Родион Щедрин в поисках жанра Боярыня Морозова

Что читатели должны думать об администрации сайта, которая удаляет вот такие мои стихотворения.



Резолюция о борьбе с героизацией нацизма была одобрена на заседании 69-й сессии Генеральной ассамблеи ООН 21 ноября 2014 года. «За» проголосовали 115 стран из 193. Среди противников документа оказались США, Канада и Украина, а страны Евросоюза вошли в число 55 воздержавшихся от голосования. Отныне для меня США, Канада, Украина и и эти 55 воздержавшихся, среди которых почти все европейские страны — наследники нацизма. И неважно, что это сделали политики. Но они уполномочены совершить это преступление своими народами. В конце концов, и Гитлер был всенародно избранным рейхсканцлером.

Неонацизм: Политики и народы

Я перечислю поимённо
Членистоногих блох и вшей,
Так зародившихся законно
На демократии своей.

Вот впереди ползёт Обама,
Беспозвоночных кукловод.
Как он витийствует упрямо
И миру лжёт всё наперёд.

Ещё один, чьё имя стёрто,
Канадой клёново рулит
(Нет, вспомнил-таки: Харпер Стёпа),
Обаме в рот, скуля, глядит.

Об Украине умолкаю,
На каждом там стоит печать
«Бандера, хайль!» — и точно знаю,
Кому-то с ними воевать.

Для них, что лях, москаль иль Jude,
Что грек, что немец иль француз:
«Украйна выше всех пребудет!» —
У них лишь с Гитлером союз.

А из Британии педрастой
(Прости, Оскар Уайльд, поэт!)
Бежит и бойко и брыкасто
Без скотланд-шерсти — гол и гнед,

Их Кэмерон, болтун превратный:
За гонор, выданный в аванс,
Он исполняет аккуратно
Команды «пиль», «ату» и «фас».

В каком колене от нацизма
Проснулась в Меркель эта муть?
От бошей взятая харизма
Играет злую шутку... Жуть!

С остекленевшими мозгами
Шуршит бульварами Олланд,
Играет, как мячом, словами,
А нос — по ветру... Коммерсант!

А скандинавы... вас так много,
И королев и королей:
Когда забыли вы про Бога,
Воруя педикам детей?

Где времена, как все датчане
Вшивали в сердце жёлтых звёзд,
А ныне же: в каком дурмане
Вы замолчали Холокост?

А вот с забытыми грехами
Антисемиты чередой
Своими тощими задами
К нам повернулися, как в стой-

ле: Польша, чехи и прибалты,
(Орущие в парадах «Хайль!»)
Румыны, венгры и болгары...
И ох как павших наших жаль!

Не немцы — ваши батальоны
Евреев били наповал,
Не немцы, а вполне «законно»
Ваш обыватель их сдавал.

Кто жил под властью оккупантов,
Тот помнит: злее нет румын,
В мундирах чёрных, в белых кантах,
Убийц людей на свой аршин.

Я не забыл, как под сурдину
Бомбили «братья» т о т Белград,
Теперь — Донбасс: наполовину
И х бомбы на детей летят.

Нацизм шагает по Европе,
Под ним распластанный Брюссель,
И превращаясь в мизантропа,
Мозгами движет еле-ель.

За океаном же — народом
Создали рейх на тыщи лет,
Сбылась мечта былых уродов:
О н и — цари, для   н и х — весь свет.
 
11-12.01.2015



Закат Европы

Под улюлюканье чертей
И аплодирующих бесов
Европа мчится всё быстрей
Дорогой дел и интересов,

Мостя последние км
Пред преисподними вратами,
Блюдя свой шик и реномэ
Под человечьими правами.

Закон от Бога позабыт.
Над всеми — лишь закон брюссельский.
Христос? Избит, распят, убит,
Как неудачник иудейский.

Вот нынешние — о-го-го!
Язык усопший возродили,
На нём в своей Синаго-го
Христову жертву отменили.

Европа им кричит «Ура!»
И каяться Европе не в чем:
Пришла прекрасная пора,
Жить стало веселей и легче.

И можно всё: грабёж, обман,
Убийства именем Брюсселя,
И содомит от счастья пьян,
И сатанисты осмелели.

Как двух гарантов след простыл:
Ну, вероломство, но — законно!
И чернозём в «немецкий тыл»
Везут лихие эшелоны...

Бомбить Белград, Донбасс — распять,
Вживую Косово оттяпать...
И убивать, и убивать
В себе же совесть, честь и память.

25-26.02.2018



Англосаксы

«Умом» бодрея и гордясь,
От радости в зобу немея,
Живут заботой, не стыдясь,
Как сделать мир вокруг подлее.

Канадец, англичанин — в раж,
Американосы — туда же:
Забыта совесть, как багаж,
И с каждым днём все люди гаже.

Все. Кроме них. Они — причём?
Их подлость списана в архивы.
Узнают? — Это всё потом.
Пока же — англосаксы живы,

Чтоб каждый день наполнить злом
По наглому или втихую:
Клянутся «богом» как козлом,
Столбя дорогу в ад лихую.

А в арьергарде — Евро-сад,
И клоуны, и кукловоды, —
Христа распяли на парад,
Грехом содомским хороводя.

25.02.2018


Народная история (Кому на Руси жить хорошо)


I

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрою бьёт по мозгам.

Сколько было их! Лысый, с прищуром,
Всё отняв, поделил на своих,
Кто страну покорёжили сдуру,
Чтоб народ наконец-то притих.

Чтоб шагали, вождям в глаза глядя,
Прикрываясь от них кумачом,
А усатый грузин на параде
На трибуне стоял с палачом.

Поделили на чистых-нечистых
Слишком умный советский народ:
Коммунисты казнят коммунистов,
Ну, и прочих, как щепок — в расход.

А другие — те, что уцелели,
Положили себя за страну,
Чтобы дальше идти мимо цели,
Но с Победой, одной на кону.

Но не понял Победы усатый,
И народ ему — пыль и песок,
Сам не жил, и других виноватил,
Власть тащил, как их лагерный срок.

Чтоб её подхватил оттепельный
С бородавкою лысый дурак,
Всех наук корифей беспредельный,
Кукурузно-ракетный мастак.

Обещал языком, как метлою
(Что у всех болтунов — без костей):
Мы за партией — как за спиною,
Будем жить веселей и бодрей.

Не успел. Только всё перепортил
И заставил народ голодать —
Бровеносец уже телепортил:
Сам живу, и другим дам пожрать.

Нефтяные доходы затычкой
Прикрывают партийных хапуг,
И летит под откос электричка
В коммунизм, как железный утюг.

Перестройкой отмеченный бредит,
Где бы вожжи ещё отпустить,
Вот беда: с ним никто же не едет,
И времён обрывается нить.

Впереди уже Ельцин маячит,
Горизонты собой заслоня...
Братцы, братцы, да что ж это значит:
Всех провёл, и тебя и меня.

Продал всё. И народ без работы
На обочинах жизни лежит,
Чтобы кучка воров без заботы
Упражнялась с трибуны во лжи.

А ведь клялся Аника, как воин:
Потерпите, мол, годик иль два,
И о завтрашнем дне, будь спокоен,
Да не будет болеть голова.

Обещают, кругом обещают,
А чиновник, как был, так он — есть,
Власти делают вид, что не знают:
Он — один, а народу — не счесть.

Ну, не выпасть никак из обоймы,
А колонна его — номер пять,
И ему, наконец-то, на кой мы:
Не мешайте работать, как спать.

Вот опять: обновили кабмины
Наверху, в голове, на местах,
А чиновник расставит в них мины:
Только сунься, народ — тарарах!

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрой забьёт по мозгам.



II

И настал наконец день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Президент наш хорош... Ну так что же,
Когда рядом маячит другой,
Сытый, наглый, с лоснящейся рожей,
По всем пунктам — и вор и герой.

Он любую идею подпортит
Нужной ссылкой на тот же закон,
Схлопотать без боязни по морде:
Сам себе — генерал без погон.

Н у,   н е   в ы п а с т ь   н и к а к   и з   о б о й м ы,
А   к о л о н н а   е г о — н о м е р   п я т ь,
И   е м у,   н а к о н е ц - т о,   н а к о й   м ы:
Н е   м е ш а й т е   р а б о т а т ь,   к а к   с п а т ь.

Он живёт без боязни быть сбитым,
Как наш новый ракетный Сармат:
Что хочу, то творю, у корыта
Своей власти — и чёрт ему брат.

И вопросы, что за год копились —
Наш народ терпелив до поры —
В ожиданьи ответа прокисли,
Как в рожках молоко от жары.

Наша Дума никак не созреет
До признанья: в стране — саботаж,
И что нужен закон, чтоб умерить
Через меру чиновничий раж.

По другому назвать, что творится,
Не могу: ведь который уж год,
Невзирая на ранги и лица,
Все они презирают народ.

Не освоят никак миллиарды:
Это сколько же лишних забот! —
И живут старики как бастарды
В аварийных халупах в расход.

Половине страны не добраться
До обещанных свыше доплат,
Ну, а кто вдруг захочет ругаться...
Нахамят и уволят под зад.

Мне плевать, что везде ещё хуже,
Пусть грызутся, и Бог им судья,
Но валяться в чиновничьей луже:
Это — жизнь и твоя и моя.

И прошёл он, раз в год день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Прозвучали вопросы, похоже,
Но не те, что волнуют народ:
Он и здесь постарался, тот, с рожей,
Отобрал. И так каждый «раз в год».

23.01.2020, 17.12.2020



Плач по Украине

Я молился ночами, и Бог мне судья
И всем людям последний заступник на свете,
И светлела на небо мольбами стезя,
И что я ещё здесь — в ожиданьи Ответа.

Я молитвой страдал, не хватало мне слов,
О любимой земле, где родился и вырос,
О солдатах живых и за будущих вдов,
И в душе возводил свой амвон и свой клирос.

Как случилось, что рядом взошёл сатана
В ореоле, как факел, языческих свастик:
Разделилась когда-то единая наша страна
Под хапок либерало-нацистов во власти.

И росли поколенья вроссЫпь и поврозь,
Только тех, кто пожиже, приманивал Запад,
Да и нам донесло его приторный запах
(Для украинцев русский стал в горле как кость).

Как забыли Христа? Да и был ли он там,
В провонявшей вовсю католической луже?
И кресты на их флагах — НЕ от Христа.
Протестанты? По мне, так они ещё хуже.

Да — увы! — там давно сатана правит бал,
Его шёпот народам так сладостно манок,
Вслед за ними украинец тоже пропал
Под нацистские гимны с утра спозаранок.

И пошла Украина детей убивать
По указке по западной, подлой и низкой,
Бабий Яр позабыв, и где Родина-мать,
Душу высмердив за поцелуй сатанинский.

И балдеют хохлы от бесовской игры,
Направляя орудия в нашу Россию,
И без Бога живут у заветной дыры
Прямо в ад, где их ждут — ох, как ждут! — черти злые.

Боже, Боже! — молился я вновь, —
Окропи Украину святою водою,
Ведь в их жилах и наших течёт одна кровь,
И сильны мы лишь вместе, и всюду — с Тобою.

12.11-25.12.2022


Вероятность того, что нацистская и пятоколонная администрация сайта удалит мои материалы, велика, поэтому заранее приглашаю читателей на мою страницу на фабула точка ру, где размещены все мои произведения и материалы проекта «Москва и москвичи Александра Тимофеичева (Александрова)».



Родион Щедрин: в поисках жанра
(русская хоровая опера «Боярыня Морозова»)
(из старых рецензий)


"Давайте определимся: что написал Р.К. Щедрин – оперу, ораторию, кантату, литургию?
Оперу? Тогда назовите мне оперный театр, который поставит "Боярыню Морозову" на сцене, с костюмами, декорациями и "гуляющими" по сцене певцами.
Ораторию? Уже теплее: вспомним "Жанну д'Арк на костре" А. Онеггера.
Кантату? Ещё теплее: нет ничего ближе сценической трилогии К. Орфа – костюмы можно надеть, декорации поставить, а всё остальное – в музыке.
Литургию? Если не в классическом богослужебном варианте, то уже была такая в творчестве Щедрина – "Запечатленный ангел" для хора ; capella и флейты..."

Так или что-то вроде написал бы скорее всего какой-нибудь критик со следами фанаберии на лице: и свою эрудицию показал, и композитора на место поставил. Я же буду скромнее. В самом деле, неужели Родион Константинович так неопытен, никогда не писал опер, плохо знает историю музыки, чтобы назвать своё новое произведение "оперой"? Здесь что-то не так, давайте разберёмся.

Оценивая место Щедрина в истории русской музыки, я обращаюсь к Л.Е. Гаккелю, учёному с потрясающей эрудицией и изысканной, почти композиторской, интуицией. По его мнению, Р.К. Щедрин – стравинианец, то есть у него «удивительная способность к "замыслам", к сотворению композиционных идей вне представимого и привычного, а затем – к технически блестящему воплощению этих идей».

Вот и произнесено ключевое слово – "замысел". Не постигнув замысла композитора, можно просидеть на премьере сиднем и остаться с носом – простите, "с холодным носом" – как, например, радиокомментатор Алексей Парин, которому опера "не ндравицца". А ведь ни перед одной своей премьерой автор так много не говорил о своём замысле – и по телевидению в "Ночном полёте", и по радио – "кстати дилетанту" В. Молчанову, и на открытой встрече в Консерватории за пять дней до премьеры. Главное, что обращало на себя внимание – это слова Щедрина о выношенности произведения, о долголетней подспудной подготовительной работе над оперой, о трёх поколениях православных священников Щедриных, без которых эта опера была бы невозможна.

Поскольку предыстория создания "Боярыни Морозовой" прошла мимо ушей некоторых музыковедов, и без того слабо разбирающихся в русской истории, вспомним о той, которой посвящена опера.

Феодосья Прокофьевна Морозова (урождённая Соковнина – один из её братьев стал позднее воспитателем будущего царя Петра) была вдовой Глеба Ивановича, родного брата воспитателя царя Алексея Михайловича Бориса Ивановича Морозова, и в силу таких родственных связей находилась при дворе царя в привилегированном положении (и должности): "Дома прислуживало ей человек триста. Крестьян было 8000, <...> ездила она в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями, за ней шло слуг, рабов и рабынь человек сто, оберегая её честь и здоровье". Её духовным отцом был юрьевский протопоп Аввакум, который после провозглашения Патриархом Никоном (он его ненавидел, так как считал лицемером и прочее) возглавил борьбу с пороками духовенства, виновником которых считал того же Никона. Небрежное исправление церковных служебных книг в 1653 году ещё не стало причиной Раскола, но на фоне преследования "ревнителей благочестия" их отказ вести службу по новым правилам в 1660-е годы явился идейной причиной оформления движения Раскола, после чего старообрядцы стали преследоваться и церковью, и царём. Феодосья, а вместе с ней и её сестра Евдокия Урусова (тоже духовная дочь Аввакума, позднее написавшая Житие своей сестры), конечно, не были, подобно протопопу, такими ярыми обличителями пороков церкви – они просто отказались отречься от своего духовного отца (который в годы преследований и ссылок стал называть их "духовными сестрами"), поддерживая его последователей и деньгами, и кровом, что наиболее раздражало Алексея Михайловича (всё это происходило под его носом в Кремле). Сестёр после долгих уговоров царя сослали в Боровск, где они и умерли от голода и холода в земляной яме, сначала Евдокия, затем и Феодосья. До этого она потеряла и сына, предположительно отравленного по указу царя, добивавшегося от неё всеми средствами отречения от Аввакума. Легенда, что причина Раскола была в отказе служить в церквях по новым правилам неточна, так как долгое время служба по старым правилам не возбранялась, и царь сам участвовал в таких службах. Причины лежали глубже и были связаны с желанием царя абсолютизировать свою власть, распространив её и по церковной "вертикали" (позднее он по этой причине расправился и с Патриархом Никоном – вот тебе и "Тишайший"!). Композитор восстановил и реальный образ протопопа Аввакума: те, кто читал его произведения, всегда поражаются "мягкостью" и незлобливостью его повествования и писем (если это не касается Никона). Так что легенда о "кипении страстей", которого ожидали от оперы Щедрина, основана не на реальных фактах, а скорее на неуступчивости героев Раскола, да на картине В.И. Сурикова, которая стоит в том же идеологическом ряду, что и картина И.Е. Репина "Последняя исповедь" (обе закончены в 1885-87 годах).

Феодосья Морозова была причислена старообрядческой церковью к лику святых. Сохранились и её иконы, в том числе и житийные. Но они ничего не добавляют для её реального образа, так как в старообрядческой церкви лики святых писались стилизованные, обобщённые, условные – без связи с реальным лицом, в традициях, сложившихся ещё в начале XV века, во времена Андрея Рублёва, композиции и стиль икон которого были канонизированы православной ещё нерасколовшейся церковью.

Мне пришлось всё это написать, зачастую повторяя композитора, потому что создалось впечатление, что некоторые присутствовавшие на премьере и имевшие смелость обнародовать свою негативную оценку оперы (тот самый непрофессионал Алексей Парин и профессионал, главный «специалист» по Стравинскому в Московской консерватотории - оба в своих комментариях во время трансляции премьеры оперы), как будто ничего из русской истории не хотели знать: вот засела в их замороченных головах картина Сурикова и образ сгорающих в огне раскольников – и ничем его не выбить. А если ещё раз вспомнить истинную историю боярыни, то становятся понятными и плачи Аввакума – по своей духовной дочери-сестре, и "тихость" Евдокии Урусовой ("смиренна, тиха, но хуже сестры своей сумасбродной люто" – по словам Тишайшего), и жестокость царя, у которого лопнуло терпение, и сочетание покорности судьбе, даже смирения, с непреклонностью в вере и преданностью – у главной героини.

Начало действия оперы относится к моменту предания старообрядцев анафеме, то есть близко по времени к окончанию земной жизни сестёр Соковниных ("Жизнь кончилась, и начинается житие" – по Н.С. Лескову). Последовательность 13-ти частей оперы включает самые напряжённые дни их крестного пути к мученической смерти. Поэтому композиция оперы с этими частями напоминает клейма житийных икон, которым в русской иконописи со времён Дионисия придавалось даже большее значение, чем центральному лику. И вот эти-то клейма как бы и заключают в себе самое действие, которое обязательно когда-нибудь найдёт своё сценическое воплощение, ответив таким образом на все сомнения, оперу ли написал Родион Щедрин.

А как философски точно решена композитором партия хора! Это не замена оркестра, как пытаются представить хор упомянутые критики. По своей природе хор, отражая милосердный характер русского народа, в моменты страдания главных героев тихо сочувствует им (и музыкой, и словами), но как только Тишайший начинает провозглашать свои жестокие (в духе того времени) приказания, хор показно и громко начинает поддерживать его из страха и угодливости перед сильнейшим. Как это близко поведению нашего народа в годы бедствий и тирании!

Аналогия с житийными иконами подсказывает слушателям, как приблизиться к пониманию напряжённой драматургии оперы – созерцание и сопереживание через знание, понимание и веру – главные условия восприятия любого произведения русской духовной (и православной) культуры, будь оно иконой, собором, духовным писанием или музыкой. А если это отсутствует (либо налицо нежелание всё это понимать), то критики вроде Парина останутся "с холодными носами" не только на премьере русской хоровой оперы, но и в православном храме, и перед иконами в Третьяковке (как говорил о таких людях Н.С. Лесков: "Одним словом сказать, пустоша!").

В наш век поп- и масс-культуры, век торжества потребления, вывели формулу "потребитель (народ, слушатель, зритель, критик) всегда прав" – потому что он голосует рублём. Глупости всё это, господа! Не лучше ли вернуться к "золотым" временам (античность, Возрождение, Серебряный век) и вспомнить, что прав всегда Художник, и порукой тому его интуиция, талант и мастерство, а мы можем только стараться постигнуть его замысел как замысел Божий, ибо нет другого источника вдохновения для Художника в стремлении постичь и отразить всю сложность – и непостижимость нашего бытия. А уж кто был (или не был) Художником, определит только Время и не при нашей жизни.

Москва, 2006 г.


Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.