Автор и переводчик

С появлением в печати первых же развлекательных романов об Эрасте Фандорине Борис Акунин стал один из самых популярных авторов не только у отечественной, но и у зарубежной интеллигенции. Его произведения стали переводится на многие европейские языки, в том числе на английский. Русско-английские переводы Акунина осуществлял Эндрю Бромфилд в своём журнале «Glas».
Andrew Bromfield являлся признанным переводчиком, как современной, так и классической русской литературы, а также осуществлял её популяризацию в странах, говоривших на английском. Круг его интересов был огромен. Бромфилдом переводились с русского на английский Пушкин, Лев Толстой, Булгаков, Войнович, Нодар Думбадзе, Стругацкие, Даниил Хармс, многие другие произведения русских писателей. В их круг вошёл и Борис Акунин.
Интересующие в данном случае романы, опубликованные на языке первоисточника в 1998 году, в переводе Бромфилда появились в следующей последовательности:

2003 год — Азазель (The Winter Queen);
2004 год — Левиафан (Murder on the Leviathan);
2005 год — Турецкий гамбит (Turkish Gambit).

В этих романах их переводчик очень искусно подходит не только к использованию английских аналогов русской безэквивалентной лексики, которая часто встречается у Акунина. Он также в духе первоисточника стилизует речь повествователя, его персонажей и саму историческую атмосферу произведений.
Переводы Бломфилда стали классическими и почти полностью совпадают, как с русско-английским, так и с англо-русским онлайн-переводчиком. Это легко проверить на примере перевода романа «Азазель» — «The Winter Queen». Фрагмент оригинала перевода «Азазели»:

«CHAPTER ONE in which an account is rendered of a certain cynical escapade ON MONDAY THE THIRTEENTH OF MAY IN THE year 1876, between the hours of two and three in the afternoon on a day that combined the freshness of spring with the warmth of summer, numerous individuals in Moscow’s Alexander Gardens unexpectedly found themselves eyewitnesses to the perpetration of an outrage that flagrantly transgressed the bounds of common decency».

Его перевод в анло-русском онлайн-переводчике:
«ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой рассказывается о какой-то циничной победе в понедельник, в тринадцатом году, в 1876 году, между часами два и три дня в день, который сочетал свежесть весны с теплом лета, многочисленные люди в московских Александровских садах неожиданно оказались очевидцами того, что совершили возмущение, которое грубо нарушило границы общей приличия».

Авторский оригинал у Акунина:
«Глава первая, в которой описывается некая циничная выходка.
В понедельник 13 мая 1876 года в третьем часу пополудни, в день по-весеннему свежий и по-летнему теплый, в Александровском саду, на глазах у многочисленных свидетелей, случилось безобразное, ни в какие рамки не укладывающееся происшествие».

Как видно, перевод в любом случае несколько более витиеват и менее выразителен, чем авторский текст. Тем не менее, семантическая и стилистическая сторона во всех случаях одинакова.
Каким образом это достигается?
Анализируя специфику и способы перевода романов Акунина на английский язык, прежде всего, следует сделать акцент на эквивалентности семантики и стилистики автора и переводчика. Для этого необходимо:

1. Изучить научные источники, посвящённые теме культурно-исторической специфики периода, описанного в романе.
2. Выделить оттуда все реалии, которыми автор пользуется для стилизации речи своих персонажей, в том числе и цитаты из значимых литературных произведений ХIХ века.
3. Выбрать примеры, к которым наиболее часто обращается Акунин в указанных романах и в своих произведения вообще.
4. Проанализировать и употребить в переводе самые характерные семантические и стилистические эквиваленты исходному тексту.

По сути, речь идёт о культурном коде автора, представляющем собой национальную, культурную, лексическую и стилистическую символику определённых исторических и социальных групп, которой он пользуется в своих романах, изображая различные исторические ситуации и действующих в них персонажей.
В узком смысле культурный код можно рассматривать как семиотическую систему, играющую дополнительную изобразительную роль в литературном произведении. Если взглянуть более широко, то такой код можно представить как некие правила хранения, обработки и передачи информации любого плана, по согласию установленные в определённой социо-культурной среде на каком-либо периоде истории.
Что касается непосредственно Бориса Акунина, то его личную культурную символику легко просмотреть почти на каждом участке текстов. Вот, например, «Турецкий гамбит», один из первых абзацев романа:

«Варя сидела в углу темного, заплеванного сарая, за неструганным дощатым столом и смертельно боялась. Такой тоскливый, безнадежный ужас она испытала только однажды, в шестилетнем возрасте, когда расколола любимую бабушкину чашку и спряталась под диван, ожидая неминуемой кары».

Сравним его с прямым и обратным переводом и попытаемся понять логику переводчика.
Прямой период:
«Varya was sitting in the corner of a dark, sponged barn, behind an unplaned wooden table and was mortally afraid. Such a dreary, hopeless horror she experienced only once, at the age of six, when she split her beloved grandmother's cup and hid under the couch, waiting for the inevitable punishment».

Обратный перевод:
«Варя сидела в углу темного сарая, за невысаженным деревянным столом и смертельно боялась. Такой мрачный, безнадежный ужас, который она испытала только однажды, в возрасте шести лет, когда она разделила чашу любимой бабушки и спряталась под диваном, ожидая неизбежного наказания».

Разница в исходном тексте и его обратном переводе минимальна: всего лишь в нескольких перифразах вроде «ожидая неминуемой кары» и «ожидая неизбежного наказания». Это говорит только о том, что переводчик правильно уловил стиль автора и лексико-семантическую направленность его текста. Иными словами, точно декодировал его первоначальные мысли и идеи. Этому способствовали следующие факторы:

-адекватный, грамотный перевод лексики, фразеологии и стереотипов мышления, использованных автором в произведением;
-понимание культурно-исторической символики произведения, в том числе возможности предвзятости некоторых мнений;
-высокий культурный уровень дешифровщика.

Высокая культура Эндрю Бломфильда прослеживается и в его переводах романа «Левиафан». Он блестяще дешифровывает Акунина: исходный текст и его обратный перевод совпадают почти один в один:

«The front door of the mansion is closed, but not locked. However, on the window of the greenhouse (point 8 in Figure 1) there are clear signs of breaking: the glass is broken, under the window on a narrow strip of loosened land, there is an indistinct trace of a man's boot with a 26 centimeter sole, a sharp toe and a shod heel (photographic pictures will be presented)».

«Входная дверь особняка прикрыта, но не заперта. Однако на окне оранжереи (пункт 8 на схеме 1) наличествуют явственные следы взлома: стекло разбито, под окном на узкой полоске разрыхленной земли виден неотчетливый след мужского ботинка с подошвой в 26 сантиметров, острым носком и подкованным каблуком (фотографические снимки будут представлены)».

Тексты на передающем и принимающем языке в данных случаях, как правило, совпадают очень во многом. И это притом, что разница в языках автора и переводчика существенная. В чём же причина такого практически идеального взаимопонимания? Ю.М. Лотман считал, что дело всё кроется в одном и том же культурном коде вообще всех писателей и их адекватных переводчиков, а также в их одинаковой памяти. При всех вполне понятных несовпадениях в личностях того и другого частота пересечений их взглядов вполне достаточна для полноценной передачи информации переводчиком от автора к иноязычному читателю. Акунина и Бломфельда здесь можно рассматривать как частность.

И в заключение — несколько слов о способах перевода, и почему они позволили Бломфильду добиться такого эффекта схожести. Во-первых, он профессионал. В его изобразительной палитре транскрипции и транслитерации, кальки и неологизмы, методы логического освоения и использование функциональных аналогов. Стилизации речи, прежде всего, в области арго или диалектов переводчик добивается с помощью языковых эквивалентов, а при их отсутствии — применяя контекстуальный перевод, пусть даже с потерей части экспрессии или смысла. Ломаная речь некоторых персонажей Акунина заменялась фонетическими ошибками. Если всё-таки возникали трудности в переводе, например, некоторых идиом, давались соответствующие развёрнутые комментарии. Подобно Акунину, в переводе часто применялись цитаты из произведений русских писателей и поэтов, изобиловал восточный фольклор. Словом, переводческий потенциал Бломфилда был огромен.

В целом на основании приведённых примеров перевода романов Акунина и их теоретической оценки вывод напрашивается следующий: переводы «Турецкого гамбита», «Левиафана», «Азазель» Эндрю Бломфилдом вполне достойны и соответствуют всем их лексико-семантическим особенностям ровно настолько, настолько реален профессиональный перевод с русского языка на английский.