I. II. Как мне посчастл. стать объектом антиалк. к

      Как мне посчастливилось стать объектом антиалкогольной кампании

                Часть I

     Так уж получилось, что ни в Б-га, ни в чёрта я не верю, Убеждённый атеист. Вначале советская школа, а потом образование - я инженер геофизик. Если что-то непонятное в физическом явлении, то пытаюсь дать ему же и физическое объяснение. Что касается социальных явлений, тут, конечно, сложнее.
     Тут можно верить только в случай, и  это, действительно, наверно, промысел Б-жий. Ведь, говорят, даже Ландау верил, что наверху кто-то есть.
    
     Начало сентября 1985 года (это было недавно, это было давно!). Разгар Антиалкогольной кампании. До сих пор меня это как-то не “колыхало”. Работаю себе и работаю. Очередная, мол, кампанейщина, переживали и не такое. Во времена Андропова (короткие, однако!)  нас вылавливали в рабочее время и в кинотеатрах, и на автобусных остановках, и так далее, и так далее…  Интересно, а в банях тоже отлавливали?
 
     Я нахожусь в Саратове в командировке в качестве Старшего научного сотрудника от Института “СредАзНииПиНефть”.
     Уже здесь, я воочию увидел дикие очереди и драки около вино-водочных магазинов, времени свободного было больше, да сегодня вообще воскресенье, и с городом, естественно, хотелось познакомиться, да что-то не самой лучшей стороной он повернулся.  “Но это только присказка, сказка впереди!” 
     Видел я, как в центральном Универмаге покупают дешёвый одеколон и тут же на выходе, на ступеньках его жадно выпивают. Справедливости ради, должен сказать, позже подобное приходилось видеть и в Ташкенте, где я тогда жил, эта самая кампания длилась не один день.
     А ведь будто ещё Потёмкин предупреждал Екатерину Великую, когда она хотела ввести сухой закон: “Что ты, Матушка, “Kстись!”. Я уж не говорю про американский, более поздний опыт.
     Нет, видно, троечниками были по жизни авторы этого эпохального начинания.
     Ну, так вот, иду я по центральной улице Саратова, названия, к сожалению, не помню, наверно, улица Ленина. Иду себе и иду, так медленно, вальяжно, как и положено настоящему командировочному. Разглядываю шикарные витрины.
      Костюмы, свадебные платье и тому подобное. И вот, о чудо, вожделенный алкоголь, и не какое-нибудь пойло, а шикарные импортные бутылки. Я невольно остановился, чтобы внимательнее их рассмотреть, ну не свадебное же платье рассматривать, уж “отгремела молодость моя”.
     До сих пор не знаю, что  это была за витрина: ресторана, местной “Берёзки” или ещё чего то, этого я, наверно, уже никогда не узнаю.
     Слышу топот. Тут, боковым зрением вижу рядом с собой двух, не весть откуда взявшихся сержантов - милиционеров, обращающихся ко мне с вопросом, что я здесь делаю и кто я такой? Скорее всего, где то рядом подкарауливали подходящего прохожего.
     Ответ, что я рассматриваю витрину, их только подзадоривает. В моей жизни это было впервые, чтобы у меня на улице просто так требовали документы. Даже, когда бывало, и нарушал что-либо.
     Так, однажды в Москве я вместе с сокурсницей  пересекал Манежную площадь наискосок, а не по пешеходному переходу, как положено.  Капитан, который  остановил, только пожурил нас. Правда, моя попутчица разыграла из себя жуткую провинциалку.  Хотя была сама из Алма-Ата, ну а я из Ташкента.   
     Делать нечего, я достаю своё удостоверение старшего научного сотрудника, без степени ещё, но из него этого не видно. Паспорт находится, как положено в гостинице. Тут раздаётся радостный возглас проверяющего милиционера: “Так сегодня же День Нефтяника,  и он, наверно, выпивший и хочет добавить ещё”.
     Вот это и есть его Величество случай, а я даже не подозревал, что сегодня День Нефтяника. Я первый год в этой системе переводом из геологии, и наши профессиональные праздники не совпадают (в геологии в начале апреля).
     “Всё пошли с нами”.  “Куда?” 
     “К участковому”.




         Лицом к лицу, лица не увидать

         С. Есенин

      
      Как мне посчастливилось стать объектом антиалкогольной кампании

                Часть II


     “Околоток”, то есть опорный пункт милиции, оказался совсем рядом,  на этой же улице, на  первом этаже. Уже сейчас я думаю, как было всё продумано и компактно...
     Примерно в двух метрах от входной двери стоит стол, и за ним сидит молодой симпатичный лейтенант в милицейском мундире. На нём виден знак оконченного им училища.
     Мои сопровождающие без лишних слов удалились, видно в их задачу входило только ловля “рыбы”, а дальше должен был сработать конвейер.
     На моё счастье лейтенант оказался милым интеллигентным парнем. Увидев, что я абсолютно трезв, а для его уверенности я предложил произвести экспертизу. На это он ничего не ответил.
     Вернув мне удостоверение, он попытался объяснить ситуацию. Дело в том, что майор, командир охранного милицейского батальона, как его называют здесь “Аника воин”, очень хочет получить на погоны следующую большую звезду.
     Вот звёзды для него и сошлись: необычайно собственное стимулированное рвение, плюс благоприятная внешняя обстановка на грани вседозволенности. Но его батальон, оказывается ещё не вся милиция.
     На этом мы и сошлись, мило попрощались, я встал и направился к выходу. Около двери я повернулся к нему, и чёрт меня дёрнул сказать, что если бы что не так, я бы этого так не оставил.
     Надо было видеть, как преобразился, какую то минуту назад милый мальчик, превращаясь в монстра.  Он привстал, руками опираясь на стол, шея побагровела, хотел что-то сказать, но я почувствовал, что дискуссия сейчас неуместна и  вышел, закрыв за собой дверь.
     В те минуты я лишний раз осознал, что значит задеть честь мундира. Хоть я лично считаю, что честь мундира надо отстаивать и соблюдать каждому индивидуально, тогда она имеет истинную ценность.  Но это моё личное субъективное мнение.
     Сейчас я  понимаю, что во мне говорило не самолюбие оскорблённого старшего научного сотрудника, их в Саратове и без меня хватало, а просто оскорблённое самолюбие гражданина.
     Также сейчас, задним числом я понимаю, что мои угрозы в адрес Системы были просто смешны, разве можно “бодаться с дубом”.
     Но, задним числом, увы, мы все умны.

    

          Но, раз уж зашла речь о Саратове, то на этом надо остановиться отдельно.


                Продолжение следует.


         
      Определившись в гостиницу, на следующее утро после благополучного завершения конфликта с милицией, я поехал в Саратовскую геофизическую экспедицию, куда и был, собственно, командирован.
      Я поднялся на второй этаж в вычислительный центр, где познакомился с его начальником. Им оказался молодой симпатичный русский парень.
      Моё имя было ему уже знакомо по информационному листку о "научно техническом" достижении. Подобная информация по существующему положению распространялись по всем родственным предприятиям.
      В подкрепление к своему "достижению" я привёз программу, которая реально реализовывала известный алгоритм Берёзкина В. М., дающего возможность получения пика на аномалиях, перспективных на нефть и газ.
      По большому счёту, программа была далека от совершенства и требовала дополнительных усилий от очень квалифицированного программиста, каковым я не являлся. Но при умелом пользовании она давала результаты.
      Так, даже в Израиле, когда я работал в Технионе, профессор Гольдшмидт прислал мне данные по гравитационной аномалии, очевидно, с какого-то  месторождения.  Моя программа дала над ней пик.
      Должен сказать, что в Технионе я занимался другими делами. По моему  профилю работы не было, так как все  специалисты  и политики,  в том числе и небезызвестный Щаранский, в один голос кричали: "Нефти в Израиле  нет!".      Кроме профессора Соколина, но, как говорит  Леонид  Каневский, это другая история.

      Что же касается Саратова, то думаю, что талантливые ребята, работавшие там, довели "до ума" несколько неуклюжую мою программу.
      Основания так думать у меня были.  Несколько лет назад, к нам в институт, куда я только поступил, приехал молодой симпатичный парень из Саратова. Я бы сказал мальчик. Он рассказал, чем занимается.
       Выходило, что им в одиночку сделано больше, чем всем  отделом института  за несколько лет. Мой будущий шеф спросил меня, что я об этом думаю, добавив при этом, что он, наверное, аферист.
       Сам он был в этом, как говорится,  "ни уха, ни рыла". Потому и работа его отдела была на низком уровне.
       Я ответил: "Думаю, что он талантлив". Фамилия  у него была русская – Быков. Но было видно, что он еврей.
       Ну, в конце концов, бывают и среди евреев таланты. Я расспросил ребят из центра про этого Быкова.
       Мне рассказали, что он работал у них. Был женат, двое детей. У жены объявились родственники в Америке, которые  оформили им вызов. Власти визу его семье предоставили, хотя он занимался гравиметрическими проблемами, а гравиметрия, как известно, была одной из засекреченных областей геофизики. Но, очевидно, с секретными материалами он дела не имел.
      Вывозить с собой ничего такого не собирался,  разве, что собственную голову. Формально им отказать не могли. Работали Хельсинские соглашения.
      Были уже куплены билеты.  Но тут случилось несчастье. Их подъезд         обрушился от взрыва в нём газа.
      Тогда большинством людей это и было воспринято как несчастный случай. 
       Но, сейчас, спустя время, я думаю, что те, кто курировал секретные работы, не были последними  дураками и, голова Быкова была оценена по достоинству. А дальше по сталинскому принципу: "Нет человека, нет проблемы".

      В продолжение саратовской темы, а вернее её заключение, хочу рассказать забавный случай, как моя бывшая сотрудница из Ташкента пыталась поступить в их вычислительный центр.
      В конце Горбачёвской эпохи из Средней Азии, в том числе из Узбекистана, после ферганских событий, началось движение русских и других в Россию.
      Вот и она одна с ребёнком приехала в Саратов и хотела, чтобы её приняли на работу в их вычислительный центр.  А её не берут и всё. Желающих и без неё хватает.
      Но, когда сказала, что работала со мной, её вяли. Об  этом она написала в письме в институт, где я работал. Там об этом женщины  рассказывали как о забавном случае…