Второй рассказ. каторга и ссылка

      На первом допросе в НКВД  В.Вышенского обвинили в сокрытии своего происхождения и шпионаже в пользу Германии, требовали выдать сообщников и дать показания на Николая Вавилова…. Никаких обличающих документов на квартире не было найдено, изъятый дневник жены тоже ничего не добавил к обвинениям.
      Несмотря на отсутствие доказательств, он был признан виновным и приговорён к каторжным работам на урановом руднике в местечке Чибью, на севере страны.

      Очень волевой и ответственный человек, сын, муж и отец  он не  впал в депрессию от проявленной к нему несправедливости, не озлобился, но угнетала неизвестность о судьбе семьи. Младший брат Сергей отказался от своего брата, и надежда была только на Николая, который благополучно жил в Москве, был директором магазина, а сразу после расстрела отца догадался сменить фамилию на Вышинский… Каким-то чудом Владимир Александрович сумел переправить из тюрьмы, перед отправкой в Гулаг, записку Николаю с просьбой позаботиться о своей семье…

      Николай, несмотря на свои связи и «устойчивое» положение, не сумел добиться облегчения участи для своего старшего брата, но его семью он не оставил без попечения. Елизавета Дмитриевна – мать Владимира переехала жить в Москву, к сыну Николаю, а в Астрахань от него полетели посылки, переводы с денежными средствами и письма.
     Осужденному была разрешена переписка с семьёй, и Владимир принялся поддерживать свою жену и детей своими оптимистическими и даже весёлыми письмами, а младшего сына – рисунками.
    Он писал, что попал на  курорт, с красивой природой, есть возможность собирать ягоды, грибы, на работе сложился замечательный коллектив, а Марию призывал не отчаиваться и беречь себя и детей.
    Жена и тёща разглаживали утюгом, присланные листочки и письма с картинками и через год у сынишки получилась настоящая книжка с замечательными цветными рисунками, на которых изображался сынишка Витенька, гуляющий с отцом по тундре…

     Вначале 1936г. от Николая пришло радостное сообщение: за хорошую работу каторгу  заменили ссылкой на юг Казахстана, и воссоединение с семьёй. Вскоре Марию с детьми и матерью отправили в Алма-Ату.
    
    Утром Мария первым делом побежала искать жильё, которое нашла довольно быстро в какой-то «халупе» на окраине, и почти на крыльях полетела в отдел НКВД по наивности полагая, что встретиться с мужем. В сером двухэтажном здании на ул. Дзержинского её ждало не просто разочарование, а очередное унижение и привычная уже неизвестность…
    «Уполномоченный», взглянув на «предписание», сказал, что каторга в Чибью заменена Вышенскому ссылкой в г. Чимкент, а о прибытии арестанта жену известят.    
     Николай о частичном освобождении брата уже успел сообщить матери - Елизавете Дмитриевне, которая в это время жила в Одессе у дочери, и она, недолго думая, примчалась в Алма-Ату, надеясь на встречу с сыном и внуками.
    
    Наконец в НКВД Марии вручили «бумагу» на освобождение мужа и высылку в г. Чимкент. Мария с раннего утра в день освобождения мужа сидела у ворот пресыльной тюрьмы и ждала мужа с замиранием сердца.
      Из ворот показался строй заключённых в серой одежде, но Мария не могла различить  среди понурых людей своего мужа… Она бросилась к конвоиру с бумагой об освобождении В.Вышенского и тут же узнала своего Володичку с худом и абсолютно седом старике…
      
    Всю свою жизнь супруги вспоминали свой путь от тюремных ворот до съёмного жилья, и свои смешанные  чувства и радости встречи, и горечи несправедливости…
У мужа был с собой металлический ящик, который он сам себе «выковал» на руднике и где хранил письма своей жены и личные вещи.
     Владимир шёл с большим трудом, несколько раз у него начинались приступы стенокардии (грудной жабы) и супруги присаживались на обочину дороги, обнимали друг друга, плакали и смеялись одновременно и сердце отпускало…
     Дома их ждал накрытый стол и бутылка самогона, а когда Владимир умылся, побрился и переоделся, то жене показалось, что он хорошо выглядит и даже здоров!

       Город Чимкент показался супругам райским местом, несмотря на жару, пыль и захолустье…
        Благодаря  своему образованию и полностью седой голове, Владимир Александрович очень быстро приобрёл уважение не только у простых людей, но и у партийных  руководителей города. Он получил работу на машинно-экскаваторной станции (МЭС) в качестве главного инженера, а также преподавал на курсах по подготовке машинистов-дизелистов. Семью обеспечили жильём , выделив в бараке 3 комнаты с отдельным входом и приусадебным участком. Дом – барачного типа был сложен из самана, отопление – печное, электричества на момент вселения ещё не было и  для освещения использовались керосиновые лампы, еду приходилось готовить на примусе, а питьевую воду добывать из колодца.

       В это время в Чимкенте было много подобных семей, пострадавших от репрессий к одному из родственников, и Владимир с Марией быстро нашли товарищей по несчастью и действительно верных друзей, которые морально поддержали ссыльных.
    
     Супруги поняли, что жизнь продолжается и в июне 1938г. у них родилась дочка. Владимир не мог поверить своей жене, когда прибежал в роддом и долго спрашивал, не подменила ли она ребёнка, чтоб угодить ему? Мария успокоила мужа, сообщив, что он увидит копию своей мамы – Елизаветы Дмитриевны.
    Семья совершенно рассорилась, выбирая имя для девочки, в результате Мария зарегистрировала дочь под именем Маргарита, чем очень расстроила свою маму, которая посчитала это имя несчастливым, напомнив Марии судьбу Маргариты из Фауста…
   
     В апреле 1940г. у супругов родилась вторая дочка Ира.
Владимир был счастлив и горд, он сумел обеспечить семье достойное существование уже без помощи брата - очень много работая и в МЭС и дома, изготавливая мебель, построив сараи, курятник, и содержа огород в образцовом состоянии.

    К сожалению, у жены Владимира к концу 1940 года начались проблемы со здоровьем, местный врач определил расширение аорты и предупредил, что физическая работа ей противопоказана. Владимир чувствовал свою вину в заболевании жены, вспоминал свою первую супругу, которую не сумел спасти и буквально впал в уныние.
      
     Но с началом ВОЙНЫ все личные проблемы отошли на второй план. Старший сын Евгений был призван на войну с Финляндией с первых дней после окончания лётного училища. В МЭС основной состав специалистов – мужчин мобилизовали, и вся ответственность легла на плечи Владимира.
      
    При МЭС был организован цех по изготовлению снарядов, где работали в основном женщины и дети мужчин, призванных на Войну. Владимир работал сутками, выполняя обязанности и механика, и снабженца и начальника. Он добился выделения участка орошаемой земли для устройства огородов для семей работников МЭС. Благодаря этому люди не голодали, хотя  норма выдачи хлеба по карточкам была очень маленькой и всё время снижалась…
 
    Чтоб помочь своей больной жене с уборкой квартиры и стиркой Владимир «подтягивал» сыновей своих работниц по физике и математике, а в благодарность относительно  здоровые мамаши помогали Марии со стиркой белья.
    Про свою стенокардию Владимиру пришлось забыть, хотя приступы порой случались    особенно в связи с беспокойством о старшем сыне, когда тот задерживался с письмами с фронта.

     В Чимкент под крыло Владимира Александровича приехала сестра жены - Нина с двумя детьми, сумевшая эвакуироваться из блокадного Ленинграда. У её сына Жоры, рожденного ещё в 1940г, не держалась голова от полного истощения и слабости.   
      В 1943г. семья пополнилась ещё двумя беженцами из г. Сталино (Донецк) – матерью Е.Д. и сестрой Марусей,  где они оказались в оккупации. После освобождения города они  поняли, что наказания за работу на кухне в госпитале оккупированного города им не избежать. Обе женщины – и мать и дочь были полностью седые и у них тряслись головы. К тому же Елизавета Дмитриевна уже ослепла на один глаз.    
     Нина – сестра жены, пошла работать в цех МЭС, её дочке Алле  Гельгар пришлось учиться в Чимкентском технологическом техникуме, а сестра Маруся, уже преклонного возраста, измученная непосильной работой на оккупированной территории, целыми днями щипала «корпию» - распускала бракованные носки и чулки с Чимкентской хлопкопрядильной фабрики и сдавала обратно нитки уже в мотках. Для подработки она ещё приспособилась шить платья на старой швейной машинке и имела много заказов от местных модниц. Заработки женщин были каплей в море потребностей большой семьи, и Марии приходилось продавать на барахолке вещи уже подросших детей.    
     После победы с фронта вернулись бывшие работники МЭС и станция возродилась, появились новые машины, экскаваторы, трактора и даже в дом-барак, куда и входила квартира Владимира Александровича, подключили электричество. Владимир Александрович первым делом купил себе приёмник и все ночи слушал Би-би-си и Голос Америки, несмотря на вой и треск от «глушения» и своё не совсем устойчивое положение.
      К концу 1945 года Нина с двумя детьми уехала к мужу в г.Киев, куда он перевёлся с «Ленфильма» и где получил квартиру уже от киностудии им. Довженко.
    Сестра Маруся отправилась к дочери Татьяне, которая жила в Москве у брата Николая.
     «На шее» у Владимира остались трое детей, больная жена и две еле живые бабушки – мать и тёща.
      

      В середине 1946г. Владимир Александрович получил справку об отбытии наказания, которая давала право на свободное передвижение по стране, да ещё был награждён медалью за доблестный труд в Великой Отечественной Войне 1941-1945гг.  с профилем вождя и надписью: Наше дело правое – мы победили…

     На своём предприятии Владимир Александрович стал редактором стенгазеты и радовал коллектив остроумными заметками и критикой нерадивых работников в стихах. До сих пор в памяти сохранились строчки про гл. механика, который любил кричать и ругаться «нехорошими» словами на своих подчинённых: «Черти, сволочи, скоты! Растеряли все болты!». 

      Теперь он мог выезжать их Чимкента и даже посетить Москву, встретиться с братом Николаем, увидеть племянницу Таню – дочь Маруси и познакомиться с её мужем, а главное он попал на свадьбу своего старшего сына Евгения!

     Авторитет отца был непререкаемым не только в МЭС, но и дома, в семье, где  всячески поддерживался мамой, а мы (дети) очень боялись огорчить родителей плохой учёбой в школе  и в конце каждой недели с гордостью отдавали на подпись отцу дневники с пятёрками. Если мы в чём-то не слушались маму или бабушек, отлынивали от работы по дому и в огороде, или не хотели готовить уроки, то маме стоило только намекнуть, что расскажет отцу – и всё беспрекословно выполнялось.    

     Наши умные родители никогда  не унижали своих детей проявлением силы, наказанием было отлучение от игр с родителями по вечерам. Отец распланировал во дворе площадку под крокет, в который играли всей семьёй до умопомрачения, а в непогоду, зимой сражались в карты, квартет писателей и квартет композиторов, разгадывали головоломки и пели…

         Чувствуя свою ответственность за семью и детей, Владимир, не щадя себя делал всё, чтоб дети и жена чувствовали себя счастливыми. У нас во дворе собирались одноклассники, которые получали не только угощение, но и развлечения в виде коллективных игр, фотографирования, пения и проч. По выходным дням в доме собирались друзья родителей, которые тоже пели, ели и даже... выпивали…
     Отец обычно начинал с застольной песни: «Если на празднике с нами встречается несколько старых друзей, всё что нам дорого припоминается, песня звучит веселей!». Он переиначил слова припева, где говорилось - Выпьем за Сталина – «Выпьем, товарищи, за экскаваторы, выпьем за доблестный труд!». Гостей он также встречал словами из Лермонтова: «Нам каждый гость дарован богом, какой бы не был он страны и даже в рубище убогом, Алааверды, Аллаверды!»
   
     Коренное местное население Чимкента составляли узбеки, не слишком любящие русских – неверных, но не было человека, не уважающего моего отца. Его называли аксакалом и приглашали на свадьбы и другие семейные праздники.
   
    МЭС принимала участие на строительстве Каракумского канала, и других ириигационных сооружений Южно-Казахстанской и Кзыл-Ординской областей. Отец был замечен, как грамотный и очень ответственный специалист. Он покорял руководителей, когда на совещаниях по утверждению проектов, пользовался логарифмической линейкой, для моментальных подсчётов и выявления арифметических ошибок. Чимкетская МЭС, где техническим руководителем был В.А.Вышенский, постоянно завоёвывала переходящее красное знамя в соревнованиях среди МЭС в Южно – Казахстанской области. Потому никого не удивило, когда ему и его другу гидротехнику Якову Никандровичу Курзанову в 1951г предложили достойные должности в институте Казгипроводхоз, в столице Казахской ССР г. Алма-Ате.

Третий рассказ - http://www.proza.ru/2018/02/25/819