Из родословной по линии матери

Наша родословная по линии матери выглядит следующим образом:
- прапрадед Цепелев Кузьма Григорьевич;
- прадед Цепелев Федор Кузьмич;
- дед Цепелев Моисей Федорович;
- мать Цепелева (Поротникова) Татьяна Моисеевна;

Брат деда Евтихий Федорович, умерший в 2010 году в возрасте 101 год, оставил Записку о родословной, которой я сейчас и пользуюсь при написании рассказа:
«Мой дед – Цепелев Кузьма Григорьевич. Военнослужащий, капитан, в 1879 году со своей семьей из четырех человек приехал в деревню Чернову. Двое родителей и два сына: Федор и Ларион. Построили дом и занялись сельским хозяйством. Богатыми не были, но бедными не считались. В 1895 году Федор (мой отец) женился и до 1908 года со своей семьей жил в хозяйстве отца. К 1908 году построил дом и переехал с женой и тремя сыновьями. В 1908 году родился я, в 1915 году родился сын Павел, а в 1919 г. сын Савва и наша семья состояла из 8 человек. К тому времени у нас было четыре лошади, три коровы и мелкий скот – овцы, свиньи, куры, гуси.
Сколько было гектар земли, я не знаю, но, видимо, не много, так как отец немного брал земли у Терсютских татар, это примерно в 15-20 километрах от нас. После революции, когда была проведена земельная реформа, необходимость в дополнительной земле отпала.
В 1920 году женился Моисей, в жены взял вдову. Она пришла в нашу семью с наделом земли, лошадью и коровой. В 1922 году демобилизовался брат Лазарь и женился. Родители его жены дали в приданное телку и годовалого жеребенка.
В 1923 году умерла мать племянницы Вассы. Отчиму она была не нужна и отец ее принял жить к себе, а отчим  выделил ей надел земли, лошадь и корову. И так к 1923 году наша семья состояла из 11 человек, а в хозяйстве имелось шесть лошадей и четыре дойных коровы, из них две лошади сродной сестры и снохи.
В 1925 году от туберкулеза умерли наши соседи – родители троих детей. Младших девочку и мальчика взяли их родственники, а старшую дочь Марину 13 лет взять отказались, так как она была не совсем здоровой (у нее не гнулись руки в локтях), а отец был ей крестным и взял ее в нашу семью. С переходом ее в нашу семью деревенское общество выделило нам надел земли и леса.
В 1923 году у брата Моисея родилась дочь Татьяна, а в 1925 году – дочь Ксенья. В 1924 году у старшего брата Лазаря родился сын Феоктист, и наша семья уже состояла из 15 человек.
В 1925 году женился третий брат Харитон, и еще в нашу семью пришла с наделом земли двоюродная племянница отца – сирота, которая жила в нашей семье до своего замужества.
Итого наша семья составляла 17 человек. Спали мы на кошме, расстеленной  на полу без постельного белья, укрывались, кто чем – кто шубой, кто зипуном, а в теплую погоду – пологом. Вся одежда была самотканая.
В 1923 году отец взял делянку леса, и в 1924 году построили дом Лазарю, и он ушел с семьей в три человека, с наделом земли, одной лошадью, одной коровой и телкой.
В 1925 году снова взяли делянку леса и в 1926 году построили дом Моисею, и он ушел с семьей в 4 человека, получив надел земли, две лошади и  две коровы.
В 1927 году снова взяли делянку леса, построили дом, и в 1928 году Харитон с семьей из трех человек ушел, получив лошадь, годовалого жеребенка и корову с телкой. Весь лес рубили и вывозили сами. Дом строили тоже сами, пилили тес, все печи отец клал сам. Заказывали оконные рамы и остекление.
В 1929 году наша семья состояла из пяти человек: двое родителей, трое сыновей и племянница Васса. В это время имели три лошади, три коровы и жеребенка, а также были телята и мелкий скот. При этом одна лошадь и одна корова племянницы. Так было до коллективизации.
Наш колхоз существовал не долго. После опубликования статьи Сталина «Головокружение от успехов» колхоз распался, и в 1930 году все крестьяне сеяли на своих земельных наделах».

Так как для современных читателей необходимо дать некоторые пояснения по событиям того времени, пришлось запросить в архивах документы.
23 марта 2016 года из Государственном архиве Свердловской области получил справку № Ц-5 следующего содержания:
«В документах архивного фонда «Исполнительный комитет Свердловского областного комитета народных депутатов» имеется личное дело Цепелева Федора Кузьмича, проживавшего в деревне Чернова Ново-деревенского сельсовета Буткинского района Шадринского округа. Год рождения и состав семьи не указан.
В характеристике, составленной Ново-деревенским сельсоветом, хозяйство Цепелева Ф.К. характеризуется как «крепко зажиточное. Сеял от 12 до 15 д., арендовал участки казенные до 50 д.  Лошадей имел от 6 до 8 л., коров от 5 до 6 шт., мелкого скота до 15 скотин. Торговал лесом, скупал делянки и перепродавал, имел батраков от 20 до 50 ч.  Занимался торговлей рыбой, орехами. Избирательных прав лишался в 1921, 1929 года «как служитель старообрядческого культа».
Цепелев Ф.К. в 1931 году (число и месяц неразборчиво) обращался с жалобой к прокурору на неправильное обложение сельхозналогом. 16 мая 1931 года Областная налоговая комиссия индивидуальное обложение утвердила. Основание  ф. р-88 оп. 11, д. 946.»

Об этих событиях Евтихий Федорович в своей Записке писал следующее:
«По всем документам отец считался крестьянин-середняк, затем крепко-зажиточным, а потом кулаком. Вот так он разбогател за один год:
1. Отцу приписали, что он имел мельницу. На нашем небольшом водоеме была плотина, а по обе стороны водоема было две водяные мельницы на паях по 15 человек, и отец стал пайщиком в 1928 году. Эти тридцать человек и содержали плотину, которую сносило почти при каждом паводке. Мололи на мельнице по графику через день, а в засушливую погоду и зимой еще реже. Так что эти мельницы не всегда обеспечивали мукой и самих пайщиков, и иногда приходилось ездить на другие мельницы.
2. Что касается батраков, то их в нашем хозяйстве никогда не было. Ни постоянных, ни сезонных, ни даже поденных, так как у отца всегда было достаточно своих работников – своя семья, а также шесть сыновей, их семьи. Каждый выполнял посильную работу.
3. Машина молотилка-одноконка была на троих. На ней молотили только те крестьяне, у которых не хватало хлеба до полного обмолота урожая. А весь урожай обмолачивали на молотилках-четырехконках. Такая машина была у дедушки Кузьмы Григорьевича и досталась отчиму Вассы и за обмолот нашего урожая наша семья каждый год убирала гектар его урожая.
4. О торговле рыбой. Не помню точно, в каком году из-за эпидемии толи холеры, толи сибирской язвы в нашей деревне был сильный падеж лошадей. В нашем хозяйстве осталась одна лошадь, и брат Моисей с другими крестьянами поехали вроде бы за Тобол покупать лошадей. Моисей купил две лошадки – монголки и на обратном пути на одних из саней привез рыбы, часть которой, видимо, была продана, но это был единственный раз, так что как таковой торговли рыбой не было. А так как денег для покупки лошадей у крестьян не было, то в эту поездку брали с собой для обмена валенки, кожаную обувь, муку, гречку, ленное и конопляное масло и проводили обмен.
5. Торговли лесом как таковой также не было. Действительно, отец покупал делянки леса для строительства домов сыновьям. Оставшиеся бревна мы пилили на тес, везли за 75 км. в г. Шадринск, продавали и на вырученные деньги покупали для строительства олифу, краску, гвозди, скобяные изделии, сельскохозяйственный инвентарь. С 1926 – 1927 года каждую зиму месяца 2-3 ежегодно до 1930 года тесали шпалы в лесничестве и возили на лошадях на станцию Юшала, зарабатывая деньги, чтобы обеспечить себя одеждой, обувью на праздничные дни.
Все эти «факты» были приписаны отцу для того, чтобы подвести его под раскулачивание, так как фактически хозяйство отца не подходило под инструкцию ВЦИК о раскулачивании.

О событиях 1921 года, так называемом кулацком восстании. Началось оно в Тюменской области в результате сбора непомерных налогов во время продразверстки. У крестьян стали забирать даже семенное зерно, и те оказали сопротивление. В нашей местности в Новодеревенском сельсовете тоже было сопротивление крестьян отряду Горбунова, но оно было незначительное.
Вот что я помню об этих событиях. В этот день я привез воз сена и, заехав во двор, услышал выстрелы. Я убрал лошадей, и в это время открылись ворота, и какой-то солдат закричал: «Ребята, давай сюда, тут сено.», и вскоре к нам во двор въехал Горбунов, зашел в дом  и к нему в наш дом привели троих крестьян. Одного потом отпустили, а двоих отправили в Смолину, и они больше не вернулись. Отец участия в этой смуте не принимал, братья в это время были в армии. В нашей деревне всего было два коммуниста Василий Андронович и Александр Андронович. Василий успел уехать, а Александр пришел к нам и прятался у нас, пока не покончили с восставшими, и ушел от нас только с приходом отряда Горбунова. 
К Записке Евтихием Федоровичем составлен следующий список:
Отец - Цепелев Федор Кузьмич, родился в 1870 г. , умер в 1949г.
Мать   -   Цепелева   Анастасия   Кирилловна, родилась в 1870 г., умерла в 1967 г.
В январе 1931 года раскулаче¬ны, все движимое и недвижимое имущество и личные вещи конфиско¬ваны. После выселения семьи в доме сначала было правление колхо¬за, потом детский садик и детские ясли.
В настоящее время дом числится за совхозом Южный. Дом разде¬лен на две квартиры. В одной проживает Демьянцов Сергей Ивано¬вич, во второй - Надежда Ивановна с двумя детьми.
Во время выселения моих родителей и младших братьев из дома я был в ссылке. Каких-либо решений и постановлений местные власти не предъявляли, так как любой «активист» того времени по указа¬нию сельского совета мог зайти в дом, выдворить хозяев и забрать все вещи, вплоть до постельных принадлежностей у больного члена семьи. Это было время полного разнузданного поведения, грубость и хамство считалось подвигом.
Даже в 1934 году, когда меня уволили за сокрытие социального положения,  пока я ездил в Талицкий район, мою семью в январе меся¬це выгнали из комнаты и мы в течении трех месяцев жили у знако¬мых в избушке площадью 12 кв.метров и также никаких документов предъявлено не было. И никакой возможности для защиты моя семья не имела, так как я был лишен избирательных прав.

Брат - Цепелев Лазарь Федорович 1887 г. р. В 1915 году был мобилизован в царскую армию, был пулеметчиком. В 1917 году в составе всего полка перешел на сторону Красной армии. Во время одного из боев был ранен и попал в плен, но бежал. Потом участвовал в боях против банды Махно. В1929 году был председателем Новодеревенского сельского совета. Но будучи председателем, он отказался подписать список крестьян на раскулачивание, так как по инструкции ВЦИК они раскулачиванию не подлежали. Его сняли с должности председателя совета, а в 1937 году был арестован и осужден тройкой НКВД на 10 лет без права переписки. Об этом органами НКВД было сообщено младшему брату Цепелеву Савве Федоровичу. У меня документа с сообщением об аресте нет, а брата нет в живых. Он находился в ла¬гере в Архангельской области, и я от него получил всего одно письмо в 1940 году. А в 1948 году его жене сообщили, что Л. Ф. умер в 1947 году во время эпидемии тифа.
Состав семьи Цепелева Лазаря Федоровича:
Жена - Цепелева Ульяна Александровна, 1898 г. р., умерла в 1970 году.
Сын - Цепелев Феоктист Лазаревич,1923 г. р. Погиб в 1950 году в авиационной аварии в Киеве.
Сын - Цепелев Нестер Лазаревич,1928 г.р.
Дочь - Бутакова Екатерина Лазаревна, 1934 г. р.

Брат - Цепелев Моисей Федорович, 1899 г. p. B 1937 году был репрессирован, в числе 18 человек односельчан, но освобожден че¬рез 11 месяцев. Умер в 1980 году.
Его жена - Цепелева   Зиновья   Родионовна,1892   г. р., умерла   в 1970 году.
Дочь - Поротникова Татьяна Моисеевна, 1923г. р.
Дочь - Ласкина Ксенья Моисеевна, 1925г.р.
Сын - Цепелев Федор   Моисеевич   1935 г. р.

Брат - Цепелев Харитон Федорович,1906 г. р. В 1937 году вместе с Моисеем Федоровичем был арестован и освобожден через 11 меся¬цев. Погиб во время сражения на границе Восточной Пруссии во вре¬мя Великой Отечественной войны 10.10.1944 г.
Его семья:
Жена - Цепелева Ирина Евстафьевна,1907 г. р., умерла после вто¬рых родов в 1932 году.
Жена - Цепелева Фекла Сергеевна, 1906 г. р., умерла в 1977 г.
Сыновья от первого брака:
-Цепелев Савелий Харитонович,1928 г.р.
-Цепелев Тимофей Харитонович, 1931 г. р.
Сыновья от второго брака:
-Цепелев  Александр Харитонович, 1939 г. р.
-Цепелев Петр Харитонович,1941 г. р.

Я, Цепелев Евтихий Федорович, 1908 г. р. в 1930 г. был выслан в Свердловскую обл., станция Алтынай и сопровожден на отдаленный лесоучасток».

Вот что следует из Записки Евтихия Федоровича. Но об этой семье есть и другая информация из других источников.
Так, в книге В.И. Гриневича и В.П. Лукьянина «Среднеуральск: история, судьбы, надежды» Екатеринбург, Издательский дом «Пакрус», 2001 год (стр. 72-81) говорится следующее:
«Первую, округленно считая, четверть своей долгой жизни Евтихий Федорович Цепелев прожил в родной деревне Чер¬новой Талицкого района Свердловской области. Семья испо¬ведовала «старую» веру и, значит, была многодетна, работяща и тверда в вопросах совести и чести. Евтихий был четвертым сыном у Федора Кузьмича и Анастасии Кирилловны - вслед за Лазарем, Моисеем и Харитоном, За ним подрастали еще двое - Павел и Савва.
Дети в этой семье рано приобщались к труду. Маленький Евтихий начинал свою работу на пашне бороноволоком. Вы, поди, и слова такого не слыхали? Владимир Даль объясняет, что это «погонщик, правящий лошадью при бороньбе». И до¬бавляет, что обычно это «парнишка лет 10-15, негодный еще в иную работу». Герой нашего рассказа начинал работать бороноволоком в шесть лет! А с десяти он уже пас домашний скот и выполнял всю иную крестьянскую работу вместе со стар¬шими. Конечно, в меру своих еще не окрепших сил.
Старообрядцы грамоту почитали; подошел возраст - и Евтихия отдали в школу. Однако, он учился еще во втором классе, когда вышел декрет Совнаркома об отделении церк¬ви от государства (шел 1918 год). В школе упразднили пре¬подавание Закона Божия, а школа без Закона Божия каза¬лась Федору Кузьмичу чем-то вроде дороги, не ведущей к храму, - заведением пустым и бесполезным. И он забрал сына из школы.
Вне школьных стен мальчик не стал жертвой развращаю¬щей праздности. Работы дома хватало во все времена года: посевная, сенокос, уборка урожая, обмолот, переработка уро¬жая (мука, крупа, льняное и конопляное масло не в магазине покупались). А попутно - соленья и варенья из грибов и ягод, корм для скота и дрова для зимней стужи, и многое-многое другое. С шестнадцати лет вместе со старшими братьями Евти¬хий каждую зиму месяца на два — на три отправлялся в отхо¬жий промысел, в лесничество: валили деревья, тесали шпалы, пилили тёс, рубили дрова, а потом все это отвозили на своих лошадях на железнодорожную станцию Юшала. Жили с поне¬дельника до субботы в лесных землянках, а по воскресеньям и религиозным праздникам (иных не знали) навещали родной дом.
Трудной, но привычной и дружной работой большого богат¬ства семья не нажила, однако жили в достатке, о завтрашнем дне думали без опаски.
И вдруг эта размеренная, веками отлаженная жизнь начала ломаться. В деревне появились агитаторы и уполномоченные, уговаривали вступать в колхоз. Строгие были люди! Один из них, рассказывает Евтихий Федорович, встретил на улице мужичков на¬веселе и крепко осерчал: где, мол, купили спиртное? Надо напомнить, что в те годы был еще в силе «сухой закон», введенный царс¬ким правительством в 1914 году и Лениным не отмененный. Мужички таиться не стали: сами, дескать, сварили пиво. Взяли хмель, солод... Он чуть ли не в истерику: «Запре¬щаю выращивать солод!!!» Смех, да и толь¬ко. (Опасаемся,   что   современный   городской   житель   может   не понять,  в чем  тут  юмор.   Обратимся  опять  к помощи Б.И. Даля:  «Солод :  хлебное зерно,  теплом и мокротою пущен¬ное  в  рост,   засушенное  и  крупно  смолотое».)
Прислали другого. Тот крестьян собирает, выкладывает наган, крутит его пальцем по столешнице - вроде как поигрывает, а сам обращается к собравшимся: «Ну и как, хозяева, в колхоз записываться будем?» Что тут поделаешь, за¬писались. А потом, когда вышла статья Сталина «Головокруже¬ние от успехов», «выписались». Вот тут-то все и началось!..
За один 1930 год, вспоминает Евтихий Федорович, хозяй¬ство отца, по сути нисколько не меняясь, дважды повышало свой социально-экономический статус: еще в феврале Федор Кузьмич был (по сельсоветским документам) просто середня¬ком, летом он уже числился зажиточным середняком, а побли¬же к зиме был объявлен кулаком. У шестидесятилетнего «кулака» было две лошади, две коровы, жеребенок, телята, овцы, куры... Для почти натурального хозяйства совсем немного. К тому ж и семья с него кормилась не малая: сам с хозяйкой, шестеро сыновей, племянница-сирота Васса. Да еще жёны старших сыновей, да еще их дети. Всех вместе уже семнадцать человек набиралось.
Правда, к концу 1930 года трое старших сыновей Федора Кузьмича жили отдельно. Семейной «бригадой» дома им по очереди ставили - сначала одному, потом другому, третьему. Благо нанимать плотников не приходилось: все, что нужно было по крестьянскому обиходу, умели делать своими руками.
В декабре 1930 года сельсовет отправил Евтихия на лесо¬заготовки в Рефтинский леспромхоз. Для него-то лесная ра¬бота - дело привычное, а для некоторых других парней, кто оказался там вместе с ним, - в новинку. Так что его поставили бригадиром - первая «руководящая должность» на долгом трудовом пути. Обращались как с преступниками - хлеб два раза в неделю, баланда, матрас с соломой на нарах. Но все ж четыре месяца отработали, что называется, на совесть, иначе не умели, назначенное задание намного перевыполнили. По совету житейски опытного бухгалтера, посочувствовавшего хо¬рошему деревенскому парню, Евтихий написал заявление - рассчитали. Поехал обратно в свою деревню. А там соседка по дороге перехватила: не ходи домой! Отца, говорит, раску¬лачили, он куда-то уехал, мать и братьев выгнали из дома, иму¬щество растащили, а в отцовском доме поместили правление колхоза. (Позже там устроили детский садик и ясли; он и те¬перь еще стоит в талицкой деревне Черновой, на совесть сруб¬ленный дом «кулаков» Цепелевых.) И тебя, мол, ждут энкаведешники, собираются арестовать.
Потихоньку, окольными путями пробрался Евтихий в дом старшего брата, переночевал, а с утра пораньше дали ему ка¬лач на дорогу, посадили на телегу и - от греха подальше (точ¬нее говоря, за 75 верст), в Шадринск. Там он купил билет на поезд до Свердловска - в большой толпе легче затеряться. В уральской столице - ни родных, ни знакомых; собрался но¬чевать на вокзале. Но тут появился незнакомый человек:
- Мужики, тут недалеко будет строиться большая электро¬станция, нужны пильщики!
Вот так судьба привела крестьянского сына на СУГРЭС.
Первым рабочим днем Евтихия Федоровича на стройке было 17 мая 1931 года. За ним последовали четыре трудовых деся¬тилетия.
Начинал он, правда, не пильщиком - напарника не на¬шлось. Определили рабочим на центральный склад. Письмом вызвал товарища по рефтинской «командировке». Подключили еще несколько крепких парней, чтоб осваивали дефицитное ремесло, — образовалась бригада в 12 человек, и снова он был поставлен во главе. Правда, вскоре запустили пилораму, и пильщики стали не нужны. Парней, поднаторевших в лесном деле, направили в электроцех. И не спроста: первое задание им было — тянуть линию электропередачи от Медного рудни¬ка (поселок, из которого позже вырос город Верхняя Пышма) до стройплощадки, а для того нужны были, прежде всего, стол¬бы. Тоже, значит, лесная работа.
Когда же столбы поставили, пришлось крестьянскому сыну осваивать профессию электромонтера. Учеба была простая: вот тебе барак, а вот схема электропроводки для него - действуй! Пришлось, конечно, поднапрячь извилины, но — получилось! Присвоили второй разряд, но в том же году дорос и до 4-го. Электрифицировали бараки, жилые дома, протянули первую телефонную линию до Шувакиша...
Прочны были крестьянские семейные связи. Укоренился сын в надежном, как ему показалось, месте - тут же подумал о своей разоренной семье. Стал по выходным ездить в Сверд¬ловск. Толкался на вокзале, на рынке, в других людных мес¬тах - искал земляков, пытался напасть на след отца. И на¬шел-таки! Федор Кузьмич трудился в бригаде таких же бедолаг где-то в лесу за Ревдой. Евтихий перевез отца к себе на СУГРЭС, а вслед за ним вывез мать и двоих братьев-подрост¬ков - Павла и Савву - из Черновой. Жили в Коптяках у ба¬бушки Бабиновой, спали вповалку на полу. Потом Евтихию как бригадиру и ударнику выделили комнату в бараке. Жизнь ста¬ла налаживаться.
Беда подкралась... Вы и предположить не сможете, с ка¬кой стороны подкралась беда. Молодому, очень способному и - редкость какая! - совсем не пьющему бригадиру «ока¬зали высокую честь»: предложили вступить в партию. В пер¬вый-то раз Евтихий Федорович нашел предлог отказаться: за плечами, дескать, только один класс сельской школы, а Ленин что говорил? И выдал наизусть цитату с тетрадной обложки: «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало чело¬вечество». С Лениным не поспоришь - согласились. Прошел год, пошел второй. Тут совершилось убийство Кирова. Цепелева пригласили в партбюро и на этот раз уже, как говорится, приперли к стенке: время, мол, сейчас такое, что каждый пе¬редовой рабочий должен быть в партии. И, не слушая возра¬жений, дали бланк анкеты для вступления. Пошел домой, за¬полнил. Но как быть с пунктом о социальном происхождении? Все перипетии с раскулачиванием рассказывать не стал, но и на прямой обман не пошел, а просто приложил справку, с ко¬торой отец на СУГРЭС приехал: мол, крестьянин-середняк, за¬долженности по государственным поставкам не имеет. Оно ведь так на самом деле и было.
Но партийные функционеры «проявили бдительность» - направили запрос в райцентр. Что уж оттуда ответили - не¬известно, а только вместо парткома вызвали «передового ра¬бочего» в отдел кадров и дали расчет. «За сокрытие своего социального происхождения» - сакраментальная формула тех лет. Евтихий Федорович еще верил словам и не ведал за со¬бой вины - он тут же отправился в Талицу выяснять отноше¬ния с районным начальством. Представьте себе, кое-чего ему удалось добиться. Возвратился он со справкой из райиспол¬кома о восстановлении всех Цепелевых в избирательных пра¬вах. Стало быть, и на работе Евтихия Федоровича обязаны были восстановить. Надо полагать, они с радостью это сделали: ведь рабочих рук не хватало.
Но пока он ездил в родные места, выгнали из барака семью. А семья уже была немаленькая: отец с матерью, двое братьев, жена молодая и первый их ребенок. Пришлось им всем некото¬рое время снова ютиться под чужим кровом. Но уж на этот раз начинающий пролетарий сам - в порядке, так сказать, инициа¬тивы снизу - помог справедливости восторжествовать. При¬смотрел барак, который готовили к сдаче, - их тогда в поселке много и быстро строили, по его словам (так и по документам выходит). Утром должна была прийти приемочная комиссия, а он вечером, когда строители уходили, появился там с заранее купленным замком и самовольно занял одну комнату. Ну, не шикарную: 14 кв. м. Но не в площади дело, а в том, что, пред¬ставьте, никто ему ни слова в упрек не сказал! Через некоторое время он «явочным порядком» занял и соседнюю - на этот раз совсем небольшую, 9-метровую, - комнату, жильцы которой уез¬жали со стройки. И опять сошло с рук!
На этих 23 метрах и жили всей семьей аж до 1947 года.
Мы думаем, что самовольство Цепелева начальство «не за¬метило» только потому, что законно поощрить «кулацкого сына» жильем не смело, опасаясь санкций «сверху», а закре¬пить талантливого и добросовестного работника на стройке было просто необходимо. Боролись, конечно, за «классовую чистоту» рабочего коллектива, а ведь понимали, что без таких вот безотказных и способных к любой работе «кулацких сы¬нов» стройку не поднять.
Ну, вот хоть бы такой пример. В 1938 году на электростан¬ции работало уже два турбоагрегата, монтировался третий. Для управления всеми генераторами с одного щита нужно было поставить суммирующую установку - устройство достаточно сложное. Компания по комплектации станции только советс¬ким оборудованием уже отшумела, сроки поджимали, и поэто¬му установку выписали из Германии, от фирмы Сименс - Шуккерт. Вслед за ней приехали инженеры из Уралэнерго, чтоб завершить ее монтаж и подключение, - не дай Бог персонал станции что-то сделает не так. Приезжие инженеры два дня ломали головы над электрической схемой, но запустить уста¬новку не смогли. С отчаяния приняли решение вызвать пред¬ставителя фирмы-изготовителя. Даже письмо уже сочинили. Надо понять цену их решению: мы уже говорили, что еще в 1932 году приказом по наркомату тяжелой промышленности было строжайше запрещено - в целях экономии валютных средств - вызывать на монтаж импортного оборудования ино¬странных специалистов.
Между тем Евтихий Федорович, уходя в тот вечер из цеха последним, сунул под спецовку чертеж установки (рисковал головой: обнаружили бы на проходной - точно под суд заг¬ремел бы!) и принес в свой барак. Все легли спать, а он рас¬стелил чертеж на полу и при свете настольной лампы до двух часов ночи ползал по этой «простыне», соображая, что с чем соединено. На работу побежал к шести утра - там еще никого не было. Снял с установки панель, переключил на другие клем¬мы всего-то два проводка - и немецкая техника заработала! Ему за это 7-ой - самый высокий - разряд присвоили, а че¬рез год назначили мастером.
Заканчивались монтажные работы по первой очереди ГРЭС, кто-то должен был уехать на другие стройки, кто-то - перейти на эксплуатацию. Цепелев был, что называется нарасхват: его звали на работу - на очень выгодных, между прочим, услови¬ях - и в лабораторию Уралэнерго, и в электроцех СУГРЭС, но начальству угодно было «загнать» его во вспомогательные мас¬терские Уралэнергостроя - они тогда только что образовались. Начинать новое дело, конечно, интересно, но Евтихия Федоро¬вича разлучили тогда с электротехникой, о чем он до сих пор сожалеет. В годы войны мастерские за счет эвакуированных предприятий разрослись, превратились в завод, а Евтихий Фе¬дорович Цепелев стал на этом заводе заместителем начальни¬ка, а затем и начальником цеха.
Как ему работалось здесь во время войны, мы еще расска¬жем в другом месте нашей книги, а сейчас ограничимся одним лишь сюжетом. Году, кажется, в 43-ем Цепелеву снова предло¬жили вступать в партию. Помня о прошлом печальном опыте, он не стал обходить острых углов, а сразу рассказал партийно¬му секретарю о проблемах со своей «классовой чистотой». Тот выслушал со вниманием, встал и, ни слова не сказав, ушел. Однако на другой день в кабинете начальника цеха появилось двое энкаведешников. Он им прямо: «Ну что, писать рапорт об отставке?» Помялись... «Ладно, работайте», - и ушли. Но раза два устраивали провокации - «испытывали»...
В партию Цепелева больше не звали, но более высокие дол¬жности ему предлагали. Тем более, что к природному дару и практическому опыту мало-помалу добавлялось и образова¬ние: сначала он закончил трехмесячные, потом шестимесяч¬ные курсы электромонтеров, потом курсы мастеров; потом сдал экзамены за седьмой класс вечерней школы и с полученным свидетельством поступил в Среднеуральский энергетический техникум, а диплом техникума, при тогдашнем дефиците дип¬ломированных специалистов, открывал уже доступ к достаточ¬но высоким должностям. Но Евтихий Федорович благоразум¬но предпочел не заполнять новых анкет... С должности на¬чальника цеха он и на пенсию ушел - в возрасте 65 лет.
В трудовой книжке «классово чуждого элемента», которого партия даже поостереглась принять в свои ряды, мы насчита¬ли 63 отметки о поощрениях: денежные премии, благодарнос¬ти, почетные грамоты, а со временем даже и правительствен¬ные награды...
Конечно, у каждого первостроителя был свой зигзаг судьбы, приведший его на берег Исетского озера, но вот в чем просматривается общая закономерность: вряд ли кто из них приезжал сюда в ту пору «за запахом тайги» или хотя бы в надежде подзаработать. Иные, подобно Евтихию Федоровичу Цепелеву, бежали из родных мест, опа¬саясь репрессий, других присылали по разнарядке из кол¬хозов.
А была и еще одна (едва ли не самая многочисленная!) категория строителей - так называемые трудпоселенцы, они же спецпереселенцы. Говоря более понятным современному читателю языком, это были люди, в основном крестьяне, сосланные без суда и следствия по причине их «классовой неполноценности» и, стало быть, политичес¬кой неблагонадежности. Считалось, что для «перевоспи¬тания» трудом, а по существу - для обеспечения «строек социализма» рабочей силой. (Позже этот советский опыт был востребован и обогащен в Китае времен «культур¬ной революции».) Е.Ф. Цепелев вспоминает, что на ры¬тье водоподводящего канала были заняты то ли узбеки, то ли киргизы. Работали «не бей лежачего» - не за зара¬ботками и, надо полагать, не по доброй воле приехали...
Работали на СУГРЭС и ссыльные (по политическим мотивам) инженеры.
В год пуска первого турбоагрегата (1936) трудпоселенцев на СУГРЭС насчитывалось более тысячи человек тогда как общее количество работников стройки в том году, как удалось установить по материалам техническо¬го архива станции, выражалось цифрой 2312.
Конечно, все это в совокупности - и сломанные судь¬бы, и подневольность, и работа по разнарядке, а не по ква¬лификации и душевной склонности - должно было са¬мым негативным образом влиять на производительность и качество труда. Положение усугублялось примитивной строительной технологией, никудышной организацией работ и крайне плохими бытовыми условиями. Поэтому многие из тех, кто попадал тогда на СУГРЭС, уезжали отсюда при первой возможности. Текучесть рабочей силы даже в официальном документе определялась как «гро¬мадная», за год увольнялось чуть ли не такое же коли¬чество людей, сколько принимали на работу. Все время не хватало рабочих рук (из-за чего, например, не действо¬вал каменный карьер вблизи стройплощадки - щебенку и бутовый камень возили на баржах из-за озера, с Исетс¬кого карьера, принадлежавшего Уралмашзаводу), а когда подневольные хлеборобы занимались непривычными им бетонными или каменными работами, то получалось и медленней, и хуже, а в итоге и дороже, чем если бы рабо¬тали опытные строители. Только где их было взять - опытных строителей?.. Фонд оплаты труда все время пе¬рерасходовался, поэтому зарплата задерживалась  не из чего было платить, план не выполнялся... В течение не¬скольких лет стройка балансировала на грани закрытия. И что же ее спасало?
Нам кажется, что уроки жизни Евтихия Федоровича Цепелева позволяют ответить на этот вопрос. Дело в том, что уважающий себя человек никогда не удовлетворяет¬ся ролью пассивного раба обстоятельств. Жизнь ломает его, навязывая неприемлемые правила игры, а он упрямо держится своих представлений о совести, чести, челове¬ческом достоинстве. Мы вовсе не утверждаем, что стройка двигалась лишь выдающимися тружениками, которых, надо полагать, было не так уж и много в пестром потоке гонимой временем и обстоятельствами «рабсилы». Однако в каждом работнике, которого судьба хоть на время заносила на стройку, была не изжита та житейская и тру¬довая мораль, которая заставляла его не рассуждать о мотивах и перспективах, а идти и работать. Шли и рабо¬тали: корчевали лес, тесали бревна, рыли котлованы, ме¬сили и трамбовали бетон, выкладывали кирпичные сте¬ны - и мало-помалу будущая станция приобретала ре¬альные очертания.
Но вот что важно подчеркнуть: моральная традиция заставляла строителей работать, чтоб прокормить себя и свою семью, чтоб сохранить человеческое достоинство и самоуважение. Но в их труде вовсе не было того автома¬тизма, который движет муравьем, воздвигающим свое жилище, или пчелой, собирающей нектар. Чтобы разроз¬ненные усилия тысяч вчерашних крестьян, сорванных с родных земель, соединились в согласный созидательный труд, необходимо было разумное и энергичное организу¬ющее начало». 

В этой же книге «Среднеуральск: история, судьбы, надежды» на страницах 372 – 375 говорится и о другом из братьев Цепелевых, о Савве Федоровиче:
«Мы уже упоминали, что школа для взрослых открылась в поселке СУГРЭС еще до войны, при Котомине. Война отвлекла от учебы многих подростков, да и сама школа на некоторое время вынужденно закрывалась. Когда жизнь снова вернулась в мирное русло, повзрослевшим ребятам житейские обстоятельства, в том числе, конечно, и возраст, не позволяли уже возвратиться в детские классы, а потреб¬ность в учебе для многих из них становилась все очевид¬ней. И тогда они шли в школу для взрослых. Преодоление деформации военных лет в области образования продол¬жалось полтора-два десятилетия, и все это время школа рабочей молодежи (так она стала называться) играла вы¬дающуюся роль в образовательной системе поселка.
Надо ли говорить о том, сколь нелегко было взрослым людям решиться на превращение снова в школяров, да и само учение в этом возрасте давались им непросто. Чтоб удержать таких учеников за партой, от учителя требова¬лись не только знание предмета и методики, но и особый душевный такт, непритворное умение видеть в ученике человека, равного себе по опыту и достоинству.
Всеми этими качествами в полной мере обладал С.Ф. Цепилев, назначенный директором школы в 1950 году. Несмот¬ря на некоторое различие в написании фамилий («художества» паспортной службы), Савва Федорович - родной брат Евтихия Федоровича Цепелева, о котором достаточно подробно говорилось на предыдущих страницах.
Но Савва был на десять с половиной лет моложе Евтихия и на СУГРЭС попал еще мальчишкой-пятиклассником. Впрочем, пятого класса в недавно учрежденной сугрэсовской школе еще не было, и поначалу потянувшегося к знаниям парнишку при¬строили учиться в Свердловске. Однако десятый класс он за¬кончил уже в Среднеуральске. Мало того, еще будучи учени¬ком-старшеклассником, он сам начал преподавать в вечерней школе. А когда получил аттестат зрелости - сразу же посту¬пил в Ленинградский университет. Учился хорошо, но с тре¬тьего курса был вынужден уйти: ввели плату за обучение - лишних денег в семье не было... Пошел работать учителем в сельскую школу, но тут - война.
Войну Савва Федорович прошел разведчиком, после капи¬туляции Германии повоевал еще и с Японией. Среди его бое¬вых наград был орден Красного Знамени - высшее отличие за подвиг на поле боя.
А когда демобилизовался - за два года закончил истори¬ческий факультет Свердловского пединститута. После этого ра¬ботал недолго в Сухом Логу, в Кировограде, однако в 1950 году был назначен директором Среднеуральской школы рабочей молодежи.
Годы, когда директором школы был С.Ф. Цепилев, оказались для нее «пиковыми» — в это время здесь училось по 500 и более человек, более, чем в любой другой период. Так получи¬лось не само собой. Дело в том, что Савва Федорович прекрас¬но понимал, кому и для чего нужна именно вечерняя школа, и сумел обратить свой призыв продолжить образование как раз к тем, кто его не мог не услышать. В результате за парты сели бывшие фронтовики (на¬пример, А.Г. Кульков, С.Г. Агишев, В.И. Ру¬мянцев, Н.Ф. Чернавских и многие другие). При Цепилеве же в школу пошли сорокалет¬ние производственники - законченное се¬милетнее, а уж тем более среднее образова¬ние открывало им двери в профессиональ¬ные учебные заведения, давало шанс стать дипломированными специалистами. Чаще всего они потом устремлялись в местный филиал энерготехникума: и специальности самые ходовые в поселке, и ездить далеко не надо, и уровень подготовки вполне дос¬тойный. Так что многие нынешние заслуженные ветераны Среднеуральска - в прошлом руководители производственных подразделений, ведущие ра¬ботники здешних предприятий - прошли через этот «тандем»: школа рабочей молодежи, а вслед за ней энерготехникум. И совершенно естественно, что Савва Федорович по сей день вспоминается ими как человек, который реально помог им сде¬лать свою судьбу.
Кстати, в 60-е годы героический разведчик-фронтовик, блестящий учитель и организатор школьного образования, один из самых известных и уважаемых среднеуральских граждан Савва Федорович Цепилев сделал попытку вступить в КПСС - и его не приняли! По тем же мотивам, что и тридцатью годами раньше его старшего брата: припомнили «кулацкое» происхождение. Читатель, если вы задумываетесь о причинах крушения советского «социалистического» строя - примите во внимание и этот пример.
В 1969 году Свердловский облоно принял решение создать в Среднеуральске школу-интернат для больных детей. Цепилеву было поручено заняться ее организацией. Школу открыли на базе пионерского лагеря завода металлоконструкций, Савва Федорович стал ее первым директором. Однако в 1971 году он уехал в Запорожье и вскоре там трагически погиб.
К вечерней форме образования общественное мнение относится неоднозначно: с одной стороны, заслуживают всяческого уважения люди, совмещающие нелегкий труд запоздалой учебы с трудом производительным, с грузом житейских проблем; с другой стороны, знания, получен¬ные в вечерней школе (равно как и в вечернем техникуме, вузе), кажутся (да нередко так и бывает) не столь глубо¬кими и прочными, как в «нормальных» (то есть дневных) учебных заведениях. Однако благодаря таким руководи¬телям, как С.Ф. Цепилев и М.З. Семенов, благодаря сформированному ими коллективу педагогов и заложенным ими традициям Среднеуральская вечерняя школа № 2 выпадает из общего правила: судьбы ее выпускников свидетельствуют о полноценности приобретенных здесь зна¬ний. Многие из выпускников школы № 2 - заметные люди в Среднеуральске, о них рассказывалось или еще будет рассказано в этой книге. Да и не только в Среднеуральске».