Замерзающие слова

Нашел тут на сайте проза.ру текст Валентины Томашевской
«1976. На заседаниях литературного кружка мы анализировали поэтический текст,
но также обсуждали новинки литературы и значительные явления в мире кино.
Наш учитель советовал нам посмотреть фильмы режиссера Андрея Тарковского «Зеркало», «Андрей Рублев», « Солярис» и др. Потом на кружке мы беседовали об этих фильмах.

Однажды обсуждали кинокартину «Чужие письма" режиссера Ильи Авербаха по сценарию Наталии Рязанцевой. 

Краткое содержание фильма: девятиклассница Зина Бегункова (Светлана Смирнова) росла в неблагополучной семье. Однажды она  убегает из дома и молодая учительница Вера Ивановна (Ирина Купченко), недавно приехавшая в провинциальный городок, решает помочь девочке и берет ее к себе. Учительница пытается  привить девочке добрые чувства, любовь к классике. Та репетирует и играет Татьяну Ларину в спектакле. Девочка по-своему привязывается к учительнице, но при этом вмешивается в ее личную жизнь, безапелляционно судит свою учительницу и ее дела сердечные, да сама неосознанно тянется к другу учительницы, Жене (Олег Янковский).  Без разрешения прочитывает  личные письма Веры Ивановны, переписывает их и читает подруге, будто бы они написаны для нее.  Конфликтная ситуация, учительница бьет девочку по щеке.

Преподаватель Б.Ц. о фильме: «Как объяснить, что нельзя читать чужие письма? Нельзя и все! Превосходный. Тонкий фильм, изящно созданный. Каждый кадр – живописное произведение».

В приведенном отрывке интересно всё. Во-первых, Наталья Борисовна Рязанцева – мой мастер во ВГИКе, во-вторых, у героини фильма приемный ребенок, как и у меня, и проблемы возникают похожие, в-третьих, название фильма «Чужие письма», и спор разворачивается по поводу того, что чужие письма категорически нельзя читать, а уж тем более, подразумевается читать их кому-то постороннему. И, раз уж зашел такой разговор, думаю, ещё раз надо пояснить свою позицию.

Да, чужие письма читать нельзя. Чужие чувства - тайна, если её хотят сохранить – нечего туда влезать. Помню девочку из подъезда, где я снимал квартиру. Так вот эта маленькая соседка забиралась в мой почтовый ящик, доставала оттуда письма, читала их и потом, вскрытые, бросала обратно. Я видел, как она это делала. Сначала сильно разозлился. Но потом взял себя в руки. Понял, что это проблема не моя, а этой девочки, ей не хватает эмоций в жизни, переживаний, её влечет взрослая тайна. Накричать, нажаловаться на неё родителям, и что? Какой будет результат? Она может и не полезет больше в чужие почтовые ящики, но будет психологическая травма, боль душевная, стыд, и ощущение, что ты какая-то дрянь, которую застукали, бог знает чем. Хочу ли я этого? Нет, пусть растет. Сама всё поймет. Зато у неё останется романтическое воспоминание, пусть стыдное, но может быть она по этим письмам научиться по-настоящему чувствовать, выражать свои мысли. Кто знает? Слова пишут, чтобы их прочли.

И всё равно чужие письма, читать нельзя, пока это может кого-то ранить, навредить, обидеть. А когда чувства перегорают, исчезают, когда адресаты вырастают, умирают, письма превращаются в документ, в свидетеля, возможно, в часть художественного текста, тогда их надо публиковать. Так публикуют переписку писателей, известных исторических личностей, да и простых людей, потому что это ценно для нас, тех, кто их читает, через мысли других мы стремимся понять себя, представить эпоху, жизнь предков, близких, но уже ушедших людей. И это счастье, что слова могут не умирать, а продолжать разговаривать с кем-то уже другим, быть нужными или интересными даже тому, кому не были адресованы. Если бы это было безнравственно или ненужно переписку не включали бы в собрание сочинений, вообще бы не публиковали.

А если защищать приватность частной жизни рьяно, то можно зайти слишком далеко.  Тогда вообще, такие жанры как автобиография или биография, документальная проза станут невозможны. Пришлось бы брать многочисленные разрешения родственников, наследников, чтобы просто упомянуть какого-то человека в связи с тем, что он был знаком с героем нашей книги, ведь такое упоминание может повредить его репутации, это вмешательство в личную жизнь. Да и сама литература, мне кажется, стала бы невозможной, ушла бы в подполье, поскольку даже у вымышленных персонажей есть прототипы, и даже в абсолютно выдуманном фантазийном существо кто-то может углядеть черты реального лица.

Тот, кто написал хотя бы строку в своей жизни, должен быть готов к тому, что эту строчку может быть прочтут, услышат миллионы. Не сейчас, так когда-нибудь.
Для меня письма, которые писал я и написаны мне, представляют особую ценность. В них, словно в баночках с вареньем, законсервировалась жизнь, прошлое. Я не хочу, чтобы всё ушло вместе со мной в небытие. Пусть что-то останется хоть ненадолго в памяти других людей или хотя бы интернета. А время разберётся, что ценно, что нет.

Кроме того, я публикую не всё, а ещё и кое-что изменяю, домысливаю, фантазирую на тему, это всё-таки художественный текст, а не скрупулёзная фактическая биография. И люди, которые упоминаются здесь не совсем такие, какие они были и есть в реальном мире.

Если же мои записки шокируют, оскорбляют ваши чувства, вы всегда можете отложить их в сторону. В этом ваша свобода. А если дарят вам положительные эмоции – моё счастье. Давайте же скорее к письмам, а то я уже устал объясняться.


Письмо №10

«Села писать письмо, а  о чём – не знаю. Недели похожи, как две капли воды. Я похожа на улитку на стенке аквариума, аквариума, который стоит сейчас на столе, за которым я сижу. Рыбка Михаил (а именно так зовут мою рыбку) любит подплывать к улитке и кусать её.

Продолжаю письмо на следующий день! Дело в том, что приехала моя подруга с мужем. Мы ходили в бар Шонкор. Я выпила коктейли. Пообщались. Это был рай. В прошлом году они меня приглашали на новый год к себе в Барнаул. В этом году позвали снова. К чему я это? Наступает не просто новый год, новый век, надо встретить его по-особенному. Если у тебя получится, давай, пожалуйста, миленький, на Новый год в гости к ним поедем. Если у тебя не получится, я буду вынуждена поехать одна. В их компании не соскучусь. Это тебе информация к размышлению.

Вкладываю письмо от Галины Ивановны. Это я её заставила написать».

Вложенное письмо от Г.И.

«Пишу тебе после репетиции. Вика пристала (но это я ей наказывала, чтобы она заставила меня тебе написать). Я к тебе с предложением, написать сценарий рождественского концерта для студентов, так как мы теперь студенческий коллектив, работаем в университете. Приблизительные номера «Стенька», «Рок-н-ролл», «Безобразное танго», «Любовный треугольник», «Между ангелом и бесом». Будет инструментальный студенческий ансамбль «Пол Кардинал». Ведущий – Алёшка С., можно задействовать Женьку. Ждём сценарий с нетерпением, времени мало осталось.

У нас всё нормально, бочку капусты насолили, приедешь – попробуешь. Котят раздали, ждём следующих».

Тут в письмо вставила свои пять копеек Настя, дочка Г.И.:
«Кто тебе сказал, что мы отказались от свадьбы? Это всё фигня! Свадьба будет! И даже венчание! И ничего, что мы вчера с Вовой поругались. А всё из-за того, что на вечеринке «ангельской», нашего коллектива, он подрался с Костей, новеньким, помнишь его? Поздравляем с Днём рождения! Лучше поздно, чем никогда. Мы готовимся к конкурсу в Барнауле с 25-го по 28-ое ругай нас и держи кулаки».

Письмо №11

«Хожу в танцевалку! Как же здорово! Я думаю, ты меня прекрасно понимаешь. Я в детстве занималась, и ещё помню то волшебное чувство. А теперь это вернулось! Правда, чувствую себя немного заржавевшей. Но я, наверное, мазохистка, нагружаю себя. Мы учим танец. Моего партнера зовут Максим. Сколько же ему приходится терпеть! Он, наверное, решил, что я совершенно тупая. Каждый раз меня терзает мысль: смогу ли я завтра встать после таких разминок? Хочу сесть на шпагат. Но это всё мечты.

Ты помнишь, как красиво сидит Галина Ивановна по центру зала с палочкой на лавочке и считает. Иногда она этой палочкой кого-нибудь балует по хвостику. А еще я ходила к Г.И. в гости. Видела фотографии с летнего похода. Здорово! Хочу себе и тебе распечатать. А еще мы поболтали. Обо всё на свете. И о тебе тоже. Мы действительно с ней во многих вещах схожи. Невероятно, но факт!

Г.И. просила тебе передать, что ей нужна корейская музыка.

Слушай, Серёжка, никому не проболтайся, что проколол ушко! Ну, пожалуйста, сделай всем сюрприз. А то я сама сегодня чуть-чуть Женьке не проболталась. Насчёт бакенбард, сходи к мастеру, придадут форму. Ты будешь выглядеть совсем по-другому! Пожалуйста, исполни и это моё «хочу»! Давай поэкспериментируем с тобой, ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Хочу, чтобы был шик и блеск.

Не переживай, что рассказал мне о своём прошлом. Ничего в нём сверхужасного нет. Сейчас подумаешь, что если нет сверхужасного, то есть ужасное? Нет, и ужасного нет. Как ты жил, поступал – твоё личное дело. Просто я к тебе пристала, потому что ты сам меня заинтриговал. Таинственный такой.

Почему я не пишу о чувствах? Я не хочу говорить о серьёзных вещах. Сегодня мы на паре разбирали один роман. Преподаватель сказала, что если действительно есть настоящие чувства, то зачем о них говорить, ведь настоящие чувства не опишешь словами. А вот если их (чувств) нет, то приходится задействовать ораторское искусство, убедить в наличии таковых. Эх, зачем я это пишу?

Мой, ласковый, веди себя хорошо в своей нехорошей Москве!»

Письмо №12

«Я виновата, сто лет не писала тебе. Но у меня такие проблемы со свободным временем, я забываю, какой день недели сегодня. На самом деле я каждый день тебе пишу, на лекциях, на танцевалке, в офисе, на занятиях с детьми, и, наконец, когда мы вместе с Г.И. возвращаемся с танцевалки под ручку, болтаем обо всём откровенно, я и тогда - мысленно - пишу тебе. А, когда сажусь за стол и беру ручку, мне кажется, что я всё уже тебе написала, и не понимаю, о чём в реальности написала, а что в уме.

О последнем твоем письме. Хотела всё тебе при встрече сказать, но потом подумала, что могу передумать и не сказать. На самом деле я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, чем ты можешь себе вообще представить. Когда я попросила тебя рассказать о себе, я хотела услышать не те первые сказки, которыми ты отделался. Я специально ждала пока ты уедешь. Но даже в письмах ты раскрылся не полностью.

В моей голове опять что-то меняется, поэтому это письмо может показаться тебе странным.

Я никогда не обманываю, хотя прекрасно знаю, как  делать. А если и обманываю, то намеренно делаю это тупо и глупо, чтобы меня разоблачили, и обязательно потом признаюсь. Так вот, котик мой, никто мне про тебя ничего не рассказывал, никакие доброжелатели. Я сама догадалась, а тебя спровоцировала. Но если бы не эта меленькая уловка, я бы про тебя до конца ничего не узнала. Не принимай сказанное близко к сердцу. Ты мне ничего не обязан рассказывать.

Я не еду с танцевалкой в Барнаул на конкурс. Не успеваю ничего. Даже спать. Зато поеду в Барнаул на Новый год. Обязательно там справлю, и мне ничто не помешает! Если не приедешь до 30-го, уеду без тебя. Учись хорошо!»

Письмо №13

«Предлагаю поставить точку в нашей предшествующей этому моменту истории, и начать всё заново. Не пойми превратно. Мы ещё и друзьями-то толком не стали. Это, наверное, приближение нового тысячелетия на меня влияет. Не торопи события, не загоняй меня в угол, не заставляй обороняться. Если у тебя кто-то есть (я же не знаю о тебе ничего!) то живи дальше! У нас полная свобода! Никаких обязательств. Не бросайся в крайности. Закругляюсь».


Ничего себе «предлагаю тебе поставить точку»! Вот как это можно понять? За три тысячи километров.

© Сергей Решетнев