В медведя выстрелил лесник...

 
    МЕДВЕДЬ

В медведя выстрелил лесник.
Могучий зверь к сосне приник.
Застряла дробь в лохматом теле.
Глаза медведя слез полны:
За что его убить хотели?
Медведь не чувствовал вины!
Домой отправился медведь,
Чтоб горько дома пореветь...

   Однажды я шла по переулку Петроградской стороны и на распахнутом окне тёмно-серого пористого дома в стиле модерн, увидела цветущую красно-розовыми цветами, герань. Я влюбилась в герань, хотя в то время она, как фикус, вышитые салфетки и слоники, считалась символом мещанства.
А через много лет, я была приятно удивлена, что поэт Николай Рубцов когда-то выдал экспромт: «Люблю цветы герань. Все остальные – дрянь».

   Моё знакомство с поэзией Рубцова состоялось, в конце девяностых, когда мой младший сын Костя учился в начальной школе. В одном из его учебников моё внимание привлекло стихотворение, вернее помещённая в него первая часть стихотворения Сентябрь, ранее неизвестного мне поэта Рубцова.
 
                Слава тебе, поднебесный
                Радостный краткий покой!
                Солнечный блеск твой чудесный
                С нашей играет рекой,
                С рощей играет багряной,
                С россыпью ягод в сенях,
                Словно бы праздник нагрянул
                На златогривых конях!

   Читатель, конечно слышал, трогающие за сердце песни, но возможно не знает, что они на стихи Николая Михайловича Рубцова

Улетели листья с тополей -
Повторилась в мире неизбежность...
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!

Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели...

    ...В горнице моей светло. Это от ночной звезды.
       Матушка возьмет ведро, молча принесет воды...

 
 А его детские стихи, в чём-то сродни Блоковским, но свои, неповторимые, Рубцова.
 
  «…И мы видим, что в них открывается не только его христианская душа, но и понимание сущности христианского мировоззрения».

  Прочти их и улыбнись, читатель.
  И помяни великого русского поэта советского времени, «Божьего человека», которого Родина не уберегла.


  ВОРОБЕЙ

Чуть живой. Не чирикает даже.
Замерзает совсем воробей.
Как заметит подводу с поклажей,
Из-под крыши бросается к ней!
И дрожит он над зернышком бедный,
И летит к чердаку своему.
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему...


ПРО ЗАЙЦА

Заяц в лес бежал по лугу,
Я из лесу шел домой,-
Бедный заяц с перепугу
Так и сел передо мной!
Так и обмер, бестолковый,
Но, конечно, в тот же миг
Поскакал в лесок сосновый,
Слыша мой веселый крик.
И еще, наверно, долго
С вечной дрожью в тишине
Думал где-нибудь под елкой
О себе и обо мне.
Думал, горестно вздыхая,
Что-друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого.

КОЗА

Побежала коза в огород.
Ей навстречу попался народ.
- Как не стыдно тебе, егоза? -
И коза опустила глаза.
А когда разошелся народ,
Побежала опять в огород.

    Николай Коняев пишет в своих воспоминаниях: «Когда говорят, что Николай Рубцов был неверующим человеком, мне как-то становится не по себе. С одной стороны, никто из знакомых Рубцова не сообщает нам о его вере. С другой – возникает вопрос: а готовы ли они были ее заметить? В то время верующих считали отсталыми и темными людьми, они были чужими в интеллигентской и писательской среде».
             
              И эту грусть, и святость прежних лет
              Я так любил во мгле родного края,
              Что я хотел упасть и умереть
              И обнимать ромашки, умирая…
      
   «Николай Рубцов с 4-летнего возраста жил в Вологде вместе со своими родителями недалеко от Прилуцкого монастыря на улице Ворошилова. Его отца Михаила Андриановича Рубцова, преуспевающего партийного работника районного масштаба, перевели из Няндомы в Вологодский горком партии, куда он переехал вместе со своей семьей 14 января 1941 года Тогда у Рубцовых была большая семья: Николай, еще две сестры и два брата.
   А всего через год от дома Рубцовых не осталось и следа, и с шести лет до самой кончины Рубцову пришлось мыкать горе сиротского лиха.
    26 июня 1942 года внезапно умерла мать Александра Михайловна. Когда ее хоронили, шестилетний Коля шел за гробом матери с аленьким цветком.               
    Этот эпизод с цветком он отразил в своем стихотворении «Аленький цветок», а после него еще очень много писал о красных цветах и о матери как о живом человеке, с которым общался в стихах, писал ей письма из армии, делил свои радости и горести. «Едва ли кто из русских поэтов так много писал о матери, как Рубцов», – пишет в вышеназванной книге Николай Коняев. Своими стихами Рубцов обессмертил свою мать, возвеличив ее до собирательного образа – Матери всех людей.               
   Через два дня после смерти матери умирает самая младшая полугодовалая Надя. Отец, получив повестку на фронт, зовет свою сестру Софью, чтобы помочь с детьми. Но тетка забирает к себе только старших детей – Галину и Альберта, а младших – Николая и Бориса – ожидает Красковский дошкольный детдом.
   Отсюда 20 октября 43-го года Николая вместе с группой детей, вышедших из дошкольного возраста, переводят в Никольский детский дом под Тотьмой, разлучив и с младшим братом. С тех пор воссоединиться ни с кем из членов семьи ему так и не удалось.
   Отец, демобилизовавшись, про сына, отданного в детдом, не вспомнил. Он снова женился, завел новых детей. Может быть, из-за этого предательства Рубцов всегда говорил и писал в своих стихах об отце, что он погиб на войне.      
   Так ему было легче смириться с жестокой действительностью.

...В черной бездне
Большая Медведица
Так сверкает! Отрадно взглянуть.
В звездном свете блестя, гололедица
На земле обозначила путь...
Сколько мысли,
И чувства, и грации
Нам являет заснеженный сад!
В том саду ледяные акации
Под окном, освещенным горят…

   О трагической и злодейской гибели поэта  Николая Рубцова подробно рассказываю в очерке "Каждому на Руси памятник - добрый крест".