Мама

     Он очень торопился домой. Уже второй год Он каждый день по окончании рабочего дня первым выбегал из своего учреждения, мчался на остановку, садился в автобус  и с нетерпением смотрел в окно. Потом забегал в магазин, брал пакет кефира, батон и очень торопился домой. Дома Его ждала мама. Но не так ждала, как два года назад и раньше. Раньше Он не спешил домой. Долго торчал в книжном магазине, потом покупал в ларьке бутылочку пива, которую потом выпивал за ужином. Мог прогуляться пешком по бульвару, мимо которого теперь проезжал на автобусе. Раньше мама поджидала Его с непременно вкусным ужином и непременно радостной улыбкой. Он церемонно переодевался, умывался и садился за стол.

     Потом всё изменилось. Теперь мама ожидала Его, лёжа в постели без движения, без какого-то ни было выражения на лице и безмолвно. Она уже второй год ничего не говорила, не выражала никаких эмоций, никак не реагировала на Его появление. Врач, вызванный им, когда это началось, осмотрел её, измерил давление, послушал, померил температуру, пожал плечами и посоветовал отвезти на осмотр в психиатрическую больницу. В "психушке" её продержали неделю, за которую она не произнесла ни слова. Он приезжал к ней каждый день, прямо в палате кормил её с ложечки любимым кефиром. С состраданием и болью смотрел на неё и констатировал, что с каждым днём она выглядит всё хуже и хуже. Через неделю Он забрал её оттуда, сопровождаемый соболезнующими взглядами медперсонала, которые как бы говорили Ему: Забирай. Всё равно хоронить из дома придётся. Она - не жилец". Чёткого диагноза Ему так и не дали, дружно пожимая плечами.

     Ходить мама не могла. Вдвоём с соседом они на руках занесли маму на пятый этаж и уложили в постель. Вот уже восемнадцать месяцев она лежала там, где раньше проводила только ночи. В первые дни Он был в полной растерянности. Мама не двигалась, не говорила, ни на что не реагировала. Оправлялась в постель. Ему приходилось купать её, относя в ванную на руках, менять бельё и постель три-четыре раза в день. Любую пищу, кроме кефира, она отторгала тем естественным способом, который мы называем рвотой.

     Потом дело понемногу наладилось. Мама, то ли под Его руководством, то ли по каким-то неведомым причинам, потихоньку выработала довольно твёрдый график. Утром, перед работой, Он относил маму в туалет и в ванную, кормил. Вечером делал то же самое. Конечно, изредка случались "срывы графика", в основном из-за Его задержек на работе. Тогда Он, чертыхаясь,  тащил маму в ванную, менял бельё  и потом ожесточённо занимался стиркой. Раздражение накапливалось  и уже  начинало переполнять Его. Вечерами Он уже с неприязнью смотрел в ничего не выражающие глаза мамы и всё чаще Его посещала мысль: "Скорее бы это всё кончилось".

     Однажды, придя с работы чуть позже, он увидел, что всё произошло. Постель была испачкана. С негодованием и раздражением Он буквально швырнул маму в ванну. Пока она лежала в ванне, он поменял постельное бельё, грязное замочил в тёплой воде, без какой-либо нежности вымыл маму, отнёс её в свежую постель. Взял любимую мамину суповую тарелку, налил немного куриного бульона и стал с ложечки кормить её. Мама всегда любила куриный бульон и сейчас иногда её организм не отторгал его. Всё шло нормально, Он почти успокоился. Вдруг мама судорожно дёрнула рукой, задела тарелку с бульоном и чистый белый пододеяльник окрасился нежно лимонным цветом. Он вскочил с кровати, на которой сидел, с бешенством схватил упавшую тарелку и с грохотом разбил её об пол.
 
     - Корова! - рявкнул Он свирепо и пулей вылетел из маминой спальни.
     Несколько минут Он гневно ходил по своей комнате из угла в угол. "Боже мой! Когда же это кончится?!"  Больше Он не заходил в мамину комнату в этот вечер.

     Уснул под утро. Ему приснился покойный отец. Подошёл, улыбнулся, потрепал по плечу.

     - Как жизнь, Сынок? Ты знаешь, наша мама заболела. Это очень-очень плохо, но не волнуйся, Сын, она обязательно выздоровеет! Помнишь, тебе было восемь лет и ты заболел скарлатиной. Врачи сказали маме, что ты уже не выздоровеешь, а мама сказала, что ты обязательно выздоровеешь! Однажды ночью, когда у тебя была самая критическая ситуация, она просидела у твоей кровати до утра, не сомкнув глаз. Врач потом сказал, что тебя спасла любовь матери. - отец повернулся к Нему спиной, чтобы уйти, потом оглянулся и улыбнулся.- Наша мама обязательно выздоровеет!"

     Будильник прозвонил, как всегда, неожиданно. Привычный утренний обряд вернул Его к реальной жизни.

     День прошёл как обычно. Теперь Он спешил домой. У мамы был сегодня семидесятый день рождения. Надо было обязательно это отметить. Он купил букет любимых маминых красных гвоздик, бутылку вина, кефир и поспешил домой почти бегом.

   Влетев в квартиру, он первым делом принюхался. Воздух был чист. "Слава Богу, успел." Быстро разувшись, Он прямо в плаще с букетом в руках прошёл в мамину комнату. Мама, обычно сквозь полуприкрытые веки смотрела перед собой. Сейчас её широко раскрытые глаза были устремлены на потолок. У него ёкнуло сердце.

     - Мама, с юбилеем тебя.- полушёпотом сползла с губ заранее заготовленная фраза. Он вдруг понял, что Его никто не слышит. Он медленно подошёл к маме., дрожащей рукой потрогал её лоб. Он был холоден до такой степени, что не оставлял никаких сомнений. тем не менее Он попытался проверить пульс, взял руку мамы и по окостеневшим пальцам сразу понял, что мама уже никогда не выздоровеет. Ноги Его подкосились. Он упал на колени у маминой постели.

     - Мама!!! Прости меня! Прости меня, мама! - слёзы душили Его. Слова, которые вырывались из груди., казалось Ему, истошным криком, наружу выползали жалким хрипом. "Она не слышит меня!" - в отчаянии подумал он.

      Ярко красные гвоздики на белом пододеяльнике казались ещё ярче.