Xxxix глава

Жалящая прохлада окатывает всё тело, и я резко пробуждаюсь ото сна. Меня, как щенка, облили водой из ведра. Мотаю из стороны в сторону головой, избавляясь от капель воды, стекающих с волос и лица. Что сегодня мне преподнесёт, госпожа, мать её, удача?

Шарю взглядом по шатру и натыкаюсь, конечно же, на Рокоссовского. Его мерзкая физиономия расплылась в лучезарной улыбке на сотню киловатт, а глаза просто сверкают от подкатившего веселья. Ничего, когда-нибудь я потушу этот светильник.

– Проснись и пой. Что-то ты грустный, – по-детски недовольно морщит лоб русифицированная версия Кайла.

– Оставь его в покое хотя бы до звонка отцу, – отзывается за моей спиной Громов.

Звонка отцу? Алексей собрался звонить своему Главе? Если они будут согласовывать дальнейшие действия, и Михаил отдаст ему приказ возвращаться домой, то дело дрянь. Я не успею ни выкрасть донесение, ни сбежать и спасти свою шкуру. Мысли скачут в голове, а упорядочить их у меня не хватает сил. Хватаюсь за каждую спасительную соломинку в своём сознании, но эффекта мало. Чёрт. Придётся импровизировать.

– Я связываюсь с отцом, отвяжи его и приведи в божеский вид.

– Да ладно тебе, и так сойдёт. Только от столба отвяжу его.

Рокоссовский вспарывает верёвки, а я, раздираемый беспредельным желанием кинуться на него, смиряю своё полоумное рвение. Всё снова пойдёт по кругу, если я это сделаю. Они вдвоём снова уложат меня наземь. Будем менять тактику. Пусть считают, что сломали меня вчера и подчинили своей воле, а я выжду момент и нападу тогда, когда они уже не будут ждать подвоха.

Словами женишок указывает мне, что делать, и я повинуюсь. Чёртов русский. Уберите Громова из палатки, и я натяну Пашеньке его удивлённые глаза на одно интересное место. Ненавижу себя и своё положение за это, но молча, скрипя зубами, самолично скрещиваю руки за спиной. Сопротивление сейчас ничего не даст. Успокойся, Рик, ты ещё им покажешь.

Русский Наследник возится с какой-то хитроумной аппаратурой и что-то настраивает, очевидно, связь с Москвой. Таких передатчиков связи я не видел, у нас они совсем другие, а с этим я не разобрался бы и за пол дня.

Передатчик издаёт дикое шипение, и по лицу Алексея расплывается улыбка чеширского кота. Видимо, настроил. Он ставит устройство на песок и на стене шатра появляется изображение. С нашей стороны видно лишь Наследника, меня Рокоссовский пока держит в стороне.

Перед глазами предстаёт Михаил Громов. Видимо, он находится в своём кабинете, за спиной русского Главы красуется Флаг и Герб России. Они с Громовым-младшим здорово похожи. Черты лица, цвет волос и цвет глаз, всё словно под копирку. Он копия своего отца. Поразительно, и нам с Райаном говорят, что мы похожи? Да чёрта с два, я всё-таки унаследовал несколько черт, очевидно, от мамаши, а этот словно клон.

– Михаил Владимирович. – Алексей приветственно кивает головой.

– Что за официальность? Ты не один?

– Нет, со мной Паша и подарок, который ты должен увидеть.

Рокоссовский всё-таки свинья. С издевательской улыбочкой на лице он вталкивает меня в фокус передатчика, и я валюсь на колени перед Громовыми. Уничтожающим взглядом смотрю на женишка. Я не я, если ты будешь жив.

Пытаюсь подняться с колен, но он тут же осаживает меня, за плечи вжимая в землю. После недолгих попыток встать, я демонстративно и с ухмылкой применяю совсем другой вариант. Усадив пятую точку на песке, я по-турецки складываю ноги и надменно гляжу в самый объектив. Не знаю, как там отреагировал любитель рыжеволосых красавиц, стоящий за моей спиной, но вот реакция Мистера «Дай похвастаюсь подарком» просто бесценна. Его растерянный взгляд обводит мою, держу пари, до чёртиков наглую в этот момент физиономию, а рот приоткрывается в тщетной попытке что-нибудь сказать. Бинго! Я ошарашил всех. Лишь бы боком не вышло, но, чёрт подери, ва-банк!

– Надо понимать, Ричард Райан О’Хара? – снисходительно улыбаясь, уточняет Глава.

– Он самый, – растягиваясь в ещё более наглой улыбке, вставляю я. – Здравствуйте.

– Здравствуй-здравствуй, – кивает головой русский. – А теперь, Лёша, поведай мне, как вы его взяли.

– Он приблизился к нашему лагерю с маленьким отрядом, видимо, хотел разведать. Вряд ли в таком составе они пришли за донесением. Наши бойцы разобрались с боевиками, а его доставили к нам, как я и распорядился.

– Отлично. Значит ты не только наглый и хамоватый, но ещё и безрассудно смелый? Безумно опрометчивый шаг. И чему тебя только учил твой отец?

Фыркаю и закатываю глаза, вот Райана я трогать не советую. Надо прикусить язык, если сейчас выпалю всё, что думаю, то точно лишусь всех спасительных возможностей. 

– Управление теперь, скорее всего, осуществляет Каин Кристиан Девингем. Он его напарник, – выдвигает свои догадки Алексей.

Скорее всего, это действительно так. Вот только как там они? Что делает Девингем? Бедный Каин, наверное, не находит себе места и винит себя, за ту интрижку с Дей, в результате которой я отправился в разведку один.

– Он что-нибудь рассказал? – интересуется Громов-старший.

– Нет, мы пытались с ним разговаривать по-человечески и иными способами, но он не выдаёт координаты своего лагеря. От него вообще не удалось получить никакой информации, кроме сплошного потока язвительности. У них с Пашей любовь, подтрунивают друг над другом.

Ах, по-человечески вы со мной пробовали? Ну, всё. Я больше не могу молчать!

– По-человечески? – натянуто смеясь, интересуюсь я. – Это в каком моменте? Когда меня, как собаку, привязали за глотку к этому чёртовому столбу? Или когда, как котёнка, топили в корыте? А, извини, может быть, ты имел в виду момент, когда меня пороли, как скотину? Или всё-таки речь идёт о том, когда меня солили, как рыбу к пиву?

– Паша, – обращается Глава. – Сделай доброе дело – заставь его молчать.

Рокоссовский коротко кивает головой и принимается искать скотч, а я оцениваю обстановку. Знал же, что нужно было молчать. Лучше бы среди вредных привычек я выбрал курение, чем неумение вовремя заткнуться. Усугубить своё положение ещё больше я не хочу, а выкарабкаться из сложившейся ситуации практически невозможно. Да здравствует старый добрый скотч. Теперь точно не придётся себя сдерживать, всё равно никто не поймёт, что я пытаюсь сказать.

– Спасибо. Зачем вам координаты его лагеря? Дождитесь, пока они сами за ним придут. Девингем наверняка уже сообщил в Штаб о пропаже. Райан своими же руками отправит их к вам, он не бросит сына в чужом лагере.

Безжалостный взгляд русского Главы прошивает до костей. А ведь он прав. Каин обязательно сообщит отцу, а тот бросит все силы на то, чтобы вытащить меня. Нет, это самый паршивый исход всего. Русских на порядок больше, чем нас, слишком опасный ход. Люди погибнут. Я должен что-то сделать, должен бежать, как можно скорее.

– По глазам видно, что у него это первое задание, - отмечает Михаил. – Завтра вечером я вышлю за вами самолёт. Вы с Пашей забираете О’Хару и возвращаетесь в Москву. Управление лагерем сложи на Максима Гараева.

От удивления мои глаза лезут на лоб. Как – завтра вечером? Значит, послезавтра мы вылетим в Москву? Нет, не может быть. Мои люди придут в лагерь тогда, когда меня уже увезут. Они придут в ловушку, и все погибнут в тактической хитрости Громовых. Нет, я должен что-то сделать. Крысы. Их трое, надо сообщить через них, хоть кто-нибудь, но передаст сведения Каину и, я надеюсь, ему хватит благоразумия не кинуться сюда.

– Паша.

– Я.

– Координаты вашего лагеря не могли быть заранее известны американцам. Прочёсывать всю пустыню в поисках вас они тоже не могли. Ищите крысу в лагере. Среди вас есть человек О’Хары. – Они все втроём смотрят на меня, а я не знаю куда деться, дело дрянь. – Я даю тебе карт-бланш, делай всё, что необходимо, но выбей из него эту информацию, пусть сдаст крысу. Главные условия: он должен выжить и не должен остаться инвалидом. Всё остальное я дозволяю. Если не расколется, пока вы в лагере, то в Штабе мы поговорим с ним совсем по-другому.

– Есть, товарищ Глава, – с нескрываемым удовольствием в голосе, отзывается Рокоссовский.
Мне конец. Этот чёртов женишок точно вынет из меня все силы. Слишком мало времени, чтобы предпринять хотя бы какой-то шаг. Нужно думать, и думать в экстренном режиме.

– А ты, Рик, – обращается ко мне отец Алексея, – как ты хотел? Это боевые действия, реальный плен со всеми вытекающими последствиями. То, что ты отхватил плетей по спине – ещё цветочки. В Штабе мы тебе с удовольствием продемонстрируем всевозможные варианты, а пока наслаждайся тем, что Паша использует только подручные материалы.

– Готовься, после этого разговора твоя жизнь превратится в ад, – жаркий шёпот одноклассника Оли обжигает мне ухо, а по спине инстинктивно прокатывается мелкая незаметная дрожь.

– На этом у меня всё, Лёша, если американцы придут раньше, чем я заберу вас – хватай их Наследника, донесение, и с Пашей выбирайтесь из лагеря к полигону. В этой мясорубке вас быть не должно.

– Хорошо.

– Если будет что-то из ряда вон выходящее, то немедленно сообщай мне. Займитесь О’Харой.

Изображение, которое передатчик транслировал на полотняную стену шатра, исчезает. Видеозвонок русскому Главе закончен. Что по итогам? Мой зад здорово пахнет жареным. Теперь они будут выбивать из меня то, чего я и сам не знаю. Как же хорошо, что крысы связывались с Дей, и я ничем не смогу их выдать. Только вот как теперь выкрутиться самому? Даже если мне представится возможность остаться наедине с Рокоссовским, то вряд ли после издевательств у меня хватит сил на драку с ним и на побег.

Громов-старший прав, я идиот, каких мало. Хватило мозгов сунуться к чужому лагерю с отрядом людей, количество которых я могу пересчитать по пальцам одной руки. В итоге я всех подставил под удар. Подставил людей, которые пошли со мной, подставил лагерь под ловушку русских, подставил Каина перед Штабом, вынудив своим положением отца идти на уступки и компромиссы с Михаилом. Ты в дерьме, Рик.

– Ну, что мы будем с ним делать? У меня уже руки чешутся, – за подбородок обратив моё лицо к себе, протягивает Паша.

– Не знаю, что ты планируешь? – разбирая передатчик связи, осведомляется Громов.

– Может, рёбрами ему похрустеть... Я знаю такую классную штуку. Втыкаешь ножик промеж рёбер и начинаешь его проворачивать, ломаешь два ребра и вызываешь адскую боль у подопытного.

Он улыбается как сам сатана, а я, что есть силы, стараюсь напустить на себя безразличный вид. Не нравятся мне его идеи. Он тыкает пальцем мне в ребро, а я инстинктивно, принимая сказанное всерьёз, резким рывком отстраняюсь от него. Оба шпиона заливаются хохотом, в ответ на моё действие. Чёртовы шутники. Я должен держаться.

По логике вещей, сегодня Девингем должен был спохватиться о моей пропаже. Возможно, что крысы сообщили Дей о моём отсутствии раньше. Штаб, скорее всего, уже знает, что я в плену. Как же мне связаться с информатором и не выдать их? Задачка не из лёгких, надеюсь, Алексей и Паша будут оставлять меня наедине с самим собой хотя бы ненадолго. Только так я смогу спасти Каина и своих людей. Пусть я не выкраду донесение, пусть не спасусь сам, но спасти людей я обязан.

Бедный отец, если он уже в курсе, то наверняка рвёт и мечет, а Ким и Оля и вовсе не находят себе места. И всё же мир тесен, не столько удивительно то, что я встретил здесь Рокоссовского, сколько удивляет факт того, что Ольга, моё рыжеволосое счастье, которую он так усердно ищет, сейчас в моём Штабе.

Забавно, как всё повернулось. Теперь я могу почувствовать себя в Олиной шкуре. Как же несладко пришлось моей малышке, когда Кайл пытался вытащить необходимую информацию. Ей было во много раз труднее, чем мне. Она хрупкая и нежная девушка, которая не знала, куда и зачем её привезли, и чего ей ждать. Со мной всё проще, будут пытать до беспамятства, а затем расстреляют, как особоопасного боевика.

– Заметь, Отец сказал, что он должен выжить и не остаться инвалидом. Мы не имеем права его убить без Трибунала Штаба. Так что, будь добр, выбирай менее опасные методы.

– Скажи нам, кто шпионит в нашем лагере, и дело с хвостом. До приезда в Россию будешь отдыхать.

Так я тебе и поверил. Упёрто смотрю в глаза Рокоссовскому, это всё что я могу сделать, ведь рассказывать мне нечего. Постепенно его взгляд звереет. Одним резким движением он срывает скотч с моего лица, и удар в челюсть не заставляет себя ждать. Валюсь на песок. Решил избить меня? Паршивая затея, вчера было больнее.

Не успеваю я избавиться от этой мысли, как он бьёт меня мыском ботинка в спину. Кричу, разрывая тишину палатки в клочья. Но безрезультатно, он продолжает наносить удары по рассечённым участкам спины. Извиваюсь как змея, силясь увернуться от его ударов. Если перекачусь и скрою из зоны поражения спину, то подставлю рёбра и голову, придётся терпеть.

– Остановись, Паш. Это не метод. Хоть убей его, но он будет молчать, – вмешивается Громов.

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю, надо подумать. Для начала я хочу поесть, уже обед. Кишки в трубочку сворачиваются.

При разговорах о еде мой желудок невольно урчит. Я не ел почти двое суток.

- Ему тоже надо поесть, – продолжает Алексей.

– Не заслужил. Только язвит на каждом шагу.

– Привяжи его, и идём, по дороге решим. Сам тоже хорош.

Фыркнув, шпион подтаскивает меня к столбу и опирает о него спиной. Морщусь, любое касание к ранам отдаётся сильной болью, импульсом расходящейся по всему телу. Надёжно прикрепив мои руки к балке, он двигается к выходу из шатра, следом за ним, напоследок окинув меня недовольным взглядом, из виду исчезает и Громов.

Нужно срочно что-то придумать. Я должен выбраться или послать весть. Будем надеяться, что они пришлют ко мне кого-нибудь из информаторов, чтобы я смог передать весть через них. Если это не произойдёт, то, боюсь, Каин и Отец наделают глупостей.

Побег. Практически недостижимая цель. Это единственное средство моего спасения. Если я попаду в русский Штаб, то дороги назад уже не будет. Оттуда невозможно сбежать. Нужно выкручиваться здесь.

Мысли, словно шальные, скачут из угла в угол, не желая превращаться в единый план действий. Ничто не вяжется между собой. Даже если я выведу Рокоссовского из себя, то он предпочтёт разбираться со мной, пока я связан. Если случится чудо, и он развяжет меня, то вряд ли хватит моих сил, я успел здорово ослабнуть. Плюс ко всему, начнись драка – из шатра будут доноситься подозрительные звуки, и он, если почувствует утерю преимущества, может позвать подмогу. Всё слишком сложно для исполнения.

За размышлениями я даже не заметил, как пролетело время. Напарники возвращаются в палатку, в руках Громова поднос, очевидно, с едой. Они всерьёз решили меня накормить? Пустая трата времени, я не стану ничего есть и пить, лучше сдохнуть от голода и обезвоживания, чем от пыток в русском Штабе. Наследник ставит поднос на песок рядом со мной и принимается развязывать мне руки. От запаха еды желудок сворачивается в узел. Сознание услужливо подбрасывает воспоминания о вкуснятине, приготовленной Ольгой. Вот за это я готов продать всё на свете.

Алексей отходит в сторону и устраивается на спальном мешке, Рокоссовский же принимается наблюдать за мной, вооружившись пистолетом. Это интересный аналог нашему "Глоку", скорее всего, модернизированный до неузнаваемости пистолет "Макарова". Почти весь шпионский мир успешно пользуется "Глоками", и только Альянс России придерживается своего колорита. За это стоит отдать им должное. Русское оружие славилось во все времена. Я бы не отказался от такого "Макарова", в качестве трофея, их не достать даже на чёрном оружейном рынке.

– Ешь давай, нет времени с тобой сюсюкаться.

Закатываю глаза в ответ на замечание Паши и продолжаю дальше разглядывать пистолет. Добротный глушитель и внушительный магазин с патронами. Держу пари, они примерно равны с Глоком по характеристикам, оба не имеют практически ничего общего с базовой версией.

–  Я больше не собираюсь с ним церемониться.

Женишок поддевает поднос ногой, и капли воды окропляют песок. Он вспыльчивый как спичка. Боевик хватает меня за глотку и, прижав спиной к центральной балке шатра, провозит спиной вдоль него, ставя на ноги.

Исступлённо кричу, израненная кожа моментально отзывается на его действия, и подобно импульсам тока, боль прошивает организм. Резким рывком он швыряет меня наземь, и я насилу успеваю подставить под себя руки, чтобы смягчить падение. Лишая меня кислорода, он всё крепче вжимает шею в землю. Бьюсь в тщетных попытках разжать его пальцы на своём теле, но сил мне не хватает, сказываются голод и издевательства последних суток. Организм отказывает мне, я начинаю отдалённо слышать свои же хрипы, так, словно они принадлежат не мне, перед глазами начинает стелиться муть. Смерть? Лучше так, чем в Штабе русских.

Глубокий, насколько возможно, вдох, кашель до изнеможения. Хватаю кислород, медленно стабилизируясь. Зрение проясняется, возвращается слух, я был на грани смерти. Снова.

– Говори, имена крыс, координаты лагеря? Иначе в следующий раз я не дам тебе сделать вздох! – кричит Павел.

– Остановись, так с ним разговаривать бесполезно. Я сам им займусь. Принеси воду, но в бутылке или фляге.

Рокоссовский коротко кивает и скрывается из виду, даже не хочу думать о том, что на уме у Громова.

– В последний раз, по-хорошему, спрашиваю тебя. Кто следил за нами и где находится твой лагерь? Если ты сейчас не ответишь мне – пеняй на себя, – монотонным голосом, обратив моё лицо к себе, спрашивает Алексей.

– Я не знаю ни того, ни другого.

– Как хочешь, я предлагал.

И вновь я мысленно возвращаюсь к Ольге. Ведь Кайл так же пытался выбить из неё то, чего она не могла знать, и никто не пытался прислушаться к ней. Вот так подарочек от обстоятельств. Я рад только тому, что она всё-таки девушка, а к ним применяют вполовину более гуманные способы, чем к нам.

Полотняный занавес палатки откидывается, пропуская внутрь свет, и в проёме появляется силуэт боевика. Не успевает он войти внутрь, как Наследник снабжает его новым поручением:

– Присмотри в лагере место, где мы сможем его удобно привязать. Что-то наподобие турника или арки, обязательно прямоугольной формы.

– Судя по всему, – удовлетворённым голосом констатирует женишок, – ты задумал что-то интересное. Я быстро.

Энтузиазма у него хоть отбавляй, с лучезарной улыбкой на лице он принимается выполнять новое задание от своего командира, а я прокручиваю в голове план побега. Мы с Громовым в палатке одни, Рокоссовский, высунув язык, носится по лагерю в поисках подходящего места для следующей пытки. Сейчас или никогда.

Алексей стоит ко мне спиной. Максимально тихо стараюсь встать, но задеваю ногой предательскую металлическую кружку. Чёрт. Напарник Наследника – кретин! Это после его пинка по подносу посудину никто так и не убрал. Русский разворачивается лицом ко мне. Теперь всё будет не так просто, как я рассчитывал.

– Я бы на твоём месте не стал этого делать. Будет только хуже.

– Хуже уже некуда.

Бросаюсь на него, и с ходу бью в челюсть, из разбитой губы противника течёт кровь. Он утирает её тыльной стороны руки и, ухмыльнувшись сложившимся обстоятельствам, ожесточённо кидается в бой. Нужно быть внимательным, даже то, что я должен прибыть в Россию живым, не воспрещает Алексею в качестве самообороны пырнуть меня ножом.

Пропускаю удар в живот, не успеваю увернуться от атаки в спину, и вновь получаю по ранам от хлыста. И на что я рассчитываю в этой битве, если собственные силы подводят меня с самого начала? Зверею и, не жалея соперника, вкладываю все остатки мощности в комбинации, подбрасываемые шальным разумом. Мне бы не мешало подзарядиться. Несмотря на всё, мне время от времени удаётся взять преимущество и это радует. В один из таких моментов я постараюсь сделать захват, и он уже никуда от меня не денется.

В самом разгаре битвы в палатке с довольной физиономией появляется Павел. Вот только тебя здесь не хватало. Я не успеваю следить за обоими. Напарник Алексея срывается с места и бросается в бой. Двое на одного, шансы равны нулю. Один за другим я начинаю пропускать удары то одного, то другого атакующего. В конечном счёте Громов валит меня на песок, и я предпринимаю последние тщетные попытки вести бой лёжа. Не подпустить их к себе, вот главная задача, которая с треском проваливается.

– Зови подмогу и медсестру, живо!

– Есть.

Алексей усаживается на моей спине, вжимая меня в песок. Его колени прижимают мои руки к корпусу, а ладонью он придавливает мою голову к земле. Идиотское положение, из которого невозможно выкрутиться. Не был бы я измотан – сумел бы дать отпор и сбросить его с себя. В ответ на мои препирательства он одаривает меня крепким хлопком ладони по ранам. Я выгибаюсь и кричу, старая добрая боль вновь покрывает всю шкуру и расходится по мышцам.

В палатку буквально влетает бригада из трёх здоровых боевиков во главе с Павлом и медик. Зачем им врач? Хотят усыпить меня, вколоть транквилизатор, успокоительное? Не важно, главное не сдаваться, назад дороги нет.

– Значит так, парни, я отпускаю его, переворачиваем на спину и держим как можно крепче. Алина, мне нужно что-нибудь, что не даст ему терять сознание.

– Алексей Михайлович, вы уверены, что хотите использовать наркотические вещества?

– Что за наркотик?

– Новая разработка, повышает выносливость и чувствительность организма. Сильной зависимости не вызывает. Из побочных эффектов только один, будет чувствовать огромный страх, буквально перед всем. Сознание он потеряет после того как препарат полностью выведется из организма.

– Отлично. Вкалывай то, что необходимо, и чтобы хватило на долгий срок. Препарат сразу подействует?

– Нет, нужно будет небольшое количество времени.

– Пойдёт. После того, как Алина делает укол, сразу же, бегом тащим его к месту, которое присмотрел Рокоссовский, и фиксируем. Вопросы есть?

– Нет, – отвечают практически в один голос шпионы.

– Тогда за дело.

Глаза лезут на лоб. Наркотиков мне не хватало. Не успеваю опомниться, как Громов буквально спрыгивает с моей спины, и пять пар рук в секунды переворачивают меня. Беспорядочно отмахиваюсь ото всех и перехожу на крик. Вслух перебираю все самые грязные ругательства, какие только знаю, хоть это и бесполезно. Постепенно я всё же сдаю позиции, и они начинают брать надо мной контроль.

Распрямив мою правую руку и крепко прижав её к песку, Громов подзывает врача, и та извлекает из медицинского чемоданчика все необходимое для инъекции. Удерживая надо мной верх, они затягивают жгут и дезинфицируют кожу на вене. Стекло отсвечивает в слабых лучах света, а мутная белёсая жидкость заполняет колбу шприца. Я не должен позволить им вколоть себе эту дрянь.

– Успокойся, Рик. Мы всё равно сделаем то, что нам нужно, только попутно она порвёт тебе шприцем вену.

– Да прекрати! – не выдерживает Паша.

Ни одни слова не вразумляют так, как удар в челюсть. На секунды я теряюсь, Громов забирает шприц из рук врача и проводит иглой по коже. Ввёл? Нет, это очередное издевательство в духе русского Наследника. Он гуляет иглой вдоль моей вены, щекоча кожу. Хватит, чёрт тебя подери! Внезапно, в тот момент, когда я не жду, он вкалывает препарат в вену. Гад, я запомню тебе эти издевательства. Как только он отходит от меня, я перестаю биться в их руках. Чем сильнее я дергаюсь, тем быстрее препарат разойдётся по телу, я должен отсрочить эффект, хотя смысла в этом практически нет.

Меня волокут к окраине лагеря, постепенно собирая за собой толпу зевак. Снова улица. Что на этот раз придумает русский Наследник? Не думаю, что это будет что-то новое. Вновь одарит плетью по спине? Да ради Бога, мне всё равно.

Рядовые шпионы быстро привязывают меня к деревянной конструкции, напоминающей букву «П» русского алфавита, старательно разводя руки и ноги в стороны. Надо сказать, что примотали они меня на славу, пошевелиться для меня настоящая проблема.

Солнце нестерпимым жаром окатывает кожу, раскалённый воздух обжигает лёгкие, кажется, что вместо крови по организму начинает разливаться лава. К командованию русского лагеря начинает подтягиваться всё больше людей, и каждый из них с любопытством наблюдает за мной, и действиями своего локального Главы. Чувствую, как гул сердцебиения отдаётся в ушах, силы берутся из неоткуда. Начинаю учащённо дышать, жадно втягивая в себя обжигающий жар, сгорая вместе с ним.

Вместе с теплом по телу начинает расходиться необъяснимое для меня чувство. Оно растёт и, пульсируя в висках, отдаётся лишь одной командой: «спасайся». Я начинаю беспорядочно озираться по сторонам, ожидая, пожалуй, всего, чего угодно. К Алексею подносят крупную металлическую коробку. Что это? Смахивает на электрогенератор. Я щурю глаза и мотаю головой, силясь избавиться от накатившего страха. Он тисками сжимает грудь, сдавливая дыхание, отдаваясь толпами мурашек, пробегающих по спине. С флягой в руках ко мне начинает приближаться Громов. Я силюсь выдернуть руки из пут, но мне это не удаётся, чуть не дрожа, я смотрю на него и сам удивляюсь себе. Для меня это абсолютно не свойственно.

– Осознал, что с нами бесполезно бороться? Здесь вода, – указывая на флягу в своих руках, монотонным голосом говорит Наследник. – Если не будешь пить сам, то я волью её в тебя. Обезвоживание мне не нужно.

Он откручивает крышку фляги и подносит её к моему лицу, а я стараюсь максимально отстраниться от него, чувствуя необъяснимо сильный страх. Что, если там яд, и он хочет отравить меня? Подсознание вопит изо всех сил, пытаясь уберечь меня. Я не должен пить, ни в коем случае.

– Смотри-ка, а препарат подействовал даже лучше, чем я предполагал. – Пальцами он держит меня за подбородок и уверенно смотрит мне в глаза. – Страх тебя буквально душит. А знаешь, что будет дальше? Я заставлю тебя рассказать всё, что ты пытаешься скрывать. – Алексей приближается ко мне и дыханием обжигает ухо. – Ты всё расскажешь и будешь умолять меня остановиться. Но помни, я всегда готов тебя выслушать.

Он стискивает челюсть пальцами, пытаюсь отбрасывать это ощущение, мне нельзя пить. В конце концов, под натиском его рук сдаюсь, и, вскрикнув от боли, открываю рот. Не теряя и секунды, он начинает вливать в меня воду. Инстинктивно сглатываю. Струи воды стекают по моей груди, одаривая кожу приятной прохладой, хотя бы на несколько секунд. Один глоток, другой, липкий и тягучий страх окутывает с головы до ног, но я не в силах оторваться от фляги и всё больше вхожу во вкус.

– С тебя хватит. А теперь я избавлю тебя от этого.

Шпион достаёт из кармашка нож и вспарывает бинтовую повязку, которая защищала мои раны от окружающей среды. Нарочито медленно он перерезает ткань, и это выглядит как издевательство. Громов смакует мой страх, упивается им, а я не могу ничего с собой поделать. Мысленно откидываю его в дальний угол, но он вновь и вновь возвращается ко мне, всё более сокрушительной волной наполняя разум. Что за дрянь они мне вкололи?

Бинты присохли к ранам, но русского это не останавливает. Он срывает повязку со спины, в ответ получая мой сдавленный жалкий крик. Мне хочется бежать отсюда как можно дальше, все силы стараюсь бросить на то, чтобы выпутаться из верёвок, но дело не венчается успехом. Полный провал, я не могу спастись, а подсознание кричит без умолку. Напоследок он выливает остатки воды из фляги мне на голову, и вновь волна приятной прохлады успокоительно проходится по телу. Но это спокойствие мимолётно.

Ко мне подносят тот самый ящик, переносной электрогенератор. В ужасе смотрю на него, и шальной, замутнённый какой-то дрянью разум, услужливо подбрасывает паническую мысль. Ток. Нет. Он собрался одарить меня разрядами тока по всему телу. Спасаться. Я должен что-то сделать, должен бежать. Учащённо дышу, словно уже бегу, а на деле всего лишь вновь пытаюсь вырваться их своей привязи. Верёвки с каждым новым рывком всё сильнее вгрызаются в кожу рук, но это меня не останавливает, тока я боюсь гораздо больше.

– Страшно? – ухмыляясь, но сохраняя убийственную выдержку в голосе, интересуется организатор всего этого электрического шоу. – Ответь на мои вопросы и ты избежишь этого.

– Я ничего не знаю и даже после десяти разрядов тока не смогу дать другого ответа.

– Ты сам себя слышишь? Глава лагеря и ничего не знает? Как-то не вяжется. Придётся вразумить тебя по-другому. Цепляйте электроды.

Что есть духу, стараюсь увернуться от рук Рокоссовского, но простора маловато. Он прикрепляет на моё тело провода с пластинами на концах. Такие я видел в реанимации у Ким, их используют как датчики для контроля за сердечным ритмом. Чёртова ирония жизни, то, что человечество придумывало во благо и ради спасения людей, шпионаж и боевики используют совсем для противоположных целей. Помимо воды, которой меня заботливо окатил Алексей, я начинаю чувствовать, как покрываюсь липким слоем пота. Мелкая дрожь пробивает всё тело, и мной овладевает паника. Я не способен ни на что другое. Старательно Паша закрепляет электроды на моём теле скотчем, внимательно проверяя каждый проводок. Само это действо уже можно назвать первоклассной пыткой.

– Готово?

– Да, Лёш.

– Давай первый разряд, короткий.

– Как скажешь.

Не успеваю я запротестовать, как женишок жмёт на кнопку и подаёт разряд на провода. Всё тело больше не повинуется командам, я рвано содрогаюсь, не в силах избавиться от пущенного тока. Дрожь бьёт все тело, чувствую, как меня трясёт, но не могу остановить себя, я безволен.

Кричу, срывая и без того охрипшее горло, но я не слышу собственного голоса, лишь звенящая тишина до нестерпимой боли раздаётся в моих ушах. Звуков больше не существует. Я не могу видеть ничего перед собой, глаза застит то тёмной пеленой, то яркие вспышки лишают меня возможности различать силуэты, чёрное и белое чередуются между собой, принося разрывающие ощущения.

Чувствую, как по костям проходит ток, сметая всё на своём пути. Их словно крошат в пыль, одну за другой, плавно доводя до исступления. Я ещё никогда так явственно не чувствовал каждый свой орган. Их словно сжимают в тисках, с каждой секундой всё сильнее, а затем и вовсе начинают разрывать на части. Голова трещит. Огонь течёт по венам, обжигая и без того измученное тело. Похоже, нет ни единой клетки в моём организме, которая не приносила бы сейчас сокрушительную волну мучений.

О том, что я всё ещё жив, мне напоминает лишь боль.

Разряд прекращается, и я повисаю на собственных руках, привязанных к столбам. Облегчение наступает лишь на секунду. По всей коже проходится неприятное покалывание, время от времени превращаясь в судорогу. Я всё так же не могу видеть, взгляд застят всё те же вспышки света и тьмы. Стараюсь сделать вдох, но воздух словно не входит в лёгкие. Я силой втягиваю его внутрь, но, раскалённый до предела, он не спасает положение. Начинаю слабо слышать гул вокруг, так, словно погружён в огромную толщу воды, под которую дано прорваться лишь самым громким звукам. Голова кружится, и мне тяжело стабилизировать её, к горлу подкатывает тошнота. Ощущаю собственный пульс, отстукивающий в висках с гулким шумом.

Я чувствую движение воздуха рядом с собой и с трудом фокусирую взгляд. Зрение возвращается, но в существенно искажённом варианте. Вижу перед собой Громова. Он неестественно чёткий на фоне всего остального, никого кроме него мне не удаётся разглядеть. Словно двухмерный, он кажется мне нарисованным, плоским. Весь дальний план смазан, я могу смотреть лишь на что-то одно и то, с существенными изменениями.

– Рик, имена крыс. Кто сдал вам координаты нашего лагеря? – ровным голосом, будто с большого расстояния, спрашивает Наследник.

– Я не знаю имён, – хриплю я и сам удивляюсь своему голосу, он словно чужой.

– Но они есть в лагере?

– Есть.

– Сколько их?

– Не знаю.

– Разряд.

И вновь до последней клеточки прошивает адская боль. Кричу, не слыша себя в этой агонии. Лишь только одна мысль пульсирует на задворках сломленного сознания, я должен спастись. У меня нет другого выбора. Если здесь в пустыне они способны провернуть такие пытки, то что они могут вытворить в Штабе? Всё, что угодно. Я должен что-то придумать. Унести ноги – всё, что мне нужно.

Снова секундное расслабление и постэффект, чудовищное возвращение к реальности после разряда. На этот раз он был длиннее, ощущение, будто прошла вечность. Вновь чувствую, как тело обмякло и висит на привязи рук, подкосившиеся ноги не в состоянии держать вес тела. Мотаю головой, в попытках выбросить звон из ушей и прояснить зрение. Жажда одолевает меня со страшной силой, и я инстинктивно облизываю губы.

– Хочешь пить?  – осведомляется Алексей.

– Да.

– Скажи мне, сколько ваших крыс в нашем лагере, и я дам тебе воды.

Сделка с совестью? Пожалуй. Ведь если я скажу, сколько информаторов в стане врага, им не станет хуже. Капли пота стекают по коже и попадают в открытые раны на спине. Зуд в купе с тошнотой и остатками эффекта от разряда мучают меня до изнеможения. Странно, что я до сих пор не потерял сознание. Хорошенький препарат мне вкололи.

– Трое.

– Молодец. Получай свою награду.

Он подносит бутылку к моим губам, и я принимаюсь жадно втягивать в себя воду. Крупными глотками, как можно скорее выпить всё, пока он не отнял жидкость, как в прошлый раз. Теперь же он позволяет мне допить всё до последней капли. Становится намного легче, но ненадолго. Желудок скручивает, меня вот-вот вывернет от головокружения и выпитой воды. Нельзя было пить.

– Раз ты не знаешь, как их зовут, то, вероятно, знаешь, как они выглядят? А значит, сможешь нам их показать.

– Я их не знаю.

– Врёшь. Паш, два коротких подряд.

Два подряд? Я даже не успеваю осмысливать слова, словно в замедленной съёмке, как разряд опережает осознание. Сколько ещё раз он отдаст этот приказ, прежде чем поймёт, что я действительно, чёрт подери, ничего не знаю? Вместе с напряжением меня окатывает и гнев, нельзя больше это терпеть, нужно что-то придумать.

Секундный перерыв, и новый короткий разряд импульсом проходится по телу. Дикий коктейль нестерпимой боли и неконтролируемых судорог по всему организму, будто из тебя вытаскивают душу.

Новое расслабление и стабилизация самого себя. Пытаюсь втянуть воздух, но лёгкие напрочь отказывают, и я начинаю задыхаться. Попытка, вторая, я не могу ничего сделать. На пятый вдох мне удаётся урвать хотя бы каплю кислорода. Постепенно моё дыхание и все остальные функции организма приходят в норму.

– С каждым разом будет всё хуже, Рик. Ты ведь не хочешь, чтобы это продолжалось. Покажи нам Крыс.

– Нет.

– За кого ты борешься? За Информаторов? – смеясь мне в лицо, спрашивает Алексей. – Ты ведь прекрасно знаешь разницу между нами и ими. Им ничего не будет, я лишь свяжу их и доставлю в Штаб, затем их осудят для показухи и отправят в Америку. А что теряешь ты? Терпишь разряды тока, избиения, мучительную боль, ради того, чтобы они не сели на скамью подсудимых и не были с позором отправлены на Родину? Благородно, но глупо.

В его словах вагоны здравого смысла. Я защищаю тех, кому серьёзного вреда не причинят. Мысли скачут в голове, перекрывая друг друга, подсознание настойчиво твердит о подчинении и благоразумии, но я отбрасываю этот вариант. Я не стану подставлять людей.

– Иди к чёрту, Громов. Когда-нибудь и тебя так прожарят до костей.

Протяжно стону. От слов к делу? После его удара в солнечное сплетение тело начинает вопить от боли, из организма снова выбит весь кислород, а подкатывавшая рвота уже не в силах сдерживаться. Меня от души выворачивает желчью, попутно прожигая весь пищевод. Благо хоть себя не обдал, отвратительный сервис в русских отелях.

Новый разряд проходится по коже, проникая в каждый уголок обессиленного, но отчего-то до сих пор пребывающего в сознании тела. Интересно, с какой попытки Громова выбить из меня информацию я бы потерял сознание без наркотика?

Ток покидает тело, и я чувствую, как по лицу гуляет жар. Облизываю губы и чувствую привкус крови. Откуда она? Паника накрывает меня новой волной, если я не придумаю что-нибудь, то сдохну здесь от очередного удара.

– Подумай о своей шкуре. У тебя уже кровь носом пошла, Рик, тебе нужна помощь. Расскажи мне то, что требуется, и я позволю врачам осмотреть тебя. К тому же, не сомневаюсь, что дома тебя ждут, как минимум родители, а как максимум имеет место быть какая-нибудь красавица. Я ведь прав? – прокрадывается в сознание монотонный голос Наследника, как только я вновь отхожу от прошедшего разряда и начинаю слышать.

– Угадал, есть.

– Так и подумай о ней? Она обрадуется, если получит из твоей поездки обугленное тело?

– Предположим, я сдам тебе информатора, что дальше?

– Ты сказал, что их трое.

– Я знаю только одного, – хриплю я.

– Хорошо, сдай мне одну крысу, остальных я найду сам.

– Как только я покажу его тебе, ты меня отпустишь?

– Развяжу и прекращу эту пытку. Затем мы прилетим в Россию, и мой Отец выдаст тебя твоему, соответственно, при определённых условиях.

– Тогда какой в этом смысл?

– Ты избежишь лишних мучений.

В моей шальной голове созревает план по спасению, время использовать его на полную катушку. Для этого придётся вытерпеть ещё один удар.

– Слабый довод, чтобы подчинить меня.

Он ухмыляется и даёт отмашку Павлу. Новый разряд, но я уже знаю, что буду делать, когда он прекратится. Придётся взять все свои инстинкты в кулак и овладеть собственной истерикой. Громов прав, я должен подумать о своих близких и уцелеть ради них. Придётся пойти на хитрость, если проколюсь, то точно погибну.

Как только Рокоссовский прекращает подачу тока с генератора, я без движения повисаю на верёвках. Стараясь тихо втягивать в себя воздух. Как только организм стабилизируется, я начинаю слышать шум и гомон вокруг. Рядом кто-то суетится, очевидно, Громов и электрическая компания.

– Что с ним? – кричит Алексей.

– Скорее всего, действие препарата закончилось, Алексей Михайлович, – мягкий женский голос отвечает ему.

– Он только начал раскалываться! Живо, ещё дозу.

Я чувствую на себе чьё-то горячее дыхание, и преднамеренно перестаю дышать, пусть сочтут меня полу-трупом и отвяжут отсюда.

– Он не дышит!

– Что? Быстро всех врачей сюда! Вспарывайте верёвки и кладите его на песок!

Мои руки и ноги чувствуют огромное облегчение, когда их отвязывают от этих чёртовых столбов, но я не подаю вида, стараюсь вообще не подавать признаков жизни. Хоть этого и не хватит надолго. Чьи-то пальцы пытаются прощупать мой пульс, но, очевидно, никак не могут нашарить его под кожей. Надо же, даже организм заодно со мной.

– Пульс очень слабый, надо ждать врачей и срочно его откачивать.

Так вот, кто пытается обнаружить во мне жизнь. Лёша. Именно его голос я слышу над собой. Это будет идеальный вариант. Мозг словно автоматически избрал для себя единственную цель  – выживание. Без моего собственного контроля он предпринимает все действия, а я в собственном теле чувствую себя сторонним наблюдателем.

Резко распахнув глаза, я заламываю сидящего над собой Громова так, что он даже не успевает опомниться. За глотку прижимаю его к себе. Озверевший от испытанной боли, я не отдаю себе отчёт в своих действиях. Выхватываю из кармашка его формы нож и прислоняю его к горлу Наследника. Теперь он и весь его лагерь в моём распоряжении.

– Отпусти его, не вздумай вспороть ему глотку! – кричит Рокоссовский.

– Замолкни, иначе я с удовольствием выполню твоё предостережение, – мой же голос кажется мне совсем чужим, будто говорю не я. От меня самого вообще хоть что-нибудь осталось после этого кошмара?

– Не стрелять, – спокойным голосом отдаёт команду Алексей.

– Страшно, Лёш? – отстранённым тоном интересуюсь я.

– Да, но не от того, что у моей глотки нож. А от того, что ты сейчас под препаратом и не отдаёшь себе отчёт в своих действиях.

– О, – протягиваю я, – ты себе просто не представляешь, насколько я сейчас озверел. Спасибо вам за сервис. Рокоссовский, веди меня в палатку, у меня там дело есть.

Павел, подняв руки в воздух, чинно вышагивает передо мной, а я с Громовым в заложниках, автоматически передвигаю ногами. Весь организм будто отключен от меня и совершает действия по заранее вбитым в программу командам. Словно живёт отдельной жизнью.

Мы входим в командирскую палатку, и я требую вернуть мне верх от моей формы и всё вооружение. Паша медленно складывает всё рядом с ногами своего напарника. Вот они, все мои вещи. Отдаю приказ русскому Наследнику, и он, под контролем ножа, подаёт мне один из "Глоков". Заряжаю его и бросаю нож в песок. С пистолетом наперевес мне будет гораздо удобнее держать их двоих под контролем.

– Разоружайтесь оба, быстро!

Два напарника переглядываются между собой, держа руки поднятыми.

– Не заставляйте меня нервничать, живо. Я и выстрелить могу.

Они оба принимаются выворачивать всё своё вооружение на песок, а я, напротив, вооружаюсь до зубов. Майка плотно прижимается к коже, чем доставляет нестерпимую боль и дискомфорт. За то время, что я провисел на той конструкции, ко всем моим травмам успел добавиться и солнечный ожог всего торса. Бедная Ким, она с ума сойдёт, когда увидит всё это на мне.

Держа обоих боевиков на мушке, я подхожу к сейфу в тумбочке Громова и без труда открываю его. Странно, будто всю жизнь им пользовался. Ошарашенно смотрю на донесение, затем на напарников. Строго говоря, они смотрят на меня не менее удивлёнными глазами. Убираю донесение во внутренний карман, подальше от чужих любопытных глаз, из кучки их оружия забираю два пистолета "Макарова", принадлежащих Лёше. Не знаю, зачем они мне, пригодятся.

– Рокоссовский, дуй в конюшню и подбери мне лошадь. Чем живее она будет, тем живее будешь ты, и позаботься о запасе воды.

Он коротко кивает и скрывается за стенами шатра, а я цепляю на русского Наследника наручники.

– Ты веришь в то, что сможешь сбежать?

– Ну, ты же верил в то, что сможешь заставить меня говорить.

– Это абсурд, Рик. Никто не даст тебе выйти из лагеря.

– Мне не дадут, а вот с тобой наперевес вполне.

– А, – протягивает Громов, - вот оно что. Ты решил меня притащить в свой лагерь? Обмен опытом?

– Что ты, меня с детства Отец учил всякую гадость в дом не таскать, я тебя где-нибудь по дороге выкину.

– За нами погонятся мои люди, и как только ты меня выбросишь, они тут же тебя схватят.
 
– "Глоки" до отказа набиты патронами, вам по мне стрелять нельзя, а вот мне почти по всем можно. Как думаешь, эффективная будет погоня?

– Посмотрим.

– С какой стороны меня принесли, отвечай, и тогда я сохраню тебе жизнь за пределами лагеря.

– Ты и так меня не убьёшь. Это повлечёт скандал.

– Уверен? Мне сейчас плевать, в кого разрядить магазин, я всех вас ненавижу.

– Хорошо, скажу это не потому что боюсь, а потому что ты всё равно далеко ноги не унесёшь отсюда. Выходишь из командирской палатки и скачешь прямо.

– Скажу тебе больше, я унесу свой зад отсюда. Шуруй, иначе прострелю тебе ногу.

Выталкиваю Алексея из палатки и оглядываюсь по сторонам, русские боевики оцепили шатёр живым кольцом. Гнев и страх повторных издевательств подстёгивают меня к действиям, и я сам не ведаю, откуда берутся силы.

– Прикажи им пропустить нас, – тихо отдаю команду Громову.

После его указаний шпионы расступаются и, внимательно наблюдая за моими действиями, пропускают нас к приведённой Павлом лошади. Сажусь в седло сам, не отрывая пистолета от Алексея, а затем затаскиваю туда и его. Со скованными за спиной руками не больно-то большое сопротивление окажешь, будучи перегнутым через коня. Наматываю узду на одну руку, а дуло пистолета второй рукой прикладываю к спине русского Наследника.

– Если я увижу, что кто-то погонится за нами – убью всех, в том числе и Громова. Рокоссовский, сто раз подумай над тем, высылать ли за мной людей.

Бью коня под бока и сразу пускаюсь в галоп, по указанному до этого Алексеем направлению. Постоянно оглядываюсь и контролирую ситуацию, надеюсь, им хватит благоразумия не выслать погоню. Тем временем, в пустыне начинает вечереть, ничего хорошего это не сулит. Как, по сути, и то, что рано или поздно наркотик из моей крови выветрится, и тогда я, по всей видимости, отключусь от реальности. Дотянуть бы до своего лагеря. Спустя пару часов езды я спешиваюсь, нужно напоить лошадь и пополнить запасы воды самому. Сбрасываю Алексея на землю и окидываю взглядом простор. Погони за нами нет.

– Водой поделишься?

– У меня должны быть причины делиться?

– Брось, ты прекрасно знаешь, что я выполнял свою работу.

– И ловил кайф от этого, – озлобленным тоном парирую я.

– Какой кайф в нашей собачьей работе?  Ты это потом поймёшь, когда съездишь не на одно задание Штаба, а на десяток. Погано даётся осознание того, что ты лишь пешка в интригах наших правительств.

– Мы сами себе хозяева и защищаем свою страну.

– Ошибаешься, – горько улыбается Громов. – Мы лишь машины для убийств и уже давно.

– Может и так, у меня нет желания разводить с тобой полемику. На этом наши пути расходятся.

– Ты бросишь меня здесь?

– Хочешь поехать со мной в Штаб? – усаживаясь в седло, спрашиваю Алексея.

– Честно, не горю желанием.

– Я тоже так думаю. На, лови, ключи от наручников, пистолет и флягу воды. Думаю, тебе хватит этого джентельменского набора, чтобы добраться до своего лагеря.

– А второй пистолет?

– Нет, он трофейный. Где ещё прикажешь мне добыть модернизированный шпионский пистолет "Макарова"? Только подрезать у тебя, ещё и с фамильной гравировкой.

– Не за что.

– И да, если ты указал мне неверный путь, то я клянусь тебе, Громов, при следующей встрече я тебя убью.

– Хочу сказать тебе ещё одну любопытную вещь напоследок.

Закатываю глаза. Он так тянет время, или действительно у него на уме есть что-то важное?

– Слушаю.

– Тебе наверняка интересно, кто слил данные о тебе, вплоть до того, как ты выглядишь?

Громов умён как сам дьявол, эта мысль действительно не даёт мне покоя. Но с чего бы ему сливать мне эту информацию? Чем активнее пытаюсь искать ответы в своей голове, тем больше теряю все адекватные версии. Узнаем.

– Очень даже, узнаю кто – убью.

– Тебя слили Рокоссовскому, ему на почту пришёл файлик с твоим личным делом, количественным и качественным составом войск, вооружений и всего прочего, – ухмыляется русский. – Это же насколько нужно не любить своего Наследника, чтобы подложить ему такую свинью?

– И кто же отправитель файла?

– Это была анонимная отправка. Мы пробили местонахождение отправителя, с помощью IP и пеленгации по нему. Твои данные были отправлены из Конго. Если сложить два и два, то рядовым бойцам не дано знать о данных другой операции. Только управляющие чины это знают. Из вашей элиты там только Найт-младший. Как его, - щурится Алексей, – кажется, Кайл. Отправить письмо мог только он, а знать всё мог от своего отца. Берегись, Рик, вы пригрели на груди клубок змей.

–Даже если и так, почему ты делишься со мной этим?

– Мне не всё равно. Я предпочитаю иметь дело с многовековой Династией, нежели с безродными псами, которые займут это место интригами. Умней, О’Хара, это твой единственный шанс спастись. И я скромно полагаю, что преподал тебе хороший урок в этот раз.

– Смотри, как бы в следующий раз я тебе шкуру не прижёг, а за информацию спасибо.

Не дожидаясь ответа, я пришпориваю коня и вновь пускаюсь в галоп. Главное – не отключиться  по дороге. Найт, паскуда. Так и знал, что он замешан в этом деле. Для отвода глаз подрядил на это Кайла. Вернусь в Штаб и размотаю ему кишки по всем коридорам. С этих пор шутки закончились, следующая остановка Джейсона – гробовая доска.

Песок, холодеющий вечерний воздух и больше ничего. Пью на ходу, лошадь в таких условиях может спокойно двигаться вперёд без регулярных водопоев. Инстинктивно удерживаясь в седле, пытаюсь ковыряться в наручном компьютере и выуживаю единственную положительную информацию: через него мне удаётся отследить компьютер Каина.

Наручные компьютеры напарников всегда прошиваются на двоих, и база данных в них общая. А потому, зная определённые параметры и шифры, можно легко обнаружить местоположение друг друга. Воспользовался ли он этим?  Не знаю, главное теперь мне известно, что я двигаюсь в верном направлении. Громов не обманул, как ни странно. Судя по данным устройства, Каин движется. Они вышли на мои поиски? Дело дрянь, я должен остановить их.

Скачу по весь опор, но ещё через час езды я чувствую, как начинаю отключаться. Видимо, действие русского препарата заканчивается. Нет, только не сейчас. Я должен добраться до Каина, его координаты совсем рядом с моими, главное дотянуть. Осознаю, что руки и ноги начинают отказывать мне, но слишком поздно. Слетаю с лошади и падаю лицом в песок. Всё становится неясным, теряет чёткость, по телу раскатывается дикая боль, и я окончательно теряю всю связь с реальностью.