На масленичной неделе

Было мне девять лет.
Неделя масленичная, в год тот, пришлась на начало марта,
и была - морозной да ясной.
В который раз, больной-простуженный, просиживал дома.
На улицу, если и выходил, то минут на пять-десять - «подышать»,
или – до помойки – мусор выбросить.
Вот и в то утро - вышел, с ведром наперевес,
закутанный широкой шерстяной шалью поверх старой мутоновой шубы,
и в отцовской кроличьей  шапке – ушанке,
ниже бровей нахлобученной.
Вернее хотел выйти. Из подъезда. Да не получилось с первого раза.
Да и со второго тоже. Не открывалась дверь.
«Снегом, штоль, её завалило».
Первое, что на ум пришло.
Подёргал - за ручку. Туда-сюда. Пнул.
Сильно.
Да так, что и через валенок и шерстяной носок - ушибся.
Чуть не до слёз.
Ещё подёргал. И надавил плечом, что было сил.
Дверь приоткрылась чуть. Но этого чуть оказалось достаточно, чтобы протиснуться, в обнимку с ведром мусорным, из подъезда во двор.
Выбрался. Огляделся. Завалов снежных у двери не наблюдалось. Зато наблюдался у двери мальчишка. По всему ровесник мне, а может и младше. Но не намного. На год отсилы.
«Чо он дверь- то держит?»
Пригляделся.
Одет мальчишка был в красный свитер шерстяной, грубой вязки. Не по росту был свитер. Ниже колен. На голове -  вязанная же шапочка. Как у лыжников. С помпоном. Чёрная. Из-под козырька – рыжий чуб завитком.
«А чо он дверь-то подпирает?»
Пригляделся внимательней. Понял.
«Да он ручку у двери лизал! Железную! На морозе-то! Прилип теперь! Во – дурак - то!»
Мальчишка взглянул жалостливо. По щенячье.
«Да он босиком!»
И тут баб;х. Снежком по затылку.
Мне.
И ещё. И вдогонку. И пацану, что у двери, тоже досталось: в лоб и за шиворот.
Гляжу, из-за сугроба, что напротив наших окон во двор, швыряют.
Ведро помойное в сторону кинул,  и к сугробу.
А там – девчонка.
Я гляжу -  а она снежок слепила, и в физиономию.
Мне.
Прямой наводкой.
Со всей дури.
И хохочет.
А потом, раз, и по сугробам чесанула.
Недалеко отбежала. На клён американский забралась. Невысоко.
На самой курточка с капюшоном.
Капюшон - синий, рукавчик - серый, а грудка  - жёлтая.
Глядит с ветки, птичка-синичка, язык показывает.
И тут слышу рёв.
Это мальчишка, что к ручке железной языком прилип.
Ревёт.
Я к нему.
- Щас, я быстро. Я тут вот, на первом этаже. Воду тёплую принесу, и отлепим тебя.
Домой метнулся. Набрал из чайника кипятка в кружку.
«А вдруг не хватит?»
Кружку в сторону. Чайник схватил.
Думаю:
«Ещё б носки или обувку какую прихватить».
Тут бабушка выходит.
- Ты куда, с чайником?
- Бабуль, тут мальчик к ручке языком примёрз. Я мигом.
И во двор.
Про обувку - пацанчику – забыл.
Мальчишка не плакал уже.
На щёках - словно корочка ледяная, а из ноздри - сосулька.
Гляжу и девчонка поблизости. Слезла с дерева.
Но близко не подходит. Стоит. У сугроба. Из-за которого снежками пулялась. Насупленная. Переживает, вродекак. Но в глазах – бесы.
Я мальчишку отлепил от железяки, чайник на снег поставил и спрашиваю:
- Ты зачем железку на морозе лизал? До мяса ж ободрать мог, язык себе.
Пацан насупился и в сторону девчонки головой мотнул.
- Сказала, что кофекта. Навроде  леденца на палочке.
- Так это ж ручка дверная. Железяка. И разве бывают - из леденцов?
- Бывают. А я страсть как леденцы обожаю. На палочке.
- Ладно. Ты не дерись с ней. Она не со зла. Они такие уж, вредные. Девчонки. У меня сестра такая же. Двоюродная.
- Да куда мне с ней. Скажешь,  драться. Всё одно одолеет.
Помолчали.
Я на ноги его босые поглядел.
- Ты чо, без обуви-то?
Он не ответил.
Тут девчонка подходит и, раз, ручкой соплю заледенелую с носа его. Сковырнула. Потом поцеловала в щёку - у мальчонки с лица вся короста ледяная сошла. Как не бывало.
За руку его взяла. И он, ладошку ей сжал.
Поглядели друг на дружку. Потом на меня. Улыбнулись.
И, раз, ко мне шагнули. Оба. Разом. Чисто караул армейский.
А я стою - не пошевелиться.
А девчонка принялась снег, что от снежков её, да от сугробов, по которым за ней скакал, стряхивать. С меня.
А пацан, ведро с мусором, то, что бросил я, ухватил и на помойку.
Вприпрыжку.
Когда девчонка снег стряхнула, и мальчишка вернулся.
Ведро у ног моих поставил.
Шапку с помпоном снял, утёрся ею, и в карман сунул.
У него под подолом свитера штаны оказались.
Как и шапка – чёрные. Широкие как шаровары. С начёсом шерстяным повсему. Такие лыжники прежде надевали.
Шапку спрятал, и ну волосы приглаживать.
Попытался пригладить.
Шевелюра-то у него как медь. И по цвету, и по фактуре.
Шиш натуральный, а не шевелюра.
Дочка называет такую – взрыв на макаронной фабрике.
А он лапку от волос убрал и снова подружку свою за руку ухватил.
А она к уху его приникла, и ну нашёптывать.
Мальчишка слушает и головой кивает.
Покивал, а после рукой свободной под свитером своим пошарил.
Пошарил-пошарил, и вытаскивает оттуда косточку куриную, ту, которой в «бери - и – помни» играют. Мне протягивает.
Я замешкался. Думаю - может подвох какой. А мальчишка руки не отымает. Держит косточку-вилочку у самого носа моего.
А девчонка:
- Берите. Срок придёт – разломите. Пожелаете чего. Сбудется.
Я косточку взял. А они, поворотились ко мне спинами,
и вприпрыжку прочь.
П; снегу.
До сараев старых допрыгали, у нас во дворе в ту пору сараи стояли, ещё с войны. А у сараев столб высокий, просмолённый, на нём - лампа электрическая - двор в пору ночную освещала. От столба провода. На проводах птицы.  Когда вор;ны, когда голуби. Тогда тоже птицы были. Вор;ны вроде бы. Так мальчишка остановился, слепил снежок и в них. Те поднялись. Девчонка засмеялась.
Снова мальчика за руку взяла.
А потом они поднялись. Дети. Вверх. К птицам.
Потому как у пацана за спиной крылья образовались.
Перепончатые. Как у мыши летучей.
А у девчонки – в пёрышках серых.
Словно у птички-синички.
……………………………………………………………………………………………………...
А косточка-вилочка пригодилась.
Но про то - другая история.
Может и расскажу когда.

Казань, 14 февраля 2018


4 апреля 2018 года в кафе-клубе "Парамартха" (Казань, Маяковского, 19) состоялась читка текста Алексея Егорова "На масленичной недели", в читки приняли участие: Алексей Егоров (автор) и актриса и арт-директор кафе-клуба "Парамартха" Юлия Дудченко

31 мая 2018 года в Доме Аксёнова (Казань, К. Маркса, 55/31) состоялась авторская читка текста Алексея Егорова "На масленичной недели", в рамках ежемесячной презентации очередного номера журнала "Казань" (главред Юрий Балашов)