Гл. 11 Кадровый вопрос

               
                1
      Наконец-то ремонт закончен. Семь месяцев - это, конечно, не семь дней, но и они пролетели с такой невероятной скоростью, что Дербенёв даже не успел их прочувствовать как следует.
Навигационный ремонт позволил ещё только становящемуся на командирский путь Александру довольно быстро  влиться в новый экипаж, изучить незнакомое для него «железо», с его возможностью заглядывать за горизонт и дальше. Отчасти Дербенёву удалось даже почувствовать специфику командирской стези. Но самым главным для себя достижением Дербенёв считал то, что за очень непродолжительный и довольно напряжённый период ему посчастливилось сдать все зачёты на допуск к самостоятельному управлению кораблём на уровне эскадры подводных лодок.
Но была и другая сторона медали. Впереди предстояли выходы в море на сдачу курсовых задач, а официального допуска у Дербенёва пока не было, поскольку не были закрыты вопросы зачётного листа в штабе и управлении Балтийского флота. Зайков всячески старался помочь своему старпому, где-то,  может быть, даже чересчур опекая своего «любимчика». Ежедневно доверяя, без лишней волокиты и придирчивости, старпому не только его работу, но и решение некоторых командирских вопросов  Зайков вселял в Александра уверенность в своих  пока ещё не окрепших силах.
К сожалению далеко не весь начальствующий состав соединения подводных лодок с таким же пониманием относился к проблемам, выпавшим на долю подводных лодок 651 проекта,  влившихся в состав  16-й  дивизии только в 1981 году. К сожалению мало кого интересовал  и тот факт, что для Б-181 предстоящая автономка будет первой, после перебазирования.
С возвращением в состав родного соединения Дербенёв столкнулся с многими вопросами, которые ранее, в бытность штурмана, его как бы и не касались. За годы интенсивного плавания по морям и океанам, пока он мужал и рос под защитой своих командиров и наставников, Александр даже не замечал, что командование дивизии, имевшее за плечами в основном опыт службы на подводных лодках стратегического назначения проекта 629, не всегда объективно оценивало достижения подводников — «нестратегов». Так, во всяком случае, Александру, показалось после очередного посещения кабинета начальника штаба дивизии, которому, невзирая на успешно сданную первую курсовую задачу,  совсем не понравилось оформление журнала боевой подготовки подводной лодки Б-181.
— Вам бы, товарищ капитан-лейтенант, поучиться у своих коллег, как оформлять отчётную документацию, прежде чем подсовывать мне эту неприглядность, — снимая очки в золочёной оправе и закрывая колпачком перьевую ручку с золотым пером, спокойно, без эмоций, но с  видом как минимум отвращения  к проверенному журналу вымолвил начальник штаба. 
С приходом на должность начальника штаба 16-й дивизии капитана первого ранга Корнеева Алексея Ивановича повседневная жизнь соединения, в её привычном не только для Северного, но и Балтийского флотов понимании, обрела  совсем иной смысл, а местами и облик.
Опытный подводник, заслуженный офицер  и очень педантичный  руководитель, привыкший управлять экипажем, как маятник управляет  шестерёнками добротного часового механизма, он организовал и наладил единую для всех кораблей соединения систему боевой и повседневной подготовки экипажей не только в период  стоянки кораблей в базе, но и в период отработки подводными лодками различных задач в море.
  Шестнадцатая дивизия, ещё с Северного флота отличавшаяся высокой организацией службы, особой атмосферой товарищества и взаимопомощи, всегда царившими в соединении,  теперь выделялась ещё и однообразием в оформлении и ведении журналов боевой подготовки, вахтенных журналов и другой корабельной документации.  С этого момента единой трактовкой при заполнении старшинских книжек или тетрадей по командирской подготовке,  кого-либо удивить было нельзя. Но если коллегам Дербенёва, таким  как капитан третьего ранга Чернышев или капитан-лейтенант Лякин, выросшим с лейтенантов  не только на глазах у нового начальника штаба, но и на одном проекте лодок, было практически всё понятно, то Дербенёву,  с его «нестратегическим» прошлым и настоящим,  приходилось туговато в части освоения новых требований. Спасибо заместителю командира дивизии капитану первого ранга Яковенко Александру Ивановичу, который, с присущим ему чувством юмора и такта, всегда  осторожно и по-отечески бережно обходил все «острые углы»  стараясь всё  перевести на несерьёзный лад. Да и командир дивизии находил возможность поддержать Дербенёва, если этого требовала обстановка.
Борковский хоть и был выходцем  со «стратегов», но не единожды ходил на боевую службу в прочном корпусе 651 проекта и знал истинную цену многомесячным автономкам  в условиях реального, а не нарисованного в Рижском заливе противодействия сил НАТО. К счастью для Александра,  во всех этих походах Дербенёв и Борковский были тесно связаны железом  одного прочного корпуса.
— О чём это вы так глубоко задумались, товарищ капитан-лейтенант? — голос Корнеева вернул Дербенёва на «грешную землю».
— Думаю, товарищ капитан первого ранга, у кого бы в качестве образца позаимствовать  журнал боевой подготовки, чтобы заведя новый, не запорть его вновь. Также я думаю, как по уровню вышколенности соответствовать вашим требованиям, — особо выделив «вашим» и «вышколенности», ответил Дербенёв.
— В какой, интересно, литературе вы черпаете свой словарный запас, молодой человек?  —  совсем по-учительски поинтересовался  начальник штаба.
— В основном специальной пользуюсь: «Морской сборник» например, «Зарубежное военное обозрение», «Инструкция по управлению дизельной подводной лодкой» и другие надёжные источники.
Видя как близко «коса» начальника штаба приблизилась к «камню» молодого, но строптивого старпома, в диалог вступил товарищ  Дербенёва, так же как и Александр служивший  сейчас старшим помощником командира подводной лодки 651 проекта.
Капитан третьего ранга Колосков Александр Сергеевич, который до назначения  на Б-124 проходил службу на лодках 629 проекта и прекрасно знал Корнеева ещё с должности  старшего помощника командира, предложил свои услуги в качестве наставника и проводника  в мир «неведомого» для Дербенёва.
— Возражений не имею, — согласился начальник штаба, — хотя изначально в качестве образцового журнала я хотел предложить ЖБП капитана третьего ранга Чернышева. Правда, проверить его мне пока не посчастливилось, но думаю, что этот документ полностью соответствует установленным требованиям…
  «Конечно соответствует, как бы не так! Сашка вчера с вечера взял у меня мой журнал, в качестве образца  и так усердно с него всё содрал, что матрос-делопроизводитель с его лодки всю ночь «коптевший» над ЖБП, спит до сих пор», — оправдываясь неизвестно перед кем, подумал Дербенёв продвигаясь ближе к Колоскову.
               
                2
Новая гавань встретила корабль традиционными ветрами с их бесконечными штормами, дождями, туманами и другими неприятностями в гидрометеорологических условиях.
Скрипя  немолодым железом  под натиском стихии, где-то в перерывах между непогодой Б-181 удалось отработать и сдать в море вторую и третью курсовые задачи. Отстреляв положенные  по курсу стрельбы экипаж теперь мог начать непосредственную подготовку к выходу на боевую службу.
— А ты заметил, Александр Николаевич, что командир ни разу не запросил на выход в море прикомандированного старпома? Дове-ря-ет! — замполит многозначительно протянул слово «доверяет».
— Заметить-то заметил, только до выхода, чувствую, мне в Калининград съездить так и не удастся…
— Так ты же ездил в штаб флота после ракетных стрельб, пока мы отстаивались в Балтийске? — удивился Муренко.
— Святая наивность, Борис Фёдорович, как я тебе завидую. Съездил и зачёты сдал, это правда, но не все, и это тоже правда. Оперативное управление осталось, беседа с командующим,  а она возможна  только после общения с начальником штаба флота, который, да будет тебе известно, сейчас в отпуске. Вот так-то…
 В береговую каюту, где беседовали офицеры заглянул дежурный по команде мичман.
   — Товарищ старший помощник, вас  к себе командир вызывает.
— Хорошо, Василий Николаевич, иду, —  Дербенёв вышел из каюты и направился к командиру.
Дверь закрылась, но не до конца. Замполит потянулся к трубке телефона.
— Мичман Соломенный, а кто вас учил подслушивать начальников, закройте дверь сейчас же! — потребовал Муренко.

                3
— Прошу разрешения, товарищ командир, — Дербенёв постучал в дверь и тут же вошёл в кабинет Зайкова.
 — Заходи, присаживайся, есть разговор, — командир лодки  как-то необычно улыбнулся.
 — Прошу уточнить тему, товарищ командир.
 — Тема-то проста, да вот решать её сложно…У нас большие проблемы с кадрами. Ты, к примеру, зачёты пока не закрыл. Да если и успеешь до выхода, то нам всё равно вряд ли позволят выйти вдвоём. Кого-то третьего точно посадят, но меня сейчас волнует не это: командира ЭНГ штатного нет, бойцов в ракетной боевой части не хватает, а с учётом увольняемых в запас  матросов и старшин, до первого июля у нас не будет хватать минимум двадцать процентов личного состава.
— Товарищ командир, позвольте высказать и своё мнение по кадровому вопросу?
— Валяй, что там у тебя?
— Я бы хотел высказать предложение о замене на период боевой службы ряда офицеров и мичманов. Например, начальника РТС – по причине слишком нежной  и продолжительной дружбы с «зелёным змием». По той же причине  требует замены Петров,  да и друга его, мичмана Соломенного, неплохо бы заменить также. Кстати к группе целеуказания тоже имеются вопросы…
— Стоп, старпом – «береговая мама», — прервал кадровую «реформу» Дербенёва командир, — сейчас ты мне весь офицерский и мичманский состав дисквалифицируешь. А мне с ними в море идти. Ты их чуть больше полугода наблюдаешь, а я многих из них ещё курсантами или матросами  помню и  проблемы  их знаю все «до единой», как свои. Так что не горячись, попридержи коней, не на скачках.
— Да я, товарищ командир, и не горячусь. Просто глубоко убеждён в том, что многие вещи, которые можно позволить  или простить на берегу, там, — старпом указал рукой на окно, за которым простирался морской горизонт, — море не простит!
— Знаешь, что я тебе скажу старпом, — Зайков немного запнулся от волнения, — всплыви-ка ты на перископную глубину из своих глубоких погружений в океан человеческих душ. Там, как мне представляется,  Борис Фёдорович и без тебя неплохо справляется!
— Товарищ командир, Владимир Петрович, — тревожный голос замполита из прихожей заставил собеседников замолчать, — у нас ЧП.
  — Что стряслось, Фёдорович? — командир жестом пригласил к столу замполита. А про себя подумал: «Вспомни замполита, а он тут как тут…»
— Боцман Петров в госпитале, готовят к операции.
— Какой, ещё операции, он же здоров как бык с утра был и трезв, на удивление.
— Так, то с утра, а теперь девятнадцать тридцать на часах.
— Борис Фёдорович, для начала сам успокойся и расскажи толком, что и как произошло. Александр Николаевич, налей замполиту водички, а то на нём лица нет.
— Как я могу успокоиться, если на завод, в Тосмаре именно я его послал, а ему там х… оторвало!
— Чего, я не понял, ему оторвало? — командир от удивления плюхнулся на диван.
— То и оторвало, чем детей делают, а теперь врач говорит, только чёрное обуглившееся место осталось.
— Вот с этого места поподробнее, Борис Фёдорович,  — в разговор включился старпом.
— Сегодня с утра, аккурат после подъёма флага, мне позвонил начальник литейного цеха СРЗ-29 и сообщил, что чугунное литьё для Ленинской комнаты готово. После обеда я направил на завод Петрова и шестерых бойцов, чтобы это литьё загрузить на машину. Машина с бойцами приехала вовремя, и ограждение ленкомнаты мы уже поменяли, смотрится здорово, можете убедиться сами. А пять минут назад позвонил Чернов, он дежурит в госпитале хирургом сегодня и сообщил, что туда доставили Петрова без причинного места. Точнее, с местом, но без причины, и что на заводе рабочие сейчас ищут то, что отсутствует у боцмана, готовится специальная бригада врачей для проведения соответствующей операции! — замполит выдохнул, как будто готовился выпить спирт,  и одним залпом осушил стакан воды.
— Вот тебе, старпом, и кадровый вопрос, с погружением в суету сует, — вытирая лоб от испарины, вмиг появившейся как роса на утренней траве, выжал из себя командир, — делать нечего, надо докладывать комдиву. А ты, старпом, уточни на заводе нашли они то, что потерял боцман или нет, и как всё там случилось. Кстати, Фёдорович, а «шило» за литьё ты боцману давал или сам  рассчитывался?
 — А как же, обязательно сам… давал… — невнятно промямлил замполит.
В коридоре раздался звонок телефона, в каюте командира он продублировался на параллельном аппарате. Зайков взял трубку и долго с кем - то разговаривал, уточняя все обстоятельства по факту «болезни» боцмана Петрова. Завершив разговор, командир положил трубку и, облегчённо вздохнув, оповестил всех присутствующих в кабинете:
— Нашли…
— На заводе? — обрадовался замполит.
— Между ног! — уточнил командир.
— Это как? — не понял старпом.
— Очень даже обыкновенно, — готовый пуститься в пляс, ответил Зайков. — Уложили боцмана на стол, сделали укол, мышцы расслабились, и он сам вылез. Конечно, не без помощи врачей, но нашёлся этот самый хрен моржовый.
— Не моржовый, товарищ командир, а боцманский! — Рассмеялся Дербенёв. — А на заводе что говорят?
— А на заводе всё ещё ищут…
Дербенёв тут же позвонил в диспетчерскую службу судоремонтного завода и предложил прекратить поиски частей тела мичмана Петрова, за ненадобностью.
Только через месяц, когда боцман оправился от полученной травмы и выписался из госпиталя, командир узнал обстоятельства  случившегося.
В тот злополучный день, боцман, конечно же, выпил немного спирту из того, что причиталось начальнику литейного цеха, потом, когда загрузили литьё для Ленинской комнаты  и матросы уехали в часть,  Петров отправился к своей знакомой крановщице, которая работала там же, на Тосмаре. Пообщавшись  некоторое время с девушкой на высоте птичьего полёта, боцман почувствовал нестерпимое желание «проветриться» или, как говорят на Украине, сходить «до вiтру».
Выйдя из кабины крана, боцман, как настоящий джентльмен, не стал справлять нужду тут же, а зашёл на противоположную сторону  башенной площадки. Внизу и вблизи никого не было, и только под самим краном одиноко примостилась трансформаторная будка, обеспечивающая бесперебойную работу заводского трудяги. Остальное, в условиях вечерних сумерек представить нетрудно.
Как результат, лёгкое заикание и нервный тик при виде любого, даже автомобильного крана.
А на боевую службу Петрова всё-таки не взяли.