Как славно я сидел на гауптвахте...

  Служить я попал в Новоград-Волынскую авиаучебку ШМАС в спортроту, как футболист-разрядник. Но после операции на ноге во Львовском военном госпитале  о футболе пришлось забыть и я переквалифицировался в авиамеханики и отправили меня в Черляны в 30 км от Львова готовить самолёты к вылетам, а также заниматься их профилактическим и капремонтом.Близость Львова, жены и ребёнка заставляли меня идти на нарушения Устава(самовольные отлучки из расположения части) Как следствие гауптвахта. Так и служил. Но последний раз за свою службу я попал на"губу" по эксклюзивным обстоятельствам: "За грубое нарушение НИАС, повлекшее выход из строя изделия № 15". А "изделие № 15" это вам не резиновое изделие № 2 Баковского завода РТИ. Это закодированное название самолёта УТИ-МИГ -15 (спарка).И хрен бы с ней! Но это был самолёт командующего 14 воздушной Армии ВВС ПрикВо на котором он самолично должен был лететь в тот день в Москву. Налицо диверсия. Разбирались три дня. Оказалось халатность. И даже не моя. Но на 10 суток гауптвахты хватило. При Сталине бы поступили строже. Расстреляли бы с учётом репрессированного деда, как пить дать!
  ...Была середина сентября львовской золотой осени 1973 года. Отбывать срок привезли меня на "губу" в Городок, рядом с Черлянами. Режим содержания не сравним со львовской, никакого террора! В выходные вообще на хозработы не выводили. И вот в субботу на построении начальник караула пожилой капитан Кузык, из местных, уточнив обстоятельства моей "посадки" и, то, что я львовянин позвал меня к себе в дежурку. Он явно мне сочувствовал. После нескольких минут общения он дал адрес своей мамы и попросил пойти помочь ей, а вечером как штык быть на губе.Вскоре я прибыл в распоряжение Кузькиной, вернее КУзыковой матери. Первое задание было собрать с помощью лестницы яблоки в саду. А потом пойти закупить продукты и спиртное на предстоящее в ближайшее воскресенье "релігійне свято"(религиозный праздник). И вот я бодро шагаю в крамныцю за водкой. Одет я вполне цивильно, в Кузыковы штаны и свитер, а на голове для полной конспирации старый фетровый капелюх(шляпа). Затарившись, иду в обратном направлении. Воздух свободы вскружил мне голову и притупил мою бдительность. Прямо Плейшнер на улице Цветочной! Я почти носом уткнулся в задний борт армейского ЗИЛ-130, где на меня уставились с десяток знакомых физиономий в солдатской форме. Это мои сослуживцы ехали на помывку в баню... И вдруг перед их глазами возникает сидящий на гауптвахте рядовой Николенко с двумя полными авоськами в руках. В одной авоське шампанское, в другой-старка. На светофоре загорается зелёный, машина отъезжает, а я ставлю авоськи на тротуар и правой рукой приподнимаю шляпу, прощаясь. Видели бы вы лица моих армейских корешей. Похожие лица можно увидеть в Третьяковке на картине Иванова "Явление Христа народу". Я же мигом протрезвел. Через пять минут я уже переодевался в свою солдатскую робу, еще через пять я уже был на губе, быстренько обрисовал Кузыку ситуацию и еще через несколько минут я лежал на полу в своей камере. На полу, так как деревянные нары, типа пляжных лежаков, выдавались на гауптвахте только на ночь. Лежу, с понтом сплю. Я всё правильно рассчитал, а главное успел. Так как буквально сразу же у зарешётчатых дверей появились командир моей части Мелехов и замполит Жерновой. Начкар Кузык, что-то им доказывал, тыкая пальцем в меня. Посопев, сладкая парочка, удалилась. Вернувшись в часть, я ,конечно же, говорил всем, что мол обознались те, кто меня сдал. Но всё равно офицеры нашей части до конца моей службы снимали при виде меня фуражку и помахивали ею. Намекали... А заложил меня Серёжа Бурса. Он демобилизовался первым, поступил в Минскую школу КГБ и стал полковником госбезопасности. Когда серёж в КГБ стало много, СССР развалился.