Гл. 6 Невезучий гарри

 «Что такое не везёт и как с этим бороться?» — Вопрос, который задают себе многие из нас. Одни чаще, другие реже, в зависимости от того какая тельняшка, кому ближе к телу, полосатая или однотонная. Бывают такие люди, которые носят исключительно однотонное нижнее бельё и, как правило, только чёрного цвета. Хотя как на это посмотреть…
Одного индуса  ядовитые змеи кусали сорок два раза за его пятьдесят восемь лет жизни и всё время врачи спасали ему жизнь. У кого, скажите, теперь повернётся язык называть этого «счастливчика» невезучим. Но встречаются и такие люди, к которым всякие напасти просто липнут, почти как мухи на липкую ленту. Можно в это верить, можно сомневаться, но на Б-181 нашёлся и такой человек. Его так и звали все: «Невезучий Гарри».
Если экипаж лодки  вышел на строевую прогулку в общем строю целой эскадры подводников и над строем, чеканящим шаг по узким улочкам  старой Лиепаи, пролетит ровно один баклан, которому ни с того ни с сего захочется справить нужду прямо в воздухе, то основным и единственным объектом «бомбометания»,  выбранным из нескольких тысяч человек плюс оркестр, будет обязательно фуражка лейтенанта Игоря Ежова – командира ЭНГ Б-181.
Более того, если внезапно, после  диарейной  «атаки», поднимется шквальный ветер и пронесётся над тем же строем подводников, идущим по узким улочкам старой Лиепаи, то «счастливчиком», с которого сорвёт фуражку только что очищенную от птичьего помёта и бросит в единственную  на весь квартал лужу, будет всё тот же Гарри…
До прихода на Б-181 Дербенёв даже не догадывался, что такие люди вообще существуют, но в новой должности, с явлением по фамилии Ежов пришлось считаться.
Однокурсник Игоря Олег Апилогов, с которым Дербенёв служил на Б-224, рассказывал, что однажды, когда ещё курсантами они направлялись на корабельную практику в далёкое Заполярье, единственным военнослужащим из целой роты, у которого нога застряла в эскалаторе метрополитена на Ладожском вокзале, был Игорь Ежов. Так он и прибыл в Мурманск в одной туфле…
Сегодня, Ежову порекомендовали бы персонального психолога или ещё какого утешающего специалиста, но на улице была зима 1986 года - не до психологов, знаете ли, было тогда.
Народ, только отвыкший от брежневского лозунга: «Экономика должна быть экономной», вынужден был привыкать к тому, что военная форма одежды стала вдруг «рабочей» и в ней теперь  даже в ресторан не пускали. Свадьбы и юбилеи стали повсеместно «безалкогольными», а гласность и плюрализм мнений вначале «обрадовавшие» всех, теперь касались, в основном, случаев обличения лиц, не согласных с всесоюзной вырубкой виноградников. В остальном партия и народ были «едины». Даже когда традиционно на кухне партийные с беспартийными гражданами обсуждали за рюмкой «чая» бестолковые прожекты говорящего без бумажки Президента Великой страны, главным аргументом  «за», оставался аргумент в пользу ГЛАСНОСТИ. Потому что ПЕРЕСТРОЙКА это всего лишь международный символ советско-американской оттепели, а ГЛАСНОСТЬ – завоевание народа, давшее возможность  каждому, опять же на кухне, обсуждать более широкий круг существовавших в стране проблем.
               
                2
Первые успехи Дерьенёва, также как и первые неудачи в новой должности были уже позади. За решением насущных проблем незаметно пролетел  не только доковый, но и навигационный ремонт. За четыре месяца в заводе,  свыкшийся с мыслью о том, что он и впредь будет единолично принимать многие важные решения, конечно не без помощи замполита и стармеха, но всё же сам, Дербенёв, вдруг, получил указание командира дивизии  срочно отыскать и вызвать к нему Зайкова.
«И зачем ему командир, разве я не справляюсь?» —  только и подумал Дербенёв. Но делать нечего, приказ надо выполнять. Поскольку домашний телефон командира молчал, вечером того же дня Александр зашёл к Зайкову домой. Оказалось, что в связи с переносом сроков выхода на боевую службу в ближнюю сторону, сократились и сроки замены АБ. Теперь экипажу Б-181 на замену батареи оставалось не тридцать шесть и без того урезанных донельзя, а всего двадцать восемь суток.
— Они там, в Москве, что совсем без царя в голове живут? — возмущался Дербенёв.
—Ты не сильно наезжай на Москву, Александр Николаевич, не смотри, что гласность… — предупредительно по-отечески сдержал горячий нрав подчинённого командир. — У нас тоже безбашенных хватает, лучше с механиком подготовьте график трёхсменной работы по замене АБ и замполита обязательно подключи. Распиши всех офицеров по часам на погрузку, кроме врача. Как у тебя, кстати, с зачётами на допуск?
— В эскадре почти всё сдал, остался начальник штаба и комэск, а на флот как ехать, пока вас нет, ума не приложу?
— И то хорошо, что есть. На флот не скоро поедешь, мне ещё госпиталь «изобразить» надо, хотя бы на пару недель…
               
                3
Февраль, оказавшийся в наступившем 1987 году   крепким «малым» упорно не сдавал позиции надёжного «покровителя» Военного канала и служивый люд, не особо обременяя себя вопросами личной безопасности, протоптал от причальной стенки завода на противоположный берег  Заводской гавани не одну «тропу Хошемина».
Не стал исключением в этом и экипаж подводной лодки Зайкова.
Тропа, проложенная подводниками Б-181 по толстому льду между ангаром эскадры подводных лодок, где прятались от вражеских глаз сверхмалые подводные лодки и плавучей казармой «Миасс» на акватории СРЗ-29 с лёгкой руки штурмана Стоянова называлась «заячьей», но как показало время не долго…
Дербенёв, пользуясь властью временно исполняющего обязанности командира воинской части, категорически запретил водить экипаж на завод и обратно по льду гавани, но отдельные офицеры и мичманы «под чутким руководством» замполита всё же совершали разовые «прогулки» по льду.
Видя, как народ беспечно гуляет по акватории гавани, руководство завода «Тосмаре» решило в преддверии весны и таянья льдов, дабы предотвратить несчастные случаи, периодически взламывать лёд буксирами. Здесь следует заметить, что операция взлома происходила обычно  с раннего утра и до одиннадцати часов. Обед и «адмиральский» час у подводников по расписанию  с тринадцати до пятнадцати, так что за два – четыре часа лёд успевал немного окрепнуть, но человека ещё не выдерживал. Чтобы особо не рисковать, некоторые опаздывающие к послеобеденному построению подводники обходили, где это было возможно, места взлома и промоины ориентируясь на редкие сохранённые следы.
И вот наступил красный День календаря – 23 февраля.
В СССР День Советской армии и Военно-морского флота не был выходным днём, хотя и считался государственным праздником. Поэтому для экипажа Б-181 работы по замене АБ продолжались обычным порядком, хотя и было принято решение проводить их не в три, а только  в две смены, чтобы хоть как то обозначить праздник.
Когда после обеда Дербенёв построил экипаж и проверил готовность личного состава к работам, выяснилось, что Муренко, Ежов и назначенный  вместо  Сазонова командир ГУ БЧ-2 лейтенант  Дрофеев отсутствуют в строю…
 — Объявите по громкой связи отсутствующих! — распорядился Дербенёв стоящему на мостике дежурному по кораблю.
— Так вон же они идут,  — показывая рукой  в сторону акватории гавани, ответил капитан лейтенант Фетисов, служивший на Б-181 командиром группы целеуказания.
Все, в том числе и Дербенёв повернулись в сторону идущих по льду «следопытов».
Первым, возглавляя «колонну» и очень чётко ступая «по следу» не тронутому ледоколом, семенил замполит. Сразу за ним, вприпрыжку почти «след в след» двигался командир ЭНГ, за ним широкими размашистыми шагами «циркулил» Дрофеев, замыкал спешащую процессию неизвестно откуда взявшийся рыжий бездомный пёс по кличке Кабздох, который периодически из ниоткуда появлялся на построениях экипажей эскадры.
Темневшее справа от тропы пятно чистой воды  заметное до обеда, за время снежного заряда, случившегося час назад, затянуло тонким льдом и припорошило снегом.
Пёс, радуясь внезапным компаньонам и, очевидно, воспринимая процессию, как нечто игриво-родное повизгивал и подпрыгивал, иногда обгоняла людей то слева, то справа по нетронутому снегу. В какой-то момент он пробежал по свежему льду вперёд процессии и тут же, путаясь под ногами, вернулся обратно, оставив на снегу хорошие свежие отпечатки лап  как раз в том месте, где ещё три часа назад работали буксиры.
Не надо быть пророком, что бы понять, кто именно воспользовался новой тропой. Ежов, до этого не задумываясь ступавший за замполитом, вдруг оказался рядом с ним, но ненадолго, потому что в следующий миг, когда лейтенанта «потянуло на собачий след», тело, облачённое в шинель и шапку, ушло под лёд…
Дербенёву, как впрочем, и всему личному составу Б-181 не приходилось бывать на Южном полюсе и видеть как проворно «вылетают» из воды на лёд пингвины Антарктиды.  Но сейчас весь экипаж, наблюдавший за происходящим на льду,  стал свидетелем вполне антарктического вылета своего сослуживца, которого так быстро  «отрыгнула» ледяная вода, что замполит даже не заметил «потери бойца».
С этого дня тропу стали называть «Ежовой».
 Что касается самого Гарри, то по возвращении на корабль,  его «наградили» стаканом  спирта, чтоб не заболел, поздравили с новым днём рождения, а заодно и праздником. И только боцман Петров проворчал по этому поводу что-то нехорошее касающееся рождённых в понедельник.
 Через месяц Игорь Ежов по неизвестной никому причине был переведён на другую подводную лодку, но теперь 629 проекта. Дербенёв облегчённо вздохнул!