3. Крещение 1521

Словно дирижер с подобающей важностью, усевшись на ветке слегка подмороженной за ночь рябины, алый птах размеренным поворотом шеи сопровождал лесную капель скрипящим посвистом. Пробуждаясь после студеного сна, природа преображалась проталинами подснежников. Зазывая раздольем обнажившихся к преображению стволов, стаи перелетных птиц, пробуждающихся ежиков и косолапых мишек, лес наполнялся переливом тепла и солнечного блеска.
Ни свет ни заря, оставляя в липком снегу длинный шлейф борозд, у границы дубравы и нивы появилась карета на полозьях с двуглавым орлом на двери. Уткнувшись в трехметровый мегалитовый камень на окраине поля, повозка остановилась напротив.
Рядом с извозчиком за упряжкой, под стать снегирю в ярком кафтане и пушистым малахане на голове, восседал чужеземного вида вояка. Левый глаз у него был перевязан тканью телесного цвета. В отличие от всех местных мужчин, имел чисто выбритое лицо, усеянное шрамами, что выдавало в нем бывалого рубаку. Спрыгнув с насиженного места, достал из кожаного мешочка коробочку с неким измерительным прибором. После нескольких манипуляций с астролябией, камнем, картой и рассветающим небом, одобрительно кивнул, указав на близлежащий дом небольшого поселения.
Крыши заимки из осиновой щепы, обогретые лучами утреннего весеннего солнца, наполнили, выложенную на завалинке посудною утварь, талой капелью. Посреди земельного участка стоял здоровенный языческий истукан. Рядом на шесте висело соломенное чучело, обвешанное разноцветными лентами.
Оглядев окрестность, путник зычно окликнул дворовых, меж делом сетуя на несносное распутье.
-Хде хозяйн? - ломаным акцентом спросил рубака у выбежавшего со двора диакона, попыхивавшего от усталости бытовых дел. Тот учтиво, кланяясь в пояс, сопроводил его до бани. Там на задворках двое волокли кадушку, битком набитую снегом.
-Ну-ка, Мелентий подсоби. А это что за пришлый с тобой?
-Это до тебя Иван Васильевич. Тамача енщё цельная канрета с гербом во дворе стоить.
-Карета говоришь. Иван Васильевич Хабар-Симский, смотритель местного погоста. - Представился он гостю.
-Иоганн Иордан Бюрен, пушкарь-литейщик из Вестфалии. Фстретчай хостей дорогикх, чай не с проста к тебе пожаловали.
-Тезка стало быть. Складно говоришь для иноземца. - Не удержавшись, расхохотался воевода.
-Ходил с ващим братом помором в морьях северных. Вот и поднаторел. Отчаянный люд.Gut, gut.
-С плавных говоришь. Ну, пойдем в дом, посудачим о делах ратных. Пантелеймон, а ты еще снега поднатопи.
-Ооо, что за забава,  в река полно же вода? - изумился немецкий пушкарь.
-Э брат. Талая вода - живая вода, почитай в питье и в быту омывает чистотой с добром. Сегодня же праздник большой - весеннее равноденствие, масленица. Новое лето начинается, погляди, как перерождается природа. Благо лепо! Так ведь давеча и сын у меня на днях родился, Иоганн. Эгегей!!! - раскинул руками богатырские плечи Хабар.
-Ja, Ja, хорошо. У нас в Европе свой календарь. Но не суть. Не один к тебе пожаловал. Надеюсь райдость твойа больше быть.
-Да сказывали, у чинайцев до сих пор драконы по небу летают, а мы вот лету счет по солнцу ведем.
Из приоткрытой дверцы кареты показалась золоченая кика*, украшенная жемчугами и драгоценными камнями. Затем из тени появилось и само лицо носительницы.
-Гой еси София, ты ли это?! - не веря своим глазам, воскликнул недоуменный воевода, споткнувшись о палено.
-Благословенного дня. Не забыл, значит, по чести в словах признавался. Да будет, не дети уже.
Между их взглядами пронеслась пелена давно минувших сердечных событий.
-Так сколько лет, сколько зим? Какими судьбами, не чаял больше тебя увидеть.
-Да, не просто было и тебя сыскать. Смотрю, времени не терял, сединой обзавелся, статью и семьей крепкой. Ну, радуй яствами гостей, глядишь, и мы тебя чем порадуем.
Распалённые былыми воспоминаниями, по деревянному настилу прошли в избу. Там уже за широким дубовым столом закрывали скатерть блюдами. Иоганн приподнял повязку на лице и пристально осмотрелся в полумраке слюдовых окон вторым глазом.
-Что это Бирон глаз то закутал?
-Иоганн Иордан Бюрен, наш вечный друг, имеет старые привычки с морских походов. - Пожимая плечами понизив голос, промолвила София.- По поручению ордена гельветов, с соратниками генуэзской торговой гильдии к нам направлен.
-А, лиходей, стало быть. Евдокия, ну как светца запали.
-Между пройчем, мой старший кузен и наставник большой ученый и философ. И на землях нового света, что за океаном, среди единомышленников узкого круга занимается вопросом крайней вайжности.
Из фетровой накидки чужеземец вытащил шнурованный кисет и, отсыпав щепотку молотой травы, элегантно вдохнул по очереди ноздрями диковинное снадобье. Хорошенько прочихавшись, предложил за компанию воеводе.
-Чур меня! - отмахнулся Симский.
-Гут товар, гут. На восточной Азии и Новом Свете его дымом пускают. Табак - гут товар. Так вот, кузен мой воплощает замысел о внейдрении иных рас в Gesellschaft («Гезельшафт»).
-В обьштьство тобишь по-нашему. - Поправила София.
-Йа,  йа. Особь черная словно дёготь, красные, желтый, всех мастей бок о бок в труду как в плавильном котле ... и получить новый человек.
-Лиходей. - Развел руками хозяин дома, ничего не понимая из сказанного.
-Не суди наспех, погляди лучше сюда. Из охваченного тюрками Константинополя, везла образа эти, да по пути в Греции чуть душу Господу нашему всемогущему не отдала. Земля затряслась так, что весь город в руины...ох. - Нахлынувшие воспоминания навеяли забытый страх. - Не может более держать грехи наши, земля кормилица - ересь да язычество  не в силах переносить. Пора и меру знать. Веру истинную прославлять делами и поступками праведными. Два дня молилась в кромешной тьме под завалом, пока Бог ниспослал мне в помощь вот Иоганна. Уж сама не помню, как выбралась, думала дух не переведу. Верно, говорят слова мудрые…
-В начале было слово. И слово было Бог.
Все через него начало быть и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
И свет во тьме светит, и тьма не обуяла его.
Был человек, посланный от Бога, и имя ему - Иоанн.
-Вот оно проведение господне! Прими ее и молись. В молитве человек становится звеном божественного света и плоти мирской. И крестик вот прими со святой земли. Знаю, наслышана, по канонам живешь праведным. Честь тебе и хвала. Я как свет Божий сызнова увидала, после заточения того, так каждый день им наполняюсь. Сама себя не узнаю, словно неведомая сила небесного сияния отразилась во мне. Прими от сердца ее в дар, в красный угол поставишь в новом доме.
Обрадованный такими дарами, примерив крестик, воевода благодушно усадил гостей.
-Ну а мы чем богаты, тем и рады. Хлебушек, каков душистый женушка спекла, чуете? Квашеные соленые овощи с погреба пожалуйте, блины с медом, желтая репа сочная пареная, кашица да уха шафранная. Я ведь пасеку завел, мед гречишный пробуйте, не вжисть слаще не найдете, чем пчелки мои собирают. Да только тут, дорогая София, обрел я видимо последнее пристанище. Слаще пения местных птиц поутру, пожалуй, ничего и не надобно более сердцу.
-Да, Иван Васильевич, оседлался, видать, ты тут совсем. - Отпивая из чарки твореного кваса София, укоряюще посмотрела на него.- Тебе про Фому, а ты...эх. Медами потчуешь, когда воронье люд честной беззащитный поедает. Я вот тебе еще грамоту с указом Велико князя московского доставила. Переяславльский то в темнице почивает за якшанья с татарами, а власть в городе пустует. Доверие тебе он оказывает и наделяет ответом от имени своего. Тебя басурмане Хабаром прозвали за то, что из полона людей православных вывел не счесть. Так, не теряя удали, послужи на благо отечества, да и оно в долгу пред тобой не останется.
-Крымцане с оттоманами собираются идти Московию жечь. Неизбежно грайдет великая битва.  "Ragnar;k" – битва Богов. - Заполнив из мошны опустошенную чарку кваса рубленым серебром, продолжил немец. - Нам нужна твойа помосчь.
-Мир наш необъятный меняется, Ваня, раскрывая крылья, словно бабочка на глазах. И если мы не будем стоять во главе этих перемен да открытий, то они нас погубят, сомнут в небытие. Земли неслыханные открываются сейчас на западе. Ну а мы с востока, по надобности Господа, государством окрепнувшим, верой праведной соплотим леса, горы да степи бескрайние в едину державу Великую.
В колыбели раздался детский плач.
-Евдокия! Ну-ка живо сходи с дитем соседей проведай. - Жена покорно последовала его указу. Дождавшись уединения, натягивающийся сумрачным тоном продолжили разговор.
-Купить хотите, стало быть? Так ведь беден не тот, у кого мало, а кому мало. Я вот живу в достатке, радуюсь тому, что есть.
-Зря ты так, Ваня. Что ж по-твоему, Владимир Святославович Красно Солнышко, тоже продался византийцам только корысти ради, крестив Русь? Сколько лет колесила за рубежами, а вернулась, так ничего и не поменялось - все распри да межусобица. Ну так государю службу вести будешь или басурманам кланяться предпочтешь? А может, вон Перуну все? Понаставили столбов да идолов, тьфу. Вера общая, единая нам дадена, чтобы дух наш укрепить и в целое собраться. Не иначе так и норовят нас смять вороги. Только от Орды продых получили.
-Толкуешь мне вот, что человек есть свет божий. Так ведь и люди, и животные, и растения все одним законом жизни пребывают во сне и наяву, толи в этом суть, коли у меча почитай плоть тверже всех будет?
-Такта оно так, не ершись. Что есть меч - кусок железа, а верой и молитвой человек свет божий крепит и ангельски одухотворяет. Подчиняя себе среду, множим силу Господа. В этой борьбе растем и развиваемся созвучно души и телу. В разладе же обретем обратно дикий вид. Вот она твоя гармония с природой. Такое поприще избрал своим детям, с безымянной, бесславной судьбой? Люди без желания познать себя, глубину своей души - звери. Ты посмотри кругом! Человек человеку волк. Идет борьба. Да не просто борьба, а грызня на смерть. И наше дело воевать ее, вращая жернова мира во имя Господа.
- Стремящийся идти по сокровенному духовному пути попутчиков не ищет. А ежели сам еще никуда не дошел, а зовешь за собой? Он оно, где лукавый затаился. Все самые кровавые начинания затеваются под святыми полотнами, как же знаем. Увольте, сыты сполна.
-А ты как хотел, Иван Васильевич?! Безмятежность закрывает путь к свободе. Надо не уставать мечтать. Мечтать и бороться за воплощение. В этом наше предназначение. От кого тут прячешься во лесном краю, глуши захотелось? А я тебе скажу, от себя бежишь. О государственных делах совсем позабыл. Под старость к локотку потянешься, да только до нее дожить еще надо постараться. Налетит воронье, все пожгут и до тутошних доберутся, не сумлевайся. То идолопоклонничество тебя задурманило. Ишь, развели клоаку. - В сердцах София хлопнула ладонью по столу.
-Там за океаном дикий абориген тоже бубны бьют вокруг идолов, но участь его быть рабом. Решай сам, быть хозяйном своей земля или дудки дуть. Это есть политикос.
- Ну да будет, будет наговаривать. Про сенокос грядущий разговоры слыхал, а политикос ваш не надобен. У нас в лесу грибы с глазами, не таких страшилок слыхивали. Радость у меня ведь, давеча сын родился. Пейте, ешьте, сейчас гулять пойдем. У реки народ, поди, уж новое лето празднует. Как никак солнце светит. Живы будем - не помрем. Лето вон какое задалось, таво гляди на днях реку растопит.
-Мил человек, да услышь меня. Не от себя говорю. Корнями в бурьяне порос, глупец. Не можно, чтоб веси в княжестве не почитали до сих пор заповеди христианские, кресту не кланялись, за веру не сражались. Что ж никак порядок не наведешь? В голове своей порядок, Ваня. Покуда идолопоклонничество не искореним во всех пределах, не будет государственности.
От решительного взгляда Софии даже у бесстрашного воеводы прошел озноб по спине.
-Так люди по совести живут, трудолюбивые, мирные, жеребцов удалых дружине растят. Вот сидит в них по вашему разумению червоточина. Как не хлопотали и часовню срубили им, не ходют, хоть бы што делай. Ну не приемлют!
-Слабо хлопотали, видать. Диакон местный, погляжу, мирскими делами больше загружен. Вобчем, спасибо за хлеб, соль. Пора и честь знать гостям незваным со двора. Только надо все-таки дело начатое, богоугодное до конца довести. Потому как выбором особым ты любезный мой Иван Васильевич, не обладаешь. По пути к тебе все думала, сколько может хорошего случится из нашего разговора, сколько событий славных сотворим сообща. Не разумел слов моих?!
Гнев Софии стал копотью осязаем, тревожно заполыхавшими лучинами на кованых подставках. Изба наполнилась угаром страха. Цель, ради которой предстояло Симскому изменить судьбы поколений, была за гранью положенного знания, но отказа неприемлила.
Отведенные слова иссякли, чтобы дух воеводы запечатать в балакирь непоколебимости София уготовила крайний довод для полного разорения его сомнений. И выкорчевать непокорность предстояло через боль.
- Прощаться тебе пора с кукушками местными, а люду с истуканами. Зело лики гордыни засеяно, надобно пашенку перепахать. - Подойдя к Симскому положила пред ним пергамен. - Читай указ Великокняжеский. Голова твоя на кону. О семье, о детях думай! Идем Перуна провожать в последнее лето.
-Изменилась ты, Софья. Не узнать мне тебя теперь. Совсем не узнать. Не ведаешь, чем обернуться может все. Народец то местный, ах...
Смекнувший о предстоящем, немец покинул загодя избу, отправившись за ограду кликать наемных солдат, что сопровождали их позади. Двор быстро заполнился с пару десятков ратников с тюфяками и пищалями. Дирижируя палашом, Иоганн выстроил их в ряды, обойдя и проверив оснастку каждого. Вышедшие вслед воевода и София уже встретили солдат в боевой готовности.
На склоне у берега реки в это время гулял народ. Детвора свистела на дудочках, играя в горелки. Мужики, засучив рукава, соревнуясь, подымали пудовые болванки, да тянули канат. Женщины запевали частушки.
Выстрел из пищали свинцовым жеребьем прервал общее гулянье. Ликующая детвора с ребяческим любопытством, побросав былые забавы, устремилась к хмурым ратникам. Но воевода разогнал их прочь глухими хлопками ладош. Посупив брови, широко набрав грудью свежеповатый воздух, обратился Хабар к односельчанам.
-Честной люд, слухай меня сюда!
Всеобщий изумленный взгляд заставил глашатого несколько замешкаться.
-С праздником тебя, дорогой Иван Васильевич. - Послышалось из толпы.
-И вас с праздником, люди добрые.
Поперхнувшись, Симский уткнулся носом в мозолистую ладонь не в силах откашляться. Определив заминку, бойкий Иоганн посторонил его, сделав шаг вперед.
-Люди Русские! Я посланник великохо князьйа Владимирскохо и Московскохо, государя всейа Руси Василия Третьего Иоанновича, повелеваю вам от имени его немедля принять веру христианскую и покланяться кресту православному. У вас теперь будет новый Gott! Вернее Бог, по-вашему. Отныне возрадуйтесь рождеству Христову. А ваши идолы и чучела с жертвоприношением есть анахронизм.
Приспешник вышел перед строем вояк к народу, держа поднятым в обеих руках громоздкий крест с вырезанным изображение Иисуса.
-Чего это чудак лопочет? - раздалось шепотом в толпе.
Хабар подозвал к себе жену и немедля, собрав детей, указал спешить обратно в дом. Затем, скомкав в руках шапку, перекрестившись двумя пальцами, поцеловал крест и по склону пошел к оторопевшему народу.
-Василий Иванович, не понять нам, зачем это лобызать мужичка распятого с неведомых земель надобно да раболепствовать. Поганых басурман на Трубеже и Воже кордоном гнали испокон веков, а тут, стало быть, за зря все.
-Шоб ты понимал, Понтилей, в делах государственных, ну шоб ты понимал.
-Без меча, за серебро да злато холопами нарекают. Зашеймное ярмо раба еще носить просют. Крестьянами закрепостить в невольницу, стало быть, ишь ты! Эко диво смерду. Чур, меня.
-Ну, знаешь брат!...
Не задержавшись, Хабар отвесил увесистую оплеуху по шее за чрезмерное судачество. Негодуя, дружные мужики, навалившись разнимать, повалили воеводу на сырую землю. Расторопно подоспевший Иордан, размашистым движением палаша, отогнал буйствующих.
-Довольно! Быть по сему, раз так. Окропим чрево отчизны кровью своевольных сынов. - Тихо промолвила София. И, прикрыв рот ладонями, будто боясь произнести лишние слова, посмотрела на Бюрена. Немец принял одобрительное молчание за оговоренный указ к
дальнейшему плану действий.
Получив отмашку, ратники бердышами согнали мятежную толпу с обрывистого берега на речную гладь. Над головами прогремел раскатистый свист залпа пищалей. Сгрудившись, мужики настроились на крайний исход. Дети мигом разбежались кто куда. Жены и матери на берегу подняли плач навзрыд. От столпления подогретый весенний лед дал трещину и по пояс погрузил стоявших в ледяную воду.
-Из реки выйдет только тот, кто поклонится кресту и веру праведную примет. - Донес во всеуслышание Иордан, побрынкивая струной на оброненном празднующими гудке.
-Или до заката не околеет, пущай живет. – Милосердно добавила София.
-А ты сам то чьих будешь, чему веруешь?
Неуместный вопрос заставил и без того разгоряченного немца вскинуть из рукава короткий пуфферный пистоль и поразить в плечо любопытствующего.
-Верить можете хоть в полено резное. - Не ожидая сам от себя такого срыва, выбросив с досадой в сторону музыкальный инструмент, подошел к Софии. - У нас святая инквизиция так не церемонится. Не освоить нам просторы с подобным нравом людским.
-Пантелеюшка!
Женщина с грудным младенцем в руках бросилась на спасение утопающему мужу.
-Куда ты, дуреха!
Хабар в последний момент выхватил у нее на берегу ребенка, а женщина, вместе с суженым и другими верными родноверию сынами, обмороженными стуженой водой, не изменив своим убеждениям, а может и по злобе несносной, так и останутся в русле реки до полного изнеможения. Воевода, держа в руках безропотного младенца, проронил слезу.
Не сдержавшись, диакон местный Мелентий спустился мимо господ на коленях по склону в ледяную реку и, истязая себя неистовой молитвой, завопил в небеса.
-Го-о-о-осподи помоги! ...
Выстоять до поры! ...
До зари, до времени! ...
Не роняя темени! ...
До-о по-о-оры... до-о за-а-ари....
-Полно причитать, быть по сему. Пускай талая вода души языческие омовит, да очистит. А крест каждому из вас уже сколочен. Ты Иван Васильевич не тужи. Народит земля еще детей сполна, покорных и сговорчивых. На них и будет зиждеца наша сила. А это олицетворение плоти – София указала на младенца в руках воеводы. - В свою честь нареки, жизнь все-таки ему спас. Милосердный стало быть, не ошиблась. Служба великая твоему роду уготовлена. Настало время укрепиться да на земли восточные позариться с оружием превосходящим. Друзья нам в том помогут. Порежем бубны язычества, чтоб сердцами наполненными перезвоном колокольным силу возвеличим на долгие столетия. Там, где солнце в путь восходит, колыбель человеческая свое пристанище в перерождение обретет. Благословляю тебя во имя Отца и Сына. Амен.