Словечки лавочки

 
Лавка я. Можно сказать – скамейка. Старая-престарая. Крашеная-перекрашенная.   Таких теперь днем с огнем не сыщешь, потому как уже с производства сняли. В нашем дворе все скамейки на новые поменяли. А меня оставили – как памятник дворово-клумбового искусства. Красят каждую весну исправно. То в желтый цвет, а то в голубой. Но чаще всего в зеленый, потому как от покраски заборчика зеленая краска остается. Но дело не в этом.  Спинка у меня очень удобная, в аккурат под человеческий хребет устроена, поэтому на мне  сидеть любят. Желающих больше, чем моя горизонтальная поверхность усадить может, поэтому сидят в очередь.
 
Утром, почитай каждый день, приходят сонные хозяева с собачками. Всех зверей с поводков спускают, а сами, значит, ко мне – передохнуть от собачьей резвости. Разговоры разные ведут. Все больше про политику, потому как в основном мужчины. А я все слушаю, ума набираюсь.

– Политика в конечном итоге обслуживает  интересы  слишком обеспеченного меньшинства, паразитирующего на большинстве. Политика никогда не может выстраивать отношения, ее цель – демонстрировать «как-бы-отношения», то есть имитация…
Это профессор с шестого этажа разговор заводит. Он у них самый главный по  политической части. И собака у него заметная – ризеншнауцер.
– Политика – кукольный театр  Карабаса. Марионетки говорят чужими голосами и размахивают ручками в зависимости от того, за какую ниточку дернут, – вставляет свое веское слово режиссер,  хозяин белого пуделя.
– Да, Карабас всему голова.  Его  всегда и виноватым считают, что бы  на свете ни происходило. А он что – он для себя, что ли, эту политику вытворяет? Для народа же старается… – сочувственно говорит  пенсионер с первого этажа. Собачка у него совсем неизвестной породы, но похоже, что  бабушка у нее  лайкой была.

– Диктатор – это глубоко страдающий человек: он вынужден навязывать свою волю,  потому что не умеет настаивать на своем по-другому; и никто не желает подчиняться ему добровольно. Рядом с ним никого нет, так как он не допускает мысли о том, что кто-то может быть равным ему. Диктатор представляет себя стоящим на горе, а всех прочих - внизу. От страха высоты у него кружится голова. Он один в пустоте своего превосходства…– подхватывает тему хозяин фокстерьера.

Вот такие они умные речи ведут, пока собачки ихние пасутся. А попозже, когда уж солнышко пригревать станет – я же не где-нибудь стою, а на самом хорошем месте – приходят ко мне разные женщины, бывает, что и бабы. Все на вид непохожие –  кто в платке, кто в шляпе, кто в рваных джинсах, кто в перчатках, а общий язык сразу находят.  У них свои разговоры.

– Вчера-то опять с новым мужиком пришла!
– Да ну?
– Точно говорю, с новым… Она  какой-то секрет знает, как мужиков приваживать.
– У всех свои радости. Я вот, к примеру, вчера тоже один секрет  открыла. Вы знаете,почему в супермаркете одни фрукты продаются на вес, а другие  поштучно? Не знаете. Вот и я не знала.  Оказывается, затем, чтобы облегчить жизнь кассирам. У кассира какая самая главная личная задача? Обсчитать покупателя. Причем, не отходя от кассы и не делая никаких лишних движений. И вместо одного штучного фрукта вам «пробьют» два, а вместо двух три – вот и вся техника безопасности.

– Да,  с безопасностью у нас совсем никак. Я вчера один сериал смотрела про маньяка. С виду такой красавец, на Зойкиного мужика похож, но злодей лютый!  Он мне  после всю ночь снился. Страх! Утром даже пересматривать эту серию не стала…
– И я утром  не стала…. Ну какой смысл?  Все равно  без толку. Ничего,  я все равно  по-своему все сделаю…

Я в этих бабских разговорах не всегда нить улавливаю. Но слушать интересно, всегда узнаешь что-нибудь новенькое. А ближе к вечеру приходят ко мне парочки. Разные бывают люди – и молодые, и солидные.  Один пожилой  в шляпе такую историю своей соседке рассказывал – заслушаешься.

– Привез я как-то с юга слонов… Я ведь раньше как – каждый год на юг ездил. В этом году не поехал, не с кем уже... Ну, значит, увидел я там слонов. И так они мне понравились, что решил купить. Такие вот, большие, очень красивые, три штуки. Я их и купил.  Но слонов должно быть семь – для счастья надо семь, знаете, да? – а там были еще маленькие. Я  и четырех маленьких  прикупил, чтобы семь было. Привез домой, поставил в комнате. Всех семерых.  Смотрел на них, разговаривал с ними – больше-то не с кем, один я живу. Я тогда еще  закладывал сильно. Напьюсь, бывало, и говорю со слонами… А теперь бросил – печень стала болеть и сердце… Теперь не пью. Все. Так и живу. Здоров, слава богу, никаких таблеток не принимаю. А тут дочка из Иркутска приехала. Увидала слонов и говорит: «Зачем они тут, только пыль собирают!»

И пошел я слонов продавать в антикварный магазин, у нас в городке их тогда два было. Сам по дороге подсчитал, во что мне слоны обошлись. Вышло семь тысяч. Деньги тогда шевелились, все покупал. Картины разные… «Незнакомку» купил. Вы такую картину знаете? Нет, ну это не та, где старая женщина в кресле сидит. Это молодая была. Ох, красива! Она, значит, сидит и ручку вот так держит… Я её тоже потом продавать носил. Но её не взяли. А слонов взяли с удовольствием. Всех. За семь тысяч. Прошло время, прихожу в магазин, спрашиваю, как там слоны мои. Мне говорят, проданы все. И дает мне продавец деньги за них – восемь тысяч! Ну, я ему пятьсот рублей дать хочу за труды. А он говорит: «Не надо, я свое уже взял…» Вот как, думаю, от денег отказывается. Это сколько же он тогда себе взял? И за сколько слонов моих продал? Вот, с тех пор я про это все думаю. Наверно, он их в розницу продавал…

Интересная такая история, очень жизненная. Женщина к ней со всем вниманием отнеслась, разволновалась очень. Понравился он ей, видно. А что – человек основательный, непьющий, хозяйственный. Такие не на каждой лавочке, поди, сидят. Про молодежь скажу отдельно: не та нынче пошла. Странные они какие-то: приходят, вроде, вместе, а сидят порознь, не обнимаются, отвернутся друг от друга и пальчиками в телефоны тычут. И каждый со своим кем-то разговаривает.

– Ну, че?
– Хреново!
– А если поперёк?
– Супер!
– А он?
– Класс!
– А она?
– Круто!
– А ты?
– Жесть!

Вот я все слушаю и думаю: кто же из них мальчик, а кто девочка? По виду  не скажешь.  И говорят, вроде, по-нашему, а понять нельзя. Но я надежд не теряю…
Лавка я. Это (для тех, кто не знает) от английского love.  Можно ласково – лавочка. А можно без особых чувств –  просто скамья. Такая, какая есть: дворовая, заслуженная, очень замечательная (в том смысле, что меня  все замечают). И к беседе располагаю. Приходите!