Первое произведение. Что-то родное в глазах волчиц

- Ты разбила мою чашку, Адель! - закричала Августина на девочку, что стояла опустив голову. Ей было жаль разбитую чашку матери, она же ее так любила!

- Прости, мамочка! - взмолилась пред женщиной юная дева. Ее глаза застилали слезы, они так же скатывались по щекам.

- Ах прости! Ты не можешь, ты не умеешь сожалеть! - закричала женщина и тут же схватилась за прут. Девочка в ужасе закричала, она боялась матери.

- Нет, мамочка, не надо! Мамочка нет! Прошу, мамочка! Сжалься! - просила прощения Адель у матери, что подходила к ней с горящими глазами.

- Надо, еще как надо! Я воспитала тебя, и как ты мне отплатила?! Разбила мою любимую, драгоценную чашу! Ну получай, чертовка! - закричала женщина и хлестнула прутом девочку, прямо по ножке. Крик огласил окрестности. Народ осмотрелся.


- Мамочка, нет! Прошу, мамочка! - кричала девочка.

- Ох ты, окаянная! Ох получай, детище Адово! - зло кричала Августина, избивая девочку прутом.



 Народу было жалко бедную Адель. У нее было все, дом, роскошь, деньги, много мягких и деревянных  игрушек, но не было одного... Она не знала, что такое материнская любовь и забота отцовская. Ей не нужны были ни деньги, ни игрушки, ей нужно было понимание.
  Много раз они слышали крики из дома на перекрестке. Но никто не мог ничего поделать. Каждый раз, они жалели девочку, одна женщина обращалась к ней, как к дочери, и всегда помогала с уроками, пела с ней песни...


  Неожиданно крики прекратились. Народ был в ожидании того, что произойдет. Неужели, Августина добила девочку до потери сознания?


В доме на перекрестке женщина сидела за столом. Малышка лежала у себя в комнате, всхлипывая. Ножки жутко болели, как и ручки. На них виднелись все еще красные следы от прута. Она лежала обнимая Барни, ее беленького, плюшевого мишку.
  Она не понимала, что же случилось с ее мамой, почему же она такая злая. Почему всех детей в деревни мамы любят, а вот ее нет? Неужели она не заслужила ее любви, даже самой малости?


- Мамочка, мамочка, как же мне плохо... Почему же все так происходит, мамочка? - шептала девочка.


  В окно повеял прохладный ветерок. Она привстала с кровати. Солнышко уже садилось. Глаза девочки уже слипались. Ей жутко хотелось спать. Но еще даже нет девяти вечера. А ведь скоро кушать, молиться и тогда только спать.



- Адель, иди ужинать! - позвал девочку отец. Адель опустила ножки на холодный пол. Мурашки пробежали по телу. Она пошагала к выходу из комнаты. Осмотрев ее, она вздохнула и открыв дверь, вышла.
  Спускаясь по темному коридору, она наблюдала лишь картины, что рисовала ее мама, и слушала, как тапочки шоркают по каменному полу.


- Здравствуй, папа. - поклонилась девочка. Она села на свой стул и принялась ужинать. Отец посмотрел на ее руки и усмехнулся.

- Что на сегодня, Августа? - спросил он и посмотрел на жену, что с презрением смотрела на девочку.

- Она разбила мою чашку! - закричала женщина, не сдерживая эмоций.

- Ты избила нашу дочь из-за чашки? - спросил он. Женщина хлопнула ладошкой по столу.

- Она того стоила, это была кружка моей покойно матери, Алексей. - сказала женщина и встала из-за стола.

- Тебе кружка дороже дочери? - спросил мужчина, окинув серьезным взглядом свою жену, что стояла в недоумении.

- Да! Это последняя память о моей матери! - воскликнула женщина.


   По щекам малышки скатились слезы. Неужели, это правда? Неужели, мама совсем не любит ее? Как же так? Почему она не любит ее? Она, что, не красивая? Вроде она красавица, черные кудри по пояс, глаза карие, что были прекраснее всех. особенно на рассвете, тельце хрупкое и стройное, бровки аккуратные, точно такие же как и губки. Нос не кривой, а очень даже прямой и коротенький.
 

- Да как ты можешь так говорить? - спросил отец у нее. Его пробирала злость от такого отношения к их дочери. Он не успевал заботиться о ней, но как только приходил с работы, ложился к ней и пел колыбельную, читал сказку или просто обнимал.

- Вот так и могу! Все! Разговор закончен, Алексей! - сказала женщина и вышла из кухни вон.


- Папочка, мама не любит меня? - спросила девочка. Слезки катились по смуглым щечкам, падая на дубовый стол.


- Любит, солнышко, любит, просто не знает, как выразить эту любовь... - утешил отец свою дочь. Он крепко обнял ее. Слезы капали на его пиджак. Девочка обняла его за шею. Отец встал и понес свою принцессу в церковную комнату, что служила для молитв. - Помолись и спать, принцесса.

- Хорошо, папа. - сказала девочка. Глава семейства вышел. Девочка встала пред иконой и начала молиться. Ее голосок настолько бережно и аккуратно произносил все слова молитвы... - Боженька, прошу, пусть мамочка полюбит меня так же сильно, как и папочка...


   Задув свечу, она вышла из комнаты и пошла к себе в покои. Ей стало немного страшно, темные коридоры еле освещали светильники, лампы тускло горели, нагоняя страх.


- Боженька со мной, за правым плечом. - проговорила девочка и перекрестилась. Вся темнота тут же отступила, и свет лампочек показался не таким уж и тусклым.
 

  Открыв дверь, она увидела застеленную кровать и мишку по серединке. Пройдя по холодному полу, она присела на краешек. Из окна так дул летний ветерок, заставляя   занавески колыхаться. Она тут же привстала и пошла к своему столу. Взяв стульчик. она поставила его к подоконнику и села на него, положив голову на руки, а руки на подоконник.

- Боженька светлый, дорогу мне подскажи, ангел-хранитель меня береги, мама моя будь со мною всегда, как и папа мой меня полюби... - пропела девочка, смотря на горизонт. Последний луч солнца пропал, стало темно, но не так, словно зимняя ночь.


  Девочка встала и пошла к себе в кровать. Легла под одеяло и обняла Барни.



День



  Девочка гуляла по поляне, радостно собирая ягоды. Ее друг Мирослав предложил ей сходить на волчью поляну, дабы испытать судьбу, но тут же убежал, испугавшись шорохов в кустах. Это был всего лишь зайчик, безобидный зайчик.

  Она услышала шорохи со стороны леса. Оглянувшись, девочка не заприметила ничего особенного. Трава зашевелилась. Она испугавшись, отошла. Из травы вышла волчица, серая волчица, что с гордой осанкой подошла к девчушке. В ее глазах читалось недоумение, мол, что такая малышка забыла в лесу, да еще и одна.


- Господи-божечки, волк... - прошептала девочка. Она присела на колени, чтобы сравняться с ней.


  Волчица обнюхивала девушку. Столько заботы было в этих глазах, но не столько, сколько грусти... Они так и говорили о потере чего-то бесценного, о большой потере.
  Девочка встретилась взглядом с волчицей. Ее голубые глаза одновременно говорили: " Вот теперь ты одна, без людей! Без своего племени! Без оружия! Как тебе страшно, я чую твой страх за версту!" и " Бедная девочка, обделенная любовью матери..."
  Она протянула руку к морде волчицы и положила свою маленькую ладошку на лоб.
  Волчица с недопониманием посмотрела на девочку и подошла к ней ближе принюхиваясь.


- Ты тоже кого-то потеряла, да? - спросила с неким волнением девочка. Ей было страшно, но не столько, сколько она чувствовала сожаления.

  Волчица опустила голову и прилегла к девочке на колени. Она чувствовала в девочке что-то такое, чего не чувствовала ни в ком.


- Я не теряла...Я даже не имела... Мама меня не любит, она меня не любит... - прошептала Адель. Ей было грустно. Кажется, она нашла родственную душу.


  Волчица понимающе кивнула и проронила слезинку на ситцевое платьице Адель.
Как же ей было больно! Как же ей было жаль, что она не успела вовремя к своим детищам! Она не успела помочь, и люди пристрелили их. Она так долго ждала их, так долго, что потеряла счет во времени. Ждала их появления на свет, пыталась ускорить процесс. Наконец-то они появились, но стоило ей пойти на охоту, как их сразу же пристрелили. Услышав выстрела грохот, бросив кровавую пищу на землю, на побежала скорее к убежищу, хоть бы успеть! Хоть бы успеть! Но, поздно, ни волчат, ни людей, ни собак... И вой огласил окрестности леса, затихли птицы, медведи легли на землю в знак сожаления, лисы застыли в ужасе тихом, зайце в испуге запрятались в норы, как же жесток человек!



  Девочка убрала голову волчицы с колен и прилегла рядом.  Ей было так тепло рядом с волчицей, будто бы она была ее матерью, что дарила ей заботу и любовь. Прикрыв глаза, она приобняла ее и начала засыпать, не смотря на столь яркий свет солнца...


  Выстрел! Грохот и скуление волчицы. Адель вскочила и увидела своего отца с ружьем в руке.


- Папочка, нет! - закричала Адель и прикрыла тело волчицы своим. Отец непонимающе посмотрел на девочку, но опустил оружие.


  Волчица тяжко вздыхала и скулила. Дыхательные пути перекрыло. Воздуха не хватало совсем. Рана под ребром жгла. Двигаться было безумно больно.


- Нет, нет, не умирай, прошу! - зарыдала девочка, прижимая волчицу к шее. Приподняв голову, она увидела, что волчица тянется к ней. Языком она коснулась щеки девочки и испустила последний вдох. Голова опустилась на землю. - Нет! Не надо так! Нет! Господи, прошу! - кричала девочка.


- Адель, Адель, успокойся, крошка! Пошли домой, Адель! - закричала Алексей, взяв девочку на руки.  Та билась в истерике и кричала " Нет, прошу, не умирай, нет! Не надо так! ".



Спустя три дня.


Адель сидела в своей комнате, не выходила ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Отец был обеспокоен поведением дочери, точно так же, как и мать. Наконец-то ей стало не безразлично состояние дочери.  Бледная, худая, глаза почти выкатились...


  Адель было очень больно и грустно. Хоть они и увидели друг-друга всего в первый раз, но почувствовали что-то родное в душах. Это очень больно, потерять того, кто смог тебя понять, и кого смог понять ты.