Светлая Седмица

     Льется -разливается над Москвой-градом звон колокольный, плывет над куполами расписными Василия Блаженного, над Кремлем, в сердце православном эхом отзывается. Пасха поздняя в этом году - апрельская. Нарядилась к празднику белокаменная: оделись дерева в листву светлую, нежную. Тут и там мать и мачеха огоньками желтыми горит. Небо голубое, ни облачка. Устоялась ныне погода – месяц выдался теплый, ласковый.

     Бежит, торопится по своим делам люд московский. Вон мужичок сермяжный грамоту несет челобитную в палаты боярские – много их слезниц разных в палатах тех безответно пропало.  А по той стороне улицы отрок с лицом смиренным, в рубахе холщовой, на учение в мастерскую иконописную спешит. Баба в цветном сарафане с крынкой молочной из рядов торговых с детишками к дому идет...

     Закончился Пост Великий, зазвонили колокола и радость нынче по всей Земле Русской. Христа Воскресение. Седмица Светлая.

     Звонко цокает по мостовой каменной конь княжеский, гнедой с опаленной гривой; удила в нетерпении закусывает.
               
     Хорош, ох, хорош собой молодой князь –пшеничные кудри, ветерком-шутником апрельским перебираемые; борода шелковая, окладистая. А глаза темно-карие,озорные. Не обошлось в роду древнем, русском без азиатской горячей крови - маменька родная наследнику разлюбезному две капли кипящие подарила.

     А вот и терем заветный.Остановил коня верного князь.Надежно прячет дочь свою любимую боярин. Высок терем, далека светлица девичья, плотна парчовая занавесь на окне любушки. Ждет князюшка. Коня, играющего, сдерживает.

     Колыхнулась занавесь - Матреша – прислужка боярская, дочке его в делах сердечных первая помощница. Ахнула, князя увидевши. А через минуту и совсем откинулась занавеска – девица сероглазая в летнике узорном из камки шелковой с вошвами жемчужными. Спешила ненаглядная - на груди летник распахнут.Заулыбался князь, усы огладил. Взметнулись руки белые, запахнули летник и вновь занавесь на окне стражем надежным красавицу охраняет.

     Тревожно нынче на Руси, неспокойно. Не ровен час, огрызнутся супостаты. Встанет дружина княжеская на сечу смертную. Пронзит стрела ворога ненавистного сердце русское…Что вспомнит князь в час свой последний? Летник на груди распахнутый, да руки белые, да занавесь парчовую в светелке девичей.

     Посмурнел князь, запечалился. Тронул коня и поскакал прочь. К ногам родителя бросится. Да неужели не пожалеет отец наследника единственного?! Неужели сам около терема заветного в разлуке не тосковал? Зашлет, зашлет батюшка сватов в палаты боярские и увезет он молодую княгиню в град Володимеров, чрез ворота Златые, в дали дальние, в сини синие, необъятные.

     Там на лугах бескрайних, заливных, плывет лебедь белая – Покрова на Нерли. Речка Клязьмица ускоряет свой бег. Непроста речушка, характером нравна – с омутами черными, с водоворотами погибельными. Бежит себе реченька по земле родной, а на глади глянцевой ивушки серебряные, головой склоненные, отражаются.
И Суздаль резной – светлая радость русская. В мареве летнем, в невесомой дымке тополиного пуха, в медовом аромате лип цветущих, в хрустком, искрящемся снеге под полозьями саней, в сиреневом душистом облаке. Все тревоги бегут прочь, все печали тонут в море зеленом лесов дремучих, непроходимых. А там уж и терем стоит, солнцем залитый. Ночи в том тереме темные, и объятия жаркие, и рассветы светлые, и, навечно, глаза серые, бездонные… 

     Летит, летит над Москвой звон колокольный- птицей стремительной в небо рвется.

     Светлая Седмица после Христова Воскресения.