Гл. 13. Семикрылый Серафим

     Не успела Б-181 подойти к начальной точке форсирования балтийских проливов, как её персоной заинтересовались наблюдатели и соглядатаи различных видов и мастей.
Представители всех стран участниц блока НАТО, через территориальные воды которых, согласно международным договорённостям, пролегал путь лодки считали своим долгом убедиться в точности соответствия заявки на проход и фактически выявленной натуры.
Небольшие по водоизмещению, зачастую просто мелкие, но очень юркие разведывательные катера сновали то тут, то там, а некоторые – особо любопытные пытались подойти так близко, что могли не только сфотографировать крышку шахты  МКРЦ «Касатка-Б», но и заглянуть в газоотбойники ракетных блоков. Так – «на всякий случай». 
Вся эта суета очень мешала безопасному движению корабля в условиях и без того интенсивного судоходства и сплошного мелководья проливной зоны. В сложившихся непростых условиях сопровождавшему лодку лидеру,  назначенному управляющим командным пунктом из числа малых противолодочных кораблей, базирующихся в Заснице,  тоже было не просто обеспечить безопасность перехода Б-181. МПК-97 , который и был назначен лидером, периодически приходилось ложиться в дрейф или замедлять ход, чтобы у лодки была возможность, оставаясь в кильватерном строю, следовать в границах узкого фарватера проливов. И только  вездесущие катера «условного» противника, не смущаясь, сновали везде как муравьи. Не смущали «товарищей» с длинными фотообъективами  и матросы в касках вооружённые автоматами,  стоявшие побортно на мостике подводной лодки. Наоборот, они вызывали живой интерес даже у противолодочного вертолёта «Линкс», который невесть откуда прилетел и теперь висел прямо по курсу лодки. Ворочаясь то правым, то левым бортом пилот давал возможность работать попеременно и фото-, и видео-операторам.
 — И что прикажете делать с этим «семикрылым Серафимом »? — возмущался Зайков, глядя на матроса Дашко который  впервые в жизни видел и эти иностранные берега, с их чопорными деревеньками, приютившимися у самой воды, и этих назойливых как мухи разведчиков, везде сующих свой нос. — Расслабься, матрос, а то ещё пальнёшь невзначай, вон как пальцы побелели, автомат сжимая.
  — А почему именно семикрылый Серафим? — удивился штурман Стоянов, присматриваясь к показавшемуся прямо по курсу бую.
— И действительно почему?  У Пушкина речь как будто шла о шестикрылом Серафиме, — согласился с коллегой помощник флагманского штурмана дивизии, стоявший здесь же, у планшета.
— Да потому, что он достал своими выкрутасами этот «пчёл жужжащий», — судя по ехидной ухмылке, которая только что появилась на лице командира, все, кто слышал этот разговор, поняли, что командир задумал что-то неординарное. — Но я думаю, что это дело поправимое, сейчас мы ему немного крылья-то и пообломаем…Старпом, а ну-ка вызови ко мне матроса Пьянченко, из центрального.
Когда матрос поднялся в ограждение рубки, командир приказал   взять большой раздвижной упор из аварийного комплекта четвёртого отсека и, надев каску, забраться на РДП , остальной инструктаж потом.
Спустя несколько минут, Пьянченко, облачённый в каску, с  огромным раздвижным упором, взгромоздился на РДП позади мостка и, разложившись как курица на насесте, доложил о своей готовности командиру. Издали раздвижной упор напоминал  ПЗРК «Стрела»  - аналог американского «Стингера», но  красного цвета. Для окончательного «представления», по задумке командира, явно чего-то не хватало…
— А очки? — спросил старший помощник, раскусив замысел командира.
— Действительно, для полного соответствия не хватает очков, — согласился Зайков и тут же исправился: — Командиру БЧ-5  сварочные очки наверх!
 На «Линксе», да и на катерах вокруг, к этому времени интерес к объекту наблюдения изрядно поутих, но, увидев на мостике советского ракетоносца непонятную суету и третьего матроса в каске, у которого вместо автомата в руках был странный предмет, удивительным образом что-то напоминавший, господа с длинными фотообъективами прильнули к своим визирам с небывалым усердием. А вертолёт, освободив место прямо по курсу лодки,  теперь завис непосредственно над мостиком. Винтокрылая машина по-прежнему вертелась из стороны в сторону, давая возможность работать всем своим «пассажирам».
Пьянченко надел тёмные сварочные очки и, как «настоящий» стрелок ПЗРК, приложил раздвижной упор на правое плечо. Немного попозировав «для прессы», советский матрос  с «сознанием дела» стал водить «подозрительным» устройством по  горизонту, как бы выискивая подходящую цель.
Интерес зарубежных СМИ к происходившему на лодке   возрастал тем сильнее, чем непонятнее было то, что делают «красные варвары». В связи с чем «Линкс», казалось, вот-вот сядет непосредственно на крышку шахты МКРСЦ. Но когда «потренировавшись» на катерах, матрос Пьянченко направил «ствол» своей «базуки» непосредственно на вертолёт  вконец обнаглевшего противника и замер на некоторое время, «Линкс» взмыл ввысь с такой прытью, что фотооператор на его борту чуть не вывалился через открытую дверь. Его фотоаппарат выпал из рук и теперь висел только на ремне, перекинутым через шею. Болтаясь из стороны в сторону, камера то и дело билась о днище «Линкса». В мгновение ока, вертолёт действительно ветром сдуло, и до конца суток никто его так и не заменил.
Катера тоже,  практически все  и сразу, потеряли интерес к Б-181. Оставив одного «дежурного» у борта субмарины, они «все вдруг» удалились в пункты базирования.      
— Так что вы там говорили о шестикрылом Серафиме, господа знатоки творчества великого поэта? — Зайков на мгновение задумался и тут же выдал:
— Духовной жаждою томим,
          В пустыне мрачной я влачился, 
          И шестикрылый серафим 
          На перепутье мне явился…