Очерки Талорена. 6. Боги любят смелых

Колонна двигалась плотно. Десяток повозок, переделанных в клетки на колесах, по четыре человека в каждой, в основном мужчины. Женщины шли пешком, старухи и старики сидели на повозках, прижимаясь к клеткам, в которых сидели их сыновья и мужья. Стража шла вдоль телег. Так далеко от севера они уже не ожидали никакого сопротивления, можно было расслабиться. Большую часть стражи они отослали назад еще две недели назад. Офицер и два его сержанта ехали на конях впереди колонны. Леса, леса, бесконечные сосновые и буковые леса. Колонна везла пленных дикарей с севера в Талорен на показательный суд. Все 75 человек - все, что осталось от группы племен, впервые за много лет рискнувшей бросить вызов Городу и его богам.

Осерик сидел в клетке наравне со взрослыми мужчинами. В свои 9 лет, он мог похвастаться двумя убитыми солдатами. Хотя, по мнению вождя, ныне отошедшего к праотцам, его поступок не был верхом боевого достоинства - одного врага он убил из лука, когда тот мочился в кустах, а второго - в спину кухонным ножом, когда тот пытался изнасиловать его сестру, которую потом все равно изнасиловали и убили. Тем не менее, лучшие воины племени хвалили Осерика, а когда каратели окружили остатки их племени и перебили всех, кроме сотни, которую собирались взять в плен для показательного суда, то его хотели сначала убить, а потом посадили в клетку со взрослыми. Он слышал, как стража назвала его "бешеным щенком", которого лучше убить сразу. Так как выживших оказалось в итоге меньше сотни, и некоторые из них могли умереть по пути, его не убили. Он мог бы идти или ехать на краю повозки, как остальные дети - но он отказался давать обещание, что не попытается бежать. Хотя, бежать уже давно смысла не было - до Талорена оставалась всего неделя пути. Они были в "центре цивилизации", как сказал офицер. Хотя всё, что видел Осерик, были только леса.

Почти все сидевшие по клеткам мужчины были воинами. То, что они выжили, и теперь сидели в клетках, говорило о том, что многие из них так или иначе сдались. Кроме Осерика. Осерик решил, что он умрет раньше, чем сдастся. Он знал всех в своей клетке по именам. Напротив него в клетке сидел Хротгар. Один из лучших воинов, он остался в живых потому, что сам генерал показал на него пальцем и сказал, "Этого взять живым". Они буквально завалили его трупами солдат, пока его топор наконец застрял и его схватили. Вполне достойно - как полагал вождь, уговаривавший Хротгара не падать духом. Вождь и Хротгар были главными узниками. Остальных двух к ним подсадили потому, что Осерик был еще мальчишка, а Тед - немногим больше чем мальчишка. Вообще, Тед был шаманом, хотя и неопытным, и за неимением лучшего он следил за ранами вождя - перевязывал, накладывал травы. Стража делала все, что могла, чтобы вождь выздоровел. Он и Хротгар должны были олицетворять жестокость и бесчеловечность варваров. Женщины, старики, и дети не могут достаточно убедительно олицетворять жестокость, служить теми высокомерными и дикими лицами, в которые гражданам хотелось бы плюнуть, ощущая свое превосходство. Так сказал Доинк - старик, которого подсадили в клетку после того, как вождь умер, разорвав свою рану деревянной ложкой. Это было неделю назад, когда из разговоров стражи стало понятно, чего именно они от него хотят. Кровь вымыли и солому сменили, и на месте одного старика оказался другой старик. Только в отличие от вождя, Доинк был совсем не важным - он был летописцем и философом, ведущим отчет о "бунте на севере", и предположившим, что если Империя на может или не хочет покорить весь континент, то в решающий момент варвары могут взять реванш, когда империя будет слабее всего. Но не это послужило причиной его ссылки, а то, что он, будучи вхож в совет генерала Уэллса, вместо того, чтобы героизировать его самого и его штаб, встревал и давал советы, критиковал решения, которые казались ему тактически верными, но были стратегически неправильные. Так он сам и сказал Осерику, когда начал говорить в клетке. А начал говорить он сразу, и говорил не переставая. Хротгар встречал его рассуждения угрюмым молчанием, а Тед опускал глаза. Осерик знал, что он винит себя в смерти вождя, хотя и не представлял себе, как можно спасти человека, который сам решил себя убить.

"Стой!" Телега скрипнула и остановилась. Осерик открыл глаза и очнулся от полусна. Судя по свету, пробивавшемуся сквозь кроны обступивших дорогу деревьев, был вечер. Не время для остановки. До ночного привала еще ехать и ехать. Он высунул голову через прутья клетки, заглянул вперед. Фигура в капюшоне показывала офицеру что-то, держа перед ним развернутый свиток. Неужели офицер заблудился и остановил путника спросить пути? Невозможно - ведь тут всего одна дорога. Осерик засунул голову назад и подполз к другой стороне клетки. Просунул голову.

"Не вздумай…" Старик философ смотрел на него. "Они убьют тебя. Ты еще мальчишка, все еще впереди." Возможно, он рассмотрел страх, на мгновение промелькнувший на лице Осерика, потому что он добавил, "Не делай глупостей".

Но Осерик уже все решил, все обдумал. Если Доинк прав, то их ожидает показательный суд, публичное унижение. Толпа будет плевать в них, бросать в них гнилыми овощами и яйцами, их будут "обрабатывать" в камерах - старик не уточнял как, но сказал, что их будут "ломать", а когд аони будут "готовы", выводить перед толпой для суда. Они будут каяться в своей бунтарской жестокости, и один за другим получать "справедливое, но милосердное наказание" - быструю смерть. Доинк предположил, что детей постигнет иная участь, даже худшая смерти, но отказался уточнять. И Осерик все обдумал, и решил, что лучше бежать если удастся, или умереть, если придется драться. На самом деле, он сейчас боялся только одного - что его поймают живым. Он посмотрел - охрана прошла вперед, чтобы лучше видеть, кто разговаривает с офицерами. Охрана в конце колонны была довольно далеко, и могла не догнать его. Колонна не будет ждать, пока его будут ловить. Если ему удастся убежать сразу, то его уже не поймают. Он глубоко вдохнул и посмотрел на старика. Его лицо было напряжено, но если бы он хотел выдать, он бы уже позвал стражу. Осерик просунул плечи, и почувствовал, как старик помогает ему пролезть дальше. Он вылез из клетки, слез с повозки, и присел, оценивая ситуацию.

Не менее десятка человек видели его - мужчины, женщины, старики, дети - но никто не выдал его. Только теперь он подумал, что их могут наказать за это. Он посмотрел на стражу во главе колонны, и остолбенел, сидя на корточках под телегой. Они все смотрели на него, и человек в капюшоне показывал на него пальцем. Его прошиб пот. Сердце заколотилось в висках. Заметили. Он рванулся бежать в лес, как вдруг прямо перед ним возник солдат в коричневой одежде легионера и легкой кожаной броне. "Эй, парень, ты это куда." Солдат расставил руки и быстро приближался, загоняя его назад к повозке. Из-за повозки послышался голос, "Эй, Лас, поосторожней с этим, он бешеный!" Значит, под повозкой уже не улизнешь. Осерик понял, что пути к бегству нет. Он бросился к солдату впереди. Он буквально просился к нему в объятия, и когда тот сделал непроизвольный шаг назад, чтобы избежать падения, он выхватил висевший у него кортик, и быстрым движением нанес удар в подмышку. Солдат сначала схватил его, но кровь хлестала из раны так сильно, что он отпустил Осерика и прижал другой рукой рану. "Черт!" - Закричал он - "Я ранен!" Осерик вскочил на ноги, но к нему уже бежали несколько солдат с мечами. Значит, достойная смерть. Он встал в оборонительную позу, с кортиком наготове. Солдаты подошли, мечи наголо. Никто не будет предлагать мне сдаться. Не на этот раз.

Краем глаза он увидел движение во главе колонны, которое привлекло и внимание солдат. Путник скинул капюшон. Это была женщина, и она двигалась, и быстро. Она как будто танцевала. Светлые, золотистые волосы развевались, когда она кружилась, приседала и подпрыгивала в своем танце. Она двигалась быстро, и у нее в руках был меч. Вот уже офицер упал с коня, и один из сержантов. Второй пытался дать назад, но конь встал на дыбы, сбросил всадника и упал сверху. Вся стража бежала к ней, кроме двух солдат, стоявших с мечами перед Осериком. Они бы давно зарубили его, но происходящее повергло их в шок, и они действовали нерешительно, стараясь одновременно следить за ним и за происходящим во главе колонны. Теперь повсюду были крики. Старики и дети разбегались от повозок в лес. Стража обступила женщину с мечом, но на сумела выскочить из окружения, оставив после себя кучу тел. Каждое движение меча посылало дугу кровавых брызг вокруг, иногда убивая несколько человек сразу. Похоже, ее светлый меч был невероятно острым. Наконец, стража бросилась врассыпную. Двое напротив Осерика стали медленно отходить назад, а когда отошли на несколько метров, развернулись и бросились в лес. Слишком поздно Осерик понял, что и ему надо спасаться тоже. Женщина шла прямо к нему, и была уже близко. Я не успею - понял он. Судьба, которая так быстро постигла большую часть стражи, означала, что его собственная смерть будет от руки женщины.

Женщина подошла к Осерику, на ходу вкладывая меч в ножны. Осерик как будто окаменел, он не мог оторвать от нее глаз. Светло-золотые волосы, белая одежда, и голубые глаза. Она была стройная и высокая. Осерик в панике понял, что засмотрелся на ее груди. Она подошла, стала перед ним, улыбнулась. На ней не было ни капли крови. Она протянула изящную руку, взяла кортик из его руки за лезвие, отбросила. Достала из-за спины короткий меч - простой, но изящный, светлый. Протянула ему рукоятью вперед. "Боги любят смелых" - улыбнулась она, и прошептала ему на ухо. Осерик взял меч, его рукоять была как будто сделана для его руки. Прежде, чем успел что-то сказать, незнакомка пошла дальше, переступая через перевернутые мешки и разбросанные вещи. Она быстро прошла к концу колонны, и, не оглядываясь, пошла дальше. Осерик смотрел вслед, пока она не скрылась за поворотом дороги. Его ноги дрожали, но руки уверенно держали меч. Он повернул голову и посмотрел в клетку. Его спутники смотрели на него, воины в других клетках тоже.

Одним быстрым ударом он разбил замок, на мече не осталось ни царапинки. Когда Хротгар вышел, он тут же взял меч у одного из убитых стражников, и пошел освобождать других пленников. Последним вышел старик. Он нерешительно подошел к Осерику. "Молодой человек," - сказал он - "ты знаешь, кто это был?"

Не опасаясь выглядеть глупым, Осерик кивнул. "Наверное, да."

"Что она прошептала тебе?" Старик выглядел возбужденным. "Ты можешь сказать?"

Осерик не видел причин скрывать. "Она сказала, Неси свет." Поэтому, он и догадывался, кто это был. Он посмотрел на старика. Старик догадывался тоже.

Хротгар поднял и принес свиток, который показывала офицерам женщина. "Что здесь сказано?" - спросил он. Доинк взял свиток. "Нордмонт, север. Король мертв. Кампанию прекратить. Пленных отпустить."  Подпись, "Первый Советник Пион."

"Эх," Хротгар махнул рукой, "Это не для нас!"

Доинк сложил свиток и спрятал его в складках своей одежды.

Пока освобожденные воины открывали последние клетки, а прятавшиеся женщины и дети выходили из лесу, Хротгар влез на одну из клеток. "Вы все видели?!" - Прокричал он. "Сама Анубис благословила нас! Она благословила этого храброго воина быть нашим новым вождем!" Он показывал на Осерика. "Неси свет! - Сказала она!" Он обернулся к Осерику. "Хочешь ты или нет, парень, ты принял дар. Теперь ты - наш вождь. Что наш вождь скажет нам?"

Осерик не растерялся. Меч в руке придавал ему силы. "Я скажу - Мы идем домой!" Он поднял меч над головой. Солнце опустилось за деревья, и на лесной дороге уже темнело. Ни у кого не было ни капли сомнения - когда Осерик поднял меч тем вечером, меч светился.