Глава 1

«…Мне хочется плакать от боли,
Или забыться во сне,
Где твои крылья, которые
так нравились мне…»

- Негоже  девушке из приличного общества заглядываться на бродячих проповедников! -  Митузя неодобрительно поджала губы и дёрнула Амалию за руку.
Амалия бросила на проповедника всего лишь один любопытный взгляд – но и это оказалось ошибкой. Её пронизала ледяная дрожь и смутное ощущение узнавания. Дежа вю?

Проповедник не был похож на других. Он вообще не был похож на проповедника – просто бродяга, но из тех бродяг, что рассказывают всем своим видом и речью о своём благородном происхождении.
 
Правда, вслед за последней войной край наводнился такими вот благородными бродягами, беженцами из соседних государств и областей, пытавшихся строить первые хабитаты  и лишившихся энергетической и экономической поддержки. Населению, в буквальном смысле, перекрыли кислород, а потом превратили обжитые уголки в производственные комплексы.

Обитатели крошечных государств, бывших некогда в Федерации, но возомнившие себя независимыми, теперь стекались сюда беженцами, но гордая и высокомерная многодетная мамаша не спешила признавать выскочек за своих детей, и лучшее, что могла им выделить от своих послевоенных щедрот – обитание в резерватах и иллюзию демократических свобод. Умные политики говорили, что это чревато новым взрывом, хитрые политики мечтали весь прочий мир превратить в один гигантский резерват.
Аристократы держались в стороне от всего. Пусть их тоже немного потрепало – тем более, они ещё рьянее отгораживались от окружающего безумного мира, обитая в собственном, не менее безумном, блюли свою самость – ещё бы, ведь они оставались носителями традиций, культуры, поддерживали образовательный уровень общества!
Почти все беженцы были приверженцами самых экзотических религий, многие мнили себя ясновидцами или экстрасенсами, но – никак этих свойств не проявляли. Некоторых не без оснований считали просто свихнувшимися апологетами проигравшей ПРП - Партии Разделения и Переселения, собирающих средства для восстановления и голоса в поддержку.

Впрочем, Амалия не была завсегдатаем вечеринок с заезжими бродягами и никогда не любопытствовала, чем там они занимаются со своими прихожанами и прихожанками. Бог их знает, что за сны снились им под звуки канонады, что за Боги…  Земляне нынче предпочитали держаться за свои корни, свои архаичные представления, и тщательно, подчёркнуто старомодный, патриархальный быт – стилизации были в тренде.

…Плотно запахнувшись в чёрный плащ, он широко шагал по самой кромке тротуара с сундучком для сбора пожертвований на поясе. Высокий, растрёпанный – длинные чёрные волосы с проседью взлетали следом, точно пиратский флаг. Эта седина контрастировала с ещё молодым лицом, придавая ему дополнительную загадочность, словно знаменитому Горцу. Мужчина заметил её беглый взгляд и долго, пристально смотрел ей вслед.

Амалия обернулась вновь – и ускорила шаг. Выражения его лица было не понять.

- Развелось их теперь, точно бездомных собак, - продолжала ворчать Митузя, нянька и экономка при Амалии фон Альтиц, наследной баронессы обедневшего дома Альтиц. - Вот недавно в Кортицах секту прикрыли – они там друг друга по голым задам хлестали. Так их оттуда так и выволокли с голыми задами!

Няня хотела повеселить питомицу, хотела, чтобы Амалия посмеялась вместе с ней, но не дождалась, пожала плечами и вздохнула обиженно.

Митузя тащила корзинку с фруктами, отдуваясь и вытирая пот: причуда знатной барышни – ходить по базару пешком и выбирать ягоды. Старые аристократы Земли так цепко держатся за церемонии, привилегии и титулы!

Около ворот летнего дома Амалия замедлила шаг, сморщилась, и – решительно вошла в парк. Она не любила надолго огорчаться.

Красивый голубоглазый юноша, спортивный и загорелый, с тщательно уложенными светлыми волосами, в белых шортах и теннисных туфлях, отбросил мяч и пошёл ей навстречу, легко ступая по давно заброшенному газону.

- Эдвин! Ты уже здесь? Значит, будем вместе завтракать! – тоном, не терпящим возражений, объявила Амалия, как будто они только вчера расстались. Она нежно поцеловала юношу в щёку, потом – в губы и получила ответный поцелуй.
 
Амалия, очаровательная стройная девушка, только что отметила свой 22-й день рождения. Эдвин фон Шталль, её жених, был старше её всего на три года, но ощущал себя гораздо более зрелым, так как знал, что обязан её опекать и защищать. Бремя опёки ложилось на него серьёзным грузом, ибо, несмотря на второе образование, он не имел представления, как это делать. Командовать? Но, по всему, выходило, что это Амалия командует им и верховодит.  Эдвин опоздал на день рождения невесты на целых три дня, из-за экзаменов, и теперь поспешил вручить ей подарок – коробочку в бархатном коконе.

Амалия восторженно ахнула, нетерпеливо развернула её: - Эдвин, ты читаешь мои мысли! Это же мой любимый камень!

Она нежно выудила из коробочки две серёжки на подушечке с прозрачно-голубыми сапфирами, в цвет её глаз: - Можно, я сразу же примерю? Бежим на веранду, там есть зеркало!

Серёжки не были куплены – они принадлежали старинной фамильной сокровищнице, проще говоря, достались в наследство от матери и предназначались – по завещанию – будущей жене. Драгоценности нынче ценились среди аристократов больше за их эксклюзивность, тем более – достаточно древние, так что на одни эти серёжки вполне можно было купить роскошный дом, достойный наследной баронессы. Эдвин прибыл на каникулы – как только он окончит университет в Кортицах, они поженятся. Титул плюс титул – будет титул и ничего кроме титула. Значит, титул останется при семье. Впрочем, молодые люди об этом не думали.

Эдвин обнял Митузю и чмокнул в щёку, затем подхватил тяжёлую корзину, и старая няня растаяла. Она обожала обаятельного юношу, искренне радовалась за воспитанницу-сироту и едва могла дождаться свадьбы, мечтая успеть понянчить их наследника.

Взявшись за руки, Эдвин и Амалия, весело смеясь и подкалывая друг друга, направились на веранду – примерять подарок и пить кофе.

Ровно через десять безоблачных минут в сад ворвался вихрь. Энергично промчался по аллее, взревел – и, ойкнув, нехотя стих. Это пожаловала Музана на своём открытом, ярко-алом «Пежо-эконе». Лихо притормозив у гаража, Музана выскочила из машины и резво, несмотря на габариты, вбежала на веранду. Её грудь задорно и тяжело колыхалась.

- Эдвин, ты всё такой же красавчик! Гранит науки не обломал твои жемчужные зубки?

Эдвин широко улыбнулся, сверкнув белоснежными рядами: - Ни одной щербинки! – похвастался он.

- О, счастливчик! Гордись, Амалия, этому супер-ковбою не грозит вставная челюсть!

Молодые люди обнялись.

- Страшно хочу пить! Угостишь?

- Кофе?

- Чай, только чай, и покрепче. Желательно, без сахара. Лишние калории ни к чему, а вот взбодриться не мешает.

- Ты и так пышешь энергией. Принесла новость?

- Ну, разумеется!

- За новость следует выпить кое-что другое, - рассудил Эдвин и принёс из бара коньяк. – Универсальный напиток молодости!

- То-то я смотрю, вы так хорошо сохранились. Даже пожениться надумали. Часто прикладываетесь? Старые развратники!

И Музана подняла рюмку с золочёным ободком.

- За успешное окончание курса, Эдвин, и – за всех нас!

- Музочка, так что же за новость? Не тяни кота за хвост!

Музана Эбервилл, или просто – Муза, преданная подруга Амалии, и её сводная сестра, была старше её на целых шесть лет. Ей светила славная участь – быть свидетелем на свадьбе и подружкой невесты. Высокая, даже слишком, крупная – даже с избытком, черноволосая, с лёгким пушком над верхней губой, она смотрела на мир выпуклыми карими глазами с изрядной долей иронии, защищавшей её в жизни от личной неустроенности: мужчины её побаивались, один жених сбежал – но Музана не горевала: он был тощ и меньше её ростом. Славная была бы парочка! Просто два комика!

- Только покажи мне этого котяру – не только хвост, уши оборву! – пригрозила Музана. Она терпеть не могла кошек.

- Ну, Музочка, я же не кошка…

- Ладно, ладно. Слушайте. Короче, явился в наш городок некто… Угадайте, кто!

- Пэт Мэтью!

- Нет, к сожалению, у наших гандболистов нос не дорос до Пэта Мэтью!

- Не иначе, Лолита Superstar, - небрежно предположил Эдвин.

- Эдди, здесь своих порнозвёзд навалом! Амалия, ты ощущаешь, о чём он мечтает? И это в присутствии невесты!

- Монский цирк! – закричали Амалия и Эдвин в один голос.

- Не иначе – крепкие напитки в голову ударили!

- Ну, если будешь издеваться и дальше, то я пошла плавать!

Амалия тут же, на месте, сбросила лёгкий сарафан и понеслась к бассейну. И Музана, и Эдвин последовали её примеру, на ходу скидывая одежду. После Музаны бассейн с возмущением выплеснул за бортик изрядную волну. Молодые люди резвились и смеялись.

- Эдвин, она нас обманула! Давай её макнём!

- Давай. У меня давно руки чешутся.

- Эге-ге-гей! Только попробуйте… Вода из берегов выйдет! Ну, ладно, ладно, сдаюсь. Замолкли. В наш город прибыл бродячий проповедник.

- И только-то!

- И не только. Говорят, у него какой-то особенный голос, и не слушать его невозможно. И ещё говорят, что он очень красив, и может загипнотизировать сходу.

- Да кто говорит-то?

- Мало ли кто. Сведущие люди. И ещё они говорят, что он когда-то кого-то убил, его дом сгорел, а он едва спасся, и теперь замаливает грехи, и у нас уже имеются его прихожане, - Музана выпалила это скороговоркой, и с облегчением перевела дух.

- Реальные или виртуальные?

- Реальные, Эд!

- То есть, у него есть приход? – уточнил Эдвин.

- Не совсем. Он пока лишь арендует старый летний театр. Он беднее церковной крысы, и существует на пожертвования, но отказать в пожертвованиях ему никто не может.

- Господи, какая чушь! Ты сама-то его видела?

- Пока что нет…

- Эх ты! Как же ты можешь чужие слова повторять!

- Вот увидишь всё это своими глазами! – обиделась Музана. – Увидишь и услышишь – тогда по-другому заговоришь.

- Но если это такая опасная личность, да ещё бомж по призванию, плюс к тому – киллер, то почему полиция его не трогает?

- Не знаю. Он же тихий такой, не буянит, на революцию не подбивает, к погромам не призывает, и вообще, никому ничего плохого не сделал. Жертва войны. Просто ходит – и призывает всех любить.

- Его самого?

- Окружающих, паинька, вечный студент.

- А я что делаю, по-твоему? Люблю свою невесту. Могу и тебя заодно…

- Убери ручищи, садист, маньяк, киллер! А-а-а…

- Я пока что никого не убил, в отличие от твоего проповедника, но сейчас близок к этому как никогда!

…Наконец молодые люди выбрались из бассейна, после чего, взбодрившись на посошок, Музана распрощалась и упорхнула по своим неотложным делам.

Амалия и Эдвин, примостившись прямо на бортике, под тентом, целовались, беззаветно и отрешённо, под неусыпным контролем верной Митузи. Да, собственно, куда им было спешить? Целая долгая и счастливая жизнь впереди.

Но на душе у Амалии почему-то было муторно. Она ухитрялась не видеть жениха и не думать о нём. Она вспоминала горящий, непостижимый взгляд – и замирала в руках Эдвина, словно бы совсем не здесь…