Ваятель облаков

Валерий Котеленец

ВАЯТЕЛЬ ОБЛАКОВ

Рассказ


С самого утра стояла невразумительная погода. Дул сильный северо-западный ветер. То и дело порывался идти дождь. Взъерошенные облака проносились так низко, что задевали за крыши.

Мальчик Мика сидел на балконе, накинув на узкие плечи старое отцовское пальто, и глядел в небо. Бледные пальцы его впивались в подлокотники хлипкого кресла, издающего при шевелении мышиный писк. Два года назад, вперясь в облако стекленеющими глазами, в этом кресле умер отец. С тех пор оно принадлежало сыну.

Небо сегодня не благоволило мальчику. Но он был терпелив и не спешил покидать балкона. Иногда он вставал, припадал к решётчатым перилам, свешивал вниз чересчур большую и тяжелую для такой тонкой шеи голову.

На дне двора происходила далёкая жизнь. У подъезда фыркала «неотложка». Старуха выбивала из ковра клубы розовой пыли. Мальчишки, загнав на дерево кошку, пытались достать её палкой. У мусорных баков копошились голуби.

Мике надоедало смотреть вниз и он возвращался в кресло.

К полудню погода образумилась. Ветер утих. Облака поредели и разбрелись по небу. Соизволило выглянуть солнце. Стало тепло и уютно. Мика сбросил с плеч тяжелое пальто и потянулся взглядом в небесную высь. Но рыжая бабочка посмела отвлечь его от неба, быстрым зигзагом мелькнула перед глазами и уселась на стену, вбирая распластанными крыльями последние крохи осеннего тепла. Мальчик подумал, что жить ей осталось не больше нескольких дней. Скоро остынет солнце. И холодные дожди жадно слижут с её крыльев незамысловатый рисунок жизни.

Но через мгновение Мика уже не помнил о бабочке (хотя она долго ещё сидела на том же месте, вздрагивая и шевеля тонкими булавочными усами), как не помнил он более ни о чём, кроме всеобъемлющего неба.

Мальчик выбрал достаточной величины облако, похожее на продолговатое сердце, и принялся за работу. Он никогда не знал точно, что и как у него получится. И получится ли вообще. Каждый раз душу его щемило от боязни, что всё может кончиться так же внезапно, как и началось. Поначалу (после смерти отца, когда в долгих уединениях на балконе Мика открыл в себе этот неожиданный дар) у него выходили какие-то несуразные, кособокие монстры, тут же расползающиеся по швам. За те недолгие минуты, пока облако находилось в пределах видимости, мальчик не успевал придать ему ни законченности, ни маломальской продолжительности жизни. Но со временем облака стали признавать в нём своего хозяина, научились повиноваться, принимая любые очертания и живя с каждым разом всё дольше и дольше. Если бы его спросили, как это получается, то он бы только пожал плечами, не зная, что и ответить. Он знал только, что надо сосредоточиться, собраться с духом и направить луч взгляда в нужное место, отсекая лишнее, вычерчивая линии, плавно обводя округлости, выбирая углубления. И облако надо брать без пустот и дефектов - чистое, плотное, как прессованный снег, из какого высекают сказочные новогодние фигуры.

Однажды, в тихий безветренный день, имея идеальный материал, он создал своё лучшее творение – трехмачтовый летучий бриг с полной оснасткой и командой из двенадцати матросов. Сияющее чудо, сотворённое из чистейшей и легчайшей белизны, чуть подсвеченной по контуру золотом солнца, величественно проплыло над городом, медленно тая на глазах изумлённого населения. Если бы Мика успел закончить капитана, создание его никогда бы не растаяло, а плыло и плыло бы так до скончанья времён, поражая людское воображение и порождая легенды.

Сегодня мальчик задумал изваять ангела – огромного, белоснежного, с раскинутыми по ветру крылами. Чтобы люди подняли к небу свои мутные от жизни глаза и долго-долго не опускали их…

Одно крыло было почти готово, когда громкий стук испугал Мику и вынудил прервать работу. Это мать барабанила в стекло из темной глубины комнаты и требовательно манила в своё заоконье.

«Сейчас», - досадливо кивнул мальчик. Пока он отвлекался, крыло успело деформироваться, оплыть, словно свечной огарок. И нужно было немедленно восстанавливать его.

Но мать стучала так настойчиво, властно, что о продолжении не могло быть и речи.

«Домой, домой!», - беззвучно кричали её губы.

«Сейчас, сейчас», - обречённо кивал Мика. Ему хотелось ударить кулаком по стеклу и разнести его вдребезги.

А мать всё кричала и кричала, размахивая красными руками. По губам её он догадывался, что она проклинает его, называет лентяем и бестолочью, кается, что родила его на свет – никчёмного, глупого, неспособного стать таким, как все порядочные люди…

Мальчик отвернулся от окна, зажал ладонями уши и беспомощно следил за уплывающим облаком с жалким, уже едва различимым огрызком ангельского крыла…