Два клоуна

Есть две бесконечности - Вселенная и глупость.
Впрочем, я не уверен насчёт Вселенной (А.Э.).


Клоунов такого уровня в истории планеты было только два. И надо же было такому случиться, что жили они в одно время. Более того, дружили. Им, счастливым, казалось, что не было на земле папуаса, не знавшего их имена.

Первый клоун примерил на себя образ глупого пингвина (маленького человечка с пингвиньей походкой), а Второй – учёного. И у обоих получилось. Первого клоуна восторженно встречали, потому что каждый его понимал; Второго не менее восторженно встречали, потому что его не понимал никто. При этом Первый надеялся, что за его глупыми шутками умные люди будут видеть что-то очень грустное и серьёзное. Второй клоун был внешне серьёзен, лишь клоунские ботинки на босу ногу с вечно развязанными шнурками и постоянное желание быть на публике выдавали его. Он, наоборот, надеялся только на бесконечную глупость людей. Однако всех людей неимоверно забавляла простая мысль: «Откуда это вдруг – пингвин… и учёный "уровня выше Ньютона?». А для шоу-бизнеса любой интерес публики – большая находка. Раскрутить очередного претендента на знаменитость и разжечь интерес к нему – дело профи.

Первый клоун смешил и высмеивал свою эпоху дикого капитализма и начало воинственного империализма, хотя тут, казалось бы, можно было только плакать. Второй клоун был уверен в том, что если он кого-то и насмешил, то только саму вечность. Первый клоун бы умер при виде уныния в зале; Второго клоуна мог убить всеобщий хохот над ним. Хотя, оставшись наедине, оба клоуна могли смеяться до слёз над умозрениями Второго, принимаемыми всеми за чистую науку.

Первый клоун "высмешил" свою эпоху, предвосхитил её конец и  ушёл на заслуженный отдых. А Второй клоун вдруг услышал смешки в зале… И ему стало страшно, ведь это были явные признаки того, что и его эпоха – эпоха придуманных наук – не будет вечной. Тогда ему показалось, что его расчет на бесконечную людскую глупость вот-вот рухнет под натиском чьих-то простых и всем понятных идей. Поэтому он спешно бросает всё и отбывает за океан, а там – в провинцию.

Но спокойной жизни уже не получилось бы и на хуторе. Вездесущие журналисты от шоу-бизнеса стали и там донимать его своими вопросами: мол, не могли бы Вы кратко объяснить нашим заинтересованным читателям суть своей теории?; дескать, придумыванием какой новой великой теории Вы занимаетесь сейчас?..

Он отбивался от них как мог: мол, я сейчас занимаюсь теорией всего; дескать, вам не понять. А суть теории относительности вот в чём: "Час, проведённый с девушкой в парке на скамейке, может показаться минутой; минута, проведённая сидя на раскалённой плите, может показаться часом". В обнаучивании этой кажущейся видимости и есть моя теория. А время, которым люди благодаря мне намереваются повелевать, если хотите знать, - всего лишь показание часов… А формула полной энергии – Е = mc2 - противоречит всему, сказанному мной... И вообще, весь мой "талант" - это умение скрывать первоисточники. (Сейчас, чтобы экспериментально подтвердить или опровергнуть постулаты и "мысленные эксперименты" Эйнштейна, нужно сделать следующее: где-то в межгалактическом или межзвёздном газе найти абсолютную пустоту, удалить все звёзды из Вселенной, остановить все их "звёздные ветры" и отменить все законы оптики, а так же научиться с умопомрачительной точность синхронизировать часы, находящиеся хотя бы в Нью-Йорке и в Париже.)

Однако люди оказались ещё глупее, чем он о них думал. Те, которых он одурачил, стали считать себя умнее тех, кого ему провести не удалось. А бездарность и глупость всегда агрессивны и всегда готовы к коллаборационизму, то есть к неискреннему и предательскому сотрудничеству. Кроме того, на его придуманных теориях люди уже создали целую математическую науку и успешную экономику процветающих вузов, разрушить которые без очередной революции было просто нельзя.

Осознав это, Второй клоун успокоился… Но на склоне лет ему вдруг стало небезразлично то, в каком качестве он предстанет перед вечностью – клоуном или гением. Остаться гением для всех последующих поколений уже явно не получалось… и предстать клоуном тоже не хотелось. Тогда-то он и пожелал войти в историю в качестве поучительной для всех жертвы лженауки. И вы думаете какой?.. Правильно, математики.

Вот как он говорит о «царице лженаук»: «Существует удивительная возможность овладеть предметом математически, не поняв существа дела»; «Математика – единственный совершенный метод водить себя за нос» (и других, конечно); «Занимаясь расчётами, ты попадаешь впросак прежде, чем успеваешь это осознать»; «С тех пор, как за теорию относительности принялись математики, я её уже сам больше не понимаю»…  Все теории, основанные на математических аргументах, неверны, поэтому «Никаким количеством экспериментов нельзя доказать теорию, но достаточно одного эксперимента, чтобы её опровергнуть»…

Однако войти в историю в качестве поучительной жертвы математической лженауки у него не получилось. И выдали в нём клоуна не только клоунские ботинки с вечно развязанными шнурками, но и фотография самого клоуна с очень длинным высунутым языком. А главное - на оборотной стороне фотографии написанное его рукой «Этот жест адресован всему человечеству. А. Эйнштейн». Конечно, это клоунский жест. И всё это было бы смешно, когда развитие физики - по определению российского и советского физика Аркадия Климентьевича Тимерязева - не пошло бы благодаря Эйнштейну в попятном направлении, то есть от простого и правильного понимания в сторону сложного псевдонаучного знания. Невежество - это не самое большое зло, куда большее зло - это знание очень многого, что знанием не является.

"Не обязательно понимать этот мир, нужно лишь найти себя в нём"(Альберт Эйнштейн).

Доклад А.К. Тимирязева 1933 года (это год бегства Эйнштейна из Европы) "О волнах идеализма в современной физике на Западе и у нас" уже можно найти в Интернете.

Коллаж из Интернета.

Об одном лженаучном предсказании Эйнштейна здесь: http://www.proza.ru/2018/03/05/605

Заметьте, все математики и теоретики делают вид, что этого не читали... А ведь в одном седом волосе с головы Эйнштейна авторитета больше, чем у всех релятивистов, взятых вместе.