Океан за стеной

   Татьяну оставили силы. Она лежала навзничь, раскинув онемевшие руки в стороны и смотрела в потолок. Мысли петляли по закоулкам памяти, то унося ее в детство, то в молодость. Мысли путались. Голоса родные и совсем незнакомые, перешептывались и перекликались в ночной тишине старенькой квартиры. Бедная женщина пыталась ответить им, но из тощей костлявой груди не вырвалось ни звука. Голос пропал. Во рту пересохло и мучительно хотелось пить. Хоть бы кто-нибудь подошел и помог ей утолить эту жажду. Хоть бы кто-нибудь просто был рядом. Она устало и безразлично оглядела мутным взором пространство, на сколько ей хватило возможности, и, собрав последнюю волю в кулак, прохрипела: «Дмитрий».  Голос был не ее, чужой, противный, гнусавый. Он напугал и заставил зажмурить глаза.  Сейчас подойдет, он услышал – повторяла про себя Татьяна, бродя по черному коридору закрытых век.  И вот чудо произошло.
Кто- то тихонько зашел в комнату и сел подле нее, мягко взяв за руку. Она не видела его, но чувствовала,что это именно он, ее муж.  Одинокая душа в миг наполнилась любовью и теплотой. Тут же,невидимые силы разлились по ее обессиленному телу и буквально приподняли на опостылевшей кровати. И не стало более больной, скукоженной старушки, а была она -  здоровая Таня. Радостная, она открыла глаза и увидела своего Диму, совсем молодого и красивого, который улыбался ей той самой своей ясной улыбкой.
- Ты долго спала, дорогая, вставай же, нужно ехать,- проговорил он гладя ее большой теплой ладонью по щеке.
- Мы поедем?! А куда? На участок? – Таня не могла поверить своим ушам от восторга.
Они поедут все вместе на буране по заснеженной белой тундре. А на улице весна. Непременно весна! И глаза слепит яркий солнечный свет, преломленный от бесчисленного множества ледяных кристаллов. Вся эта чудесная картина настолько ярко предстала перед ее глазами, что даже воздух в комнате, казалось, на мгновение наполнился свежим запахом талого снега.
- А мальчики, где наши мальчики? – спохватилась она, вспомнив о детях.
- Они спят- тихо ответил муж.
Обеспокоенная мать с облегчением вздохнула. Как же она могла забыть, конечно, они еще спят. Ведь сейчас еще совсем раннее утро.
   Таня с нежностью взглянула на мужа, который рассказывал ей что-то простое и веселое. Она пыталась вслушаться в его рассказ, но не могла разобрать слов. Что-то мешало ей слушать его. Внезапно до нее дошло, что это  был кашель. Он раздавался от куда-то из далека, но был такой мучительный и так быстро нарастал, что ею овладел страх. Что же это? В панике Таня схватила супруга за руку,но тот превратился в туман и она нащупала лишь простынь. «Нет, пожалуйста, только не это»,- задыхаясь, прохрипела в миг состарившаяся Татьяна.
Видение, рыхлое и объемное, как сахарная вата, медленно рассыпАлось на сотни тысяч крохотных бусин и утекало сквозь пол. Словно чем то тяжелым ударило по голове и Татьяна будто упала от куда-то с высоты на старую, обветшалую свою кровать и намертво прибилась к ней какой то невидимой  силой. Сердце ухнуло и сжалось от боли и страдания. Все это было не правдой.
Ненавистная реальность глядела из черных занавешенных окон и цокало зубами дешевых ярко красных китайских часов, которые нелепым пятном отмеряли ей время, стоя   на старом дубовом комоде.
Наступило утро. Утром всегда становится легче. Татьяна не спала должно быть всю ночь. Приступ проклятого тремора измотал ее всю и вот наконец отпустил. Болезнь ненадолго расслабила свои тиски и выпустило из пасти крохотное тело страдалицы. Расслабленная, она погрузилась в омут сна.
Домашние же проснулись отдохнувшие и свежие. Громко умывались, ставили чайник и переключали каналы телевизора. Муж и сын собирались на работу. Дмитрий Сергеевич не любил сидеть без дела и был еще достаточно крепок и полон тяги к жизни. Женщины смотрели на него и жалели, что он, такой видный и работящий мужчина, уже как пятнадцать лет мучается со своей больной женой. Они ставили его в пример своим мужьям и считали эталоном добродетели. Он и сам себя таковым считал и очень гордился тем, что ни разу не изменил своей жене и не ушел от нее, когда как другой поступил бы иначе. Он знал, что стоит ему только захотеть, любая женщина из его сверстниц, а может быть и моложе, с радостью разделила бы с ним свою жизнь. Ведь действительно, любая работа ему по плечу, и все при нем, и рыбак и охотник он хороший, всем известно.
   Но Дмитрий Сергеевич совсем не жалел свою жену. И уже года два как не спал с ней в одной комнате и вообще, старался лишний раз туда не заходить. Его раздражал ее больной, истощенный вид, ее впалое лицо, с большими круглыми глазами, высунутый от приступа язык и вечно трясущиеся руки. Он понимал, что ей плохо, но не хотел обременять себя заботами о ней, считая, что и так достаточно много сделал для нее, уже хотя бы тем, что не нашел себе другую женщину. Ему было мерзко и неприятно улавливать запахи, присущие больному человеку и все ее угасание пугало его и отталкивало. Никому и никогда не признался бы он, что уже давно ждет ее смерти, даже самому себе.
Сын Антон, который жил вместе с ними, тоже не проявлял особой любви к своей матери. У него ведь было и без того достаточно своих проблем. Он был женат на приезжей девушке из города, которая забрав ребенка, пару месяцев назад, уехала к своей матери, и оттуда слала ему гневные сообщения. Но Антона не особо заботило это. Теперь он мог беспечно лежать на диване, смотря телевизор, а по субботам пить пиво с друзьями.Да и к тому же, он терпеть не мог детский плачь и капризы.Единственное что его не устраивало, так это обязанность высылать жене практически все свои деньги, которые раньше он мог копить и тратить на себя.   Он злился на нее, злился на себя, что вообще женился и взвалил на себя все эти обязательства.  А о матери? Нет, о матери он не думал. Ведь он и так остается здесь, рядом с ней, никуда не переезжая. Значит он хороший сын, он выполнил свой долг. Так чего же она еще должна хотеть? Пусть лежит себе тихо и доживает свой век.
   Татьяна не могла понять сколько время. В Арктике стояли полярные ночи и трудно было по сумраку за окном определить какое сейчас время суток. Недолгий сон все же придал ей сил и истощенный организм дал о себе знать щиплющей болью в желудке. Никто к ней так и не подошел за все это время. Стакан с водой, налитой утром прошлого дня так и стоял на прикроватной тумбочке. Ждать помощи было не от кого и маленькая больная женщина, цепляясь иссохшей рукой за край тумбы, словно за жизнь, с большим усилием села на кровати и опустила на пол не сгибающиеся, будто из дерева, ноги. Слабой, трясущейся рукой, она жадно схватила стакан и поднесла к пересохшим, потрескавшимся губам. Живительная прохлада воды с болью пробежала по ее горлу. Половина стакана тут же расплескалась и колко и холодно полилась на грудь, намочив одежду. Татьяна вздрогнула и съежилась. Несколько минут она сидела и прислушивалась к своим ощущениям. Нестерпимо хотелось есть. Но между ней и спасением пролегала целая пропасть такого несущественного для здорового человека, но такого огромного расстояния для нее. Она, возможно, могла бы опереться на трость и попытаться таким образом встать, но та одиноко лежала на полу, отброшенная своей хозяйкой во время приступа, так никем и не убранная на место. Достать ее в таком положении было для Татьяны совсем невозможно. Она с печалью и досадой поглядела вниз и вздохнув повернулась к зеркалу. Уродливое отражение в мутном стекле окончательно вернуло ее к реальности. «Надо что-то сделать с этим, нельзя так себя запускать» - ужаснулась про себя расстроенная женщина и бережно взяв свою большую массажную щетку медленными и сосредоточенными движения принялась расчесывать остатки своих когда-то густых волос. Но безобразная старуха в зеркале никуда не исчезала и ничего уже не способно было вернуть былую красоту, так беспощадно растоптанную проклятой болезнью. Татьяна ненавидела ее и недоумевала, от куда здесь, на крайнем севере, вблизи Ледовитого океана, вообще могла появится эта заграничная болезнь, носившая фамилию неизвестного ей иностранца - Паркинсона. Кто же он такой? Знаменитый врач, или такой же, как и она, страдалец, чем- то провинившийся перед Богом? Ответа на этот вопрос она не знала, но часто размышляла над этим и пыталась представить себе кто же это мог быть.
В дальней комнате кто-то грузно поднялся с кровати.  Видимо, проснулась племянница Татьяны, которая пару раз в неделю приходила ухаживать за своей больной теткой.  Полная, с заплывшим от пьянок лицом, хромая на одну ногу, она с недовольным видом появилась в дверном проеме.
- Встала значит!  Твои мужики достали меня, звонят и звонят, зовут и зовут. Приди да посиди. Будто мне делать нечего, будто у меня своих дел мало! Да я, если вы хотите знать, тоже больная! У меня ноги отнимаются. Да меня вообще хирург в больницу положить хотел! А я отказалась! Для того, чтобы за тобой смотреть! –  в гневе выпалила родственница, выдыхая тяжелый запах недельного перегара. – Ну чего молчишь то? Чего глазами хлопаешь? Ай,ну тебя, вредная старушка, - махнула она наконец рукой, не дождавшись ответа и развернувшись, поковыляла курить в коридор.
  Татьяна уже не могла плакать. Все выплакала в свое время. Ей лишь было стыдно чувствовать себя обузой, которая мешает всем жить. И единственным, чего она ждала, была – смерть. Но та, видать, заплутала среди пурги, или не нашла ее следов, да и как найти их, ведь уже десять лет не выходила Татьяна из дома.
   Вечер был как обычно шумный. Отец и сын, вернувшись с работы, ужинали и обсуждали новости. После, каждый из них занимался своими делами и готовился отходить ко сну. Дмитрий Сергеевич по привычке, слушал, лежа на кровати, радио, а Антон Дмитриевич, досматривал матч. В квартире становилось тихо. И не знали они, поглощенные своей жизнью, что там, за стеной, комната их матери наполнялась до верху темной водой. И это был черный океан, в котором день ото дня, молча тонула маленькая, храбрая женщина.