Екатеринка

       - Ты меня опять разочаровал! Когда, наконец, начнёшь работать как следует?

- Да, понял я, понял, Екатерина Владимировна, - бубнил здоровенный детина, виновато перетаптываясь с ноги на ногу. Картинка  была забавна. Учитель математики не доставала до подмышек своему ученику. Понятно: опять Катерина мозги вправляет своим оболтусам, улыбнулась я, пробегая мимо.

Катерина личность примечательная. Маленькая, чёткая во всём, строгая, но совсем не сухарик – могла и посмеяться вместе с учениками над хорошей шуткой. Была в ней какая-то загадочная особенность: умела она по-своему только ей известными способами хорошо выучивать ребят. Все знали, если надо  вытащить ребенка из математического небытия, иди к Екатерине Владимировне, вытащит непременно.

На наших учительских посиделках Катя превращалась в заразительную хохотушку. А ещё она красиво танцевала. Мы иногда просили её:

- Станцуй, Кать.

И она, не кокетничая, не заставляя себя упрашивать, пускалась в пляс под дружные наши аплодисменты. Глядя на неё, мы радовались, забыв о своих неурядицах и трудностях. Откуда в ней этот свет? Ведь ей никогда не жилось легко. Казалось, могла бы озлобиться на свою непростую судьбу. Сына Ванечку растила одна. Экономила на всём. До наступления морозов её велосипед встречал нас в предбаннике школы. Плата за автобус – для неё была огромной статьёй расходов.

       Каким чудом, но сына вырастила, выучила, и симпатичный светловолосый в мать студент авиационного института превратился в инженера конструктора. Ваня – квинтэссенция её материнских усилий, её гордость и радость.

А ещё у Екатерины был интересный талант: она помнила о наших днях рождениях, значимых датах и  умела делать безделушечные маленькие и милые подарочки. Сейчас, натыкаясь на них взглядом, беря в руки, то милую кофейную чашечку, то замысловатую солонку, то смешного гномика для рыхления земли в цветочном горшке, чувствую, как через время пробивается Катюшин свет и от того теплеет душа.

Эх, Катя-Катюша! Вдруг как-то странно перестала слушаться нога. Пыталась разрабатывать её, но ухудшение было стремительным. И вот она, наша Катя, маленькая, беспомощная уже не вставала. Вердикт был убивающий: онкология мозга. Сын в растерянности искал решения. В областном онкоцентре согласились оперировать без гарантий. Выбора не было, а надежда, пусть и крошечная, была.

Иван не отходил от матери, вскакивая на каждое её шевеление. Ему казалось, что сейчас только от него зависит её жизнь. Важно было дождаться результата анализа проб, взятых во время операции. Ждал, что во время обхода, прояснится их ситуация. Но встреча с оперировавшим мать хирургом была невнятной, ни на один вопрос ответа не прозвучало. Скромный парень, так и не научившийся толкаться локтями и брать людей за горло, не понимал, что с анализом матери. Соседка по палате, после визита врача, поняла, что происходит, и обратилась к Ивану:

- Ваня, можно спросить?

Иван, молча, согласно кивнул.

- Сколько ты заплатил вашему врачу?

- Так мы же по квоте, - недоумённо посмотрел на женщину парень.

- Мы тут все по квоте, но врачам всё равно платим. Такая тут практика. Потому он с тобой и не говорит.

- Сколько?

- Кто как. ОТ 60 до 120 тысяч рублей, - просветила его соседка.

Так вот почему этот эскулап ни мычал, ни телился. Деньги Иван добыл через день, и поторопился к доктору. Молча положил на стол конверт с деньгами. После чего доктор заинтересованно на него посмотрел и, наконец, заговорил. Как был разговорчив в этот раз! Велика же волшебная сила конвертов. Да, чёрт с ним, лишь бы мать выцарапать из смертельных лап. Он был потрясён тем, что всю эту неделю материн анализ так и не был отправлен в лабораторию. «Ну и сволочь!», стиснув зубы подумал Иван и вышел из кабинета.

Дорога домой была долгой и непростой. Он, сидя за рулём, объезжал все неровности. Мать, его бесценный груз, полулежала на заднем сиденье, иногда чуть морщась от боли.

Долго он поднимал её, возвращая в нормальную жизнь. Маленькая ослабевшая Катя мужественно переносила курс химиотерапии. Весна зазывала солнечными лучами и сын приводил её в эти лучи.  Ване казалось, что, чем дальше он оттащит мать от края бездны, и чем скорее она забудет всё страшное, случившееся с ней, то скорее выздоровеет.  И он старался. Мать встречала сына с большой нежностью:

- Мой Ванечка пришёл!

А он, переступая порог, произносил бодрым голосом:

- Екатеринка, подъём! Гулять пора.

Они шли по сосновому бору по их тропинкам, часто останавливались и пили прозрачный целительный воздух.

       Мать и сын поменялись ролями. Она ощущала себя маленькой девочкой, спрятавшейся за надёжной спиной своего Ванечки. Он учил её ходить. Даже палки для скандинавской ходьбы принёс.

       Это был их последний год. Будто, дав матери и сыну время проститься, беспощадная болезнь, чуть отступив, снова начала пожирать её.
       
       И снова областной онкологический центр. Доктор, посмотрев снимки и результаты анализов, грустно сказал Ивану:

- Не надо её больше мучить. Ещё одной операции она просто не выдержит, да и не поможет уже ничего.

Иван почувствовал себя бегуном, бежавшим длинную дистанцию и резко остановившимся. Сердце заколотилось где-то в горле.
 
- Можно я пару минут тут посижу?

Врач понял, что не хочет парень у матери на виду всё это переживать.

- Можно. Хотите кофе?

Иван отрицательно покачал головой и минут через пять попрощался с доктором.

Скоро мама уйдёт. Совсем уйдёт. Всё в нём протестовало. Как это? Все будут, а её не будет! Это неправильно, так не должно быть! Почему именно она?! Стиснув зубы, Иван решил: не расквашиваться. Пусть её последние дни пройдут без его соплей. Ничего матери говорить не стану.
 
Иван кормил, поил, переодевал свою Екатеринку, боролся с пролежнями, научился понимать её без слов, разговаривая с ней глазами. Он перебрался в  её крошечную квартирку и спал с ней рядом на раскладушке, прислушиваясь к её дыханию.

А болезнь продолжала пожирать то, что было Катей. Солнечным утром чёрного дня его Екатеринки не стало. Проснувшись, он дотронулся до маленькой материнской руки, она была холодной. И он всё понял. Встав на колени перед её кроватью, он уткнулся в неё лбом и заплакал. Теперь он уже не сдерживал боль и слёзы.

Хоронили мы нашу Катю тёплым солнечным днём. Разум никак не хотел принимать эту реальность. Всё казалось тяжёлым сном, который почему-то не заканчивался. Комья земли, брошенные в могилу, поставили  точку в её жизни. Вот оно пристанище человеческое.
 
Печальная вереница в чёрном удалялась от могилы. Ни сердце, ни душа, ни разум так ещё и не приняли утрату.

У кладбищенских ворот появился молодой офицер с огромным букетом белых лилий. Остановившись около копателей могил, он спросил:

- А где тут учительницу хоронят?

Один из них с тёмным от загара лицом махнул рукой в сторону вереницы в черном. Лейтенантик, сверкнув новенькими погонами, поторопился навстречу покидавшим погост. Поравнявшись с ним, я чуть приостановилась: лицо высокого парня показалось знакомым. Да это же тот детина, которому Катерина когда-то мозги вправляла. Военное училище уже за плечами. Как Катюша порадовалась, если б…