Водопад Девичьи Косы. Глава 24

Почему в сказках победителями, в конце концов, оказываются дураки, обходя
умных-разумных во всём?
Потому что они не столько думают, сколько действуют. Тогда как умники изначально видят слишком много препятствий, заранее ставя перед собой барьер из неверия в невозможное, теряя уверенность в своих силах ещё до начала всяких действий.
А что такое сказка и что такое любовь?
И то, и другое - не что иное, как обещание несбыточного и вера в невозможное.

Андрей лишь в мыслях представлял себе, как поедет и разыщет Аллу..
Даже пытался писать ей письма, путанные и пронзительные. Но, перечитав написанное, тут же рвал на мелкие кусочки...так ни разу и не закончив.
Со временем непонятность сложившейся ситуации и необъяснимость собственного состояния начинали злить его; всё виделось ему унизительным. Никогда ещё не испытывал он таких горьких и противоречивых чувств.
Кто она такая, чтобы так изводиться из-за неё? Почему она пренебрегла им? Почему?
Ведь он же видел, чувствовал, что не безразличен ей... Ей хорошо было в его присутствии, так же как и ему рядом с ней.
Но что-то в какой-то момент пошло не так. Она ни разу ничем конкретным не проявила своего истинного отношения к нему. Не отталкивала, но и не приближала.
А тут ещё и этот тренер выискался...
Андрей не мог и не хотел понять всю глупость и непривлекательность той ситуации, в которой вдруг оказался. Кто в этом виноват? Она? Он? Васька? Да какое теперь это имело значение?!
Что же, разве она ясно не дала ему понять, что не нужен он ей?!
Ну тогда и она ему не нужна... Подумаешь, свет клином, что ли, на ней сошёлся?!
Сколько на свете красивых и весёлых девчонок: на его век хватит. Он ещё достаточно молод, и вся жизнь впереди. Ещё таких Алл у него будет-перебудет! Уехала - и скатертью дорога. Приедут другие. Получше и поинтересней. Эту неприятность мы переживём!
Как вбил себе в голову эту блажь, так и выбьет. А то, подумаешь, придумал - влюбился!
И правда, что в ней такого уж хорошего?!
Глупо, всё ужасно глупо. Но ничего, он забудет её, очень скоро забудет.
Память проглотит эти дурацкие воспоминания. Спрячет их на самом дне, глубоко-глубоко.
На илистом вязком дне. И зелёная ряска забвения затянет стоячее болото повседневной обыденности.
Так внушал он сам себе.

Однако ещё долго привычки, заходя в бар искать её взглядом и всё время в блуждании своём ожидать с нею встреч повсюду, присутствовали в нём.
Несмотря ни на что, ожидание возвращения Аллы теплилось в нём ещё долго.

Но это бредовое состояние не помешало Андрею до Нового года закрутить парочку приятных, ни к чему не обязывающих романов с симпатичными и нарядными девушками из пансионатских отдыхающих: с яркой голубоглазой блондинкой из Кемерова и с темноволосой розовощекой полтавчанкой. Совершенно не схожие между собой, обе они оказались веселыми, резвыми и довольно милыми...

Незаметно подкатил Новый год.
Андрей встречал его в кругу бывших одноклассников, в доме одного друга, родители которого укатили на сутки к родственникам. Обычная вечеринка в хорошо знакомой компании. Среди собравшихся, конечно же, была Валя. И конечно же, как всегда, пыталась привлечь к себе внимание Андрея: громко шутила, часто и беспричинно смеялась, картинно откидывая голову назад... И без конца приглашала его танцевать, преданно заглядывая ему в глаза, в надежде отыскать в них что-то, кроме всегдашнего, чуть раздражённого, безразличия.
Всё в ней выдавалось ему искусственным и действовало на нервы, тягостно ложась на душу.

Под утро, когда все, утомившись от всенощного празднования, разбрелись по разным углам, Андрей вышел на кухню. И, не зажигая света, стоял, расслабленно-вялый, тупо уставясь в фиолетовую муть за окном.
Выудил из кармана пачку с последней сигаретой и, нашарив на подоконнике коробок со спичками, хотел было прикурить... Зажжённая спичка выхватила на миг из сизой сумеречной тьмы пляшуще-мерцающий клок света, дававший понять, что в кухне, кроме него, ещё кто-то есть; что этот кто-то, затаившийся в углу, сидя прямо на полу, сдавленно всхлипнул. Чиркнув о коробок ещё одной спичкой, Андрей приблизился к плачущему существу. И огненный язычок, дрожавший в его руке, лизнул темноту смелее...
И он узнал Валю.

А когда, растерянно-изумленный, спросил, что случилось, её словно прорвало.
Взлетающим в истерику голосом, захлебывающейся скороговоркой, выплеснула ему в лицо, что всё - больше так жить она не может, что любит, любит его, твёрдокаменного!
Давно! Ещё со школы. Что она вся измучилась из-за этой проклятой любви, что сил её больше нет так жить! Что не хочет, не может больше так! Что она вообще жить больше не хочет!

Спичка давно погасла.
Но Андрей не стал зажигать следующую. Так и стоял в темноте, ошарашенный этим внезапным взрывом отчаяния.
Стоял, явственно представляя распухшее от слёз и перекошенное от боли Валино лицо.
Стоял, слушал и не знал, что делать. Сердце его разрывалось от непрошеной жалости.
Почему-то вспомнилось, как сам он не так уж давно, раздираемый больными чувствами, смотрел вслед счастливому тренеру, провожавшему из бара Аллу; как те, не догадываясь, что за ними наблюдают, шли и дурачились... Вспомнились насмешливые её глаза... Её смех... Вспомнилась бессонная ночь в холодной пансионатской комнате... Ночь, с ползающей по полу душой и мучительными думами о неиспользованном шансе...

И вот теперь жизнь повернулась к нему другим углом.
Прежде Андрей воспринимал Валю, как назойливую муху, которая своим садистским занудством, своими щекочущими прикосновениями липких мушиных лапок вызывала в нём раздражение и досаду.
Но сейчас...его охватила жгучая жалость - и к ней, и к себе - и та давнишняя боль...
Сердце заныло, заскулило мучительно и безобразно.

- Не надо, глупышка, не плачь!
Он гладил Валю по голове, по волосам, по плечам. Он утирал слёзы с её лица...

Андрей бормотал бессвязные успокоительные слова... И внезапная мысль полоснула его сознание, что ведь это всё из-за него, это она из-за него так мучается. Это же ведь его, именно его так любят! Так давно и безнадёжно. Это именно он, а не кто-то другой смог внушить ей такую любовь! Он смог наполнить другого человека таким мощным чувством!

И он ещё раз, теперь уже мстительно, припомнил свой прежний неуспех, своё глупое неумение воспользоваться выпавшим ему шансом... И вдруг на какой-то миг почувствовал себя чуть ли не богом - всесильным, всемогущим и снисходительным.
Да, теперь вот всё иначе. И сейчас он, именно он, Андрей, а не какая-то там судьба, возьмёт и вручит шанс этой несчастной, изнемогающей от слёз и любви девушке - подарит ей выигрышной билет, осуществит её мечту, до сих пор не имевшую никакой возможности сбыться. Он сделает её счастливой! Вот возьмёт и женится на Вале.
Осознание собственного величия и значительности переполнило его великодушием.
Но вслух он так ничего и не произнёс. Минутная вспышка всемогущественного великодушия  тут же погасла. И на дальнейшей его жизни как будто бы никак не отразилась.


Минули праздники. И будни покатили по накатанной колее. Работа. Бар. Васька. Девчонки.

Апрель-май, правда, были погружены в какое-то необъяснимое безумие.
Он, словно бы подсознательно, ждал появления в пансионате Аллы. Как это происходило в минувшем году. Ему то и дело повсюду мерещился её силуэт, слышался её смех... Волосы... Однажды даже побежал вслед за девушкой, сзади походившей на Аллу, с
такими же волосами, рассыпанными по спине. Сердце бешено заколотилось, завидев её.
Но обогнав и заглянув в лицо, Андрей разочарованно извинился, пробормотав, что обознался...
Отчего-то он надеялся, что она приедет обязательно опять, может, даже одновременно с тренером... Договорятся и приедут. Пусть и так. Пусть даже так. Только бы увидеть её.
Но ничего этого не произошло.

И к середине лета он созрел. Решил, что позвонит в профком завода МВМ, где она работала, скажет, что вот мол, в прошлом году отдыхала и забыла нечто важное для неё, имея в виду блокнот... А сам потом приедет, подгадав к её дню рождения, как подарок, вместе с этим ВПСС... И там - будь, что будет. Но что-то будет. Что-то должно быть обязательно.

Улучив однажды удобный момент, когда, выпросив у секретарши директора пансионата возможность воспользоваться служебным телефоном, Андрей заказал межгород, мол, производственная необходимость... Человеку срочно надо сообщить что-то очень важное, жизненно необходимое...

Дозвонившись до профкома завода, он сбивчиво объяснил, что вот в прошлом году у них
в пансионате отдыхала одна их работница... Кое-что забыла... Очень важный для неё документ... Хотелось бы возвратить... Наверняка она обрадуется, что документ этот нашёлся.

На том конце провода его молча слушали. И, выслушав, продолжали молчать.

- Что-то со связью? Вы меня не слышите? - забеспокоился Андрей.

- Слышно вас хорошо, - сухо успокоил его мужской голос. И, отклонившись в сторону, сообщил кому-то: - Алку из техотдела спрашивают. Что-то забыла в прошлом году, когда в пансионате отдыхала. Что сказать? - В ответ на это что-то пробубнили вопрошавшему, и тот, прокашлявшись, строго-официально произнёс: - Позвоните, пожалуйста, в технический отдел. Запишите номер. Там работает её подруга Марина, она всё вам расскажет.

- Что расскажет? - забеспокоился Андрей. - Она что, больше у вас не работает? Она уволилась?

- Позвоните в тех.отдел, - холодно произнёс профкомовский работник и положил трубку.

Марина из указанного отдела, услышав просьбу пригласить к телефону Аллу, сначала жутко раскашлялась, а потом, откашлявшись, осторожно поинтересовалась, кто её спрашивает. А услышав его сбивчивое объяснение про блокнот, про важные личные записи в нём и необходимость вернуть всё владелице...на том конце провода озадаченно замолчали.
Но после обеспокоенно-вопрошающих выпадов Андрея по поводу пропадающей связи,  Марина торопливо заговорила.
Оказалось, что Алла больше у них не работала. Но не потому, что уволилась. А потому  что...

- Она утонула.

- Как утонула? - не понял Андрей. - Когда утонула? Где? В море?

- Нет, не в море. В Волге. В Астрахани. Полмесяца назад.

- Полмесяца назад? - эхом повторил он упавшим голосом.
До сознания Андрея всё ещё не доходила та новость, которую он только что услышал.

- Да. Она вообще-то не хотела ехать туда. Но её друг из Сибири, спортсмен, с зимы всё уговаривал. У него там на май-июнь якобы какие-то сборы, какие-то соревнования намечались. А тут в июне у неё отпуск по графику. И путёвка в профкоме как раз в эту Астрахань...

- Как же всё случилось? Где он был в тот момент? А она?

- Как рассказывают, он был с ребятами на тренировке, а она на пляже со своей группой.
Все ушли на обед. Алка же не захотела, осталась. Зашла в воду... Причём, недалеко отплыла. Если б далеко - её бы течением реки унесло и тело не нашли. А потом когда хватились, что она пропала, стали искать везде. В общем, тело выловили к вечеру. Говорят, якобы в какой-то позе странной, как на корточках сидела. Вероятно, судорога ногу схватила, она машинально дернулась рукой к ноге - и захлебнулась. В общем, две недели назад её похоронили...

- Что же, на пляже народу никого не было, чтобы спасти? - с горечью спросил Андрей.

- В том-то и дело, что народу много было. Шум, гам. Никто и не заметил ничего. В том-то и дело...


Сумерки затопили лес и вернули Андрея в действительность.
Опустившийся на землю вечер и неутоленное желание курить напомнили ему, что пора, пожалуй, покидать страну воспоминаний.
На сердце было и печально и радостно. Весь сегодняшний день прошёл в ином измерении, в нереальной атмосфере реальности восьмилетней давности.
Ноги гудели от усталости, а душа, словно после чудесного омовения, помолодела и прояснилась.

И в бар Андрей вошёл с хмельным блеском в глазах.

- А на нейтральной полосе цветы - необычайной красоты! - сказал он вдруг, ни к селу ни к городу, подходя к стойке.

- Андрюха, привет! Давненько ты к нам не захаживал, - произнёс бармен Алик с укоризною в голосе и с сомнением во взоре, будто пытался определить на глазок степень опьянения пришедшего. - У тебя что-нибудь случилось? Как жена? - осторожно поинтересовался он.
И на его круглом, раздобревшем лице, поверх очков, съехавших на середину мясистого носа, забегали любопытствующие лягушачьи икринки маленьких серых глаз.
Но руки бармена, совершенно, казалось бы, равнодушные ко всему, что существовало за пределами стойки, жили своей самостоятельной трудовой жизнью, увлеченно летая над высокими бокалами, вазочкой с кубиками льда и ласково баюкая разной толщины бутылки
с алкогольными напитками в красочных этикетках.

- Как жена? - переспросил Андрей и, вежливо улыбнувшись, ответил: - Ничего. Привет тебе передаёт.

- С чего бы это? - Аликовы глаза на миг удивлённо скакнули вверх, вслед за бровями, но их хозяин, тут же что-то сообразил, отправил их на место и засмеялся. - А, это юмор!
Я люблю юмор. Но, знаешь ли, я не привык, чтобы здешние жёны мне через своих
мужей приветы передавали. Чаще они приходят сами засвидетельствовать мне своё почтение, когда своих благоверных разыскивают. Вчера, например, Катька Васькина примчалась. Сама под газом - и на меня с кулаками!..
Но тут он осекся, заметив, что Андрей его совсем не слушал, а, облокотившись о стойку
и полуобернувшись в зал, рассеянно оглядывал публику.

За столиками в глубине бара крикливо переговаривались какие-то живописные незнакомцы.
Танцевать никто не танцевал, хотя тягучая мелодия змеисто вползала в висевшие над залом клубы дыма и мерзкий запах перегара, упорно борясь с взвинчено-громкими возгласами нескольких посетителей, бывших в глубоком подпитии.

 Продолжение:   http://www.proza.ru/2018/02/25/144