ее раньше»).
- Вы и вправду хороший! - решилась после паузы она сказать. - Поправляйтесь скорее!
Смиренно сделав вид, что он не слышал этого вежливого, но удручающего «Вы», дрессировщик обернулся - она смотрела на него с осторожным, понимающим, чистым теплом признанием, в глазах её ещё не высохли слезы.
- Чего ты плачешь, малышка? - подошел он и постарался пошутить. - Дядя дрессировщик старался, чтоб ты не плакала и была счастливой! - (он говорил правду, иначе б не работал в цирке).
- Давай-ка вытирай слезки и сфотографируемся, если хочешь, еще на память что-то дам, а потом беги быстрей смотреть представление! - учтиво сказал он, просительно касаясь её сумки.
- Фотографироваться, когда Вам больно? - Это как минимум невежливо ведь! - стеснительно сказала его собеседница, указывая на его фото на афише, что, по обычаю, висели и в гримерке артистов - Я приходила ради Вашего с Цезарем номера, его я посмотрела...
Вальди улыбался, всеми силами стараясь скрыть совестящийся залом бровей - человек пропускает оплаченное им представление, лишь потому, что его укусил его морской лев, будь он неладен!
- Я обязательно поправлюсь и Цезарь непременно снова будет хорошим, мы снова будем дружить и радовать тебя… Пожалуйста, иди досмотри шоу, прошу! - он не удержался и тихонько коснулся её плеча рукой.
- Спасибо! - прошептала она и убежала, оставив маленький пакетик, пылая щёчками, в которые он её поцеловал на прощание.
Он забыл о саднящей руке и что ему опять придётся отчитывать питомца, что он очень не любил; стараясь освободить мысли от лишнего и сохранить в них ее и этот миг, так же крепко, как и она (в пакетике лежал плюшевый моржонок)...