Опупеть. монолог

ОПУПЕТЬ!

Монологический рассказ
(действие происходило в середине двадцатых годов ХХ века)

   Жаркий, истомный летний день. Улица пустынна. Изредка слышен ленивый вскрик петуха за соседним плетнём, иль пару раз где-то в отдалении гавкнет собака, скуки ради.
   Тётка Авдотья Квашнина, пожилая, рыхлая, с больными отёчными ногами, обутыми в домашние коты,*сидела на верхнем приступочке своего покосившегося старого крылечка и увлечённо лузгала тыквенные семечки.
   Возле неё, свернувшись колечком и поджав, обхватив лапками, хвостик, дремала подслеповатая, старенькая собачка Пёска.
   От жары и духоты летней Авдотья слегка сомлела. Рыжеватые, с проседью волосы её выбились из-под цветастого штапельного платка. Рукавом лёгкой ситцевой кофты-разлетайки она нет-нет, да утирала капельки пота под носом полного лица и уголки рта.
   Пёска, приоткрыв глазки, помаргивала ими, пытаясь угадать намерения хозяйки, но увидев, что всё без изменений, громко зевнув, погружалась в дрёму.
   Рядом с Авдотьей махотка с кислым мучным квасом, который она, притомившись от семечек, брала в обе руки и гулко отхлёбывала. Делая два-три больших глотка, с наслаждением, постаныванием и кряканьем ставила, утирая рот рукавом, вздохнув, принималась опять за семечки. Брала пальцами крупное золотистое семя, помещала его между зубами на попа, торчком, делала несколько прикусов, отчего слышались звонкие, весёлые щелчки сухих семян и зёрнышко само вываливалось в рот. Лениво пережёвывая его, бросала шелуху в фартук, провисший между колен.
 - Ноня пряма парилка, так вить, Пёска?- обращалась она к собачке,- опупеть от жарищи-та!
   Собачка, приподняв вежливо мордочку, ведь обращались к ней, вздыхала, поддерживая тем самым слова хозяйки и опять роняла рыженькую головку на приступочек.
 - Ну хоть ба хто прочапал мимо, аль тялега прокатила штоль,- сокрушалась Авдотья,- хоть ба новостЯ услыхать какия. Дрыхнуть, поди, в холодку. В анбаре, аль в зямлянке прилягли таперя, аль под навесом в тяньке прикорнули. О-пу-петь!*
   Пёска лениво дёрнула, вильнула рыжим хвостиком, хоть так давая понят хозяйке, что слышит и разделяет её раздражение.
 - Ни в гарод пойтить, ни в гряды слазить, продёргать морквУ, ужасти прям! Зямлица калЯная*! Какия овощА в етим годе будуть? Ня знаишь, Пёска? Сухари будуть! Водицы не натаскаисси, руки до колен прям оттянула сабе.
   Собачка всполошилась. Как же, обратились к ней, а она придремнула, не услыхала! Резвенько поднявшись, сев столбиком рядышком, она услужливо, напоминая о своём присутствии, лизнула Авдотье руку. Та отстранилась и пробурчала:
 - Ну будя, будя табе подхалимничать, подлиза. Язык у табе дюжа горячай, не ндравица мене, када ты тах-та.
   Пёска не зная, как понять неудовольствие хозяйки, быстро захлопала глазками.
 - Поди вона, водицы испей. Тама, в сенцах, в вядёрке стоить.
   Собачка послушно поднялась и мелкими шажками направилась, юркнув в приотворённую дверь сеней. Вернувшись, облизывая мокрую мордочки, присела и оглядела округу прищуренным взглядом. Видно подумав: «Хоть бы какая собачонка, штоль пробЕгла мимо и то антирес»
   Скука, чего тут скажешь!
   Авдотья неожиданно резко прекратила лузгать семечки, раздражённо утерев рот:
 - Фу! Осточертели мене! Типун на языку натёрла, да кишки забила ими! Тьфу, зараза! Как к ним привяжисси не отлипнуть.
   Похлопав ладошей о ладошу, завязав узелком фартук с шелухою, Авдотья подпёрла кулаком щёку и пропела визгливо да тоненько, удивив и озадачив Пёску:
- Я милёнка обожала,
А он лузгал семачку.
Вот тады я угадала,
Здря тяряю времечку!
   И, вдогонку, следующую частушку:
- Каб смятливаю* была,
Вядро семачек взяла!
Друга мила прикормила,
У суседки увяла. И-и-и- ех!
   Пёска встала, на полусогнутых лапках, волоча хвостик, отошла, будто незаметно, в сторонку. Опасливо поглядывая на хозяйку, села поодаль.
 - Чаво с нею,- видно подумалось собачонке, косясь и не понимая, хозяйку.
 - В ухах гудить чавой-та у мене да потрескваить,- пожаловалась Авдотья,- о, опять. Таперя жужжить, да сильна! Можа перегрелася я?
   Перегнувшись черед перильце, залосненное до гладкости руками, с натугой потянувшись, сорвала большой лист лопуха и принялась обмахиваться им.
 - Чаво прижукла, Пёска? Маненько покукуим здеся, гляди хто и пройдёть. Новостя услыхать ба! А уж посля в избу направимси. Кашки пшённай да с молочком холодненьким, с лЕдника, навярнём с тобою и полягим. Так вить?
   Пёска, сглотнув слюну, потихоньку опять переместилась поближе к Авдотье.
 - А уж по холодку,- продолжила хозяйка,- пошкрябёмси с тобою в гарод. Поковыряюся я, ты возля тыклы в травке поляжишь, как и завсягда бываить.
   Поворчав, зевнув, Пёска растянулась, разлеглась на досках приступочка. Ждать предстояло долго. Выложив передние лапки рядком, опустила на них, в позе ожидания, узкую, длинненькую мордочку.
   Именно в этот самый момент, случилось то, что всполошило, подняло с насиженного уже места и хозяйку и собачонку. Закружило, завертело, увлекло.
   Первою вскочила Пёска, в два прыжка преодолела три ступени вниз и заметалась, глядя вдаль по проулку, зарычала обеспокоенно.
   Тяжело поднявшись на ноги и Авдотья, подставив ладонь козырьком ко лбу, пристально стала вглядываться в том же направлении. А там, по пустынной улочке, прямо посередине дороги, бежал, взбивая босыми ногами клубы пыли, размахивая картузом, зажатым в кулаке, подросток. Пшеничные, нечёсаные волосы его лезли в глаза, над распахнутым орущим ртом, конопатый вздёрнутый нос. Паренёк вопил, что было силы:
 - Е-ра-пла-а-а-н! Е-ра-пла-а-а-н! На наших бугра-а-а-х! Та-а-ма, та-а-ма, на лужку-у-у сел!
 - Об чём, об чём ета? Е-р-а-п-л-а-н? О-пу-петь пряма! Откель ён тута! Плятёть поди,- Авдотья аж задохнулась от новости, закашлялась.
   Пёска присела, взвизгнула и принялась звонко лая, кружиться на месте, вытаращив глаза. Она радовалась движению, событию, тому, что дремотное состояние кончилось. На её звонкий голос, гулким брёхом, эхом, отдающимся за рекою, тут же ответили несколько, хриплых со сна и не понимающих, что происходит, голосов цепных кобелей. Бухали будто в трубу. Всей собачьей душой рвались поглядеть, что стряслось. Ах, цепь не пускает! В их надрывных голосах зависть к Пёске, которая первая увидала что-то и может побежать туда, коль захочет. А они... Эх, жизня, собачья!
 - Ой, ёй,- суетилась Авдотья, развязывая и нервно скидывая в угол крыльца фартук с шелухой тыквенной,- да отцепись ты, гадина, присох к мене прям!
   А за пареньком уже увязалась малышня. Они подскакивали, бежали вприпрыжку и голосили на всю округу:
- Ераплан! Ераплан!*
Посади мяне в карман!
А в кармане пуста!
Выросла ка-пу-ста!
   Двери в сенцах домов лязгали отворяясь, оконца распахивались и оттуда, из-за горшков с геранью, высовывались сонные, кудлатые головы всполошенных криком и собачьим лаем жителей деревеньки.
 - Сдурел малай, так-та рази ж можна бечь? Беляны штоля объелси! Гляди, Пёска, сопли аж гужом у яво, прям по ветру! Неколи и утяреть, беднаму!
Поди и мы с тобою счас рванёт, глянь - народ-та побёг! Чаво жа, мы рыжия штоль? Тож гляним, чаво такоя етат ераплан. Антиресна-а-а!
   Засуетилась, закружилась Авдотья:
 - Счас, счас, затворю дверь, накладку щепочкой присуну и побягим. Жди мяне!
   Пёска готова была за юбку тянуть медлительную хозяйку к буграм, вслед за мальчишками. Она взвизгивала и лаяла до хрипоты, подгоняя Авдотью. Псинка, поддавшись общему настроению, осмелела. Нетерпение и ликование от новизны событий, кураж, обуявший Пёску, передавшийся хозяйке, обуял и всю деревеньку. Она будто проснулась, ожила, встряхнулась, забурлила и понеслась к буграм, стар и мал, вперегонки!
   Сползая с крылечка в перевалку, опираясь на клюку, прямо в домашних котах, Авдотья на ходу перевязывала платок и бубнила:
 - Пёска, Пёска без мяне не моги! Я бягу, бягу уж! Как жа? Диво жа! Ераплан!
 - О-пу-пе-е-ть!

Словарь тамбовского южно-великорусского говора:

опупеть - одуреть(возглаз изумления)
колЯная - раскалённая, твёрдая отзасухи
сметливая - сообразительная
ераплан - аэроплан, самолёт.