Маленькое путешествие

Если бы буквально вчера меня спросили, знаю ли я, что это за страна такая – Израиль, вряд ли бы я ответила что-то вразумительное. Ну, страна, ну, евреи, ну, расположена где-то в Африке, ну, воюют постоянно. Вот и все мои познания. Никогда даже в самом жутком сне не могла себе представить, что меня пригласят погостить во время каникул на эту «землю обетованную».

Мы познакомились в Интернете. Йорик, так звали молодого человека, был студентом Иерусалимского университета, изучал русскую филологию. Я – студентка Рязанского университета. Переписка, которая продолжалась полтора года, показала, что у нас много общего: мы оба увлекались литературой Х1Х века, писали работы, связанные с полифонизмом в творчестве Гоголя, сейчас объектом наших общих уже исследований стала поэзия А.А. Фета… Конечно, я ему помогала, например, давала почитать исследования наших, университетских, светил. Он много рассказывал про свою страну, какая она замечательная, немного и неохотно про братьев, которые учатся в школе, про родителей, с которыми он уже давно не жил вместе.

И вот совершенно неожиданно для меня пришёл от него гостевой вызов в Израиль. А у меня даже загранпаспорта нет. Причём в переписке о вызове – ни слова. На семейном совете показала родителям вызов. Папа высказался сразу, без обиняков, он был против.
- Ты с ума сошла? Да ты его совсем не знаешь. Мало ли что можно по Интернету написать. Нет, нет и нет. Я категорически, понимаешь ли ты? Категорически против!
Я пыталась возражать, мама молчала, глубокомысленно поглядывая на меня, а папа, не встречая практически никакого сопротивления, продолжал:
- Ну вот о чём вы разговаривали? О литературе. Надёргал разного материала с разных литературных страничек в Интернете и составил разговор с тобой. Всё просто. А ты уши то и развесила: ах, молодой человек, ах, иностранец, ах, такой умный и начитанный…
- Пап, перестань так говорить о человеке, которого совсем не знаешь.
- Да знаю я таких молодых людей, которые легко таких дурочек, как ты облапошивают.
- Как это он меня, интересно, облапошивает. Ну, ты и сказал, папа…
- Ну, пока не облапошил, так потом, если сглупишь и туда поедешь – облапошит обязательно. Вот нехорошее предчувствие у меня на его счёт, понимаешь. Не-хо-ро-шее. Вот так.
Конец спору положила мама, резюмируя:
- Хорошо, не надо пороть горячку. Пока делай загранпаспорт, всё равно пригодится, даже если в Израиль не поедешь, давно уже надо было сделать. Процесс этот долгий, а пока подумаем, как с этим вызовом поступить. Я проконсультируюсь, узнаю, есть ли риск, какие гарантии. Ты, со своей стороны, прозондируй почву, узнай, понимаешь, с какой целью то он выслал тебе этот вызов. Ну, не жениться же он на тебе собирается?
- Мама, ну, конечно, нет. У меня Павлик есть, ты же знаешь.
- Вот и не понятно. А про Павла израильтянин этот знает?
- Ну конечно, я ему про Павлика все уши прожужжала.
- Вот это-то и настораживает. Ладно, подумаем, утро вечера мудренее.

Подружки, когда узнали, в один голос заверещали, что не надо упускать такой шанс, что надо ехать и не раздумывать, что, если не поеду, то всю оставшуюся жизнь буду об этом сожалеть. Короче, настроили меня решительно. Я тут же сдала документы для загранпаспорта и получила его на удивление быстро. Родители опомниться не успели, а я была уже готова к отъезду. К тому времени Йорик написал письмо, в котором подробно описал, что мне делать, когда прилечу в аэропорт, сообщил свой адрес и даже выслал деньги на дорогу, таким образом успокоив моих родителей. Во всяком случае папа понял, что молодой человек из Интернета – не мошенник. Против был Павлик. Мы здорово рассорились. Но я решила, что помирюсь с ним, когда приеду. Привезу что-нибудь экзотическое, и он сразу растает.

Огромная очередь в посольство Израиля меня не смутила, я уже психологически была готова к тому, что придётся долго стоять в ожидании визы, но на всякий случай забронировала билеты на тот же день, не надеясь на успех этого предприятия. Но как же была удивлена, когда никаких сложностей с въездом не возникло. То есть вообще никаких! Всё складывалось так гладко, как будто кто-то невидимый открывал передо мной все двери, освобождая проходы и устранял все препятствия, но так, чтобы я этого даже и не заметила. Меня предупредили, что после обеда я смогу точно уже знать, дали мне допуск или нет. Как я и предполагала, всё сложилось, как было намечено, и картинка нарисовалась.

Вечером того же дня я уже сидела в кресле комфортабельного лайнера компании Эль Аль, который буквально через несколько часов должен был приземлиться в Тель-Авиве в аэропорту Бен Гурион. Тут же послала сообщение Йорику, но ответа не получила, и это меня немного насторожило. Возле меня в кресле сидели очень шумные и неспокойные дети большого семейства: папа, мама, дедушка, бабушка, тётя и два малыша, восьми и десяти лет. Они без конца менялись местами, кушали, просили воды, хохотали, даже пели песни, всю дорогу веселя меня своими выходками. Глядя на них, я поняла, что после университета ни за что не пойду работать в школу. Об ответе на моё сообщение я даже ни разу не вспомнила за всё время путешествия. Наконец мы увидели под крылом самолёта вместо жёлто-коричневой картинки яркую зелёную полосу, пролегающую вдоль синего-синего, пронзительного в своей синеве, моря. Мои попутчики зашумели ещё громче, хотя громче ну куда уж? К их шуму присоединились возгласы восторга других пассажиров, стюард объявил посадку, народ успокоился, но спокойствие, я это сразу почувствовала, было напряжённым, и когда самолёт, наконец, коснулся колёсами земля, напряжение прорвалось взрывом аплодисментов. Да, в эту секунду лётчики лайнера были победителями.

Когда вышла из самолёта, меня буквально всю, с головы до ног, охватило жёсткими лапами пекло с пустыни. Дышать невозможно, настолько был горяч воздух. А вокруг – райская благодать: цвели ярко-красные, розовые, даже персиковые кустарники баугинии, голубые кисти глицинии свисали то там, то тут, красавица альбиция с розовыми облаками, точно парящими над самим растением, широко раскидала свои пальмовидные ветви, кактусы, ещё какие-то невиданные пышные, точно облака, растения поражали буйством красок. Такое несоответствие колючего воздуха и красоты окружающего пейзажа – первое, что бросилось в глаза. Воистину страна контрастов.

Получила багаж, небольшую сумку с вещами, погрузила её в тележку и пошла куда-то, куда влекла меня толпа пассажиров, в неизведанное. Вдруг стены как будто расступились, и я оказалась на площадке, огороженной с трёх сторон, за которой – встречающие, они, точно обыскивая взглядами прилетевших пассажиров, выбирали своих. Оглянулась в поисках знакомого по фотографии лица. И не увидела! Снова стала упорно вглядываться…  Нет, меня никто не ждал! Прошла дальше, в зал, подхваченная волной приехавших. Остановилась возле стены. Вновь присмотрелась. Нет! Знакомое лицо по-прежнему не нарисовалось. Возле меня лицом к стене стояли мужчины, одетые довольно тепло для такого климата – чёрные пиджаки, фетровые чёрные шляпы - они монотонно что-то произносили, без конца кланяясь стенке, а из-под пиджаков у них свисали какие-то тряпочки. Рядом остановилась миловидная женщина с тележкой, на которой покоилось несколько чемоданов, видимо, её тоже не встретили. Нет, вот к ней подошёл молодой человек, и они, радостно переговариваясь, покатили тележку к выходу. Пассажиры, с которыми я летела вместе, постепенно разошлись, в зале стало относительно пусто. Но даже в этой пустоте я не увидела того, к кому, собственно, прилетела. Набрала номер телефона. Короткие гудки в ответ. На том конце провода мне, похоже, были не рады. И вот тогда где-то там, в глубине души, появилась даже не паника - страх. Страх не за себя, за родителей, особенно за папу, который изначально не доверял Йорику и был против моей поездки. А ведь они ждали моего звонка.
- Папа, ура, я в Израиле! Всё в порядке, не волнуйся! Едем в Тель-Авив! Всё хорошо, тут классно! Потом напишу! Не могу говорить долго!
- У тебя всё нормально?
- Нормально, всё хорошо, только очень жарко! Всё потом!

Так, родителей успокоила. Какое-то время у меня всё-таки было. Деньги! Сорок долларов! Отлично! Это же несметные богатства! Ну, не приехал. Возможно, что-то случилось. Заболел. Оказался в больнице. Не ответил по телефону. А может, он попал под машину и сейчас лежит в реанимации. Может такое быть? Конечно. Жизнь – она непредсказуема. У меня было письмо с адресом: Беэр-Шева. Это где-то на юге. Но почему Беэр-Шева, если Йорик учился в Тель-Авивском университете? Эта мысль именно тогда неожиданно возникла в моём сознании. Она, как заноза, засела в моей голове и ввела меня в ступор. Холодок пробежал по спине. Значит, папа был прав, Йорик обычный мошенник, врун, нарочно заманил меня сюда, и деньги выслал только до Израиля, чтобы тут… А что – тут?  Дальше мои рассуждения оказались в тупике, но в голове всё равно стучало, что это конец. И ещё одна неотвязная мысль билась, точно птичка в клетке: «Как буду возвращаться домой с такими деньгами»? Ну что такое – сорок долларов? Копейки. Что-то надо было делать, что-то предпринять. Но что? Тут ведь за просто так в самолёт не попросишься. Нет, нет, нет, не надо думать о плохом. Всё будет отлично, главное – не паниковать! И не надо плохо думать о человеке. Значит так. Там он, видимо, жил когда-то, когда-то давно, возможно, приезжал на каникулы, а учился - в столице. Ну конечно, всё именно так! Всё понятно. Надо ехать к нему, помогать, если он в больнице. Так я и сделаю. Но ночку придётся просидеть в аэропорту. Ещё светло, можно было бы, конечно, поехать и сейчас, но сколько добираться до Беэр-Шевы я не знала, спросить было не у кого. И, поразмыслив хорошенько, решила остаться в аэропорту, чтобы ночь находиться здесь, под охраной бдительных полицейских.

Вышла из здания, и вновь меня буквально закрутил этот обжигающий лёгкие воздух. Солнце тихонечко опускалось, вселяя надежду на прохладу, вскоре наступит ночь и надо было срочно выяснить, как мне добраться до моего несчастного друга. Справа – остановка маршруток, подошла, спросила у русскоговорящих, к счастью, такие были, есть ли автобусы до Беэр-Шева, цену и время в пути. Ура, эта проблема была успешно решена. Свои спасительные сорок долларов поменяла на шекели и, поскольку план на завтра созрел, а времени у меня было хоть отбавляй, пошла посмотреть, что же это за аэропорт такой, Бен Гурион.

Красивое место, комфортабельное, всё-таки с нашим Шереметьево не сравнить. Тогда мне подумалось, что в Израиле всё-таки лучше. Выбрала местечко, где можно было посидеть и немного покемарить, но сон не шёл. Слишком уж я переволновалась. Но успокаивала себя, что всё не смертельно и что из любого положения всегда можно найти выход. Так прошла ночь, полная страхов, нехороших предчувствий, раздумий, волнений и уверений себя в том, что всё образуется.
Утром, как планировала, я села в маршрутку, примостилась возле окошка, сумку поставила в ноги, чтобы особенно не мешала. Поехала. На что надеялась – непонятно. На чудо, возможно. Рядом, возле прохода – пожилой мужчина, поглядывая на меня с интересом, наконец, не выдержал, спросил, к кому еду.
- В гости.
- Впервые в Израиле?
- Конечно.
- Да, такая светленькая, у нас тут все на солнышке поджаренные.
- Не представляю, как вы тут выживаете…
- Нет, мы не выживаем, мы живём и очень даже неплохо.
- Вообще-то да, чистенько всё, аккуратно, дороги такие прекрасные. Природа – сказка. Я ещё мало что видела, только аэропорт, там немного погуляла. Но климат очень тяжёлый.
- Сейчас ещё утро, ничего, а вот когда приедем – самое пекло будет, вам в таком открытом платье лучше хотя бы первое время от солнышка прятаться.
- Хорошо. Постараюсь.
- Так вы в Беэр-Шеву едете? К родным, наверно?
- Да.
- А знаете, почему город называется Беэр-Шева?
- Конечно, нет. Интересно было бы послушать.
- Шева – «семь» на иврите. А беэр – овца.
- Ну, уж это очень странно, целый город назвали «семь овец»? Как-то непонятно мне.
- Это место раньше называли Версавией, здесь вырыли колодцы. А знаете, как важно в пустыне иметь колодец? Вода – это жизнь. Говорят, что колодцев было семь. Хотя есть ещё одна версия, возможно, здесь, возле колодцев Авраам заключил союз с одним из царей, то есть Беэр-Шева – колодец клятв.
- А кто такой Авраам?
- Авраам – ну, это один из героев Библии, его называют праотцом всех народов.
- А, знаю, Авраам, значит, пращур.
- Ну, можно и так сказать. Вообще-то наша земля древняя, здесь каждый клочок земли связан с легендами, в основном – религиозными.
- А вы здесь давно живёте?
- Нет, я недавно приехал, только полгода, а вот мой брат, он здесь учился, университет закончил, теперь работает на строительстве. Новый район Беэр-Шевы им спланирован, и он этим гордится.
- Да, это всё очень интересно. Спасибо вам.
- Удачи.

Автобус остановился, мне подсказали, где лучше выйти, чтобы поскорее добраться до места по адресу, указанному в письме. И вновь, выйдя из автобуса, буквально задохнулась от жгучего, колющего лёгкие воздуха, который, возможно, предназначен был не для того, чтобы облегчать человеку жизнь, а, наоборот, делать её совершенно невыносимой. Быстро дошла до магазина, попросила воды. Только напившись, почувствовала облегчение. А вот и первая достопримечательность, мимо которой мне надо было пройти – колодец Авраама. Не семь колодцев, а только один. Ну, в общем-то, ничего особенного. Специально пошла медленно, чтобы лучше рассмотреть этот необычный, с моей точки зрения, город. Чистенький, опрятный, повсюду зелень: цветы всех расцветок радуги, кустарники, высоченные деревья. Даже и не подумаешь, что это город в пустыне. Настоящий оазис.

На мой звонок дверь, на моё счастье, открылась, в проёме стояла пожилая женщина, разглядев меня получше, впустила в дом. Я показала ей вызов. Меня тут же, ничего толком не объясняя, покормили, отправили в душ помыться с дороги и распахнули дверь в пустую комнату, чтобы я могла отдохнуть. Я ничего не понимала, но так устала и от бессонной ночи, и от всех этих волнений, что решила ни о чём не думать, а подчиниться обстоятельствам и прилегла. Как уснула – не заметила. Проснулась уже ближе к обеду.
- Вы уж простите, его, дуболома, Йорика моего, - оказалось, что эта полная женщина – тётка по материнской линии. Говорила она на ломаном языке с явным акцентом, как человек, редко общающийся на русском, - он уехал на заработки, они на севере лес высаживают. Хорошие деньги предложили, он и согласился. Не думал, видимо, что вы так быстро приедете.

Вот те раз. Как же так? Договаривались! Я была уверена, что на человека можно положиться, а тут такое. Что мне было делать дальше, я не представляла.
- Да вы не волнуйтесь, я с ним созвонюсь, правда, с телефоном что-то непонятное. Пока не отвечает. Но это временно. Всё будет хорошо. Пока поживёте у меня. Я вас на экскурсии отправлю. А там и Йорик приедет.

Кормят, поят, из дома не выгоняют, денег не требуют, да ещё и на экскурсию предлагают съездить. Кому? Совершенно постороннему человеку. Не жизнь – рай. Воистину земля обетованная. Хана оказалась очень интересным человеком, много рассказывала о своём племяннике, было видно, что она им гордится. За три дня, которые я провела у неё, пешком обошла весь город, съездила в старый, доехала до древних раскопок, всё старалась фотографировать и отсылать родителям, не сообщая истинную картину происходящего. На экскурсию Ханочка отправила меня на пять дней, чтобы к моему приезду Йорик уже вернулся.

С экскурсоводом мне повезло. Все пять дней, собственно, пять дней – это не совсем точно, день приезда и день отъезда – это всё-таки считается как один день. В общей сложности – четыре полных дня, с нами была Кэти, доктор исторических наук, эта женщина ещё задолго до отъезда в Израиль, изучала эту страну, и прекрасно знала все особенности практически каждого его уголка. Мы были и на Мёртвом море, и в Иерусалиме, оказались в Масаде, в парке Яд-Вашем. И каждый день, прожитый с этой необыкновенной женщиной, раскрывал перед нами тайны прекрасной страны.

Конечно, самая почитаемая святыня - храм Гроба Господня. Его древние стены возвышаются и сейчас там, где почти два тысячелетия назад принес свою крестную жертву и затем воскрес из мертвых Иисус Христос. Ежегодно Господь являет миру чудо дарования Своего Благодатного Огня. Мы, конечно, этого огня не видели, но в храм вошли, посмотрели, что же это такое.

Пройдя через старый Иерусалим, оказались возле стены Плача, которая расположена на западном склоне Храмовой Горы. Это часть древней стены, возведенной вокруг построенного царем Соломоном храма. Название «Стена Плача» она получила в шестнадцатом веке. Сегодня здесь евреи и туристы молятся или отмаливают грехи, оставляя в щелях записки, обращенные к Всевышнему. Конечно, мы тоже оставили свои записочки. Я написала, что хочу вернуться домой в целости и сохранности. Смешно? А мне вот не смешно тогда было, когда я сидела ночь в аэропорту Бен-Гуриона и не знала, как мне реагировать на вопросительные взгляды полицейских и уборщиков. Конечно, мы побывали и в Назарете - городе, в котором прошли детство и юность Христа, и где произошло чудо Благой вести.

Но самое яркое впечатление, конечно, оставила крепость Масада, расположенная недалеко от берега Мертвого моря – всего в двадцати километрах, у города Арад, рядом с шоссе Эйн-Геди. Стоящая на вершине неприступной скалы, на безлюдной пустынной территории, крепость Масада имела несколько задач. Во-первых, она должна была стать убежищем, куда царь Ирод и его семья могли бы скрываться на время войн, во-вторых, здесь хранили золото и оружие.

Самую трагическую страницу летописи знаменитой древней крепости до наших дней донес Иосиф Флавий, еврейский историк и военачальник, написав о ней в книге под названием «Иудейская война». Он, опираясь на рассказы двух женщин и нескольких детей, которым удалось спрятаться в пещере и впоследствии рассказать о произошедшем, правдиво передал все сказанное свидетелями. Достоверность его повествования была подтверждена также и археологическими находками.

В семидесятом году нашего летоисчисления римляне, подавив восстание, смогли захватить и разрушить Иерусалим. Однако для окончательного празднования победы им предстояло еще захватить и крепость Масада, в которой успели укрыться оставшиеся в живых немногочисленные евреи с детьми и жёнами. Их окружили.
Разбив вокруг многочисленные военные лагеря, римляне стали строить огромную насыпь, которая должна была стать дорогой к крепостной стене. Участь крепости была предрешена. Повстанцам было неоткуда ждать помощи.

Гордые иудеи, не желая унижений и рабства, в том числе и для своих детей, пошли на самый отчаянный шаг. Защитники крепости, решив не оставлять римлянам никаких трофеев, сожгли все находящееся в крепости имущество. Они оставили только пищу и воду, тем самым показав легионерам, что нехватки провизии у них не было, тем не менее они сделали выбор в сторону смерти, предпочтя умереть свободными. После этого был брошен жребий: десять выбранных солдат перебили всех тех, кто в это время скрывался в крепости: своих близких, товарищей, женщин, детей. Затем они выбрали одного, который, убив остальных девятерых, покончил с собой. Страшная история. И Кэти её так страстно рассказывала, что мурашки бежали по телу.

Тут же мы увидели девушек-солдат, которые бегали по крепости, выполняя какие-то задания своих командиров, с полной выкладкой на жгучем солнцепёке, не обращая на нас никакого внимания. Жизнь в Масаде продолжалась.

Возле экскурсионного автобуса в последний день меня ждал Йорик. Повинную голову меч не сечёт. Конечно, я его простила. Наконец-то мы встретились и познакомились. Он предложил мне переехать на север, в Кирьят- Моцкин, где он со своей девушкой снимал двухкомнатную квартиру. Мне была предложена комната. Так начался новый виток моего проживания в Израиле.

Конечно, жить там за чужой счёт я не хотела, поэтому попросила Йорика найти мне работу, какую угодно, и Йорик договорился, чтобы меня взяли в магазин мебели уборщицей, так как Израиль вообще-то очень пыльная страна. Пару раз в году дуют хамсины, которые приносят с пустыни такую мелкую пыль, которая буквально стоит в воздухе коричневатым облаком в течение нескольких дней. Эта мелкая пыль в сантиметр толщиной оседает везде: на вещах, мебели, деревьях, на траве. Но, поскольку дожди тут – большая редкость, и сезон их, как правило, бывает зимой, то с деревьев и цветов всё смывается из шлангов, а в магазине её убирают уборщицы, такие, как я. Пыль надо было сметать два раза в день. Работа лёгкая. Хозяин – отличный парень, только ни слова не понимает по-русски, зато у него работали русские продавщицы, Татьяна, например.
- Ты новенькая?
- А ты как догадалась?
- Ты откуда?
- Определи с трёх раз.
- Да ладно, это я так, не злись.
- Я и не злюсь. Приехала по приглашению, работать мне нельзя, но Йорик договорился с твоим хозяином, чтобы я могла заработать на обратную дорогу. Так что меня как будто бы и нет.
- Понятно говоришь. Йорик частенько к нам заходит. Хочешь, с Рахелькой договорюсь, будешь ещё и у неё подрабатывать.
- Давай, я не против.

Рахель – высокая черноволосая стройная еврейка, по внешнему виду которой и не подумаешь, что у неё пятеро детей, и уже намечался животик с шестым наследником.
Я ни разу не видела, чтобы она вставала в середине рабочего дня со своего царственного, возвышающегося над всеми в магазине, места. Приезжая, оглядывала своё хозяйство и намертво усаживалась до конца рабочей смены. Даже когда приходили покупатели, они подходили к ней, а не она к ним, сами рассматривали диваны и столы, называли номер покупки, и она выписывала документы. На работу она приезжала на своём кабриолете, причём ехала с такой же царственной осанкой, не обращая внимание на окружающих её водителей, часто нарушала правила, но всегда, во всех ситуациях считала, что она права.

Эдакая прямолинейная особа, сдвинуть которую с намеченного курса было попросту невозможно. С мужем, шофёром на газели, они занимали весь первый этаж двухэтажного дома. У каждой из дочерей – свои апартаменты, спальня родителей и гостиная с кухней. Рахель очень гордилась тем, что у неё такая прекрасная квартира, её буквально распирало от гордости, что в свои тридцать семь она, по нашим меркам, мать-героиня и обладательница такого роскошного жилья, даже и с земельными наделами.
- Вот здесь мои девочки в детстве играли в саду, а это комната моей старшей, Наоми, посмотри, сколько игрушек, она всё ещё как маленькая, это комната Нурит, здесь живёт Рут, а рядом – Сара. Самая младшая – Талия.
- Я смотрю, у тебя всё девочки.
- Да, но девочки тоже хорошо. Зато теперь мы ждём мальчика.
- Как назовёшь?
- Пока не решили.
- Рахель, но ты куришь, это не вредно твоему ребёнку? Ты ведь можешь отравить его.
- Нет, врач сказал, что он там уже привык, так что можно уже и не бросать.
- Странно, первый раз такое слышу, чтобы ребёнок в утробе матери привык к сигаретному дыму.
- Ну что ты хочешь? Я в армии стала курить, до этого – ни-ни, так там все курят. Привыкла. Да и не хочу я бросать. Муж тоже курит. Это же не наркотики, - смеётся.
Раз в неделю в течение двух месяцев я встречалась со всеми членами этой довольно странной, с моей точки зрения, семьи.

Девчонки в своих комнатах вообще не убирались, то есть, к минимальному даже труду их не приучали. Книжек, кроме учебников, я в их доме не видела. Придя из школы, девочки садились, развалившись, на диване и смотрели телевизор. Смотрели тупо всё подряд до прихода родителей. Когда приходил отец, он выпроваживал их из гостиной, сам разваливался на диване, не отрывая взгляда от экрана. Рахель принималась готовить еду, причём ни одна из девочек ни разу, на моей памяти, ей не помогли. Между собой никто в этом семействе не общался, кроме, разве, потасовок, которые периодически возникали между девочками. Но Рахель легко разрешала все конфликты пинками и подзатыльниками. Девочки, в ожидании ужина, расползались по своим комнатам. У каждой был свой компьютер, музыкальный центр, какие-то игры. Так изо дня в день. Вечером обычно девочки уходили тусоваться до глубокой ночи на улицу, а родители – к друзьям или в соседний бар– самое востребованное время для подростков и всех, кому не лень, потому что не жарко. 
Рахель познакомила меня с Бат-Шевой, своей старшей подружкой, в парикмахерской которой она была частая гостья.
- Тебе работа нужна?
- Конечно.
- Ладно, я отвезу тебя к одной моей знакомой, но только ты не будешь работать у неё в тот день, когда работаешь у меня.
- Согласна.
- Обратно тебя отвезёт Бат-Шева.
- Да и не обязательно, я и сама доберусь.
- Ладно, сами там решите.
Большой трёхэтажный дом, к которому подъехала Рахель, ничем не выделялся из таких же, в струночку вытянутых вдоль широкой магистрали, соединяющей два города, Кирьят-Моцкин и Кирьят-Шмуэль. Оба эти города – пригороды Хайфы. Познакомив нас, Рахель исчезла, будто её и не бывало.
- Может, тебя постричь?
- Нет, не хочу, спасибо.
- Ну, как знаешь. Тебя я бы постригла бесплатно. Значит так. Платить я тебе буду больше, чем платит Рахель, но только ты старайся уложиться с уборкой до возвращения мужа.
- А когда он приходит?
- К обеду.
- Понятно, значит, я должна всё убрать до часу.
- Нет, до часу у тебя не получится, до двух. С восьми утра. Начинаешь со второго этажа, по утрам часов до десяти, все спят, поэтому тебе никто мешать не будет, кроме   Хавивы, она перед школой чай пьёт, потом у нас, на третьем, в десять нас уже не будет, а в самом конце – на первом, у сына, они молодые, спят часов до двенадцати, могут и дольше, ты их не беспокой.
- Хорошо. Я всё поняла.
- Слушай, а почему ты не нашла работу получше?
- Я работаю нелегально, я в гостях. Зарабатываю на обратную дорогу.
- Ничего себе гости. А где ты уже побывала? У нас тут много достопримечательностей, есть что посмотреть, люди со всего мира приезжают…
- Да практически везде: в Иерусалиме, на Красном море, на Мёртвом, в Масаде, видела копи царя Соломона, водопад с горячей и холодной водой, да всё, кроме сафари и Хайфы.
- О, так это хорошо. Моя свекровь живёт в Хайфе. Ты можешь работать у неё и потом гулять по городу. Там, скажу я тебе, тоже есть что посмотреть и так просто, без экскурсоводов.
- Договорились. Я согласна поработать и у вашей свекрови, чем быстрее заработаю деньги, тем быстрее вернусь домой, а то я, честно говоря, уже соскучилась по родным.
- Кстати, в Хайфе живёт ещё одна моя знакомая, Ципора, ты могла бы работать и у неё.
- Вы мне дайте их телефоны, я созвонюсь.
- Как ты созвонишься, ты же языка не знаешь.
- Йорик знает, ребята меня первый раз отвезут и всё объяснят.
- И то верно.
- Большое спасибо. Но только сначала ты должна посмотреть, как я работаю.
- Да я и не сомневаюсь, что всё будет в порядке. Рахель тебя откуда знает?
- Я работаю в том же магазине, где и она, живу у Йорика, мы с ним переписывались полтора года, а он прислал вызов.
- Йорика я тоже знаю. А ты учишься?
- Да, на филологическом, как Йорик, только в Рязани, там живу, там мои папа и мама.
- И как они тебя, такую молоденькую, отпустили в чужую страну, да ещё без денег.
- Да так вот…

Ну не могла же я ей сказать, что в нашей семье, где и мама, и папа работают с утра до позднего вечера попросту нет денег, тем более на такую поездку. Родители никогда не были за границей, для них это мечта за семью печатями. И когда появилась возможность дочке съездить в Израиль – это была неописуемая радость. До денег ли тут, когда другого такого шанса могло бы и не быть. Кстати сказать, сын Бат-Шевы сразу после армии, перед тем, как поступить в университет, поехал в Японию на месяц, а сама Бат-Шева с мужем каждый год уезжают куда-нибудь на заграничные курорты отдыхать, она побывала и в Америке, и в Англии, и в Париже, от которого вовсе даже не в восторге.
- А у Йорика, по-моему, невеста есть? Или я ошибаюсь?
- Конечно есть, Илана, они живут вместе, ну, теперь ещё и со мной в придачу.
- И что, Иланка тебя не ревнует?
- Ну что вы, какие глупости, у меня тоже жених есть, Павлик. Мы просто с Йориком дружим, друзья по переписке, понимаете?
Я, конечно, сомневаюсь, что она меня хорошо поняла, но по крайней мере внешне сделала вид, что ей всё понятно и быстренько собралась, села в машину и исчезла, оставив меня со всякими «хомерами» для полноценной уборки одну в пустой квартире.

В комнате старшей сестры практически не было вещей. В семье она – редкий гость, потому что служила на юге страны и приезжала не часто, только на большие праздники, да и то не всегда. Средняя не отличалась особенной чистоплотностью: вещи мятым комком свалены в шкафу, в котором все полки поломаны, дверцы еле сдерживала лента, соединяющая обе ручки красивым бантом. На столе тюбики помады, расчёски, пудреницы, которые пора бы выбросить на помойку, но они упорно не находили своё место в мусорной корзине. Ни цветов, ни книг. Чем занималась дочка – неясно, но, когда родители уезжали, она всегда заменяла мать в парикмахерской, и, видимо, довольно успешно. Самая приятная девочка в этой семье – Хавива, как оказалось позднее, в переводе значит «любимая». Красивая двенадцатилетняя девочка с длинными распущенными волнистыми волосами, черноглазая и чернобровая, она буквально очаровывала своей улыбкой. В детской этой юной леди была отличная библиотека, в которой собраны книги не только необходимые для школы, но и различные развивающие и даже религиозные. Хавива была любимицей и матери, и отца, и постоянно радовала родителей своими успехами. Однажды я спросила Бат-Шеву:
- А чем занимается твой муж?
- Не знаю, по-моему, целыми днями играет в нарды.
- И ты оплачиваешь всё: и дом, и услуги, и обучение дочки? Неужели доход с парикмахерской всё покрывает?
- Смешная ты, да здесь все живут в долг.
- В долг? Это как?
- Да очень просто. В банке лежат какие-то деньги. Ты их использовал. Ушёл в минус. Появляются деньги, и частично минус покрывается. Если скапливается очень большая сумма на минусе, то с течением времени банк прощает тебе этот минус. И ты оказываешься опять в плюсе. Спроси у кого угодно, у нас все так живут.
Как можно поверить в такую фантастику. Естественно, я не поверила, но позже многие люди говорили мне о том, что живут в минусе, и ни капельки не расстраивались по этому поводу. Я слышала также, что кому-то банки прощали долги. Не думаю, что это было постоянной практикой израильских банков, но частных случаев было довольно много.

Йорик переговорил по телефону с Бат-Шевой, выяснил, где проживали те, кому эта женщина рекомендовала меня, и отвёз на машине, по дороге объяснив, как добираться до Хайфы на автобусе.
И вот я у свекрови Бат-Шевы, которую та, судя по отзывам, терпеть не могла. Она жила в Хайфе, практически в центре города, в небольшой квартире с мужем и собакой, занимая второй этаж трёхэтажного дома. Звали эту дамочку Маргалит, и квартира была совсем небольшая в сравнении с квартирой её снохи: гостиная и две комнаты – спальня и гостевая, потому что иногда с ночевкой оставались внуки и внучки, которых у Маргалит и её мужа было от трёх сыновей и дочери восемнадцать душ. Ну, тут я попала, конечно, в тему, потому что все женщины, которые занимались уборкой у Маргалит, автоматически начинали убирать жилища и всех её детей. Да, так действует естественный отбор.

С Маргалит мы не беседовали, она смотрела на меня как на человека второго сорта, пальцем указывая, что нужно делать. Угодить ей было практически невозможно, она постоянно стояла над душой, в смысле, за спиной, и буквально секунда в секунду следила, чтобы я не оставалась один на один с объектом мытья, постоянно указывая, что нужно переделать, каким порошком или составом для мытья пользоваться, надо ли менять перчатки, и какие из них в эту минуту надо надевать. Я старалась убирать её квартиру как можно быстрее, чтобы поскорей отвязаться от надоедливой хозяйки. Но этого Маргалит было мало, она потребовала, чтобы я стала убирать квартиру её среднего сына, Симона, который тоже жил в районе Хайфы, но только очень высоко, практически на самой вершине города. И добраться туда можно было только пешком. Недалеко от Симона жили Иосиф и Хаим, с которыми мне пришлось встретиться и работать у них в течение целого месяца.

Симон и Орли, его жена, очень подходили друг другу: оба полненькие, даже кругленькие, любители вкусно покушать, они ни разу не отпустили меня, пока я не съедала всё, что они после моей уборки щедро накладывали в мои тарелки. Им, видимо, очень хотелось, чтобы и я стала такой же кругленькой и упитанной, как их единственная дочка, девятилетняя Эдна, всё свободное время проводившая за электронным пианино. Родители были уверены, что их девочка безумно талантлива, и таких, как их дочка, попросту нет, но как же были удивлены, когда я, их уборщица, села за инструмент и сыграла несколько незатейливых песенок.
Ни Иосифа, ни Хаима я так ни разу и не увидела, зато довольно тесно пообщалась с их жёнами, Ханой и Гилой. Причём Хана неплохо говорила по-русски, а Гила всё понимала, но говорить не могла, я общалась с ней как с немой, на уровне «да-нет».

В Хайфе мне удалось побывать в самом красивом месте этого города – Садах Бахаи. Такой красоты я никогда ещё в своей жизни не видывала. А усыпальница самого Бахаи видна была со всех концов Хайфы. Очень много народа приходило, чтобы полюбоваться этим дивом дивным. А возле усыпальницы мне удалось поговорить со служителем, который следил за растениями, тот говорил на русском, но был крайне скуп на слова.
- Скажите пожалуйста, а кто такой Баба?
- О, это очень древняя вера, дорогая, это такой высокий титул, понимаешь, «баб» называется.
- А почему «баб»? Похоже на русское слово «баба», женщина значит.
- Ну что ты такое говоришь, «баб» - это «врата к Богу», и это вера такая. Знаешь, кто такой Али Мохаммед?
- Нет, понятия не имею. Ах, нет, знаю, это же американский боксёр, Мохаммед Али! Конечно, знаю.
- Нет, это не тот Али Мохаммед, я говорю о персидском мирзе, он был паша Египта, тот самый Али Мохаммед, который основал веру Баба, его, понимаешь, застрелили в Тарбизе.
- За что с ним так жестоко?
- Да были злые люди, понимаешь, а наследник его – Хусейн Али, тоже мирза.
- Да, разобраться во всех этих именах невозможно, по-моему. Но сады у вас тут – просто восточная сказка.

Много позже я узнала, что бахаизм как религия вырос из ислама так же, как в свое время иудаизм дал жизнь христианству, а буддизм появился на свет благодаря индуизму. Это скорее учение и мировоззрение, чем религия, но раз весь мир считает бахаизм самостоятельной религией, значит, это религия. Но бахайские храмы не несут никакой культовой, символической и прочей религиозной нагрузки, а служат исключительно эстетическим целям. Поэтому люди приезжают сюда просто для того, чтобы полюбоваться великим творением человека.

Прошло два месяца совсем для меня незаметно. Я познакомилась с замечательными людьми, смогла заработать деньги и отдать долг чудесному человеку, моему хорошему другу, Йорику, насладиться красотами великолепной страны – Израиль, попыталась понять этих людей, которые в пустыне, практически на песке, сотворили сказочный мир, в котором живут, которым восторгаются и который готовы охранять и защищать с оружием в руках. Я полюбила эту страну и этих людей со всеми их причудами и странностями. Очень надеюсь на то, что встреча эта не последняя.