В гостях у танаита

Теперь, читатель, идём в гости к танаитам.
Выберем усадьбу не богатую, но и не бедную — среднюю. Она находится в западном районе города у оборонительной стены, там, где через глубокий ров к небольшим воротам в стене переброшен деревянный мост.
Сваи моста упираются в склоны и дно глубокого рва. Во время дождей потоки воды, несущейся с полей, заполняют рвы, и тогда город похож на чудесный корабль: вот-вот взметнётся над крышами кварталов и мачтами башен гигантский четырёхугольный парус и город соскользнёт с деревянных причалов порта в морские волны…
Но вот мы в лабиринте улиц — две самые широкие крест-накрест пересекают город, на них могут  даже повозки разминуться, прямыми линиями они делят кварталы, связывая городские ворота: на юг — в порт, широкой каменной вымосткой спускаясь к причалам; на север — в степь, сразу за воротами к вееру караванных троп, огибающих курганы; на восток — к широкой просторной дороге, бегущей вверх вдоль реки, повторяя изгибы её русла: это дорога к сельским поселениям. Они, как бусы на двойной нити, - дороги и реки — держатся тесно, с любого из поселений видны два, а то и три других от центральных улиц ветвятся переулки, свернув в них, не всегда окажешься на другой улице — чаще они упираются в дверь усадьбы.
Кварталы застроены плотно: вдоль улиц сплошная лента каменных стен, границы усадеб отмечены только нишей входа и ломаной линией камышовых крыш, покрытых слоем глиняной обмазки; иногда под самой крышей небольшие окошки — изнутри они закрываются деревянными щитами.
Вход с улицы в усадьбу не выделяется особым архитектурным оформлением: деревянная дверь на навесных петлях и с железной щеколдой. Реже — с украшением на плоскости двери: это или оберёг — маска горгоны, или символы богов-покровителей, например, кадуцей — посох Гермеса, сова — знак Афины.
Переступив порог, мы оказываемся в коридоре. Он выходит не в помещение, а во внутренний дворик. Осмотримся во дворе.
Он вымощен плиточным камнем с небольшим уклоном в сторону колодца — сюда стекает дождевая вода с крыш. Вокруг двора на деревянных столбах навесы. Видны ниши дверей нескольких жилых помещений. Под всеми помещениями обширные подвалы. Они гораздо больше, чем требуется для хранения продовольствия на одну семью. Хозяин занимается торговлей, и его подвалы никогда не пустуют. Ну, об этом мы поговорим с хозяином во время трапезы.
У одной из стен стоят большие красноглиняные амфоры с зерном, а рядом — массивный деревянный стол, на нём ручной жерновой постав — два крупных круглых камня из гранита и сито для просеивания муки. Рядом, у стола, на низком каменном столике, - тоже мельница, но иной конструкции: нижний постав её — это прямоугольная плита с неглубокими насечками на поверхности, на неё лежит подобная плита меньшего размера, в её центре — воронкообразное углубление, куда засыпают зерно. В боковых стенах верхнего камня — скрепы для деревянного рычага.
В тёплое время года пищу готовят здесь, во дворике. У стены устроен очаг: на слой глины с песком кольцом уложены камни. Самая древняя и простая конструкция. В холодное время растапливается печь. Она в кухонном помещении. Стенки печи выложены из каменных плит, тщательно обмазанных глиной, в топочной камере — столбики из камней или обожжённой глины, поверх уложена керамическая плита, на неё хозяйка ставит горшки и сковородки. Над печью в стене есть небольшое окошко для вытяжки дыма. В гостевом помещении — печь другой конструкции: над топочной камерой — овальный глинобитный свод с дымовым отверстием; хорошо протопленная печь долго будет держать тепло в помещении. Такая печь — прообраз современного камина, самого древнего очага устройства для обогрева и приготовления пищи. (Камин, кстати, в переводе с латинского означает очаг, и, по-видимому, от него происходит такое знакомое всем слово комната, то есть отапливаемое помещение.)
Заглянем в женское помещение усадьбы…
Красота во все времена отождествлялась с женщиной — иначе и быть не может. Одежда, украшения и предметы, составлявшие её окружение, изначально создавались в столь совершенных формах, что последующие поколения время от времени приоткрывают этот античный ларец с сокровищами, черпая из него идеи, стиль, формы — и они оказываются современными. Ожерелья, серёжки, гребни, зеркала, перстни, кольца, медальоны, фибулы-булавки, заколки, шпильки, браслеты…  С древнейших времён ассортимент украшений разнообразен: как красками из палитры художника, ими можно воссоздавать ритуал соперничества женщины с неумолимым временем. Сменялись религии, уходили в забвение «великие» завоевания, из семи «чудес света» сохранилось только одно, но этот набор из нескольких десятков украшений и предметов остался неизменным, и руки женщины из любой эпохи, прикасаясь к ним, безошибочно определяют место и назначение каждой вещи…
Сделаем их краткий обзор. Важнейшее на туалетном столике, конечно же, зеркало. Овальные, чаще круглые, зеркала изготавливались из металла — бронзы или серебра. Лицевая сторона тщательно отшлифовывалась, а оборотная украшалась орнаментом, в центре делался небольшой выступ с отверстием — в него продевались шнурок или цепочка, чтобы подвесить к поясу или на стену. На одном из зеркал, привезённых из далёкого Китая, иероглифы на оборотной стороне читаются так: «Пока для нас сияет солнце, не забудем друг друга».
Бусы и ожерелья — самый многочисленный вид украшений. Их не только привозили из различных городов Средиземноморья, но и изготавливали в ремесленных мастерских города. Материал, формы, цвета — фантазия умельцев неповторимо изобретательна.
Аметист, горный хрусталь, халцедон, гагат, сердолик, коралл, агат, гранат, яшма, кость, стекло и фаянс — материал для бус; формы — лягушки, скарабеи, амфорки, круглые, гранёные… Разнообразна палитра стеклянных бус и бисера: тёмно-синие, лиловые, жёлтые; бусы с внутренним золочением — филигранная техника; со сложным мозаичным орнаментом, с изображением лиц, глаз, фигурок животных и птиц.
В одном из помещений города в стекольной мастерской было найдено около трёх тысяч однотипных стеклянных бусин с различной окраской; скорее всего, они предназначались для продажи на вес. Ожерелья составлялись по желанию заказчика или же выбирались по предложенным образцам. Мелкими бусинами (бисером) расшивали одежду и головные уборы — при раскопках по их расположению археологи восстанавливают силуэт костюма.
Конечно же, бусы были не только украшением. Вера в целебную и спасительную магию минерала и орнамента тоже определяли набор бус в ожерельях: стеклянные «глазчатые» бусы защищали от «сглаза», сердолик обладал лечебным свойством, а янтарь, осколок солнца, согревал душу надеждой…
К ожерельям подвешивались медальоны, амулеты, апотропеи. Апотропей переводится с греческого как «отвращающий беду» -вид талисмана с устрашающими образами божеств, зверей, горгоны, грифона, сложенных пальцев…
Редкий вид украшений — золотые серёжки, височные подвески и перстни. На одном из них — шедевр ювелирного мастерства: миниатюрное изображение богини Ники с пальмовой ветвью в руке.
Перстни со щитками и вставками из полудрагоценных камней носили и женщины, и мужчины. На камнях-геммах — рельефные или врезные изображения. Ими могли быть боги, герои, животные, птицы. На одной танаисской гемме из сердолика — изображение Дедала с молотком в руке и двумя крыльями… Такие геммы использовались и как печатки.
Гребни изготавливались из кости и дерева, односторонние и двусторонние, с разной частотой зубьев.
Особое место на туалетном столике танаитки занимали благовония и мази — то, что сегодня обозначается двумя словами: французским «парфюмерия» (приятный запах) и греческим «косметика» (искусство украшать). Для благовоний специальная посуда: изящные узкогорлые стеклянные бальзамарии, керамические алабастры и арибаллы — в них хранятся масла и духи; костяные и деревянные коробочки-пиксиды — это для мазей, пудры, помады, румян; цилиндрической формы пиксиды — в них краски для ресниц и ногтей…
Теперь, читатель, войдём в самое нарядное помещение усадьбы — гостиную. Здесь накрывают стол для трапез. У стены лежанка с двумя изголовьями. Её деревянная рама переплетена кожаными ремнями, на них наброшены матрац и шкуры животных. Несколько табуреток с резными ножками и стулья с высокими прямыми спинками.
Стены помещения оштукатурены глиной с песком, под потолком, у окон и  дверей стены расписаны широкими полосками орнамента, составленного из цветов.
В дальнем углу гостиной — несколько деревянных ларей разных размеров: в больших хранится одежда, в маленьких — ценные вещи.
На полках вдоль глухой без окон стены — шкатулки с семейными реликвиями и мелкие предметы, необходимые в домашнем обиходе: бронзовые и глиняные светильники, краснолаковая посуда -  тонкостенные чаши и кувшинчики, стеклянные фиалы ( с греч. - чаши ) и кубки.
Вещи привезены из разных мест. Для гостей они — демонстрация географии поездок владельца, для семьи — предметы гордости, благосостояния, воспоминаний и тем для застольных бесед.
Между окнами стены затянуты коврами; один из них, войлочный, приобретён у дальних степных племён — на голубом фоне шествие людей, коней и оленей в тёмно-красных и розовых оттенках; другой привезён из Греции -  поверхность его заполнена орнаментами: волна и меандр по краям и геометрические узоры в центре.


*  *  *

Побеседуем с хозяином. Он говорит на греческом языке, но в его речи немало слов из языка народов, живущих в степях вокруг города.
И не только потому, что связан с ними торговыми делами — в его родословной издавна переплелись греческие и «степные» корни!
Он занимается торговлей и в танаисском порту для двух своих кораблей он арендует у города причал для стоянки, а зимой — и док для ремонта.
Маршруты его кораблейв пространстве Меотиды и Понта.  Грузы из Танаиса — зерно, рыба, шерсть и мёд. А возвращается он с вином, оливковым маслом, овощами, изюмом, миндалём, художественными изделиями, коврами, одеждой, украшениями и керамикой… Выгружая в южных городах Понта камень Танаиса, служивший баластным грузом для устойчивости кораблей, владелец выкладывает дно трюмов мраморными плитами, мельничными жерновами и зернотёрками. От города Синопы, что на южном берегу Понта, он получил проксению: в трудное для города время он продал пшеницу горожанам по обычной цене, и в благодарность они внесли его имя в списки имеющих право беспошлинной торговли на рынке и защиту в городских стенах. Торговля и мореплавание — семейная традиция: отец владел тремя кораблями, они по наследству перешли к его сыновьям. География торговли сыновей расширилась намного: крайними пунктами торговли отца были города азиатского и европейского Боспора, а сыновья плавают и по Средиземноморью.
Давным-давно отец привёз их мать юной девушкой из селения в семи днях пути от Танаиса. Она долго не могла привыкнуть к тесноте городских кварталов, усадьбы казались клетками, в которых у неё на родине держали диких зверей… Не помогали даже боги, которых она привезла с собой. Она часто, оседлав коня, уезжала в степь, возвращалась с охапками цветов, трав, кореньев и, разбирая, произносила их названия на родном языке.
Но однажды муж взял её с собой на корабль, он возил пшеницу в Пантикапей. И море совершило то, что не смогли сделать боги: она излечилась от тоски. Простор моря казался ей древнее степного, и позже, когда подросли её дети, она, смеясь, рассказывала им, как поразил её вкус морской воды, такой же солёной, как её кровь. Значит, море когда-то для её предков было родной стихией…
Конечно, было ещё многое, что примирило её с городом — и, прежде всего, любовь к мужу. Она подолгу могла смотреть, как он с братьями и друзьями конопатит и покрывает смолой борт корабля, выстругивает рулевое весло или, как все вместе, взявшись за канаты, заведённые в верхние углы паруса, тянут вверх массивную верхнюю рею, разворачивая четырёхугольное полотнище паруса. Корабль казался ей конём, которого готовят к далёкому переходу. И когда тяжело гружённые корабли друг за другом выстраивались на фарватере реки и, подняв паруса, медленно уходили в море за скатывающимся к горизонту солнцем, она вспоминала степные караваны...
С рождением детей муж, конечно же, уже не брал её на корабль. Сыновьям она рассказывала о своих путешествиях так подробно, что когда отец впервые доверил ему, старшему сыну в семье, корабль и деловые переговоры в Горгиппии, то казалось, что он уже видел и песчаные отмели Меотиды, и храмы Фанагории, и величественный акрополь Пантикапея…
Теперь родителей давно нет. Он тоже взял жену из далёкого степного поселения. Она, как и его мать, не сразу привыкла к городу, и он так же, как когда-то отец, взял её в море...
Она быстро выучила греческий язык и научилась писать — в начертании каждой буквы она находила сходный степной цветок или семена трав. И когда на восковой табличке он выводил бронзовым стилом букву алфавита, она тут же впечатывала в слой воска цветок или зёрнышко… Так он научил жену писать, а у неё научился различать азбуку степного разнотравья, которая оказалась сложнее алфавита.
Потом она уже их детям, дочерям и сыну, рассказывала о море и городах, столь похожих и не похожих на родной Танаис, учила их греческим письменам, умению держаться в седле, а когда они подросли, отец уходил с сыном в море, а мать с дочерью вели хозяйство: работали за прялкой, ткацким станком, шили одежду…
Прошлым летом их сын, участвуя в состязаниях в Горгиппии, получил золотой венок и подарил его матери. Она настояла на своей поездке в Горгиппию. Приближалась осень, муж не решался. «Как коня прошу!» - произнесла она тогда магическую формулу просьбы, принятую на её родине. Муж знал, что так говорят в исключительных случаях. Но и победа сына в Играх — событие… В Горгиппии на агоре ( самой высокой части города ), у храма Афродиты Наврхиды, покровительницы моряков, водружена мраморная стела со списками победителей состязаний: «Крепостью тела победили...» Она прочла в них имя сына, поставила на алтарь кубок с надписью- посвящением богине — и с рисунком — символом степного своего рода, и в тот же день попутным кораблём отправилась домой.
- Женщины степей похожи на пожар в степи, - говорит танаит. - Если вспыхивают, то остановить их невозможно. А в доме они тоже как огонь , но в очаге… Как бы долго я не уходил с кораблями, с ней я спокоен за дом и детей.
Для него ориентиры в мире — это моря, бухты, причалы, маяки и рынки прибрежных городов. На бортах двух его кораблей изображены трезубец и раковина — символы Посейдона и Афродиты. Но не всегда бог океанов и успокаивающее море бывают благосклонны. Однажды шторм настиг его, когда с корабля уже был виден огонь на маячной башне Танаиса. Весь свой мешок бог ветров Эол высыпал над заливом. Всю ночь ветра и волны терзали корабли, ломая мачты, рулевые вёсла и заливая трюмы…
А утром — тишина, виноватая рябь на поверхности моря. Увидев со стен города растерзанные суда, горожане прислали лодки и на вёслах втащили корабли в бухту. Груз был цел — фалернское вино в амфорах. И тут же, на причале, он поставил на камень статуэтку богини, сорвал с амфоры восковую пробку и облил терракотовую богиню драгоценным вином. Затем наполнил им чаши, ковши, кувшины и фляжки всех, кто был с ним на кораблях и на причале…
Опасности?! Но где их нет. Сосед недавно поперхнулся кусочком сыра и уже одной ногой стоял в ладье Харона, но его спасли…
Море — та же степь, с такой же беспредельностью, но дороги в степи прокладывает человек,а в море — звёзды и созвездия: ориентиры, размеченные неведомыми богами. В пространстве моря нет границ, и корабли связывают народы крепчайшими связями взаимозависимости — обмениваясь продуктами труда, открытиями и изобретениями.
Греки когда-то были народом степей, но потом, сменив коней на корабли, они забыли своё прошлое… Но зов: то ли крови, то ли оставшихся на далёкой родине богов — пробуждает, и люди возвращаются к забытым местам, ему приходилось плавать в Милет — огромный город на малоазийском берегу; в удобных бухтах четыре гавани, в любой из них весь флот Танаиса мог бы затеряться, как песчинка на берегу; в удобных бухтах четыре гавани, в любой из них весь флот Танаиса мог бы затеряться, как песчинка на берегу. На священной дороге к грандиозному храму Аполлона он видел стелы с надписями о славных деяниях, совершенных в далёкой древности жителями города. Величайшим из них было основание множества колоний по берегам Евксинского Понта и Меотиды. Среди этих городов — Пантикапей, Кепы, Ольвия в устье реки Борисфена (Днепра)… Одни поселения  исчезли, другие стали большими городами.
Боги тоже переселялись в новые места, им строили святилища и храмы: в Танаисе — Гермесу и Артемиде, в Пантикапее — Аполлону Врачевателю и Артемиде-Гекате, в Горгиппии — Посейдону и Афродите, в Ольвии — Аполлону Дельфинию. Он слышал рассказы ольвийских купцов, как в минуты опасности, отзываясь на молитвы, Аполлон превращается в дельфина и плывёт впереди корабля, указывая путь.
Смешиваются языки, обычаи, религии. Народы узнают друг друга, как близкие родственники, встретившиеся после давних странствий. Их прошлое свидетельствует, что все на земле породнены не только общностью желаний — благополучия, заботы о детях, счастья, любви, милосердия, но и общностью рождения и смерти — тайн, которые, быть может, откроются нашим потомкам…
Однажды в Афинах, среди великолепия города, он был поражён нигде не виданным святилищем: в центре города, на афинской агоре, вытесанный из мрамора, стоял алтарь Сострадания. Не могущественные боги создали это место, а молитвы людей богине сострадания Элеос. Богиня не принимает кровавых жертвоприношений — в святилище на поверхности алтаря нет следов ни от масел, ни от огня, и вокруг нет пепла, только ветви олив и лавра приносят сюда люди, молящие богиню о милосердии и мире.
А сколько историй о других народах земли можно услышать в портах и на рынках городов. Они могли бы быть продолжением путешествия Одиссея ещё на несколько его жизней… И понимаешь, что границы ойкумены гораздо больше, чем способна охватить практика твоего собственного дела, располагай ты хоть сотней кораблей.
Похоже, что жажда приключений и любовь, ремёсла и торговля, чередование трудов, радость и даже неудачи и скорби — это замысел богов, чтоб разгорался вспыхнувший когда-то в душе человека огонь. Так что плавать по морю необходимо!
Что ж, пора расставаться…
Но ввиду исключительности гостей( это мы с Тобой, читатель ) хозяева в завершении трапезы приготовили для нас сюрприз — редкий удивительный напиток.
Хозяйка достаёт из ларя круглый пакет, похожий на тыкву, обёрнутый бамбуковыми листьями и перевязанный верёвками. Снимается верёвка, отгибаются несколько слоев диковинных для этих мест  листьев: под ними плотная масса из спрессованных тонких, скрученных спиралью тёмно-зелёных листочков. Пока хозяин рассказывает, какими путями из далёкой восточной страны попали к нему листья (их называют чаем), хозяйка деревянной лопаточкой засыпает порцию листьев в ойнохойю (небольшой кувшин в форме трилистника) и заливает их кипятком. Затем , подождав немного, разливает напиток по краснолаковым чашкам.
С чем сравнить аромат и вкус чая?!
- С весенней степью или взглядом влюблённой женщины, улыбается хозяин. - В стране, где растут эти листочки, о нём слагают стихи и поэмы, не меньшие по количеству строк, чем поэмы Гомера. Они звучат как молитвы, и философские трактаты свидетельствуют: «Либо пьют чай, чтоб забыть суету мира…»  Возможно, чай — это напиток восточных богов, и они наделили им свои народы, в отличие от наших олимпийцев, скуповатых на амбросию…
Мы стали прощаться.
Дочь принесла тёплый хлеб. Хозяин переломил лепёшку и подал нам:
- Будьте всегда с хлебом, и пусть не оставит вас любовь ближних и благосклонных богов.
Итак, читатель, мы завершаем наше небольшое путешествие.
Под ногами — настил деревянного моста через ров, впереди — разноголосый шум экскурсантов и туристов на музейной усадьбе, позади — тишина древнего города.
О Танаисе рассказано во многих книгах — археологами, писателями, поэтами, и будет написано ещё немало. Но что бы Ты не прочитал о нём, помни: окончательные суждения о его истории невозможны, как бы далеко не продвинулась археология и помогающие ей науки и искусства в изучении той далёкой  эпохи. Ведь речь идёт не просто об описании и изучении находок, какими бы они ни были: простые лепные сосуды, необыкновенно изящные амфоры или шедевры из золота… За ними самое загадочное — судьбы людей.