Гл. II Круг Огдоада. 3. Ночь фиолетовой луны

Начало романа,
http://www.proza.ru/2009/06/06/117

Агон Элла.

Фантастика. Приключения. Мистика. Эротика.

Роман.

.
Домино над “Роялем”.




                <>     Глава  вторая    <>


Круг Огдоада.

 Часть 3.
    
 
Ночь фиолетовой луны.




 У дверей дома их поджидал чёрный лимузин.
- Не плохо, господа, братья Миндаугелиусы! И всё же, я не одобряю прогулку по морю. В это время года на наших широтах часто штормит!
- Да.  Это так.  Сергей Дмитриевич,  желаете  выпить?
-  Пожалуй, не откажусь!  Апельсиновый сок, если можно!
-Конечно, можно!  А тебе, Виталий?
- Мне минеральной, из того подземного источника, помнишь?
- Хм! Буду искать, но я не уверен брат, что  после твоей последней поездки там  что-либо осталось!
Лимузин плавно, как большой корабль проплывал по утонувшим в густом тумане городским улицам, а внутри этого роскошного, а стиле ретро автомобиля, доктор Эгей Соломонович Миндаугелиус, расположившись напротив бара, разливал по стаканам заказанные напитки.  Действовал он, как заправский бармен. Профессор, развалившись на своем сидении, и следил за тем, что происходит. Было приятно наблюдать, как . Эгей  аккуратно и неторопливо  берет  стакан, обводит  его края кусочком  лимона, а за тем обмакнув стакан  в сахаре, и надев на край разрезанную пополам толстую дольку от того же лимона, отодвигает стакан   в сторону. Два оранжевых,  румяных апельсина были разрезаны поперек на две половины.  И из этих четырех половинок с помощью  соковыжималки был  тщательно, без суеты, выжат сок, который тут же перекочевал  в тот самый,  заранее приготовленный стакан.   
- Ваш сок, профессор! Пожалуйста!
- Благодарю! Я, по правде сказать, думал, что мне дадут что-нибудь  налитое из бумажного пакета, а здесь у вас, как в  настоящем баре! Удивили!  - Певцов отпил немного из стакана. - Превосходный вкус!
- Мы, благодарны вам, господин профессор, за то, что вы сегодня с нами! Уверен, что все мы приятно проведем эти выходные! – Эгей взял другой стакан и протянул его брату, - Виталий,  твоя минералка! И, больше не проси!  Это была последняя бутылка!  - Эгей посмотрел на присутствующих, и убедившись, что все заняты своими напитками,  сказал следующее: «А вот себе,  я, пожалуй, налью чего-нибудь  покрепче»!
Доктор    снял с полочки конусообразный фужер.  Достал из шкафчика баночку, с зелёными оливками, и  нанизав  одну ягоду  на тоненькую палочку, положил  в пустой фужер.  И только после этого,  налил туда  сухого мартини.
“А поездка, действительно обещает быть приятной, -  попивая свой освежающий напиток, подумал  профессор.- А может, не такие они и психи, просто игра у них такая, водить профессоров за нос! Но, если даже, небольшие отклонения от нормы у них и прослеживаются, то  элементы положительной эстетики в какой-то степени это нивелируют. Что само по себе ведет мое расположение к  предстоящему приключению в положительное русло.  Что же, раз уж я ввязался в эту авантюру, то  постараюсь ничему не удивляться и,  оставаясь спокойным!  Главное,  не дать  им повода для  розыгрышей.   Хотя, кто может знать. Может, и я  развлекусь! Нет, но  надо же, такое придумать! Тридцать второе мая! “Мифээр”! И, кого они пытались на такие дешевые шуточки купить!   Наверняка этот их “Мифээр” продаётся  в специализированном  магазине!   Но, что бы я себе не говорил,- продолжал размышлять  профессор,-  я не могу отрицать тот  факт, что указатель на таинственные Банники был.  И дорога тоже была!  А потом все это таинственным образом исчезло!  Как знать, может это мое незапланированное путешествие и приоткроет завесу на эти странные обстоятельства. Вопросы, вопросы, вопросы. Вопросы без ответов. Всё так запуталось”!
- Эй, профессор! О чем задумались?
- Мне всегда было интересно, почему одна? Не две, не пять, а именно одна оливка?
- Тут все дело в палочке!  – Живо отозвался Эгей. -  Если, нанизать ягод больше, чем положено, то палочка  всплывет. А мы же не хотим этого?
- Действительно просто! Оливки состоят в основном из масла, и его плотность ниже, чем плотность мартини. Получается, что такое ограничение, это не каприз бармена, а необходимость?  Кстати, раз уж речь зашла о необходимости. Нам, действительно так  необходима эта морская прогулка?
- А что вас  смущает? Успокойтесь, мы не поплывём на маленькой яхте по бушующему океану!  Я вам обещаю! – Неповторимый голос Эгея звучал весьма убедительно.
- Это хорошо,- как бы обдумывая только что, услышанное, отозвался профессор,-   а то я опасаюсь, что от постоянной качки у меня может начаться  морская болезнь!
- О, это совершенно исключено! Господа!  Посмотрите в окно! Сейчас!  Узнаёте? Поворот на Банники!  Тот самый, который я не мог тогда найти! Гляди, Виталий,  ну, надо же! Они тут  новый указатель поставили! Специально для нас!
Профессор повернулся к окну. В свете желтых фар показался дорожный указатель. “Аэропорт”, гласила верхняя строка, а под ней, на синем фоне, как ни в чём небывало красовалась надпись “Банники – 8 км”. “Восьмерку, видать пьяный художник рисовал, как-то она сильно  на бок легла”, - подумал Сергей Дмитриевич, глядя на этот, сияющий свежей краской,  знак.
Лимузин плавно свернул с дороги, и медленно направился в ту  сторону, куда показывал указатель.
- Так мы направляемся?
- Мы, господин профессор, - толстяк Виталий, медленно и четко произносил каждое слово, - направляемся к морю, и часть  пути  придется преодолеть по воздуху. Будем, как мигрирующие птички! Мы  летим туда, где нам будет тепло. Или вы, все еще, думаете, что в наши планы входит  отправить вас на больничную койку с переохлаждением?
- Честно говоря, именно так я и думал!
- Зря. Гоните прочь негативные мысли! К тому же, не знаю, как на вас, профессор, но лично на меня, поздняя осень наводит тоску.
- Неужели, брат Виталий, с тобой такое бывает? Тоска.
- Ну, не то что бы очень, но иногда что-то такое.  Кости ноют...
- Это не тоска, это братец ты мой, ревматизм от сырой погоды! А у вас, профессор, бывает тоска?
- Не знаю. Ревматизм  у меня бывает, а  на тоску, честно говоря, времени нет. Я бы с удовольствием, растянулся бы этак на диване, лежал бы и тосковал. Так не могу себе  позволить!  Ритм жизни у меня такой, что постоянно приходится  куда-то спешить!  А тоска, господа, в наше время,  это роскошь! 
- Вот тебе брат Виталий и подтверждение моего диагноза. Ревматизм.
- О, приехали!


Роскошный черный лимузин в стиле ретро, плавно обогнув серое  куполовидное строение, которое, судя по светящейся надписи,  являлось зданием аэропорта, и, въехав  на взлетное поле, остановился в нескольких метрах от трапа  небольшого, чуть больше городского автобуса, самолёта.
- Не знал, что в нашем городе есть ещё один аэропорт! Никогда здесь не бывал!
- Никто не знает.
- Это что, секретный объект?
- Да, это такой большой секрет с  такой большущей  неоновой рекламой! – Эгей широко расставил руки, как бы в подтверждение того, что вывеска, действительно большая.
- Не обращайте, на него внимания, профессор.   Это  у моего брата  такой юмор. Возьмите лучше.
- Что это?
- Виноградина.
- Теперь уже вы, Виталий Викторович  шутите? Эта штука совсем на виноградину не похожа!
- А на что похожа?
- На большую янтарную бусинку.
- Что это такое?- Толстяк показал “бусинку” стаявшей у трапа  сногсшибательной длинноногой блондинке. На девушке была надета фиолетового цвета униформа, с эмблемой авиакомпании на рукаве. Что-то вроде восьмёрки с крылышками. К  лацкану облегающего фигуру пиджака была пристёгнута металлическая прямоугольная пластина с надписью “Лень Я”.
- Добро пожаловать на борт, господа! Почему вы, Виталий Викторович,  задаёте мне такой  странный вопрос?
Девушка, которую, по всей видимости, следовало называть Лень Я,- “Какое необычное имя, явно не русское”,- подумал профессор,-  была неподдельно удивлена.
- И всё же?
- Ах, ну Виталий Викторович!  Вам бы всё шутить! Это виноградина, конечно!
- А вот профессор Певцов сомневается.
- Ну, что вы, господин Певцов!  Никогда не сомневайтесь в словах господина Миндаугелиуса!   Виталий Викторович никогда не говорит неправду! 
 “Как всё это печально.  - Подумал Певцов. - Такая красивая  девушка, а уже с “приветиком”.
 -   Извините, но нам всем  пора занять свои места!  Прошу вас, господа! Располагайтесь!   Поспешите! И не забудьте пристегнуть ремни! – Звучал нежный  голос блондинки. -  Я потом всё проверю!
- Да, пора уже нам  убираться отсюда! Так, возьмите же виноградину! Дарю!
- Ну, спасибо! – Профессор положил «бусину» в карман.
Двери самолёта закрылись, и борт начал медленно выруливать на взлётную полосу.
Эгей  сидел в удобном кресле, его ремень безопасности  был пристёгнут.  Он смотрел в окно.  Виталий Викторович расположился рядом со своим братом, а Певцов устроился на роскошном диване с противоположной стороны. Вскоре опять появилась Лень Я. Она,  катила перед собой столик на колёсиках уставленный стаканами и  напитками.  Девушка  подошла к Певцову, и проговорила с укором в голосе:  «Ах, господин профессор, ну я же просила пристегнуть ремни! Позвольте мне вам помочь»!
Девушка нагнулась, в глубоком  декольте  показались две ее  полные округлости.  У  Певцова моментально пересохли губы.
- Лень Ячка, будьте добры, дайте господину профессору воды, и мне, пожалуй, тоже налейте!
- Одну минуту, Виталий Викторович! Одну минуту!  Я должна передать профессору вот этот медальон!
- Что за медальон?
- Вот этот. Пожалуйста, возьмите и наденьте!
Девушка взяла со столика медальон, что-то наподобие тех, что носят “солдаты удачи” и отдала его Певцову.
“Певцов Сергей Дмитриевич” гласила выгравированная на металлической пластине      надпись.
- Это ещё зачем?- Испугался профессор.
- Формальности. На этих линиях  порядок такой. Все имеют опознавательные знаки.
- Но, у господ Миндаугелиусов таких медальонов нет!
- А им я  пристегну  значки.  Как у меня. Вот.  Посмотрите.
Лень Я вынула из кармана,  два прямоугольника.
  “Доктор Э. С.  Миндаугелиус”, прочитал профессор на одном значке и “В. В. Миндаугелиус”, гласила надпись  на другом.
- Позвольте, господа, я вам помогу!
- Спасибо, Лень Ячка, я и сам управлюсь!
Доктор Эгей Соломонович взял из рук девушки “значок” и прикрепил его к изнаночной стороне отворота своего смокинга.
- Могу поспорить, что  Виталию понадобиться в этом деле ваша помощь!
- Ты так думаешь? – Тут же отозвался тот.
- Уверен!
- Да, Лень Ячка, пожалуй, мой брат прав. Будьте так добры, помогите мне пристегнуть  эту табличку!  Что-то здесь с застёжкой перемудрили!  Вот сюда, пожалуйста!
- Так будет хорошо?
- Немного  ниже! Да!  Теперь хорошо. Просто замечательно! Лень Я, вы  чудо!
- Ах, Виталий Викторович, ну зачем вы меня смущаете? Обещайте, что вы больше так не будите!
- Обещаю,  что больше так  не буду!
- И меньше он тоже, так  не будет! Это уже я вам обещаю! - С серьёзным видом проговорил Эгей.
- Простите, господа, я всё же  хотел бы узнать, эти авиалинии,  они что, не безопасны?
- Что вы, господин профессор! Да, как вам могло такое в голову прийти?!
- Эти  значки, и вот этот медальон наводят на не хорошие  мысли…
- Не понимаю. Господа Миндаугелиусы, я не понимаю смысла только что сказанных  господином  профессором слов!
- Не беспокойтесь, заботливая наша!  Я всё  сейчас объясню! Сергей Дмитриевич,- начал толстяк,- он предположил, что этот аппарат может не достичь места своего назначения.
- Разве так бывает?
- Нет, конечно. Дело в том, профессор, продолжал говорить толстяк, что мы, находясь  в этом летающем средстве передвижения,  перемещаемся в пространстве и во времени. (Не могу поверить, что я Вам об этом говорю)! И может случиться так, что мы окажемся в каком либо  блуждающем  завихрении или временной петле,  или ещё в какой аномалии. Тогда мы, или кто-то из нас заблудится или  отстанет от нашего теперешнего времени или же, наоборот,  попадёт  вперёд. Такие вещи во время длительных перелётов происходят,  постоянно.
- ?
- А в этих табличках вмонтированы специальные датчики, которые предохранят нас всех от этих временных неприятностей и укажут координаты места пребывания.
- Теперь всё понятно. Спасибо, что пояснили. “Кто бы мог подумать, что “дурдом”,  такая   серьёзная организация!  Всё гораздо хуже, чем мне показалось вначале! А бежать-то уже поздно! Летим! Вот  вли-ип”! -  Думал Сергей Дмитриевич.      
-  Что-нибудь ещё, господа?
- Да, милая.  Вы забыли про воду. Господин профессор просто умирает от жажды! Да, и у брата  Виталия тоже во рту пересохло.
-Ах! Ваша вода, господа!
Девушка подола воду в маленьких низких стаканчиках.
- А вам, Эгей Соломонович, вам тоже воды?
- Нет, мне что-либо более существенное!
- Конфетку?
-  Виски со льдом. А конфетку, я, пожалуй, тоже съем, но  чуть позже, если позволите.
- Как скажете.
    На этот раз девушке пришлось нагнуться очень низко, чтобы достать лёд с нижней полки столика. У Сергея  Дмитриевича чуть дыхание не остановилось, когда он увидел широкие кружева на верней части фиолетовых  чулок и кусочек  ажурных трусиков. Он судорожно сжал стакан и сделал большой глоток.
- Профессор, вам плохо?
- Нет, спасибо, со мной всё в порядке!
- Вы как-то очень резко покраснели.
- Немного в жар бросило.
- Понимаю, так иногда бывает, во время взлёта! Ваш виски, господин доктор. А, вам, Сергей Дмитриевич, очень идёт этот медальон. Вы сразу стали выглядеть таким мужественным.
Сказала, и покатила  столик дальше, в тёмный конец салона.
- Эта Лень Я, настоящее сокровище, небывалой красоты!  И как вам удалось её заполучить?- Взволновано произнёс Певцов.
-Заполучить? Это просто фантазия! Я это называю “О”! А брат мой Эгей, называет это обслуживающим персоналом.
-  О, этот ваш обслуживающий персонал просто фантастика! Я сражён наповал!
- Не спешите падать, уважаемый профессор, пока   не увидели   Клео.
- Что? Тоже красивая?
- Очень!
- Как вам это удаётся?
-Я же говорю, что это всё Эгей. Он их  создаёт.
- Как создаёт? -  В голосе профессора прозвучала недоверчивая нотка.
Смотрите, - и Виталий, протянул через стол свою правую руку ладонью вверх. Профессор посмотрел, как было велено,  на эту пустую ладонь. Вскоре над ладонью образовалось,  небольшое, серебристо синее облачко. А еще через мгновение оно рассеялось, а ладони сидела необыкновенной красоты бабочка!  Бабочка взмахнула крылышками и взлетела. Сделала небольшой круг и, как ни в чем не бывало, приземлилась на галстуке профессора. Немного пройдясь, и, видимо, не найдя на галстуке ничего для себя интересного, бабочка вспорхнула, и пролетев вдоль салона,  скрылась из виду.   
- Ну, как-то так, примерно. Это ещё называется воплотить фантазию в реальность. У меня не очень хорошо получается, а он все может.      
- Хороший фокус. Впечатляет. Все так реалистично! Да. Любопытно.
- Да. Меня тоже впечатляет. Очень сексуально. Вы скоро сами ее увидите!  Она в кабине пилота.
- Кто?
- Клео.
- Она, что, летчик? - Это было, как ведро холодной воды на голову.  Голос профессора невольно задрожал. В одно мгновение он забыл о волшебстве, навеянном бабочкой, представив себе  безмозглую красотку за штурвалом самолета.
- Нет. Она не летчик. Помощник пилота. Но у неё есть и другие, впрочем, как и у Лень Яи, обязанности.
Из груди профессора вырвался невольный вздох облегчения.

Бабочка, тем временем облюбовала  находящуюся в другом конце салона скрытую в  полумраке спинку дивана. Она важно прогуливалась по бархатной обшивке, и Сергей Дмитриевич только теперь обнаружил, что в самолёте  находится  ещё один пассажир.
- Не знал, что здесь есть кто-то ещё!
- О ком это вы?
- Там, возле кабины пилота. Кто-то лежит на диване!
- А, это ещё один наш брат, - отрываясь от немого созерцания вида из окна, сказал Эгей. -  Колос Одиссеевич.  Отличный собеседник, но  ему сейчас не до нас. Занят сильно.  В буквальном смысле на части разрывается! А вам Виталий Викторович разве не говорил, что мы тройняшки?
- Ну, вы тут развлекайтесь, а я пойду, с пилотом поздороваюсь! - Толстяк Виталий Викторович поднялся со своего места и направился в противоположном от пилотской кабины направлении. К хвосту самолёта.
- Не обращайте внимания!  Он всегда так говорит, когда, ему «приспичит»!

 
2.

-Да, мы действительно тройняшки! - Растягивая слова, продолжил объяснять Эгей Соломонович.
-Не может быть! Скажите, что вы шутите!
-  Вы, Сергей Дмитриевич, можете мне не верить, а я вам вот, что скажу: “Это всё равно ничего не меняет”.
- Хорошо, допустим, что вы не являетесь однояйцовыми близнецами, или даже тройней,  поэтому вы и выглядите, как   абсолютно разные люди. Но тогда почему у вас у всех разные отчества?
- О, профессор, это элементарно! У нас разные отчества потому, ну  догадайтесь? ... Ну? Хорошо, я скажу сам!  Потому, что у нас  разные отцы! Теперь понятно? Теперь вам понятно? - Повторил Эгей ещё раз. – Понятно, почему у нас разные отчества?  Ну, неужели вам, профессору, я должен объяснять то, что и так очевидно!
- Мне понятно, что ничего не понятно, потому, что так не бывает!
- Три яйцеклетки бывает, а трёх отцов, по-вашему, быть не может?!
- Так...  “Серёга, не заводись, - мысленно приказал себе Певцов,-  не забывай, что эти люди не совсем здоровы”.    Но…   Я  только хотел сказать, что я не уверен, что так бывает. Но, я ведь и не специалист в этой области.
- Не буду вдаваться в подробности, но наша мать всегда знает, что делает. Потому мы и получили те  отчества, которые, на  самом  деле,  являются нашими.
“Значит  “это”,  передалось им по наследству”.- Подумал Певцов, и добавил вслух,
- Да, удивительно!
- Ничего удивительного!  Наша мать мудрое творение. Однажды она мне сказала так, и я это выучил наизусть: “Эгей, - сказала мне моя мать,-  чтобы тебе или твоим братьям  не говорили, запомни одно.  Настоящая дама всегда знает, кто является отцами её детей”!
- А вы не пробовали сделать какую либо генетическую экспертизу?  В наше время  это  не составляет проблемы.
- Послушайте, профессор то, что я вам сейчас скажу. Ни у меня, ни у моих братьев, нет никаких  оснований сомневаться в том, что наша мамон, настоящая дама.
 - И, знаете, это очень правильный подход!  Я, человек, как вы знаете, женатый, но, тем не менее, так уж складываются иногда обстоятельства, познал немало женщин. И, знаете что? Все они были настоящими дамами!  Нежные, хрупкие, легкоранимые, почти, что эфемерные создания, и в то же время алчные,  ненасытные, хитрые и мстительные!
-  Вы, это очень верно подметили! Прямо, как   наша родительница, вавилонская  блудница.
“Да, мои опасения находят всё больше подтверждений. И моё положение  намного серьёзнее, чем я предполагал”!
- Какая?
- Вавилонская.  Слышали, надеюсь? – С гордостью в голосе произнёс Эгей. 
-Ах, ну конечно! Гиена огненная, и все такое….
- Ну, и вы туда же! Сплетни, и плод больного воображения!  Один сказал, другие подхватили, а третьи решили на всем этом подзаработать. 
-А, понимаю.  Это у неё роль такая. 
- Нет.  Это у неё жизнь такая.  Она живёт по закону трёх “т”. Так, там и тогда.  Как ей нравится.   Я вас познакомлю, когда она  прибудем  на яхту.  Ведь в  ночь  фиолетового  полнолуния мы отмечаем своё рождение!
“Мне нужно быть очень осторожным и не раздражать этих ребят. Буду делать вид, что во всём с ними согласен”.   
- Так, у вас сегодня день рождения?! Поздравляю! Простите, что без подарков! Не знал.
- Само ваше присутствие, Сергей Дмитриевич, это уже для нас  подарок!
- Ну, что вы, не такая  уж я важная персона!
- Вы человек, которому дано видеть то, что  не могут другие.
- Ну, я учёный. Это моя работа.
- Вы  не о том сейчас говорите.
- Простите, я бы хотел вернуться к нашему разговору о госпоже Миндаугелиус, вашей мамы. Меня вот что заинтересовало. Этот закон о трёх “т”, он, в самом деле, по вашему мнению, работает?
- Этот закон существует, не зависимо от вашего или моего мнения. Закон три “т”, это закон природы. Он  был и есть и будет.  И этот закон, как вы выражаетесь,  работает.
- Но тогда, получается, что, попадая в прошлое, вы меняете  ход истории!
- Нет, ничего никто не меняет!  Это невозможно! То, что уже произошло, то уже и произошло, и эти события остаются там навсегда!
- Тогда, как же вавилонская блудница? Разве она ни на что и не на кого не влияет?
- Нет. Там где она находится, она может стать даже королевой, и завоевать весь мир, или ввести  новую религию, или сделать что-либо ещё такое, что сильно повлияет на дальнейший ход  истории там,  но это ничего не изменит здесь. Всё дело в том, что всё, что происходит там, для неё происходит сейчас, а не в древнем  Вавилонском царстве.
- Вы хотите сказать, что госпожа Миндаугелиус живет в альтернативной реальности, и то, что происходит “там”, абсолютно не связано с тем, что мы имеем сейчас здесь?
- Да, именно это я и хотел сказать.
- Но, альтернативная реальность это, же чисто теоретическое понятие! Его применяют, в тех доказательствах,  где нужно использовать «предположим, что…», но потом все это просто  сокращается, а конечный результат остаётся таким, каким он и должен быть.
-   Всё верно. Вы сами же и ответили на свой вопрос. Только, “они ”  ведь этого не знают!  “Они” не знают, что  благодаря госпоже Миндаугелиус, вавилонской блуднице,  находятся в альтернативной реальности. “Они” просто  живут и всё! У каждого  свои маленькие проблемы и радости. А не будет там  нашей мамон,  альтернативная реальность, как вы и сказали,   просто сократится и всё!  Но,  конечный результат, он ведь не изменится!  Теперь  понимаете, почему  даже бесконечное количество альтернативных реальностей, не может повлиять на итоговый ответ?
- И каков же этот итоговый ответ? Вы его знаете?
- Нет. Не знаю.    Но,  могу предположить, что основную реальность можно определить, как  переменную   бесконечность.      
     А чем, вы, господин, Сергей Дмитриевич Певцов, докажите мне, Эгею Соломоновичу Миндаугелиусу, что  мы с вами в данный момент, находясь вот в этом летающем средстве передвижения, пересекаем просторы именно  основной  реальности, а не в альтернативной, временной переменной бесконечности?
 - Ничем. Ничем, уважаемый Эгей Соломонович, я вам этого доказать не могу! Я, как и все остальные, те, которые “они”,  просто живу, и в силу своих скромных возможностей  стараюсь делать свою жизнь приятной и насыщенной. И  не зависимо от того, в какой реальности я  нахожусь, мне нравится то, что я сейчас имею!

- А вот и Виталий появился. Прямо из кабины пилота!
- Не понимаю, как это ему  удалось незаметно пройти мимо нас из хвостового отделения  в нос?
-А  он мимо нас и не проходил!
- Вы хотите сказать, что в этом самолёте есть подпольные обходные пути?
- Ой!  Только не ищите, профессор,  проблему там, где ее нет!  Это самый обыкновенный самолет. И вы это видите, и я об этом знаю. Вот, взгляните в окно. Что там? Звёзды, небо, земля под облаками. Всё нормально!  Всё, так, как и должно быть. А ты, Викторович, заканчивай со своими этими  “штучками”! Не хорошо господина профессора в заблуждение вводить!
- Я, что? Я только пошёл проверить, всё ли в кабине в порядке.
- И, каковы результаты проверки?
- Положительные. Мы находимся на должной высоте и следуем правильным курсом.
- Как  себя чувствует наша команда?
- Все здоровы, и скоро выйдут в салон.  А Лень Я  готовит нам   ужин.
- ?  - Эгей с удивлением взглянул на брата.
-   Скоро доставят.  Из одного правильного  ресторана, того, что с традициями. –   Эгей  недовольно поморщил нос. – Ну, ты чего, Соломонович? Мы для тебя еду  в кошмарном ресторане заказали, в самом лучшем, что нашли в городе  Теней от Колодцев. 
- Ой, и где ж это они нашли в городе Теней от  Колодцев  хороший кошмарный ресторан!? Не смешите мою царственную тётю! А тётя, ты ж  её знаешь!  Она разбирается  в еде лучше, чем главный евнух в гареме царя Шахрияра в наложницах!  Так вот, тётя  всегда мне говорила: “Эгей, самая вкусная рыба-рыба бывает только в   городе  Теней Ночных Кошмаров”!
- Ну, если  так говорит сама царица Савская, то лучше так и сделать.  Сейчас вернусь!
Толстяк уже собрался уходить, но потом взглянул на профессора и спросил,
- А, вы Сергей Дмитриевич, может, тоже пожелаете сделать отдельный заказ?
- Спасибо, Виталий Викторович.  Я, в этом вопросе полностью полагаюсь на вас! Хотя, если можно, то я хотел бы заказать себе десерт.
- Мороженое с горячими вишнями?
- Совершенно верно! Вы что, мысли мои читаете?
- Оно уже в пути! А мысли ваши я не читаю. У вас на лице все написано! Ну, вы здесь не скучайте, а я пойду насчёт рыбы улажу! И, девушек к вам пришлю, чтобы не толпились в пилотской! Ах, ну до чего же у меня хороший характер!
И Викторович покатился  в носовую часть самолета.
- А, эта ваша тетя, о которой вы сейчас говорили?
- Царица Савская?
- Я, только хотел спросить. Опять сплетни, наверно. Это правда, что у нее козлиные ножки?
- Да. Правда,  в том, что  клещи козлов не любят.  А тетушка не любит клещей, кто их только придумал!  Вот, она и разгуливает  в  сапожках на высокой платформе из копыт, и сшитых из козлиной кожи. И сам я, кстати,  неоднократно, в  некоторых ситуациях  подобной обувью пользовался. Весьма даже, иногда, практично.     Рекомендую!

 Из-за  перегородки  отделяющей   салон от кабины,  появилась Лень Я.  А с  ней   ещё одна девушка,  одетая в такую же,  фиолетового цвета униформу.
       “Да, нужно отдать должное тому модельеру, который придумал эту  состоящую из очень короткой юбки и плотно облегающего фигуру  пиджака одежду”! –  Отметил про себя Певцов.   
- Вот это да! – Только и сумел выговорить он. У профессора прямо дух перехватило. Обе девушки уверенно шли по салону. Обе были ослепительны. Блондинка Лень Я и  жгучая чернокожая брюнетка.
- А вот и наша Клео! Ну, и как?
- Не спрашивайте меня ни о чём! – Почему-то шёпотом с придыханием выдавил из себя профессор.-  Я потерял дар речи!  И большую часть разума!
- Здравствуйте господа! Приветствую вас на борту лайнера выполняющего рейс по маршруту  “три восьмёрки  эф”. Господин Миндаугелиус, очень рада вас снова видеть!  Господин Певцов, приятно с вами познакомиться!  Я  помощник командира, а с этой минуты и ваш помощник. Меня зовут, как вы уже заметили,- она показала на свою табличку, точнее будет сказать, на обнаженный участок шоколадной груди рядом с табличкой,- Клео. Пока господин Виталий  Викторович делает дополнительные распоряжения по поводу ужина, мы с Лень Яй будем скрашивать ваш досуг.
- Замечательно! А, что мой братец Колос, долго еще вылёживаться собирается?
- Колос Одиссеевич просил его не беспокоить до самого окончания полёта. Он сказал, что у  него очень насыщенная индивидуальная программа.
- По просмотру сновидений?-  попытался острить Певцов, но шутка, как он понял не возымела должного эффекта.
- Нет. Насколько мне известно, он сейчас баллотируется в меры вашего города. У него какая-то там компания  странная.  Предвыборная. – Совершенно серьёзно ответила Клео.
- А, ну да! Как же я  забыл! Выборы! В воскресенье. Если успеем к тому времени вернуться, то обязательно за вашего брата Колоса Одиссеевича Миндаугелиуса проголосую!
- О, это совсем не обязательно!  У этого проходимца  и без наших голосов  рейтинг очень высокий.  Девочки,  а вы нас обещались  развлекать!
- С огромным удовольствием!
Клео хлопнула два раза в ладоши. В салоне потух свет, но ненадолго. Буквально через  секунду он вновь зажёгся, но салон был уже не тем обычным, хотя и роскошным,  салоном самолёта, а залом в ночном клубе. Здесь царил полумрак. Играла музыка. В нескольких шагах от дивана, на котором отдыхал профессор, располагалась невысокая сцена с пилоном по центру. Лень Я тут же  подошла к шесту и, извиваясь под звуки ритмичной мелодии, начала своими нежными пальчиками  расстегивать пуговичку на  фиолетовом пиджаке. Клео, тем временем, куда-то исчезла. Она  появилась через минуту, толкая  перед собой столик с напитками. Как только этот столик оказался рядом с пассажирами рейса “три восьмёрки  эф”, Клео оставила его в распоряжении этих самых пассажиров, и направилась на сцену поддержать компанию  подруге.  К  тому  времени  Лень Яе удалось расстегнуть  одну пуговичку, но вдвоём, дела у девушек пошли  немного быстрее.  И, вот, сначала  оба пиджака, а за ними и обе юбочки  оказались  за пределами  помоста.  Девушки,   в таинственном  полумраке, утопая в волнах чарующих звуков,  обнажали  свои тайные сокровища.  И вот,  в  тот момент, когда на обеих танцовщицах  оставались только тоненькие трусики. В тот самый момент, когда семейные трусы профессора готовы были лопнуть от напряжения.  В этот  момент,  крышка входного люка  плавно отъехала в сторону,  и сквозь образовавшийся  проём  в салон полился яркий свет.



 3

- Что? Что происходит?!
- Ужин привезли. Кажется тот, что из  правильного ресторана.
- Вы,  уверены?
- Да. Точно.
           Два мускулистых чернокожих отлета в красных набедренных повязках,  внесли полностью сервированный и  уставленный блюдами, закускам  и   бутылками стол. Поставили  возле пассажиров  и, одарив всех белоснежными улыбками,   скрылись в световом потоке. Через секунду из того же проёма появился человек в огромном  черно-белом колпаке. Он поставил на стол серебряный поднос с запеченным поросёнком. И на чистом русском языке, с явно выраженным французским акцентом, пожелав всем приятного аппетита, растворился в ярких лучах. Свет погас. Двери закрылись.
               То, что чувствовал в этот момент Певцов,  нельзя было назвать даже шоком. Это было что-то сродни очень яркой галлюцинации. Но,  потом, немного успокоившись, профессор  всё же,  посмотрел в окно.  А за бортом самолёта, он  увидел, всё тот же, что и накануне пейзаж. Яркие  звёзды вверху, и густые  облака внизу.  Ничего странного. Всё так, как обычно и бывает во время полёта в такое  время суток.

          Восхитительные запахи, исходящие  от еды, да и сам вид блюд, быстро перестроили  мысли шокированного профессора на другую волну.
     - Девушки, а вы, чего ждёте? Разве вы  не хотите нам помочь   опустошать эти блюда!?  - Раздался из-за спины Певцова голос толстяка Виталия Викторовича.
       - Я сейчас вернусь! – кокетливо улыбаясь, сказала  Клео, и  скрылась в тёмном конце салона, а  Лень Я,  как и была, в одних только трусиках, осталась  с  гостями.
     - Эгей, а твою “кошмарную” рыбу-рыбу  придётся ещё немного подождать.
     - Ничего. Я  не голоден. Но, от вина   не откажусь!
     - Лень Ячка, будь добра, налей брату Эгею вон того красного вина!
Девушка, успевшая расположиться на одном с Певцовым диванчике, медленно  приподнялась и потянулась через стол за бутылкой.  Глаза профессора увидели  сначала прозрачные трусики, а за тем тонкую полоску ткани, которая прикрывала вход в “хранилище сокровищ”. И ещё.   Он увидел камень.  Внутри этого  драгоценного  камня  играли  и переливались всевозможными оттенками золотые и фиолетовые лучики. Этот камень, как замок на дверях держал “вход”  закрытым. А оттуда   пахло сандалом.  И, туда,  бурными  потоками  устремились  и мысли, и желания,  ещё не утомлённого жизнью профессора. Этот  стремительный поток  был готов, преодолевая все преграды  ворваться в вожделенную  бездну, и затопить её своей страстью.  О, если бы не камень!  Этот, не больше оливки,  фиолетовый страж был твёрд и непреодолим!   Профессор смотрел как  свет и тени играют между собой, создавая волны и  вихри, и не мог, отвести взор от этого чарующего дива.   И, ему вдруг,  показалось, что этот камень, и был той самой исходной точкой, откуда берёт своё начало ВСЕ.

- Ой, я же совсем не одета! – Словно проснувшись после гипнотического сна, воскликнула Лень Я.  -  Вот, господин Миндаугелиус, ваше вино! А  я лучше пойду. Накину  на себя что-либо.
- Да, милая. Оденься.  Неприлично порядочной девушке  в таком виде находиться в мужской компании. 
- Да, Эгей Соломонович. Извините, господа.
И девушка, сильно покраснев, чуть ли не бегом покинула  салон.
- А знаете,  зачем нам нужны женщины? Чтоб мы не забывали о том, что даже то, что находится  рядом, и  умеет изъясняться с тобой на одном языке, порой понять совершенно невозможно!
- Профессор, женщины это  не только индикатор нашей ограниченности. Их  функциональность  намного шире.
- Да, несомненно. Это я высказал свое мнение, опираясь на   данный контекст.  А вообще-то у меня такое чувство, что я или пьян,  или мне надо выпить.
- Господа, - Эгей приподнялся со своего кресла, держа в руке наполненный фужер. -  будем все! Забудем о делах и печалях! Мы будем говорить, и думать только о приятных вещах. Всё. Шабаш!

      В это время двери в самолёте опять отворились и очень толстый маленького  роста человек в белой с фиолетовыми горошинами панаме,  внёс  в салон  огромное блюдо с запеченной рыбой.
- Шаблон! – Поприветствовал он присутствующих.
- Не лей на шаблон! – Ответил Эгей Соломонович.
-  Куда поставить эту замечательную рыбу-рыбу? На этом столе найдётся  место для этой  маленькой  закуски? Нет? Вы желаете, чтобы я ещё и стол на себе вам принёс? Ну, имейте же хотя бы часть того уважения ко мне, какое я имею ко всем вам! 
         В это время в салоне появилась Клео. На ней было красное, расшитое золотом лёгкое, как дуновение  ветерка летним утром накануне жаркого дня, сари. Она была прекрасна, как восход солнца! И то, что она делала в этот момент, было ещё более восхитительным, чем она сама. Девушка катила перед собой  маленький  столик. Тот самый столик  на колёсах, который всегда находится в подсобном помещении любого самолёта. И это был столик, на который торжественно было установлено    блюдо с рыбой-рыбой.
- Извини. Прости, друг, за задержку! – Вежливо произнёс Эгей Соломонович.-  Выпей с нами вина.
- Кошмарное?
- Нет.  Приличное.
- Ну, и что же мне с вами со всеми прикажете делать? Ах, какая красавица!  Это я про рыбу-рыбу. Наливайте!
- Только один вопрос. Можно? Так, любопытно.  Хотел  уточнить.  Что этот  ваш кошмарный ресторан  работает и в шабаш?
- Ну что ты,  Эгей Соломонович!  Там, где готовили эту рыбу,  была  еще  совсем зеленая  луна.  Как ты мог такое подумать!?  Будем все, господа!  Да, кстати Эгей, как поживает твоя несравненная тётя? Ты мне не поверишь, но как только я услышал, что это она   рекомендовала, Вам, мой ресторан, я сразу бросил всё и заспешил к этому  ковчегу!
- Когда я её видел в последний раз, она выглядела  прекрасно.
- Как всегда! Как всегда!
-Да. Царица Савская.  – Эгей Соломонович  тяжело вздохнул. -  А знаете, она меня не любит.   Но, я. Я её  очень уважаю,  и всегда   прислушиваюсь к ее словам!
          - Ой, не говори  так! Ты  ещё слишком молод, что бы рассуждать о любви! Я тоже когда-то думал, что моя тётя Мара  меня не любит. Ах, как я ошибался! Я тогда был молодым, глупым, высоким и стройным.  Ну,  прямо, совсем, как ты!  И, что? У меня появились неприятности.   Покажи мне того, кто  в молодые годы этих неприятностей не имел? И у меня они тоже были!  И, что?   Моя тётя Мара, пусть она вечно будет здорова, тут же прилетела, и буквально вырвала  меня из лап этого взбесившегося  хапуги,   Горыныча!
 Кушайте рыбу, господа!
Да, моя тётя Мара! Нет, это надо было видеть! Об этом нужно написать в романе! Она, это хрупкое, можно сказать, призрачное  создание! Вы бы видели, что она кушает! Она ничего не кушает! Она роется в тарелке, как будто бы потеряла там кусок золота! Так вот, эта самая тётя Мара, она так его “укрыла”! Она сделала из Горыныча  фарш, а потом из этого фарша слепила котлету!    
- Ты что, хотел делать с ним бизнес?
-  Я же тебе говорю, Эгей, что в те времена я  был  молодым, горячим  и совсем глупым! Да, что я вам тут сказки рассказываю!  Любовь, это не слюни.  Это конкретные дела!  Вот, что это такое!    А вы,  кушайте, а о любви мы когда-нибудь  с тобой позже поговорим!  Свечи, Эгей, ну как же так! Ты же не зажёг свечи! Ох, уж эта теперешняя молодёжь, и о чём они только думают! Они пьют вино, кушают рыбу-рыбу. и совсем не уважают традиций!   Ладно, я пошёл! Приятно было поговорить, но спешу!  Дела, как говорится, ждать не любят!  Да и  портал, того гляди,  закроется!  Но,  на один вопрос, всё же, господа, у меня времени, пожалуй,  ещё хватит. Если не секрет,  почему дримлет?
- Не секрет.  Район  эф тридцать девять ноль восемь.
-  Тогда всё понятно. Вся зона  “эф”, в ночь фиолетовой луны является закрытой   астро территорией.  Лунный Берег! “Мифээр”. Счастливчики!
- Мы не в  монастырь.   Просто   будем находиться в том регионе.
- Простите, но тогда  я вас, хотя и понял, но не до конца!
- Гость. Человеческий фактор.  Профессор.  Господин Певцов. Он   физик.  А фундаментальная наука не признаёт быстрых перемен.
- Эх, и  чего только  люди не придумают!  Физика,  наука!  Ну, надо же!
- А, что же это,  по-вашему? Бутерброд с картошкой!? -  Не сдержался Певцов.
- Ой, уважаемый профессор, только не рассказывайте мне сегодня о бутербродах! Эти люди! Они ввалились  в  самый  кошмарный на всем ужасном побережье  ресторан и, что?  Заказывают  бутерброды! Нет, вы  только себе представьте господа!  Целая толпа! Они заполонили  весь мой ресторан и потребовали гору тех самых своих бутербродов! Они думают, что если у них есть деньги, то им можно делать всё, что заблагорассудится! И кто это им только сказал, что у них есть деньги!? Эти люди всю жизнь только то и делают, что платят по нашим векселям. Ну, вы же, господа,  понимаете,  о чём я говорю?  Они достают из своих кошельков цветные кусочки бумаги,  и думают, что это деньги! Смешные эти люди! Они даже не догадываются о том, что все сокровища находятся вот здесь. – Он постучал себе пальцем по лбу. - Так вот, о чём это я. …    А, ну, да! У моего младшего сына , он  же ещё совсем ребёнок,  студент   кошмарного  университета.  Ну, что он понимает в этой жизни! Мальчик  только ещё учится,  как заработать на  кусок хлеба. А,  что мне было делать?  Я взял его к себе  официантом!  Так вот, у моего сына  Мецли,  был настоящий шок! Он прибежал ко мне в кабинет и просто развёл руками!   “Отец, - сказал он мне, - я не понимаю, как объяснить всем этим людям, что в этом ресторане  не едят бутербродов”! И знаете, что я ему ответил? Я сказал: “Если эти люди  хотят кушать, и та еда, которую они хотят,  бутерброды, то они их получат!  Я сам пойду на кухню, надену фартук,  и буду смазывать  хлеб маслом.  И клянусь, - сказал я, своему сыну  Мецли, - что это будут самые  кошмарные бутерброды, которые они когда-либо ели! О, эти люди будут рассказывать о моих  бутербродах,  своим внукам, а те, в свою очередь, расскажут своим!”   “Но, отец, где, же мы сейчас возьмём столько кошмарных  булочек”?
- Ой, что за горе!- сказал я ему. -  Я сейчас позвоню в пекарню твоего двоюродного дяди Апопа а там уж  знают, как все это делается.


- Но, отец, на это, же  уйма времени!
- Иди  в зал  принимать  заказы!  Скажи, чтобы не спешили! Пускай спрашивают  всё подробно, чего и как  они хотят. Скажи   официантам, что бы записывали каждое слово, и что бы, не  забывали поблагодарить каждого гостя за сделанный им  специальный заказ!   Наши  клиенты должны  видеть, что мы им рады!  Ну, чего стоишь!?  Бегом! Да, и пришли ко мне Фишку! Это мой,  средненький.
-   Фишка,- сказал я своему среднему сыну, когда он пришёл. – Фишка, -  сказал я ему. -   Садись в мой «Автомобиль» и поезжай  в пекарню к своему дяде Апопу.  Возьми  все кошмарные булочки, и вези их к нам сюда. А сам, как я и говорил, отправился на кухню.
- Семён! -  Это мой шеф повар, -  Доставай, все те,  кошмарные деликатесы, которые завтра будут называться иначе.   Мы с тобой будем делать тем голодным людям бутерброды!
 “Но”, - Семён явно хотел, что-то мне возразить. “Не переживай, - сказал я ему. -  Та публика съест всё, что угодно, лишь бы это было завернуто  в булочку”!  “Но, хозяин! - Это он мне сказал.  – Но, хозяин,  разве так можно! На нас  после этого весь город будет показывать пальцем”!
И тогда я сказал своему повару несколько слов:  “Семён, - сказал я ему,- как давно ты меня  знаешь”?
- Много лет.
-  Тогда ответь мне на такой вопрос.  Я хоть один раз за все эти годы, чем-либо себя  опозорил?
-  Нет, никогда!
-Так почему ты думаешь, что сейчас я  начну портить “нашу”  репутацию?
- Я так не думаю, но…
-Ты, когда-либо читал то, что, написано у “нас”  меню?
-Ну, ещё бы! Я знаю его наизусть!
- Тогда ответь мне ещё  на один  вопрос.   Ты видел, чтобы там был записан хотя бы один бутерброд?
- Нет, не видел.
 - Правильно! А это значит, что эти бутерброды мы выполняем по специальному заказу.  А сколько  в кошмарном ресторане стоит выполнение специального заказа? Ты ещё не забыл?
- И, что? Заплатили?
- А куда бы они все делись! Это же был   специальный заказ наших уважаемых посетителей, любителей кошмарных бутербродов, выполненный с соблюдением всех индивидуальных требований заказчиков!  А за качество нужно платить! 
- Должно быть, это были самые дорогие бутерброды, какие этим людям когда-либо приходилось есть!
- И я очень на это надеюсь! Я даже думаю, что это были самые дорогие бутерброды за всю историю бутербродного существования!
- Как хорошо, что я не ем бутербродов!
- Профессор, ну о чём вы говорите!  Вы же интеллигентный человек! И хотя я с вами близко не знаком, но уважаю только за то, что вижу вас в этом коллективе. А  случайных гостей в таких местах не бывает!  Ай, и  как  бы я сейчас не отказался с вами выпить!
- Вина?
- Ой, да оставьте вы в покое это ваше вино! Водочки!  Налейте мне  водки! Эх! На брудершафт!               
Мужчины выпили и обнялись.
- Рыбки, на закуску?
- Ну, кто же водку закусывает рыбой-рыбой! Мне бы вот этот хвостик от вашего поросеночка!
- ?
- А чему вы удивляетесь? Это я сейчас кудрявый, а раньше я был лысым!
- Ну, тогда, от чего бы нам, всем собравшимся здесь кудрявым, не сделать ещё по одной?
- А, Виталий Викторович!  Разливай!
- Эгей, чего заскучал? Тебе налить?
- А куда я денусь! Наливай, брат! Клео, лапочка, подай мне вон тот огурчик! Нет, вон тот, который чуть дальше от меня! Спасибо, дорогая! Ты золотце!
- Так за что пьём?
- А разве нам с вами нужно пить за что-то? Мне всегда казалось, что у нас и так всё хорошо!
- Нет.  Водку просто так пить нельзя!  Это  нам  зачтётся, как нарушение традиции.
- Да, не хорошо. Традиции нарушать нехорошо!
- А мы и не будем их нарушать. Мы господа, ах, да, сейчас. …  Будем  все здоровы, господа!
-  Ты, профессор,   умный человек, но говоришь слишком много!  И, так: будем все, господа!  Ой, а что это у вас в том глиняном кувшине?
- Клюквенный морс. Будешь?
-  Вот это наш  человек! Он ещё спрашивает! Конечно же,  буду! Удивительно, господа, но я не вижу на этом столе раствора ортофосфорной  кислоты с красителями и ароматическими добавками. Вам, что господа, не нравится ортофосфорная кислота? Как же так! Господин  профессор! Должна же быть  причина?    
-  Наверное, причина та же, по которой я не ем бутербродов. Дело вкуса, и никакой политики.
-  Если бы это сейчас  услышал мой зять!  У  него  большая зубоврачебная клиника. Ему бы этот твой ответ  очень бы  не понравился!
 - К счастью, у меня нет нужды встречаться с тем парнем.
- Вы, профессор, не только умный, вы еще и опасный человек!
- Это еще почему?
  -Вы,   своими   крепкими зубами  подрываете, точнее сказать, подгрызаете экономику!
- Я,  не специалист, но  с каких это пор хорошее здоровье вредит экономике?
- А, как же! Возьмем, к примеру, тех людей любителей бутербродов.
- Ну, может те несчастные   другой еды просто не видели?
- Этого, профессор я знать не могу. Так вот, они выпивают того  зубного растворителя   по несколько  бутылок в день.  И что? Они идут к нему, к моему зятю.  И, понимаете,  все довольны! Зять доволен, налоговая инспекция  довольна, а, главное, что довольны сами люди! Как же они улыбаются! Пьют и улыбаются! А почему улыбаются? Потому, что знают, “главное это то, что бы все “мы” были довольны”!
-  Так, может ещё по одной! За то, что б все  оставались,  собой  довольны!
- Ай, давай! Только очень быстро!   - 
      Толстяк опрокинул рюмочку,  и уже направляясь,  к дверям сказал,
- И всё же, профессор,  физика, это состояние. Ай, да ладно!  Хотя, и что я в этом понимаю!?   Всё!  Время!  Пошё-о-ол!
Он  выбежал в открытый проём. Свет погас. Двери закрылись.
- Фокусник! Вот,  даёт! Чуть за борт не улетел!- Возбуждённо произнёс Виталий Викторович!
- И, что бы мы в этом понимали!  Коммерция. Состояние  вечного экстрима! – Копируя интонацию только что покинувшего борт посетителя,  произнес  Эгей Соломонович.
- А я бы сказал, что всё от самого человека зависит, а сама коммерция здесь не причём.-   поделился своими соображениями   профессор.
- Гм, от человека.  И, что в нашем мире может зависеть от человека? Гм!-  Толстяк поднял брови и посмотрел на брата. – Гм! – Произнёс он ещё раз. – Хотя, иногда, - глядя  на потолок, произнес он - некоторые выдающиеся личности, если допустить чисто теоретически. … И все же.  Нет.  -  Виталий Викторович пожал плечами. - Эгей, а кто это был?
- Ты у меня  спрашиваешь?  Еду, кто заказывал?
- Я, но.  …
- Ты, что не помнишь?   Тётушкин знакомый!
-Точно! – Виталий постучал себе по лбу -  И, где же она,  хотел бы я знать,  того клоуна откопала!? Не, знаю, как у вас, а у меня голова от его болтовни распухла!
- Хотел ему звук отключить. Но, нельзя забывать, господа,  что наше положение обязывает  нас быть  вежливыми даже в обременительных ситуациях.
- Да. И я всегда, брат, удивляюсь  твоему безграничному терпению!
-  А, рыба, кстати,- кладя в рот кусочек , произнес Эгей,-   отменная!
- Действительно вкусно!  Тетушка слов на ветер не бросает! – Согласился с братом толстяк. – Вспомнил! Я вспомнил! Простите, меня, господа!  Царица предупреждала, а я не предал значения. «Только не позволяйте ему открыть рот!»  Сказала она мне.


4
      -Ах, какая оплошность! Это только еще раз подтверждает,  что  ничего не происходит  просто так.  И, если ты забыл о предупреждении тетушки, значит: Первое - так и должно было быть, или, второе - ты, Виталий пьян!
  -  Я пьян? Не может быть! Да.  Ты, брат,  прав. Я пьян. И ужасно голоден!  Еда! Пища, господа!  Клео, дорогая, в самом деле, кто-нибудь! Зажгите же наконец-то свечи!
Девушка вышла из-за стола, подошла к к круглому помосту, тому самому, на котором они с Лень Яей, не так давно танцевали,    расставила по его периметру маленькие черные свечи,  подожгла их все поочередно  большой «хозяйственной» спичкой, и обошла вокруг.
- Спасибо милая! Задувай!
- ?
- Традиция.
-  А теперь,  мы должны, нет, мы просто обязаны вознаградить себя за наши повседневные труды и хлопоты!  Эгей, ты как всегда прав!  Я пьян! Сергей Дмитриевич, Клео.…   Эй, Лень Ячка, чего ты там так долго копаешься со своими нарядами?! Господа, кушать  уж давным-давно подано! Так, давайте же, наконец-то, поедим! – И Виталий Викторович,  без долгих церемоний,  запустил одну руку в блюдо с фазанами, а другой ухватил большой кусок поросятины и свалил  все это,  в одну  кучу,  на своей  тарелке.
- Профессор, не спите! Эти милые птички  ждать не будут! – Усиленно работая челюстями, произнёс он. -  Они вкусные,  пока  тепленькие!
- Да, да! Спасибо!  Немного задумался! Может кому вина?
- Клео, деточка, налей нашему профессору  вина! И дайте же человеку поесть!
Девушка налила всем вина и положила в тарелку профессору румяного фазана.
-У-у-у! Очень вкусно!- произнёс  Сергей Дмитриевич, отламывая и кладя себе в рот очередной кусочек птицы. – Нет слов! У меня господа Миндаугелиусы, просто нет слов!
- Кушайте, профессор! А слова, как говорится, здесь и неуместны!
  Но, тут двери открылись в третий раз. Чему Сергей дмитриевич даже не удивился. “Не самолёт, а проходной двор, какой-то! Поесть спокойно не дают”! – Недовольно подумал он.
-Ну!  Кто там ещё?!
Казалось, что Виталий Викторович тоже не был доволен тем, что его отрывают от трапезы.
- Суши! Это суши!
 - Суши? Кто заказывал суши?
- Это я сделала заказ,- отозвалась Клео,- для нашего пилота. Вы же Виталий Викторович знаете, что для него сырая рыба, настоящий праздник.
- А, ну раз так, то пускай порадуется. Я не возражаю.  Поставьте блюдо вот сюда. - Он указал на дальний конец стола.-  Благодарю вас, идите любезнейший господин.   Идите. Не  задерживайтесь!
Маленький  человек в махровом халате и в черной, завязанной сзади косынке,  улыбаясь всеми своими зубами, прижимая  к груди поставленные домиком руки,  и постоянно кланяясь, попятился к выходу, и   скрылся в световом потоке.      
- А, что Василий, долго там ещё выруливать собирается? Зови-ка его сюда, к нам. И Лень Яю эту копушу, тоже позови.
- У Василия Тимофеевича на сырую рыбу,  нюх! Сейчас он сам к нам прибежит! А Лень Яю звать бесполезно, придёт, тогда, когда сама захочет.




5.

- А, ну вот. Василий Тимофеевич, милости просим к нашему столику! - Толстяк указал на дальний край стола, туда, где находилось блюдо с суши.  – А мы вас заждались!
В этот момент, профессор, услышав, что появился пилот,  оторвал  взгляд от своей тарелки  и  чуть не подавился. Нет, пилот, он даже не был похож на кота, он был котом!  Большим черным котом, одетым в лётную форму.
- Благодарствую, господа. Рыбка! Уже весь трепещу от предвкушения!
- Не понимаю я вас, Василий Тимофеевич,-  одарив присутствующих нежной улыбкой, проговорила Клео,- как можно это кушать!
- О! Суши, это нежность,  таящая во рту. Еда, зовущая на подвиг! Это романтика цветущей сакуры и аромат проходящей мимо тебя киски гейши.
- Наш Василий Тимофеевич настоящий поэт! Познакомьтесь с  профессором Певцовым.
- Очень приятно! Так мяу и есть тот самый знаменитый гость? Рад вас видеть на борту мяуго лайнера! А вы, уважаемый  профессор, в каком направлении двигаете  науку?
- Я, работаю в области фундаментальных наук. Я,  с вашего разрешения, физик.
- Физик?  Уже?  Наука?  Когда? Давно?  Не помяул!
- Теперь я вас не понимаю. Что вы все имеете против физики? “Ах, Певцов, и до чего же ты докатился, или может лучше сказать допился! Нет,  долетался!  Да, так будет правильнее,- подумал профессор.- И, так.…  Ах, Певцов! До чего же ты долетался, ты разговариваешь с котом. И о чём! О физике”!   
-  Простите, если что-то сказал не мяу, но просто я всегда думал, что физика, это состояние. Совсем мяу на  борту от жизни отстал! Только на  работе и нахожусь! А вокруг столько перемен!- И летчик вдруг, вынул из кармана большой белый носовой платок и  залился горючими слезами!
- Успокойся Василий, ну что ты! Никаких перемен!  Всё хорошо! Не расстраивайся из-за ничего! – Но Василий и не собирался успокаиваться. Он уже  рыдал навзрыд.
 – Да, что же это такое!- Беспокоился Виталий Викторович,-  Клео, налейте ему большую порцию “саке”!
- Вот, Василий Тимофеевич, прошу вас, выпейте и успокойтесь!
- Дайте ему валерьянки! В этом самолёте есть валерьянка?
- Профессор прав. Клео, принесите валерьянки!
-  А пока всё же выпейте вот это! -  Девушка подала ему стаканчик с рисовой водкой. И побежала в подсобку за валерьянкой. Пилот выпил водку одним большим глотком, но  продолжал всхлипывать до той поры, пока не вернулась Клео с флаконом в руках.
- Сколько?
- Сорок капель, - командовал профессор. – Этого должно быть достаточно.
- Нет, валерьянки никогда не бывает слишком много!- Послышался сдавленный рыданиями голос Василия Тимофеевича.   
 - И всё же сорок капель! – Строго настаивал профессор.
- Может всё же пятьдесят? - Упрашивал пилот.
- Ладно, накапайте ему  сорок три.  И не каплей больше! - Распорядился Виталий Викторович.
- Но,  мяу,- попытался возразить пилот.
- Я сказал сорок три!  А там,  посмотрим.
Клео подала коту скляночку с лекарством. Тот схватил её  с видом безнадёжного больного и проглотил содержимое одним глотком.
- Ну, вот. Совсем другое дело! - Неожиданно весело проговорил он. -  Валерьянка действует мяумяунтально! Мяу действительно гораздо лучше! - Произнёс пилот, кладя в рот кусок сырой рыбы. – И, чего это я стал таким в последнее время чувствительным, мяу не пойму! - Продолжил он свой монолог, запихивая  в себя еще один  кусок.            
- Постоянные стрессы и недостаток витаминов!
- Да профессор, очень даже может быть, что в этом вы правы! Мяу должны есть витамины,  пищевые добавки, и другую  синтетическую чушь, которую придумывают одни люди  для того, чтобы очистить карманы других себе подобных, но  олухообразных! Недостаток витаминов! И это говорите вы, уважаемый гость, и мяуный человек! Что творится, что твориться! Куда они нас толкают! Тот  мир сошёл с умяу! 
- Когда я говорил о витаминах, то вовсе не имел  в виду синтетические аналоги. В рыбе тоже есть много полезного.
- В рыбе есть только полезное! Рыбу есть полезно!
- Это правильно!- Вступил в разговор всё это время молчавший Эгей Соломонович. – На этот счет  у меня нет никаких пререканий. И давайте остановимся на этом удовлетворяющем все заинтересованные стороны консенсусе и перейдём не другую тему.
- Согласен. Могу я вам, Василий Тимофеевич задать вопрос личного характера? Вы, извиняюсь с  Бегемотом*  не родня случайно?
- Ну, зачем, ну почему всегда по хвосту! Ну, люди! Как же вы устроены! Если уж бить, то туда, где больнее, чтобы было наверняка! Так у мяу принято, да?!
- Я чем-то его обидел? – Обратился профессор к Клео.
- О! Это настоящая трагедия! Наш дорогой Василий был влюблён в племянницу того самого Бегемота!  Не так давно он попытался сделать ей предложение руки и сердца
- Хвоста и сердца.
- Ну, да. Предложил ей то, что сказал Василий Тимофеевич,  но получил грубый отказ.
- Очень гр-р-убый отказ в очень гр-р-убой форме!- Уточнил кот.
- Как это нетактично! – Возмутился профессор.
- Да, возмутительно! И я бы сказал, прискорбно и некорректно,- добавил Виталий Викторович.
-  И вот сейчас, буквально  в этот момент, - продолжила Клео,-  красавица выходит замуж за своего двоюродного кузена  по отцовской линии, высокородного Базилио Саллемучио.
- Да, пожалуй,  одними витаминами здесь не обойтись! - Сочувственно произнёс профессор
- Но. и расстраиваться не нужно!– Продолжил его мысль толстяк Виталий Викторович, -  Ты, Василий Тимофеевич, только  оглянись вокруг и сразу же увидишь, множество  прелестных кисок!  Наверняка среди них найдётся немало таких, которые поднимут ради тебя свои пушистые хвостики!
- Не опошляйте мяуи высокие чувства! Мяу не нужны другие, мяу нужна только она! Мяуя единственная!
И кот Василий опять залился горькими слезами.
- Клео, а ты чего   ждёшь?! Дай ему ещё валерьянки!
- Да, конечно. Сорок капель?
- Сорок пять!- Заливаясь слезами, едва выговорил Василий. И на этот раз никто ему не стал возражать.-  Ну почему, почему мяу должен страдать из-за глупых условностей?!


6.


- Ну, так уж получилось. Не мы с вами создали этот мир, не нам менять его условности. – Пытался успокоить кота профессор.
- А в своём мире вы, что  вели бы себя, так как бы вам заблагорассудилось? – Неожиданно вступил в разговор Эгей.
- Не знаю.
- В том то всё и дело, что нет!  Предположим, что у вас появляется возможность создать свой мир. Что вы делаете в первую очередь? Выводите его из состояния хаоса, наводите порядок. Это будет вами придуманный порядок или позаимствованный где-то свод правил, значения не имеет.  Главное, что бы эти ваши  правила работали и что бы этот  установленный вами порядок поддерживался. Если вы этого не сделаете, если правила не будут выполняться, то всё созданное вами начнет разрушаться и опять наступит хаос. А если в вашем мире хаос, значит это уже не мир, а просто бесхозная субстанция!  Так, что дорогой Василий, не нужно ругать условности. Условности или правила или законы, называйте это так, как хотите, суть от этого не изменится! Условности, дорогой Василий Тимофеевич, это тот механизм,  который управляет миром, это ниточки, на которых всё держится. Это граница между мирами и хаосом. 
Вот ты Василий сетуешь, что  условности разрушили твое личное счастье, а сам того не понимаешь, что только условности, правила, или законы, как я уже говорил, название сути не меняет,  не позволяют хаосу разрушить твоё творение, созданный тобою мир.
-Так что же такое получается?  Если ты принадлежишь  высшему мяу обществу, то тебе  всё позволено? –  Попивая валерьянку, не унимался пилот.
- Нет. Ты, уважаемый  Василий Тимофеевич, совсем  не слушаешь того, что тебе говорят. Если ты принадлежишь высшему обществу, то ты должен особенно строго соблюдать  правила, и являться эталоном для остальных.
- Простите, о каком это высшем обществе идёт речь?
- Нет, профессор, это не то, о чём вы сейчас подумали!  Мы говорим о тех, кто  “над роялем”!  Так вот, дорогой Василий, твоя  возлюбленная поступила так, как должна была поступить, и тем самым не дала возможности хаосу пробраться в этот мир и разрушать его устои.  И ты не должен  осуждать её!  Ты должен её понять!
- Не хочу мяу ничего понимать! Мяу нужна она! Мяу нет дела до вашего хаоса и всяких других совершенно не имеющих ко мне отношения вещей!
- Вот именно потому Василий, что ты не  желаешь противостоять хаосу, ты  не можешь  быть одним из “них”.  Ты даже не в состоянии “их” понять!
- Как же всё запутано и как же всё несправедливо устроено! Ненавижу!
-Ну, зачем такие страсти!  Всё было устроено правильно, просто кое-где кем-то когда-то были разорваны некоторые ниточки.  Те самые ниточки, на которых, как я уже  говорил, всё держится. И в эти дыры  проникает хаос.               
-Хаос, хаос! Ваше высшее общество само этот хаос и создаёт!  А мяуи права?  У  мемяу ведь имеется положенные мяу по закону гражданские права, в том числе  право выбора и право на ошибку?   Эти законы, как известно у нас никто не отмемяу!
- Да, да.  Не волнуйся, а лучше воспользуйся своими правами. Осознай ошибку и измени  выбор.
- Вы, Виталий Викторович тоже так  мяу считаете?
- Я, Василий Тимофеевич, не могу что-то считать. Я могу  только советовать. И я тебе советую войти в раздел знакомств и выбрать там нежную малышку с повадками львицы!
- А, что, разве и такие кошечки  бывают?
 - О, сколько угодно! Мягких, тёплых, виляющих хвостиком, трущихся об тебя бочком, показывающих острые ноготки, очаровательных  кисок!  Послушай меня и  перестань  рыдать о той, которой у тебя  нет и быть не могло! И воспользуйся, наконец,  своими правами!
- Как я мяугу воспользоваться этими правами, когда она о мяуих  правах знать не желает?! – Продолжал рыдать Тимофеевич.
- Ну, так и признай своё право на ошибку и оставь эту любовь  в прошлом.
- Как это?
- Повторяй Василий за мной. Слышишь?
- Угу,- кивнул кот с выражением  безнадёжного  отчаяния.
- Я, признаюсь сам себе, и всем здесь присутствующим, что совершил ошибку, предложив свои чувства  особе, которая их в силу своего статуса не могла принять. Повторяй!
- Я признаюсь мяу себе,- уныло пробормотал Василий.
- Громче говори! Я тебя не слышу, а профессор, так он и вовсе глуховат, с ним нужно громко разговаривать!
Сергей Дмитриевич удивлённо поднял брови. В ответ на это толстяк приложил палец к губам.  “Я знаю, что ты не глухой,- говорил этот жест,- но сейчас тебе нужно притвориться слабослышащим”.
- Я признаюсь мяу себе и всем здесь присутствующим, - немного нервно, но громко произнёс Василий   
- Так! Уже лучше! Теперь добавь немного экспрессии и надень на лицо счастливую улыбку!
- Это ещё зачем? Чему  мняу радоваться? – Уныло, но громко воскликнул Василий.
- А ты разве не знаешь?  Сейчас воспользуешься одним из своих прав. Понимаешь, когда ты просто знаешь, что у тебя есть права, но ты ими не пользуешься, они лежат, как позабытая не нужная вещь.  Но, сейчас ты воспользуешься своим правом на ошибку.  Так, получи же, от этого удовольствие! Теперь понимаешь, чему ты радуешься?
- Нет, не понимяу-ю! Я вас Виталий Викторович не понимяу-ю! – Кричал кот. – Мяуя любимая вышла замуж за другого самца, - у профессора от таких слов поморщился нос,-  другого кота!  - Поправил себя Василий.-  А я, должен,  по-вашему,  радоваться?! Да вы все надо мяу  смеётесь!
- Зря ты Василий Тимофеевич  сердишься! Мы все, и я, и мой брат, Эгей, у которого шабаш, и поэтому он сейчас   молча,  наблюдает за всем тем, что здесь происходит, питаем к тебе только тёплые дружеские чувства! Ты всем нам Василий очень дорог, даже профессору, который впервые тебя видит! И никто из нас, никогда  бы, не посмел смеяться над твоим правом на ошибку!
-Ах, и почему я полюбил не ту мяулышку?! Как я был глуп! Я глупый, очень глупый и никому не нужный! Я толстый! Да, я толстый и глупый!
- Зря Василий ты на себя наговариваешь! Ты пилот, специалист высочайшего класса!  Ну, ответь мне, кто ещё, кроме тебя  сможет посадить эту «птичку» в районе эф тридцать девять ноль восемь?
- Пожалуй, что в этом вы правы. Хотя Эгей Соломонович, он бы смог.
- Эгей Соломонович, да, он бы смог, но, не в ночь фиолетовой луны! Так, что он, как видишь, вне игры и  отдыхает на “скамейке для запасных”.
- Ну, если так, то тогда, Виталий Викторович, вы правы. Кроме мяуня  эту посудину никто не опустит!
Некоторое время все  молчали.  Кто пил вино, кто пережёвывал пищу. Василий же с задумчивым видом, механически  засовывал в рот кусочки рыбы и тут же их проглатывал. 
- Ну, что ж, - произнёс он, отправив в рот последний кусок.- Было приятно, господа с мяуми пообщаться, а сейчас, простите, но должен вас покинуть. Пора возвращаться к своим обязанностям командира. Желаю мяу всем приятного полёта!
После этих слов он встал со своего места и с поднятой головой и расправленными плечами гордо направился в сторону пилотской кабины.
- Да, как мало нужно для того, чтобы сделать кого-либо счастливым! – Произнёс толстяк Виталий, после того, как лётчик скрылся из виду. – Налейте в стаканчик немного лести, добавьте туда щепотку уверенности,  дайте этот напиток выпить несчастному, и он ваш.   Только, не забудьте, предварительно промыть ему мозги, и надеть на  лицо  выражение искренней озабоченности! 
- Это так.- Раздался голос  Эгея.  Этот голос зазвучал, как орган в зале консерватории. Это был тот голос, который проникая сквозь  уши, внедряется во все имеющиеся в теле слушателя уголки.  Это голос, от которого негде укрыться, и который нельзя не услышать, как невозможно не услышать гром в ясную погоду.     – Только одно маленькое примечание.  Нужно соблюдать пропорции. Этот напиток приготавливается индивидуально.   
У профессора что-то забурчало в животе.
Эгей  что-то там говорил о том кому, и в каких количествах нужно подавать уверенность, но профессор уже ничего этого не слышал. Он вдруг осознал,  что  находится в самолёте, который направляется неизвестно куда, и, что  у штурвала сидит   психически неуравновешенный кот, и, что он, Певцов, окружен сумасшедшими братьями, и не менее сумасшедшими, хотя и очень красивыми девицами.



7.

Живот скрутило.
- Простите, господа! Я вынужден,  временно вас покинуть!
- В самом хвосте, дверь налево. – Улыбаясь, сказала Клео. – Вас проводить?
- Спасибо, милая, но я сам управлюсь! – На бегу, выдавил из себя Сергей Дмитриевич.
В хвосте, по правую сторону, как и обещала Клео, действительно, были двери. Профессор немного поморщился, представляя себе маленькую, не больше телефонной будки, туалетную комнату, но времени на выражение эмоций  уже не оставалось. Зов природы гнал его вперёд. Певцов открыл и вошел.
Это было большое помещение с зеркалами на стенах и мраморным фонтаном в центре.  Сергей Дмитриевич повернул голову  влево и увидел, всё тот же салон самолёта. Затем посмотрел прямо. Золотой клозет сиял в полумраке, поджидая посетителя. Бегом, по пути расстёгивая штаны, Певцов добрался до желанного предмета и усадил на него свой напряженный зад.  – “ Чуть  успел!” - промелькнуло у него в голове. А в  следующий момент всё его тело уже испытывало  чувство большого облегчения. Стало легко и спокойно. Тихо играла музыка. Продолжая отдыхать сидя на унитазе, Сергей Дмитриевич неторопливо рассматривал окружавшие его предметы. – “Странно, - думал он,- на первый взгляд обычный самолёт и снаружи и изнутри. И двери, как двери, но стоит их открыть, как начинают  происходить совершенно необъяснимые вещи! Умом своим понять я этого не могу. Мистика? Но, я, как учёный, этого признать не имею права!  Допустим, что  я нахожусь в объекте, с виду похожем на обычный самолёт, который каким-то образом способен  искривлять пространство.  Но, МЫ НЕ УМЕЕМ ИСКРЕВЛЯТЬ ПРОСТРАНСМАО!  А “они”?  “Они”, эти братья, Миндаугелиусы? И все остальные те, кто открывают двери? Они же все живут в этом искривлённом пространстве, и им это кажется  нормальным! Но я не “они!.  Я  гость.  Все это знают, и все относятся ко мне соответственно, как к гостю, а скорее, как к больному. А, может я и есть больной?  Диагноз – шизофрения в тяжелой форме.  Так. Спокойно. Только без нервов. Нужно подумать о том, что мне теперь делать, и  есть ли у меня какой-то выбор? У них, как я понимаю, есть. Даже какой-то закон у них есть на право выбора. А какое право выбора в данной ситуации есть у меня? Думаю, что если такое право у меня  сейчас и есть, то оно очень уж мизерное, и ограничено границами этого самолёта. И, каковы они,  границы этого самолета?  Или… Или, мы никуда не летим,  находимся на земле и все, что здесь происходит самый обыкновенный розыгрыш? !  Это, конечно бы, все объяснило, только не все так просто.  И, так? Каковы мои   выводы?  Никаких выводов! Информации слишком мало!  Что ж,  они говорят, что я гость. Хорошо, буду вести себя спокойно. С этой минуты, я  посторонний наблюдатель. Наблюдаю. И никаких  комментариев!  Похоже, ничего другого мне пока и  не остаётся, как радоваться тому, что имею на данный момент и получать от всего этого удовольствие! А удовольствие я действительно получаю, даже сейчас! Сижу на золотом унитазе, фонтанчик журчит, птичка в клетке поёт, музыка играет.  Да, кто я сейчас, как не та же птичка, только клетка у меня больше?!  Но, эта птичка поёт! И как поёт! О, го-го!  Она  поёт, значит,  ей здесь нравится?  Хотя, если отбросить в сторону физику, и профессорское звание, то на данный момент я чувствую себя довольно-таки комфортно. Даже очень комфортно! И мне это нравится!
 Постепенно страсти улеглись, эмоции остыли, настало время покинуть “трон”, но как? По близости ни кусочка туалетной бумаги и ничего такого, чем можно было бы её заменить. Профессор, проклиная про себя вызванный этим фактом  дискомфорт,  пошевелил  свой зад, собираясь встать, и тут, теплая струя воды, полилась туда, куда надо и вымыло то, что нужно было вымыть, а тёплый ветерок обсушил то, что должно было быть сухим. Пахло берёзовыми листьями. – “ Ну, надо же! Золотой унитаз не просто золотой! – Подумал Сергей Дмитриевич, застёгивая брюки.  – И, все же,  здесь все не так! Ну, и где в этом храме, приличному человеку руки вымыть? Они здесь что, рук уже не моют”?
  Он направился к фонтану.  Холодный  цвета чайной розы мрамор, мокрая вода. Всё настоящее.
Туалетная комната имела форму неправильного эллипсоида, что-то вроде  груши, которую разрезали вдоль, на две части, а потом взяли  одну половинку,  положили её плоскостью вниз, а по центру, там, где семечки, соорудили фонтан.   В том месте “груши”,  где   растет “хвостик”,  находился, тот самый,  золотой унитаз. Три  зеркала в форме арок начинались у пола и смыкались  под потолком.  Стены между зеркалами украшали выполненные из маленьких кафельных квадратиков, мозаичные картины, на которых  были изображены парящие в воздухе обнажённые девушки и какие-то мифические существа, выглядывающие из цветов,  из-за деревьев, даже из облаков, словом, отовсюду, где можно было спрятаться. Казалось, что эти существа  подсматривают за ни о чём не подозревающими нежными созданиями. Это выглядело и наивно, и очень эротично. Из центра потолка, с того места, где зеркала соприкасались,  прямо над фонтаном, свисала  клетка с той весёлой птичкой.  Профессор подошёл к одному из зеркал и. …  И, …. он не увидел. Он не увидел  в нём своего отражения!  Он видел фонтан, видел птичку, но профессора Певцова Сергея Дмитриевича там не было! Он посмотрел на свои руки, штаны, пощупал живот. Всё видно, всё на месте. Потом опять в зеркало. Ничего! Протянул руку, хотел коснуться стекла. Рука, не встретив препятствия, провалилась в пустоту.


8.


Он сделал шаг и оказался в другом помещении. Круглая комната с куполообразным потолком. Огромная по своим размерам ванна, наполненная  подсвеченной красными и оранжевыми огнями, бурлящей воздушными пузырьками водой,    напоминала лежащий, на полу  огненный обруч. Отделка стен в этой  комнате была выполнена  из кусков гранита  и маленьких кафельных плиток. Со стены в ванну втекала каскадами вода. Создавалось впечатление, что находишься в стилизованном  жерле действующего вулкана. Это фантастическое зрелище дополняли всё те же, что и в туалете, мифические существа.  Только теперь их мозаичные изображения  выглядывали из-за камней. В воде, утопающая  в бурлящих потоках,   лежала девушка. Глаза её были закрыты, голова покоилась на небольшой надувной подушечке. Прекрасное лицо выражало абсолютное  внутренне  спокойствие. А её обнажённые груди смотрели на профессора  вызывающе.
Сергей Дмитриевич почувствовал себя неловко.  Он хотел, но не мог отвести свой взгляд от этого совершенного  тела.  Лень Я, а это была она,  изумляла  совершенством  своего  обнаженного тела.   Он  стоял, и смотрел, не в силах отвести взгляд. “Я сейчас, как те  существа на стенах, как один из них, - вдруг пронеслось в профессорской  голове.  -  Нет,  я не один из них, и я не прячусь!  Я любуюсь.  Да, я любуюсь!  Получаю эстетическое  удовольствие  от визуального созерцания. Но, может она не желает, не хочет, чтоб  её видели? Ax! Какая разница, чего хочет она! Кто спрашивает у картины, чего она хочет? А  эта девушка сейчас для меня,  как картина!  Живое произведение искусства, созданное  природой, от которого  меркнут все красоты мира! И я сейчас в плену у этих форм!  Вот так бы и стоял бы, и смотрел бы, и смотрел бы на неё”!
- Господин профессор!
Профессор вздрогнул от неожиданности.
- Извините, я случайно здесь оказался! Не помешал?
- Вовсе нет!  Здесь приятно, но очень одиноко.
- Ну не совсем. Здесь всюду  эти существа,- Сергей Дмитриевич показал на стену.
- А, эти? Акаши. Наблюдатели. Им кажется, что их никто не замечает, но они есть  всегда и везде! Мы делаем вид, что их не видим, а они воображают, что они и в самом деле невидимы! Эти существа совершенно безобидны. Они так заряжаются. Знаете, - понизив голос, проговорила Лень Я,- для них подглядывать, то же самое, что для нас кушать. Смешные, правда?  “Гляделки”.
-  И, где это  вы, барышня,   таких слов нахватались? Гляделки!
- Я ничего не нахваталась!  – Надула губки Лень Я, -  Виталий Викторович так их называет.
- Нашла, кого слушать!
- Между прочим, Виталий Викторович, всегда все правильно говорит!
- Это он сказал, или кто другой придумал?
- Это никто не сказал, и никто не придумал, это закон.
- А, ну теперь понятно! - “У нее, похоже,  по этому поводу “пунктик”, - решил Певцов”. -  Это я так. Просто,  хотел убедиться. А забавно придумано. У того дизайнера, который всё здесь оформлял, богатое воображение!
- Вовсе нет. Этот  реальный пейзаж!   Его только немного  адоптировали для наших потребностей.
- Должен заметить, весьма впечатляет!  Вам не жарко? У меня такое чувство, что вы плаваете в раскалённой лаве!
- Вы смешной. Мне не жарко. Мне хорошо.  Хотите проверить?
- Как?
- Это большая ванна.
- Ну, и?
- Я вас приглашаю присоединиться!
- Спасибо, только я не уверен, что …
- Здесь приятно.
- Не сомневаюсь.
- Раздевайтесь!
- Я так не могу!  На мне плавок нет.
- Чего нет? – Рассмеялась Лень Я
- Плавок,- неуверенно проговорил профессор.
- Это для чего? В ванной не плавают! В ванной отдыхают, а для этого никакие плавательные принадлежности не нужны! Вот смотрите,- она приподнялась из воды, демонстрируя все свои прелести. Видите, у меня ничего нет. – Лень Я показала ему свои пустые руки. Но вовсе  не на руки в тот момент смотрел взволнованный мужчина. 
- Я не могу! – Запинаясь, пробормотал   он. “Нет, это я, больной, -  подумал профессор. -  Самая красивая из всех, когда-либо виденных мною женщин, приглашает меня принять с ней ванну, а может даже...  Ах! А  я веду себя как старая дева”! - Мне, мне нужно …., я должен  …. вернуться в салон. –  Проговорил Сергей Дмитриевич. Голос у него дрожал.
 Профессор повернулся в  сторону зеркальной арки, намереваясь выйти из ванной комнаты. Но, ни арки, ни даже намёка на зеркало он не увидел. Там была стена. Всё те же обломки камней и мозаика. В долю секунды сексуальное напряжение сменилось испугом.  Он вдруг  почувствовал себя узником, находящимся в каменном мешке в компании безумной женщины.




9

- А? Где выход, как мне выбраться отсюда?               
 - А вам, господин профессор  нужно войти или выйти?               
 - Какая разница! Я хочу выйти из ванной комнаты!
-  Вы уверены? Вы,  в самом деле,  хотите выйти? Вы же, кажется, собирались вернуться в салон?
- Ну да, я бы хотел вернуться в салон!
- Тогда вам нужен “вход в салон”, а не “выход”.
- Ну, хорошо,- немного успокоившись,  произнёс Певцов. Этот никчемный разговор начинал его, и раздражать,  и забавлять одновременно,- я хочу войти в кабину  пилота.
- Значит, вы уже не желаете возвращаться в салон?
- Ну, почему же!  Я туда вернусь, но чуть позже. Я решил посмотреть, как идут дела у Василия Тимофеевича. – Профессор понимал, что говорит полнейшую ерунду, но его, как это иногда со всеми нами бывает, “понесло”.
- Если в  кабину, то за каскадом дверь направо.
- Благодарю!  -  Сергей Дмитриевич направился к стекающему со стены шумному потоку.  “Ну, и что теперь? – Подумал он, тоскливо глядя на воду. Он пытался разглядеть спрятанную за водопадом дверь, но там ничего не было видно.  – Нет там никаких дверей! Промокну! Не мешало бы мне раздеться, прежде чем в воду лезть”.   Он протянул руку,  чтобы определить   температуру. Уж очень не хотелось попасть под холодную струю. Рука осталась сухой. 
“Голограмма!  Ну, конечно же, как я сразу об этом не подумал!  Здесь кругом одни только голограммы”!
Профессор подошёл к стене и, выбрав большой остроугольный камень, ударил по нему, что было сил кулаком.
-А! А-а-а-а!  Ой!  Ой! -  Он держался за покрасневшую кисть. Из ободранных костяшек пальцев сочилась кровь.
- Господин профессор! Дмитрий Сергеевич, с вами всё в порядке?!
  Лень Я,  голая и мокрая стояла перед ним с весьма озабоченным видом.       
  - Кажется, я руку сломал! Болит! Очень!
   - Покажите!
Профессор протянул ей окровавленную руку.          
- Поднимите!  Вот сюда, к свету!
Лень Я внимательно  осматривала руку, заставляя профессора  вертеть ею  под разными углами.
- Ничего страшного! Никаких переломов у вас нет! Здесь только ушиб, и незначительное повреждение кожного покрова.  Оставайтесь  на месте. Я сейчас вернусь!
И обнажённая девушка исчезла в струях голографического водопада.
- Много эта девчонка понимает! Только ушиб, ля-ля-ля, а болит, как будто бы мне слон на руку наступил!  Профессор потрогал здоровой рукой злополучный камень. Шершавый, твёрдый. Одним словом,  настоящий.
“Да, и как это меня угораздило! Ну,  надо же! Не мог, что ли вначале потрогать? Как такое могло произойти?! И это с моим-то опытом в экспериментаторской работе! Иначе, как глупостью и мальчишеством я этот свой поступок назвать не могу! Ну, вот Певцов, вот и ты реализовал своё законное право на ошибку”. -
От такой мысли профессор невольно улыбнулся. И хотя рука страшно болела, а в глазах стояли слёзы, в душе   просветлело.
Из падающих струй появилась Лень Я. В белом,  едва  прикрывающим  пупок  халатике и в маленькой тоже белой, шапочке  на которой виднелось  небольшое фиолетовое  изображение  восьмёрки с крылышками, эмблема авиакомпании. Она тащила огромную, опять-таки, белую косметичку, крышку которой украшали всё та же эмблема, а боковую плоскость   по-детски выполненный рисунок человечка, “мальчика”.
 На прекрасное лицо Лень Яи  были надеты серьёзность и сосредоточенность, а на её   бесконечно длинных загорелых ногах,  белые,  конечно,  открытые везде, где только это было возможно, босоножки на очень высоких каблуках.
“Прямо, как медицинская  сестричка из порно фильма, - мелькнуло в голове у профессора. – Не медработник,  а мечта полового извращенца. И, как теперь я ей смогу спокойно доверить свою руку? Это же просто смешно!  Возможно. Да, было бы смешно, если бы не так больно”!
-Ну, и как тут наш больной?
“Сейчас, наверное, будем играть в “доктора” - почему-то с грустью подумал профессор.             
- Болит? Ах, вы бедненький, не осторожненький мальчик! Сейчас тётя Лень Я вас вылечит! – Говорила девушка покровительствующим тоном, вынимая из “косметички”,  какие-то баночки, скляночки, пластыри и так далее. Все эти принадлежности она разложила на большом плоском камне .
- Ой! И что же вы стоите! Присаживайтесь, вот сюда,- Лень Я  указала на остроугольный,   совершенно непригодный  для сидения на нём камень у  “стола”.
- Спасибо, я лучше постою!
- Ну, что вы как маленький! Располагайтесь! Вам  там будет удобно! Господин профессор, делайте так, как, я вам говорю!
“Ещё бы! Прямо вот стою и мечтаю о том, как бы мне ещё и штаны разорвать и ноги поцарапать об эти острые углы”! Всё же, поддавшись на уговоры, Сергей Дмитриевич  подошёл к камню и осторожно провёл по нему своей здоровой рукой.  Камень. Шершавый. Твёрдый. Холодный. С острыми не обработанными краями. Всё, как он и ожидал. “Не ванная комната, а каменоломня какая-то”! – С  раздражением подумал профессор.
- Ну, скорее же! Усаживайтесь,  наконец!
   Лень Я  уже распечатала один из лежащих на “столе” пакетов и натягивала на руки стерильные  перчатки из латокса.
“А это уже пошли кадры из порно фильма с  элементами  сада-маза,” - промелькнуло в профессорской голове”.  Тем не менее,  он начал взбираться на злополучный камень. Рука весьма ощутимо болела. Но, едва взгромоздившись, он вдруг почувствовал, что начинает  плавно опускаться! Сергей Дмитриевич даже не сразу понял того, что  произошло. Камень, как по велению невидимого волшебника, превратился необыкновенно  удобное кресло, как будто специально сделанное на заказ именно под его размеры.
- Что это? Что это с камнем случилось?
- Вас сейчас не камни должны беспокоить!  С ними потом разберёмся!  Позвольте, я хотела бы  заняться вашей рукой!
- Да, конечно.
Профессор протянул ей свою распухшую окровавленную руку. Девушка смочила ватный тампон в какой-то голубоватой жидкости и провела им по больному месту. Боль исчезла в ту же секунду, а еще через несколько секунд там  не было  ни покраснений,  ни припухлости.
- Ну, вот,- довольно проговорила Лень Я. – Сейчас намного лучше. А вы боялись!   Не нужно бояться белых халатов!          
- Я не боялся.  Беспокоился. Совсем чуть-чуть, - неловко оправдывался мужчина.
- Понимаю. А теперь, чтобы вас это  больше совсем не беспокоило, я помажу вот этим.
Девушка положила использованный тампон на край камня-стола, за тем  сняла перчатки и положила их туда же. Через мгновение в том месте было чисто.  Потом она достала ещё одну пару перчаток, одела их на руки и открыла другой пузырёк, похожий на маленькую бутылочку с  лаком  для ногтей, это когда кисточка вмонтирована прямо в пробку.
- Жидкая кожа,- пояснила Лень Я.- Не бойтесь, это совсем не больно. Я только замажу ваши царапины. Вот, смотрите, ничего не видно, как будто бы ничего там и не было!  Подождите немного, пока подсохнет. 
 Девушка аккуратно закрыла бутылочку и положила её, на тот край стола, где всё  “исчезает”.  Через секунду туда же попали и перчатки. Весь мусор пропал моментально.
- Как вы это делаете?
- О чём вы говорите?
- Мусор. Он исчезает, как по приказу!
- А? А вы разве не так удаляете использованные  предметы?
- Нет. Я их складываю в  специальную мусорную корзину, а потом выношу  специально для этого предназначенный контейнер, который находится  в подвале моего дома. А потом  приезжает специально предназначенная для перевозки мусора  машина и всё вывозит на свалку.
- Как это всё у вас там запутано и сложно! Теперь я понимаю, почему вы профессор! Ах! Эти учёные всегда всё усложняют! Всё было бы гораздо проще, если бы вы делали так, как это делаю я. Просто берёшь ненужную вещь, смотришь на неё и мысленно посылаешь сигнал “хлам”.
- И всё?
- Ну, да. А что же ещё? Лучше, конечно сложить  всё ненужное  подальше от других предметов, чтобы те случайно не попали в поле зрения  и не стёрлись.
- Да, это, конечно важно. А то, как их потом из “хлама” выловишь?
- Угу.  Неприятное, занятие  мусор возвращать! Но, если очень нужно, то иногда приходится.  Я для этого пользуюсь командой “бек”
- Я, почему-то так и подумал.
- Да, чуть не забыла! Отвлекли  вы меня с этим вашим мусором!
Девушка достала из косметички-аптечки круглый пластырь какого-то непонятного розово-фиолетового цвета.
- Покажите мне ещё раз  вашу руку. Вот.  Так будет хорошо.
Она прилепила пластырь чуть повыше запястья.
- Это вас очистит. Как только круг почернеет, скажите мне.
- Что это?
- А я разве вам не говорила, что у вас  камни? Только не забудьте сказать мне, когда этот “кружочек” почернеет,  хорошо? Это важно!
- А, ну раз вы так говорите, то тогда слушаюсь и повинуюсь “мадам медработник”!
- Господин профессор, я не шучу!
-Хорошо, хорошо! Я всё понял!
- Хотите сами мусор удалить? – Девушка положила упаковку от пластыря на край стола.
- Не знаю, получится ли у меня.
- Как, вообще, у вас что-то может,  не получится?  Вы же профессор!  Смотрите на упаковку!  Смотрите? Теперь мысленно произнесите слово “хлам” и представьте себе, что на столе чисто. Ну, вот, видите, всё очень просто! – Улыбаясь, сказала Лень Я, когда упаковка растворилась, точнее “стёрлась”.
- Ладно, я пойду!
Девушка взяла косметичку-аптечку и скрылась   в прозрачных  струях несуществующего водопада. Сергей Дмитриевич всё ещё находился в кресле-камне, когда вернулась Лень Я.   В голове у него,  царил   полнейший вакуум.  Профессорский ум отказывался воспринимать то, что с ним здесь происходило, а “хлам”  окончательно его добил.  Девушка была совершенно голой, но Сергей Дмитриевич, похоже, этого даже не заметил.
- А, вы ещё здесь? Помню, вы к Василию Тимофеевичу собирались наведаться, или передумали?.
- Да, да, собирался. Уже ухожу!   Только ещё один маленький вопрос. Как это очень удобное кресло, в котором я сейчас отдыхаю, может в то же самое время быть камнем или куском скалы, а может чем-то ещё, о чём я даже и не догадываюсь?
- Трансформеры.
- Трансформеры? Это такие  игрушки или персонажи  анимационных детских фильмов, когда робот трансформируется в автомобиль или во что-то там ещё подобное. Вы сейчас об этом говорите?
- Знаете, господин профессор, я вас порой просто не понимаю! Вы, что не заметили, что я взрослая? Меня не интересуют детские игрушки и тем более фильмы! Трансформеры, это и есть трансформеры!  Я в ванной ещё, если вы не возражаете,  хотела бы полежать!
- Да, да! Простите за назойливость.
Профессор нехотя встал с кресла.
- Только не перепутайте,  первая дверь направо!
Крикнула ему вслед девушка из  бурлящей багровыми пузырьками ванной.
 





10

                Профессор прошёл сквозь водопад и оказался в коридоре.
“А хрен их разберёт, что у них тут настоящее, а что так, для виду! Да и какое мне до этих мелочей  дело!  Вот  я сейчас иду к коту, который  на этом самолёте главный!  Он,  видите ли,   лучший пилот в этой авиакомпании!  У него нестабильная психика, но всё равно он лучший!  Кто же тогда худший, может носорог?   Ай, да  какая  в принципе разница, что там у этого кота с психикой! Всё равно же он кот! Да, он есть кот, и он всегда был котом,  и чтобы со мной здесь  не происходило, он всё равно останется котом, навсегда!  А,  я? А я или пьян, или болен, или сошёл с ума,  или всё сразу! Но, с  головой у меня явно нелады, со здравым смыслом и с логикой тоже! И я, я  тоже субъект с неустойчивой психикой! Ну, где здесь первые двери направо? А  где у них здесь право? Не перепутать бы!”
Сергей Дмитриевич нажал на ручку . Дверь тут же,  как бы втянулась   вовнутрь, а потом  сдвинулась  в сторону.  Образовался  проём.  Профессор перешагнул через  бордюр.
 В кабине, не считая нескольких светящихся  точек и неотчётливых, как бы фосфоресцирующих пунктирных линий на лобовом стекле, под названием фонарь, было темно. Если бы не свет, проникающий сквозь   дверной проем, то ничего не было бы видно вообще. Кот сидел, вернее, парил в воздухе, уставившись на тёмно-серый экран выключенного монитора  в позе медитирующего Будды.    По началу, профессору  показалось, что тот и в самом деле медитирует, но потом он услышал, что котяра что-то  невнятно,  то ли мурлычет, то ли бормочет себе под нос. Подойдя поближе и прислушавшись, Сергею Дмитриевичу удалось кое-что понять из того, что тот произносил. А говорил он приблизительно так: “ О,  да!  Мяулышка!  Ещё!  Ну, ещё чуточку!  Ну, повернись!  Так, немного правее!  Теперь выше, ещё выше!  Хорошо! О! Мяу! Ого! Мму-рр! Очень хорошо”!
Профессор подумал, что Василий Тимофеевич,  таким образом, вербально, управляет самолётом.  “Подожду, пока закончит маневр, не буду мешать, а то  в таком ответственном деле всякое и в любой момент может произойти”!
 “А теперь хвостик чуть повыше! ещё, ещё! О! – продолжал бормотать кот. – Ножки, ах, какие ножки! Мяулышка, ты великолепна! Твои  нежные губки   сладки, как свежая,  Мму-рр, форель”!
- Гм! Гм! Не помешаю?
- А, профессор! Входите! Падайте , на “светлячок”!  – Кот  указал, на пол, точнее сказать на     светящуюся изумрудную  горошинку.  -  Да,  и,  будьте так  добры, закройте, пожалуйста,  люк, пока нас с вами не выдуло!
Сергей Дмитриевич подошел к дверям и немного сдвинул их в сторону проёма. Двери плавно покатились и бесшумно встали на своё место, полностью прикрыв проём. В кабине стало совсем темно. Над  дверями, как это  бывает во время сеансов  в кинотеатрах, тут же загорелась красная надпись “выход”.
Профессор ни о чем, не спрашивая, вернулся  к тому месту, на которое указал ему кот. Теперь он  окончательно  решил  больше ничему не удивляться и оставаться спокойным при любом повороте событий. “И, главное, ни о чём не думать, и  нечего не анализировать. “Буду просто наблюдателем со стороны. Этаким посторонним  П.”.  Он пришёл и просто наступил на огонёк, “светлячок”.
- Чего стоите?  Падайте!
Падать почему-то не хотелось, и профессор начал медленно приседать, осторожно опуская свой зад в пустоту. Неожиданно он почувствовал, что этот самый зад опирается во что-то упругое и плоское. Уселся, но на чём, не видно. Провёл, под сидением рукой. Пусто. “Ладно, камень трансформирующейся в кресло я уже пережил, а уж на этой  воздушной  подушке поваляться, так мне вообще никаких проблем не составляет”! И профессор, как ни в чём небывало устроился, как можно удобнее. Теперь они “парили” оба.  “Тот, кто придумал левитацию, был настоящим гением,- подумал он весело. – Это не только очень комфортно, это к тому же ещё и приятно, и, несомненно, экономично, в  том смысле, что не нужно на мебель затрачиваться, а от этого становится приятнее вдвойне”!  И профессор, оценив все преимущества своего нового состояния, растянулся во весь свой не малый рост.   
- Как вам она?
- Что?
- Я спрашиваю, как на ваш вкус эта кошечка? – глядя на пустой экран, промурлыкал Василий.
- Где?
- Эта. Справа, Рыженькая.
“Да, - подумал профессор, - тот мудрец, который  сказал, что трудно найти черную кошку в тёмной комнате, особенно тогда, когда  там ее нет, забыл уточнить одну деталь-   цвет кошки   на  результате поисков не отражается”.
- Ничего не вижу. Для меня здесь немного темновато.
- Мяу, конечно же! Как я забыл! Виталий Викторович говорил, что вы как-то не так всё видите! Сейчас, мяу!
Василий,   включил  монитор. На экране появилось изображение.  Две кошечки, беленькая  и рыженькая хитро смотрели на интересантов.   
-  Так хорошо?  Вам видно?
- Да. Замечательно!
- Ну? И как вам она? Я говорю об этой  рыженькой  мяулышке?
- Если вас интересует моё мнение, то,  на мой взгляд, обе весьма симпатичны. Хотя, могу и ошибаться. Я плохо разбираюсь в этой гм, расе.  С кошками  никогда общаться не приходилось, но кот у меня был, вернее  жил когда-то, ещё на старой квартире. Мы с женой потом переехали в новый дом, а Везувию, так звали  кота,  по каким-то непонятным мне причинам в новом доме не понравилось.  Пожил там немного и пропал. И где мы его только не искали!
- Нашли?
- Нашли. Вы не поверите, но он вернулся в  старую  квартиру! Те люди, что туда вселились,  меня разыскали, спрашивая,  что делать.  Ну, мы  поговорили и решили, что раз он так захотел, то пускай живёт у них, тем более что новые хозяева нашего  Везувия уже успели полюбить. Не понимаю я этого. Он для нас кем-то вроде  члена семьи был! Заботились,   рыбка,  сметана! А он к чужим людям ушёл.
- Домой он вернулся.
- Как, это  домой?
- Везувий погостил у вас, а потом вернулся в свой дом. А как же ещё?  Негоже дом надолго без хозяйского глаза оставлять! Кот, он ведь в доме кто? Хозяин.
- А я? Кто же тогда я?
- Жилец. А вы, что думали? Ах, ну до чего ж вы люди мяуивные существа! Любите  “хозяев”  из себя изображать! Мяуивные вы.  А сме-шны-ы-е-е, обхохочешься!
Кот внезапно умолк и уставился на экран.
- О! Смотрите, смотрите Она! Со своим Базилио Саллемучио Миланьерским. 
- Он, что? Миланиерский,  миллионерский значит? Что ли миллионер?
- Мяуллионер! Миллионер! Вот она вся ваша человеческая натура во всей своей красе! Нацепят пятаки на глаза и ничего за ними не видят! А мне Виталий Викторович в  мозги заливал, что у вас особое видение! Нет у вас никакого особого видения! Вы, люди, вообще ничего не видите!  Вот, мяу!
- Ну, за что вы так прямо весь людской род под одну гребёнку! 
- Да, ладно мяу оправдываться! Это я так, злюсь на всех и на всё  из-за этой  свадьбы!  -  Василий махнул лапой в сторону экрана. -  Сейчас по всем мяушим каналам транслируют. Ещё бы! Он же Базилио Саллемучио  мяу, Миланьерский, а я кто? Всего лишь Василий Тимофеевич Таган-Не-Рогский. Этим всё и сказано.
- Так вы, Василий Тимофеевич, Таганрогский? Или я опять ошибаюсь?
-  Ну, какой же я Таганрогский? Я же кот! А у котов рогов даже во времена сотворения этого мира не было! А фамилию свою я получил от своих  приёмных родителей.  Я подкидыш. Мяуя биологическая  мать, которую я никогда не знал, оставила мяуня одного, маленького беспомощного котёнка, прямо на дороге. А бездетная семья таганрогов мяуня подобрала, усыновила и вырастила. Ах, вы не представляете, как тяжело быть приёмышем  в  семье аристократов!  Я так хотел, старался  во всём походить на своего приемного  отца, но не смог! Что тут и говорить! Я же кот! Мне даже рога не пологаются! В конце концов, родители смирились с этим фактом и определили меня в высшую школу для котов очень редких пород. Там мяу тоже  возникли проблемы. Оказалось, что породу мяую определить  невозможно.  И  приняли мяуня только….   Ну, это темная история. Не буду вдаваться в подробности. К тому же, коты потребовали, что бы я сменил свою фамилию  на Таган-Не-Рогский.   Без рогов значит. Отец  долго не соглашался, настаивал, доказывал,  спорил. Все было бесполезно. Коты  на своём настояли. “Мяу, и так,- говорят,- делаем вам большое одолжение, что вашего беспородного  сынка, в наш престижный мяу-уз берём”. Так  мне  в мяуих  документах  и записали Василий Тимофеевич Таган-Не-Рогский. 
-А батюшка ваш, значит?
- Да. Он самый что ни  на есть Тимофей Таганрогский.
- А с Ней,- профессор показал на экран,- вы как познакомились?
- Учились вместе. Так и познакомились. Я  отличником был.  Родители  мною очень гордились!  Только ей на всё это было,  нафыркать!  Ей благородное происхождение  подавай! У нас, котов, каких бы высот ты не достиг, всё равно, порода ставится выше всех других  достоинств. Вот так-то, профессор.  Ценится только порода!   Ну, и пусть! Ну, и облизывайся теперь со своим этим Миланьерским!
- Знаете, Василий Тимофеевич, если бы мы всегда получали то, чего хотим, то наша жизнь стала бы скучной и неинтересной.  Я вам даже сейчас немного завидую. Любовь, страсти, переживания! Мне этого всего давно уже не хватает. Поверьте, не молодому уже человеку, что когда-либо, эти ваши сегодняшние переживания покажутся  приятными  воспоминаниями!




11



- А вас уже разыскивают!
- В самом деле?
- Да. Сортирный поиск.
- Ха-ха-ха! Шутите?
-Какие тут шутки! Сами смотрите! -  Кот показал на маленькое окошко в углу экрана. “Разыскивается,-  прочел профессор, -  человек Певцов Сергей Дмитриевич, “смотри фото”.    Последний раз  его видели бегущим в  туалетную комнату. Нашедшего просим вернуть на борт рейса три восьмёрки “Ф”.
- Да, что тут скажешь,  туалетная комната во все времена являлась зоной повышенной опасности!  Сколько мяу народа пропало! Жуть!  Даже не сосчитать! Пришлось службу сортирного поиска создать.  Некоторых  после этого нашли, кого в “куче”, кого в “хламе”, даже из “удалённых”  кое-кого удалось вытащить, но не всех к сожалению.
- Ага, припоминаю!  Это из серии “куда-куда вы удалились”! –  Пропел профессор,  безуспешно подражая знаменитому тенору. -  Я, честно говоря,  даже и не подозревал, что у котов бывает чувство юмора!
- О, мы коты большие шутники! Но, сейчас я вовсе не шучу. Вас, в самом деле, братья  разыскивают!
- Понял. Не буду вас больше отвлекать от систем навигации. Спасибо! Было приятно с вами побеседовать! 
Профессор  поднялся со своей “воздушной подушки”  и направился к дверям, через которые  он попал в кабину.  Двери почему-то не открывались. Как он не старался, ну ни как! “Заклинило тут у них, что ли! Тоже, мне деятели нашлись, дверей нормальных сделать не могут”!
- Эй, профессор, вы, мяу, чего?
- Да, вот не могу выйти! Заклинило где-то!
- Это я закрыл. – Безразличным тоном произнёс кот.
- Зачем?  В чём причина вашего такого поведения?
- Я здесь не причем. Я двери закрыл по той причине, что существует инструкция по технике безопасности.    Мяу  ясно написано, что во время передвижения  в реалетивно*  промежуточных пространствах,   так же в верхних, средних,  и даже  нижних слоях атмосферы, аппарат   нельзя покидать без парашюта. Хотите выйти? Пожалуйста! Идите, только возьмите  парашют! В том  углу их целая куча, разных. Выберите тот, что мяу нужен и тогда, вперёд!  Никаких проблем!
- Но я не хочу! Я не собираюсь  прыгать с парашютом!
- Без парашюта нельзя.   Я, как ответственный за безопасность на борту, мяу этого позволить не мяугу. Даже при всём к мяу  уважении.
- Что за ерунду вы здесь мне несёте! Какие ещё парашюты! Я, что, по-вашему, профессор, любитель экстрима?! Этакий стареющий фанатик адреналина и ночных затяжных прыжков?! Я, что похож на такого?! Похож?!
- Не знаю! Я не знаю,  на кого вы похожи!   Мяу все люди на одно лицо! – безразлично промяукал кот.
- Ах, ты! Да, ты котяра невоспитанный! Да, я! Да, я буду жаловаться на тебя! Вот! Посмотрим тогда, как ты запоёшь! Я!   Я Виталию Викторовичу сейчас пожалуюсь!
- Давай! Вперёд! Двери открыты!-  Кот показал на  двери,   у него за спиной с зелёной надписью “вход”. – Жалуйтесь, хоть самяуму! Это мяу,  дримлёт! И я не собираюсь из-за кого бы там,  не было,  терять   лицензию! Понятно?!
- Как ты назвал это “корыто”? Дымлёт?
- Не “дым”, а дримлёт. Это наш котовский сленг, мяу не понять.
- Ах, ну да! Где  уж нам убогим людишкам вас, гениальных котов понять! Мы ж это так, обслуживающий персонал! 
- Ладно, Дмитриевич, не горячись. Ты, хороший человек. Я темяу научу. Вон видишь те двери, мяу красными буквами написано “выход”, тумяу нельзя.  За бортом окажешься.  Вы люди часто так делаете, ищете “выход”,   когда  мяу  нужен  “вход”. А  потом, раз и  за бортом!  И без парашюта!   Мяу, профессор, хороший человек,  котов уважаете, а за это я уважаю мяус.  А потому слушайте меняу дальше очень внимательно!   И запомяунайте! Если за бортом оказаться    не желаешь, то всегда  ищи те двери, на которых будет  зелёными буквами написано слово “вход”. Если надписи нет, то ищи просто зелёные  двери.  И никогда!  Слышишь, никогда не открывай красных!  А теперь ступайте, господин профессор, куда собирались!
Певцов,  не говоря ни слова,  подошёл к дверям с зелёной надписью “вход” и нажал на ручку.


*«меж  реалетивное  пространство»  -  это пограничное  пространство  между реальностями.
Примечание автора.





12




 Двери  открылись моментально. Человек  увидел салон самолёта и сидящих за столом Эгея Соломоновича и Виталия Викторовичи. Ни Лень. И, ни Клео, рядом с ними не было. “А,  того третьего брата, у которого серьёзная “компания”, тоже за столом нет.   Как его там?  Тьфу, ты, не могу вспомнить!  Ах, ну да!  Колоса Одиссеевича!”  Тот всё ещё продолжал,  мирно похрапывать на своём диванчике.
- А вот и наш уважаемый профессор! Я же говорил, что он у Тимофеевича, а ты, всё в библиотеке, в библиотеке! Ты, Эгей на часы глядел? Ну, какой нормальный мужик, в такое время по библиотекам ходит? Все нормальные люди в такое время или спят, или по бабам! Ой, простите, я не так выразился!   Я хотел сказать по женщинам, вернее, по феям. Да, по феям наших  грёз, которые исполняют любые желанья!
- А ты, брат Виталий никак  в поэты подался?
- Не знаю, так чего-то нашло такое. Слишком много сладкого съел, вот на лирику меня и потянуло.   А нам, Сергей Дмитриевич, пока вы в раздумье пребывали, десерт накрыли.  Вот. Ваше мороженое с горячими вишнями. Желаете?
- Ещё как желаю!  Я, честно говоря,   об этом мороженном мечтаю всю дорогу!
- Ну, до чего же хорошо, когда мечты сбываются!
- Сбываются, а потом тают, тают, и ничего от них не остаётся.
- Как это не остаётся? – Удивленно воскликнул толстяк.-  А приятные воспоминания?
- А, что это такое, приятные воспоминания?
- Приятные воспоминания, это такая шкатулка с драгоценностями, из тех, которые мы копим, храним, иногда перебираем, чистим, но дважды  не одеваем. И чем их больше, тем ты богаче.
- Да, брат Эгей, чем больше у нашего профессора приятных воспоминаний, тем я становлюсь богаче. А мне нравится такая загогулина! Кстати, профессор, может, вы знаете, куда девались наши тёлк-ик! Наши феи? Вы их там во время своих сортирных странствий нигде не повстречали?
- Повстречал Лень Яю. Она  ванну из кипящей лавы принимала.
- А, ну это в её стиле. Кремень, не баб-ик! Не фея, я хотел сказать. Нет, опять что-то не то сорвалось. Ик! Ик! Она, конечно фея, в этом нет никаких сомнений, но каменная.
- Что, твёрдая, как камень?
- Да. Твёрдая. Каменная баба! Ик! Ик! Вот такая! – Толстяк постучал по малахитовой столешнице.
- Сергей Дмитриевич, дайте вы ему воды! Пускай выпьет, может угомониться,   а то, от его разговоров уши вянут! 
- Да. Дмитриевич, неси сюда  воду! Я залью её себе в глотку, но рот ты мне не закроешь!  Ты, Эгей,  отключи  свои уши и всё решение проблемы! А мы с профессором будем разговаривать о бабах каменных, чтоб их! Ик! Ик! Х-ррр, х-рр! – Это был громкий ни с чем несравнимый, неповторимый храп.  Вконец утомлённый Виталий Викторович, крепко  уснул сидя, и не снимая ботинок. 
- Спит! Сто лет его таким пьяным не видел! Сергей Дмитриевич, будьте добры, сделайте доброе дело. Нужно моего братца устроить  удобнее. Как вы думаете, может в гамаке, чтоб не свалился во время посадки?
- Да, пожалуй. Только нам с вами его не поднять. Уж слишком много сладкого он съел на десерт.
- Там, на рукоятке кресла. Видите такую черную пластину? Нажмите и поверните в сторону. Там должен быть экран.
- Да. Есть.
- Сейчас на нём начнут высвечиваться различные изображения. Как только появится гамак, дотроньтесь до экрана пальцем.
- И, что? А, вот, вижу. Дотронулся.
- Хорошо. Верните пластину на место.
- И всё?
- А, что еще? Мы с вами  сделали все, что могли. Кушайте мороженое! Сколько может оно вас ждать?!
- Да, да. Спасибо.
Профессор взял с малахитовой поверхности стола  вазочку, и машинально засовывая   мороженое себе в рот, посмотрел в окно. Бесконечную чёрную бездну, вот, что он  увидел. Как будто бы кто-то там снаружи тщательно заклеил черной светонепроницаемой бумагой стекла. Что-то похожее на это происходило у него сейчас и в голове. Как будто кто-то поставил мощнейший фильтр, не дающий мозгу анализировать происходящее.
Когда Сергей Дмитриевич, продолжая механически  поглощать мороженое,   оторвал свой взгляд от  окна, он даже не удивился, обнаружив Виталия Викторовича,  мирно покачивающегося в гамаке. “Трансформер,- подумал он,- Должно быть устаревшая модель”.               
    - Вас не раздражает этот храп? Меня ужасно. Нужно звуконепроницаемый фильтр включить.
- Чем могу помочь?
- Спасибо. С этим  я сам управлюсь.
Эгей Соломонович просто показал на гамак пальцем и храп тут же прекратился. Точнее, толстяк продолжал дышать и храпеть, но этот неприятный  для  ушей  звук исчез. Его как будто бы выключили.
- Может лучше  переправить его в более удобное помещение, за бортом? – Всем своим видом изображая обычность ситуации, произнес профессор.
- За борт сейчас нельзя. Скоро на посадку пойдём.  Все должны находиться в капсуле.
- А девушки?
-  А, эти.  Они у Тимофеевича сейчас  чай с молоком пьют.
- Котам везет!
- Кот везет. А мы едем, едим и отдыхаем.      
- Верно, сказано!
 

13.

- Знаю, о чем хотите спросить профессор. Удивляетесь, но молчите. Не верите глазам, пытаетесь понять, но в голове не укладывается.  Так?
- Да. Вы правы Эгей Соломонович. Я здесь чувствую себя  как бы, не в своей тарелке.
- Ну, мы все здесь не в своих тарелках. Но, что касается лично вас, то всё правильно.  Все так, как и должно быть.
- Нет! Все неправильно! И так не бывает!
- Но,  есть.
- И вот этого я понять не могу!  Вы, вы кто? Секта, тайный орден, пришельцы, высшая раса? Кто вы, Эгей Соломонович?
- Кто, я? Кто, мы? Я вам скажу, но что это для вас изменит?  Разве название  меняет суть?   Слова, это лишь сочетания звуков. Только  понятие, которое вложено в слово имеет смысл и значение. Не так ли?  Что такое кирпич? Один кирпич, это просто прямоугольный кусок обожженной глины. Что такое много кирпичей сваленных в кучу на дороге? Это куча мусора, которая мешает движению. Что такое та же куча кирпичей,  сложенных в виде стены? Это уже забор, или дом или дворец, или целый город.  А может быть покрытие на той же самой дороге, лежа на которой  эти же кирпичи  еще совсем недавно тормозили движение. Так, что же такое кирпич? Кусок обожженной глины прямоугольной формы, опять  скажете вы. И вы не ошибетесь. Что такое много кирпичей, спрошу я вас? Много кусков обожженной глины прямоугольной формы, скажете вы. И опять ваш ответ будет верным. Так,  что же такое этот кирпич? Спросите вы меня? Кирпич, это состояние, отвечу я вам. Так чем же ваш кирпич отличается от моего? И мой и ваш, оба они сделаны из глины, огня и  воды.  И, все же, они разные. Почему? Может потому, что вы лепили свой, а я лепил свой? Может вода была другой, а может мастер?  Не ищите, профессор ответа там, где его нет. 
- Я не нахожу смысла в ваших словах! Вроде бы и логично, и в то же время абсурдно!
- Скажите профессор, что такое верх, и что такое низ? Ну, это просто ответите вы. Верх, это то, что находится у нас над головой, а низ, это то, что у нас под ногами. Тогда я задаю вам тот же вопрос, но уже по-другому. Что у вас над головой?  Потолок. Небо, небеса, говорите вы мне.  Да.  Бесконечные   не-бес-А у вас над головой.  А что у вас под ногами, спрашиваю я?   Земля, говорите вы. Это  тоже правильно. Под ногами у вас земля, или, как это сейчас, твердая опора, которая эту землю заменяет. Так что же там, за той твердой опорой? Без-дна, говорите вы. Так, где граница, между бездной и небесами, спрашиваю  я вас? Там, где стоит человек, отвечаете вы мне.  Человек, это граница, и в то же время,  связующее звено, точка соприкосновения двух  его бесконечных и противоположных стихий. Кто я такой? Кто мы такие?  Мы те, кто рядом. Мы над бездной, но не в ней, мы под небесами, но не на них. Мы рядом с точкой, рядом с человеком.  Мы спутники, попутчики, соседи.  Мы Те, Которые  Рядом. Так, кто же мы такие? 
- Не знаю. Теперь я уже совсем ничего не понимаю! Судя по тому, что я здесь увидел, вы  находитесь  на порядок  выше, нас!
; Мы не выше. Мы где-то  рядом.



14.       
 - А они, они тоже рядом? – Сергей Дмитриевич показал в сторону кабины. Обе “феи”  шли по проходу.
- Этот Василий Тимофеевич, он сказал, что мы невозможные!
- Да, он нас вставил!
- Впихнул!
- Ну, и что же вы сделали?
- Ничего!
- Ничего!
- Ничего?
- Ну, не совсем ничего.
- Почти ничего.
- Да. Мы только пили чай!
- Они только пили чай, и больше ничего и их за это выставили!  Вы, Сергей Дмитриевич, можете себе такое представить?
- Ну, если предположить, что они не только чай пили, то тогда, может быть.
- Сначала, все так и было. Я и  Лень Я, мы пили чай, а Василий молоко. А потом Лень Яе  захотелось поиграть.
- Ах, вам захотелось поиграть!  Понимаю.  Это была интеллектуальная настольная игра.
-  Нет.  Это была  интеллектуально стратегическая игра.
- Да, такая подвижная игра. Не совсем настольная.
- Настольно-подстольная, если можно так выразиться.
- Подвижная  игра в кабине пилота. Я вас правильно понял?
- Да.
- А теперь, вы нам с профессором скажите,  наконец, и во что же вы там играли?
- Это все не я придумала! Это все Лень Я!
- Кто бы сомневался!
- Ябеда!
- Эгей Соломонович, все равно и так бы все узнал!
- Тогда могла бы и не говорить!
- Так мы узнаем когда-нибудь, что же там произошло?
- Мы ни в чем не виноваты!- Завопили обе одновременно.
- Если бы ты не предложила!
- Да, если ты такая умная, то почему тогда меня поддержала! Кто кричал  “Я маленькая черненькая мышка! Поймай меня и съешь”!
- А зачем ты дергала Василия за хвост!
- А кто снял с него шляпу?
- А кто сказал, что играть в кошки-мышки увлекательно?
- Стоп. Так. Нам  все понятно.  Что же  вы там натворили?
- Мы?  Ничего. Он сам. Он  все сам сделал!
Да. Он сам во всем  виноват!
- И?
- Василий, он…
- Он  опрокинул свое молоко на панель управления.
- И?
- У него там что-то замкнуло.
- Это у него в голове что-то замкнуло!  Он был таким грубым!
- Да. Очень грубым. Он просто впихнул нас в салон. И еще сказал, что мы, что я и Клео, что мы невозможные! – И обе дружно,  разрыдались.
- Это серьезно? – В голосе профессора  слышались тревожные нотки.
-  Не берусь ответить.  Я вынужден  пройти в кабину и все выяснить. Сергей Дмитриевич, присмотрите за этими “мышками”, пока они еще чего не испортили!
“Что б я знал, что здесь означает испортить”. – Да,  конечно! Можете на меня рассчитывать! Я присмотрю за ними.






15.


Не успел Эгей уйти, как Лень Я,  надев  на лицо  весьма  озабоченное выражение,  спросила: “Ну, и как там ваш пластырь, профессор? Вы о нем не забыли?”
- Честно говоря, забыл.
- Что ты там на него налепила?
- Очищающий пластырь, а что?
- Ха! Умнее ничего не смогла придумать?
- Что тебе не нравится?
- Ты видела эти камни? Как тебе могло такое стрельнуть, что этим пластырем их можно выбрать?!
- В нем и без  камней достаточно всякого мелкого мусора.
- Мусора! Фи! Ты лучше взгляни на этот   хвостик!
- Хвостик? Да, в самом деле.
- О чем это вы?
- Мы, господин профессор обсуждаем  ваш хвостик.
- Хвостик?
- Да.
- Мой?
- Ваш. Господин профессор.
- И кто вам такое сказал?  С чего это вы вдруг решили! Что  еще за хвостик?
- Ну, может это не совсем хвостик.
- Это не хвостик. Он только похож на хвостик. Он болтается  у вас там.
-А на самом деле это вовсе не хвостик, но мы называем эту штуку  хвостиком.
Неожиданно он понял, о чем идет речь.  Профессора резко кинуло в жар. – Болтается, говорите?
-  Не всегда.
 « Возмутительно! – С негодованием думал он. - Что эти девчонки себе позволяют! И, вообще, кто им позволил пялиться!»
-   Я бы попросил!  Мои гениталии, попрошу не разглядывать  и не обсуждать! Я  доволен тем, что там имею.  Во всех отношениях!  Понятно?
- Ну, если  доволен, то и незачем  так нервничать!  – Безразличным тоном произнесла Клео. - Я,  вот о чем подумала, - сказала она обращаясь к подруге,  - что  если,  мы его вытащим, развернем и  все посмотрим.
- Согласна. Давай, так и поступим!   
- Чего? Что вы еще придумали!  Что вы собрались вытаскивать и смотреть!?
- Не бойтесь, профессор, это не больно.
- Да, я, в общем-то, в принципе, и  не возражаю, только, как-то это все очень неожиданно. – Внезапно сменив,  гнев на милость,  пробурчал профессор.
Вот и хорошо. Тогда начнем?
- Как?  Так, сразу? – Разволновался он.
- А чего тянуть? – Удивилась Клео. -  Чем быстрей начнем, тем быстрее кончим!
- Странно. Обычно хотят подольше. – Задумчиво произнес Сергей Дмитриевич.
- А я тебе, Клео, что говорила! У них там все так сложно, так запутано!
-  И, так, с чего начнем?- Не совсем уверенно сказал профессор,- что я должен делать?
- Сидите на месте и никуда не уходите. Мы сами обо всем позаботимся, хорошо?
- Хм. Звчучит сногообещающе!
Профессор растянулся в кресле, расслабился  и закрыл глаза. Прошла минута, еще одна. Ничего не происходило. “Странные эти девушки, сначала торопят, а потом ноль внимания”! Он открыл глаза, и тут же, чуть не упал со своего кресла. Он увидел….
Он увидел еще одного профессора. Себя. Да. Это был он.
Сергей Дмитриевич Певцов,  абсолютно голый,  парил  в воздухе между  полом и потолком, с широко раскинутыми руками и раздвинув ноги. Двойник профессора находился в каком-то  световом яйце. Он, можно сказать, купался в  ярком голубоватом световом потоке. Глаза закрыты. На лице глуповатая улыбка. Обе девушки ходили вокруг голограммы,  и внимательно разглядывали то, что там находилось, точнее сказать, того, кто там находился. Профессор, тот, который полулежал в кресле, готов был сгореть от стыда, он хотел кричать, бежать, возмущаться! И, что? Ничего. Он продолжал ,молча наблюдать за происходящим, потому, что, как оказалось, он делать ничего не мог. Он даже пальцем  пошевелить не мог. « Вот она,   голая, ничем неприкрытая, правда!-  Почему-то подумал  он. -  Голая, толстая, стареющая, такая, какая она есть. Без прикрас. Что творится в этом мире! Что же со мной происходит»?!
А девушки, нисколечко не смущаясь, ходили вокруг профессорского двойника.   
- Вот, здесь, немного убрать, это подтянуть, здесь мне тоже не нравится.
- Клео, как ты, думаешь, эту родинку  удалить,  или  оставить?
- Покажи? Эту?  Удаляй!
- Так, все отметили?
- Вроде все.
- Тогда приказывай!
Только теперь он заметил, что кроме светящегося яйца, там была  еще одна овальной формы фигура, заполненная тусклым  фиолетовым светом. Овал, парил в полуметре от вышеупомянутого, заполненного профессорской фигурой   яйца.
Клео подошла к этому овалу  и вложила в него руку. Овал немного опустился вниз и, вдруг  засиял.  А, потом там показалась голова приятного с виду молодого  чернокожего мужчины. – Чего желает, моя госпожа? -  спросил он  негромко.
- Выполняй  поправки.
= Слушаюсь!
В ту же минуту, профессор увидел, что его неподвижный находящийся  в яйце двойник начал изменяться. Он прямо на глазах превращался в моложавого атлета.
- Ну, и как Лень Я? Как он тебе теперь?
-  Да.  Так, пожалуй,  лучше.
- Мне тоже нравится. А теперь посмотрим глубже.
- Открой его,  Савва.  – Обратилась она к голограмме  мужчины.
Не успел профессор внутренне выругаться или возмутится, или еще каким-либо способом выразить свой протест, как свет внутри яйца начал тускнеть, а находящийся там двойник, становиться прозрачным. Сергей Дмитриевич увидел, как бьется  сердце, как по сосудам течет кровь, как расширяются и сужаются его легкие.
- На первый взгляд, ничего плохого, кроме уже известных нам камней  я не нахожу.
- Лучше включить автоматическую проверку.            
  - Да, ты права.
Савва, он твой! Работай! – Сказала Клео, обращаясь все к той же голограмме мужчины.
 –  Слушаюсь, госпожа! – отозвался тот .
- А мы, пока программа  работает,  можем  чего-нибудь выпить. Тебе налить?
- Виски со льдом.
- Лень Я, ты это чего? Здесь только чай.
- Тогда зачем спрашиваешь, раз кроме чая все равно ничего не дают. Ладно, чай тоже пойдет. У Тимофеевича так и не попили.
Девушки расположились рядом с неподвижным профессором, налили себе в изящные фарфоровые чашечки чаю, и с невероятной скоростью принялись поглощать находящиеся на столе сладости, запихивая их себе в рот сразу обеими руками.
«Интересно, -  подумал профессор, - как это им удается, имея такие пристрастия, сохранять идеальные фигуры. Просто невероятно»!
Тем временем, в светящемся яйце с двойником что-то мигнуло, и он погас, но через секунду включился, но уже в красном режиме. Теперь был виден только скелет.
- Смотри! Позвонки смещены!
- Угу. Да ладно, чего ты так занервничала. Твой Савва все поправит. Не, так ли, дорогой?
-  Делаю все, что велела мне моя госпожа. Все будет исправлено до последнего зуба,  по самым высоким  стандартам.
- А, что там у него с зубами? Говорил, что все здоровые.
- Ха-ха-ха!- Отозвалась голограмма Саввы. -  С зубами тут проблем полный рот, как говорится. На четыре зуба программу роста поставил, и еще кучу всяких других изъянов скорректировал.
- Спасибо, Савва!  Странно, как эти люди все любят покрасоваться, показаться, что они есть лучше, чем на самом деле. Почему это так?
- Такова уж у них природа. Я слышала, что,  когда их запускали, что-то там, у создателей  с  программным обеспечением случилось.  Какой-то  вирус был проглядели, а когда поняли, то было уже поздно.
- Какой ужас!.
- Да. Печально. 
 Подруги, молча, пили чай. Но, чаепитие продолжалось не долго. Яйцо, вдруг замигало и погасло
.- Ну, вот, корректировка закончена. Савва,  запускай скорректированную   программу  на объект! 
 - Ладно, ты тут отдыхай пока, а я за пластырем! – Лень Я пошла в сторону кабины. А Клео, пересела на кресло, напротив профессорского дивана, и,  налив себе еще одну чашечку  чаю, с безразличным видом, стала наблюдать за происходящим.   А происходило следующее.  Светящееся яйцо с обновленным двойником,  подплыло к дивану и зависло над оцепеневшим  профессором. Потом, двойник принял точно такую же позу, в которой сидел Певцов, и плавно слился с оригиналом. 
 В тот же момент, как только,  Сергей Дмитриевич сам очутился внутри  яйца, он увидел, как миллиарды светящихся точек  с нарастающей скоростью хаотично  проносятся перед его глазами,  сталкиваясь между собой, создавая тем самым микроскопические вспышки.  Но, вскоре картина изменилась. Теперь все вокруг бурлило, как в сосуде с кипящей водой, все шумело и свистело.   Но, это торжество хаоса продолжалось недолго. Профессор увидел, что точки начали выстраиваться в световые линии, а из тех в свою очередь стали возникать различные замысловатые  формы, которые постоянно изменяясь, скручивались  в спирали, Это было   завораживающее  зрелище, от которого невозможно было оторвать взгляд.  Шумовой фон тоже начал изменяться.  Теперь это отдаленно  напоминало   звуки  морского прибоя, или шум дождя« А может, просто работает вентилятор? – Думал профессор, - Да.  Вентилятор. Конечно!  Откуда бы ему здесь взяться!?  Ну, почему,  почему мы всегда пытаемся объяснить свои новые  ощущения, опираясь на что-то ранее известное?!  Даже если мы почти что уверены, что наши предположения ошибочны, мы, тем не менее,  предпочитаем, делать вид, что где-то с чем-то таким нам уже приходилось сталкиваться! Ну почему, почему нам так хочется казаться умнее, чем мы есть на самом деле!? Почему ребенок не ищет аналогов, он просто доверяет своим ощущениям. А я? Я так не могу!  Мне  почему-то необходимо для анализа своих ощущений подключать предыдущий опыт.  И почему бы мне сейчас не признаться самому себе и не сказать: “Серега, то,  что ты сейчас слышишь, это  что-то совсем для тебя новое, и совсем ни на что не похожее!   Это  шум первобытного хаоса или, возможно, тот самый «белый шум» .
Все дело было в том, что профессор сейчас слышал не только ушами, он ощущал этот звук всем своим телом. Нет, это  не были  сотрясающие воздух вибрации. Это был парализующий, всепроникающий, пронизывающий тело, беспощадный,   шум. Если бы профессор смог  пошевелиться, то он бы убежал, спрятался бы в темном  углу, и сидел бы там, свернувшись в клубок тихо-тихо,  не дыша, что бы этот шум, не смог его там найти.  Но, на этом фоне, где-то далеко- далеко, или тихо-тихо, начали зарождаться  совсем  другие звуки. Это звенели серебряные колокольчики, или хрустальные бокалы, или что-то другое, очень хрупкое и очень нежное. Но, те новые звуки, несмотря на свою кажущуюся слабость, постепенно  поглотили тот, всепроникающий шум. Теперь  тело  профессора тонуло в  нежном хаотичном перезвоне. Находиться в этом новом  состоянии было гораздо приятнее, но не на столько, хорошо, что бы возникло желание оставаться в нем надолго. Но,  долго этот перезвон и не продолжался. Из хаотичных звуков стала вырастать мелодия. Сначала отдельные повторяющиеся  созвучия, а потом, потом случилось что-то такое, как будто бы невидимый дирижер взмахнул волшебной палочкой, и в мужчину  начала вливаться удивительная по своей красоте музыка. Нежная, хрустальная полифония, она лилась отовсюду, и заполняла собою все. Чувство неописуемого восторга, любви, счастья и радости охватило профессора. Ему казалось, что он парит среди звездных огней, что он один из них, и кружится вместе с ними в бесконечном хороводе.   Потом он ощутил себя в центре калейдоскопа, в котором его тело вбирало в себя  чудесные разноцветные узоры,  меняющиеся  в соответствии музыкальному сопровождению. Восторг был настолько велик, что профессор готов был лопнуть от поглотившей его  ни с чем несравнимой эйфории.   




16.

Внезапно все прекратилось. Некоторое время Певцов лежал неподвижно. Потом открыл глаза, пошевелил рукой. Он понял, что   может  двигаться. Сергей Дмитриевич  приподнялся и посмотрел вокруг. Светящегося  яйца уже не было. А за столом, как ни в чем не бывало,  сидели обе девушки. «Программа биоэнергетической корректировки закончена,- сказал Савва из своего шара. – Учитывая особенности организма объекта,  мною был выбран щадящий режим запуска преобразований. Процесс рассчитан, приблизительно, на пять месяцев,  действующего времяисчисления.  Так же, помимо программной корректировки  «гармонии», я запустил программу ускоренно  регенерации  твердых и мягких  тканей в случае их повреждения. А так же усилил и  наложил энергетическую защиту от всех известных паразитирующих органических и энергетических  подключений.
- Савва, ты все сказал?
- Нет, госпожа!
- Поторопись!
-  От имени производителей программы,  - быстро заговорил голографический субъект,   приношу извинения за вынужденные небольшие  неудобства  во время процесса наложения энергетической матрицы.  Желаю приятных  преобразований!
 - Теперь  все?
- Да, моя госпожа!
- Я бы, с тобой, еще поболтала, но у нас ситуация не рядовая.
- Да. В курсе. Мне даже не сразу удалось  связываться с бортовым компьютером.
- Тогда, будь добр,  возвращайся в носитель!
- Слушаюсь и повинуюсь!
И к необычайному удивлению профессора, шар вдруг принял грушевидную форму, и втянулся в перстень, который Клео носила на большом пальце левой руки. Скромный  с виду  перстенек с небольшим плоским камнем из зеленого малахита.   Клео поднесла перстень к губам и что-то прошептала. Потом поцеловала и дотронулась правым мизинцем.
- Ну, вот. Закрыт  тремя печатями, как говориться.

Девушки,  без доли беспокойства  пили  чай. Глядя на них, можно было подумать, что на борту все в порядке.  Но, все же, кое-что  изменилось. Одежда. Обе девушки были одеты в длинные фиолетовые накидки с большими, закрывающими лица капюшонами.
 - Как вы себя чувствуете?
Лень Я подошла к профессору и ,  не дожидаясь ответа начала наклеивать ему на руку новый пластырь.
- Что это?
- Это?  Снимать не надо. Он саморастворяющейся.
- Вы прекрасно знаете, что я не о пластыре сейчас говорю. Что это вы со мной делали? Шум, звон, бегающие огни! И, этот Савва ваш!
- Он не наш. Савва, операционная программа!
- Догадываюсь! Я не об этом говорю!  Вы хотя бы понимаете, что все это было сделано без моего  разрешения?!
- “Гармония – нирвана”.   Программа индивидуальной корректировки  физических, биоэнергетических и биохимических функций.   Для ее использование никаких разрешений не нужно. Вот если бы вы пожелали отрастить себе, скажем  рог, или третий глаз, или заполучить какую-либо другую дополнительную функцию, тогда бы  понадобилось разрешение от комитета стандартизации. Хотя, это всего лишь формальность. А “Гармония”,  это просто безобидная игра для девочек. Так, что успокойтесь и ни о чем не беспокойтесь! Все законно, господин профессор. Лучше скажите, как вы себя чувствуете?
Ничего не оставалось, как отвечать на поставленный вопрос. “Что же это происходит, куда это я попал? Здесь   опыты над человеком являются законными! Кошмар”!   
  - Такое чувство, что меня сильно побили, или как будто бы только что побывал в руках у массажиста-садиста. У меня  все болит.
- Это нормально. Вот, возьмите.- Лень Я подала профессору большой пакет.- Вам нужно переодеться. Ваша одежда за время сеанса сильно пострадала.  От нее дурно  пахнет.  Конечно, было бы не плохо вам сейчас и душ принять, но наше пространство в настоящее время  ограничено этим салоном. Вон, видите красные огоньки на дверях? Это значит, что все входы закрыты, и мы вынуждены развлекаться, не покидая капсулы.
 -  Интересно.  Где же тогда мне прикажете переодеться?
- А чем вас этот салон не устраивает?
- Возмутительно!
-  - Возмутительно находиться в грязной, неприятно пахнущей  одежде! 
Профессор осмотрел   свой костюм, и тон его резко изменился.
- Не знаю. Как-то неудобно. Не могу я вот так просто взять,  и раздеться!
- А что тут такого неудобного?
- Как вы не понимаете! Во-первых, это неприлично. Так не принято. 
- Неприлично оставаться в таком виде!  Поверьте, господин Певцов,  эти  грязные лохмотья вас совсем не украшают.
  - Это правда. Но почему во время вашего так называемого безобидного сеанса так сильно пострадал мой костюм?
- Забудьте! Забудьте о своем костюме! Ну,  раздевайтесь же поскорей, пока мы все здесь не задохнулись! Все, снимайте с себя все!   
- Не могу. Я стесняюсь.
- Вы, господин профессор, постоянно  говорите о непонятных мне вещах, но этого вашего упрямства я совершенно не в состоянии понять! Ну, что мы можем сейчас   такого увидеть, чего  уже не видели?
На это возразить было нечем. Сергей Дмитриевич повернулся спиной к девушкам и, выгрузив на стол содержимое своих карманов: кошелёк, ключи, “виноградину”, начал снимать с себя свой совсем еще недавно шикарный, а сейчас грязный рваный и очень неприятно пахнущий костюм. Оставшись в одном брелке, он вынул  содержимое пакета. Там оказалась такая же, как и у девушек, длинная фиолетовая накидка-халат с большим капюшоном и, тоже фиолетового цвета сандалии.  Больше там   ничего не было.  Профессор переоделся, рассовал по карманам свои, лежавшие на столе, включая “виноградину”,  вещи,    и почувствовал себя так, как будто бы его обняли нежные теплые руки. Как-то  по-домашнему комфортно.  Вся грязная одежда, теперь уже без всякого сожаления,  была  уложена и тщательно упакована в освободившийся пакет.
Сергей Дмитриевич   натянул на голову капюшон, и направился к девушкам. Подруги все еще пили чай. “Интересно, - думал он, подходя к чайному столику. – Интересно, у них там, под накидками тоже ничего нет? А не плохо бы было проверить”!



17.

Но, “разобраться”  он не успел. В салон не вошел, а вбежал  Эгей Соломонович.
- Так.  Быстро!   Аварийная посадка! Действовать по инструкции! Профессор! Где ваш медальон? Немедленно найдите и оденьте! Всем пристегнуть ремни!
Сказал, и   скрылся в пилотской кабине.
“Похоже, что ситуация действительно серьезная,- думал Сергей Дмитриевич,- Усаживаясь в кресло и пристегивая ремень. – Медальон, да если, что случится, то кому он нужен, будет этот медальон! Вот он, на шее болтается! Можно подумать, что этот медальон может спасти меня от катастрофы! Катастрофы? Мы падаем?! Так я и знал! А чего еще можно ожидать, когда самолетом управляет кот! Мы падаем! Мы сейчас упадем, стукнемся об землю и разобьемся”?!
- Мы падаем?!
Девушки носились по салону, пристегивая пассажиров. Виталий Викторович продолжал болтаться  в своем гамаке, только теперь он походил на перевязанную бечевками огромную колбасу.  Другой, всю дорогу спавший  таинственный Колос Одиссеевич,  продолжал, отвернувшись ко всем спиной  мирно посапывать на своем диване. Его  тоже как-то к чему-то   пристегнули. Чайный столик  со всеми приборами, куда-то укатили. Все это было сделано в считанные секунды.
- Мы падаем?!
- С чего вы это взяли?
Голос   Клео был совершенно спокойным. Она сидела напротив профессора,  Чуть поодаль от нее, расположилась Лень Я.  Обе девушки, не выказывали  никакого беспокойства.
“К сожалению, я оказался  прав. На этих авиалиниях катастрофы обычное дело. Этот их обслуживающий персонал даже не волнуется! Эх!  Ко всему народ  привыкает, даже к катастрофам”!
- Мы сейчас упадем и разобьемся? – Холодное чувство страха ползло вверх по профессорской спине.
- Эгей Соломонович сказал, что аварийная посадка, а посадка и падение, это совершено разные вещи.
- Не знаю,- почему-то немного успокоившись, произнес он. – Но,  мне кажется, что в данной ситуации  эти оба слова означают одно,  и тоже.
- Вы не правы. Если бы мы падали, то Эгей Соломонович так бы нам и сказал. Какой  ему смысл выдавать ложную информацию.
- Да, действии-и…..
В этот момент самолет сильно качнуло, он наклонился и резко пошел вниз.
“Ну, вот и все! Больше у меня вопросов нет”.
Салон наполнил густой голубоватый дым. Было трудно дышать. Их бросало во все стороны, как ветхое, попавшее в сильный шторм суденышко. К горлу подступила тошнота. Свет во всем солонее погас, только красные сигнальные огни на дверях все еще предупреждали, что туда входить нельзя, но вскоре исчезли и они. Темно и тихо.
 



Продолжение:
















!