Звездные юнги - Часть 3. Вместе едины

(В соавторстве с Donovan_Smiley)

Линолеум на полу в больнице был стареньким, хоть и чистым. Львушка раз за разом пыталась представить, на что похоже светлое протершееся пятно у нее под ногами, неровное, съевшее типичный геометрический узор. Потому что думать, что скажет мама (или тем паче папа!) по поводу случившегося, у нее храбрости не было. Мама говорила ведь присмотреть за Мышкой, а теперь что? А теперь Львушка сидит в больничном коридоре и воображает всякие ужасы с участием младшей сестры, а остановиться не получается.

Но все-таки… Облако? Лягушка?

Раздался звук сообщения, Львушка вынула смартфон и глянула. Джилли спрашивала, ждать ли ее.

«Мышка сильно заболела, не ждите».

— Нет, ну чертовщина какая-то, — заявил врач, входя в палату. — Кровь чистая, никакого алкоголя, а по клинической картине чистый делириум! Откуда он может взяться у десятилетки?!

— Я не знаю, — Львушка сама была в панике, но ради сестры заставила себя сесть ровно и подумать спокойно. — Ее привел из клуба О… один знакомый. Он сказал, что Мышка приболела, и чтобы я не отпускала ее обратно, мол, чтоб отлежалась бы дома. И тут она начала падать и заговариваться, и я позвонила в скорую, и… вот. Но в клубе никакого алкоголя никогда не было!

Львушка вспомнила, что не оставила дома никакой записки, и мама после смены придет и не будет знать, что с ними.

Надо бы позвонить и ей, и папе; но лучше, наверное, папе, он не будет ругать. А маме смс-ку отправить, все равно телефон она оставляет в ординаторской, пока смена не кончится. Не приставать к маме — это в доме было железное правило. А папа не всегда слышал звонок, особенно когда вел что-нибудь громкое, тряское… Львушка тряхнула головой, возвращаясь к упорному голосу врача.

— Она должна была что-то выпить. Просто так, без ничего, симптомы не появляются… Если это не опухоль мозга, конечно.

Львушка поперхнулась вздохом, глядя на его невыразительное, плоское, как тарелка, лицо.

Потом не глядя набрала номер.

— Призрак? — она с трудом отвела взгляд от доктора на Мышку, неясно бормотавшую про зеленые звезды уже добрых полчаса. Ее ужасно трясло, лицо слегка опухло, дрожали даже губы так, что только Львушка и могла разобрать, что она говорит.

— Что случилось? — ответил он оперативно.

— Ты ничего не давал Мышке? Лекарство, например?

— Хлороформ от икоты, две капли, — моментом ответил он. — Она уже принимала раньше, аллергия вылезла или что?

— Хуже. Она без сознания.

Призрак бросил трубку.

— Несколько капель хлороформа, — пересказала Львушка растерянно. — Я и сама пила, когда икала страшно.

Доктор дернул себя за бородку.

— Знал бы я… — пробормотал он. — Родители уже едут?

— Да, — соврала Львушка.

Надо было позвонить хотя бы папе. Надо, даже если он будет ругаться. Он наверняка будет знать, что делать, и у него там в войсках тоже наверняка есть знакомые врачи, и…

Очень было страшно. Но Львушка сказала себе, что она Второй Стрелок, она не боится теней, и один звонок папе она сделать может уж точно, не развалится. Теперь ему хотя бы дозвониться можно было, и…

Она не додумала, нажимая на кнопку вызова. Врач указал ей на дверь, и она выбежала в коридор, чтобы не тревожить сестру. Снова папа ответил через грохот и лязг:

— Да, милая? Что-то случилось?

— Папа? Пап, у нас тут ЧП, мама на работе, а мы обе живы, но Мышка в больнице, с ней что-то странное, доктор говорит, он не понимает, отчего все. Пап, ты не мог бы приехать? Или прислать кого-нибудь, кто разберется… пожалуйста?

— Так, так, секунду, кто в больнице? Что с Машей, хотя бы примерно?

— Доктор говорит, что галлюцинации, как от алкоголя, но она не пила! Приз… Паша, наш друг из клуба, дал ей хлороформа немного от икоты, мы и раньше принимали, никаких проблем!

— Трубку, — потребовал доктор, и Львушке пришлось отдать, переключив на громкую связь. — Леонид Михайлович, с вашей дочерью Марией происходит что-то странное. Добавлю, у нас массовое отравление, по всему городу похожие случаи, так что если у вас есть идеи, с чем это может быть связано, озвучьте, пожалуйста.

— А кто говорит? — уточнил папа.

— Алмаз Байцин, педиатр. Это действительно похоже на отравление или эпидемию, но мы никак не можем обнаружить источник. Картина близка к алкогольному делириуму. Употребляли или нет другие заболевшие хлороформ, пока неизвестно, сестры опрашивают их родных.

Папа негромко произнес что-то, что Львушка не расслышала, но переспросить не рискнула, уж больно тон сказанного был неприятный. Доктор, однако, расслышал и нахмурился. Потом отец снова заговорил, громче и быстрее.

— Я вам этого не упоминал, доктор, ищите как хотите, проверяйте как угодно, но с большими шансами это связано с водой. Нефильтрованной водой. Львушка, тебя это тоже касается, никакого хлороформа, и не пейте воду из-под крана больше, маме тоже скажи. Ни кипятить, ни в суп, ничего. Только из бутылок, или хотя бы очищенную. Доктор, берите пробы воды из колонок и прочего. Я буду через… черт… Львушка, держись там. Я постараюсь приехать как можно скорее.

— Я жду, папа, — сказала она громко, чтобы ее точно услышали.

Доктор отдал трубку, и покачал головой.

— Военное гов…. дрянь, вот как, — пробормотал он, — многое объясняет… Извини, детка, — он похлопал Львушку по плечу, — знаешь, всякое бывает. Посиди тут, с сестрой, если попытается встать — держи и кричи, мы сразу будем на месте. Хорошо?

Львушка покивала, тревожно глядя на Мышку, бледную, с закатившимися глазами.

— Буду сидеть, чего уж… — Она вздохнула, пытаясь убедить себя, что все будет хорошо. Иначе бы врачи бегали туда-обратно, как в фильмах, да? Верно?

***
Врачи и бегали. Громыхали каталками, негромко тревожно переговаривались, но в палате Мышки время словно застыло.
Ночь тянулась очень, очень долго. Мышка не пыталась встать, но металась, бормотала что-то невнятно, ахала… Пару раз ее тошнило, и Львушка держала сестру на боку, помня, что вроде пьяным нельзя лежать на спине, на ОБЖ в школе говорили… Потом приходилось убирать рвоту; хорошо еще, что Мышка не так уж много ела днем. Но когда еда в желудке кончилась, Мышку начало тошнить желчью, глаза теперь запали, опухлость лица исчезла, наоборот, сестра вся осунулась и побледнела до синевы. Медсестра заглядывала раза два, не больше.

Больных оказалось много, они прибывали и прибывали, одного — бредящего крепкого старика — закатили даже к ним в палату, хотя она вроде была для детей.
К трем часам уже никаких сил не было, и Львушка даже не встала, когда вошел отец в сопровождении крепкой невысокой женщины. Они оба были в зеленой военной форме.

Львушка вяло помахала рукой, мол, привет, па, и отвернулась к сестре. На плечи легли крепкие теплые папины руки. Женщина попросила пересказать, что и как. Пришлось в который уже раз повторить, что вот, мол, привели, да, из клуба, Паша говорил про две капли хлороформа, падала, бредила, сейчас тоже… Почему-то очень хотелось разрыдаться, и только после наводящих вопросов от женщины Львушка вспомнила, где же она видела раньше это лицо. На фотографиях, конечно, где был еще вклеен погон с пятью небольшими звездами. Тетка Сапсана, которой он так хвастался. Как ее звали? Сейчас не вспомнить.

— Мне жаль, — пробормотала она, — за Дениса, в смысле.

— Еще ищем, — военная вздохнула и протянула руку для пожатия. — Генриетта Дмитриевна.

— Да, точно, он говорил, что вас зовут как француженку.

— На самом деле просто женская версия имени Генрих. Но меня назвали в честь советской актрисы, так что никакой тайны.

Львушка кивнула, пытаясь собраться и, как взрослая, перейти к насущным вопросам.

— Вы знаете, что произошло?

Женщина кивнула, сощурив грозно взгляд. Кому-то не поздоровится.

— Опасные вещества попали в воду, — объяснила она. — Еще раз: я правильно поняла, этот эффект дало сочетание воды из-под крана и хлороформа в каплях?
Львушка кивнула.

— Бэ-зет, — Генриентта Дмитриевна повернулась к отцу. — Я Павлова укокошу, ублюдка. Он мне отписал, что все очищено.

— Он и мне писал, — отец развел руками. — Понятия не имею, как так вышло: машины из красной зоны мыли, но потом шли по синей, может, в этом дело. Бе-зет в воде-то не растворяется, списали на недостаточную опасность.

Львушка даже дышать перестала от мучительного любопытства, пробившегося через усталость. Что за бе-зет? Что за разноцветные зоны? Ужасно интересно. Папа ничего не рассказывал про свои учения — секретность, мол. Они с мамой на эту тему пару раз говорили на кухне, и мама тогда тихо возмущалась. Львушка даже вспомнила ее гневный голос: «Да что значит работать, ты ж невыездным будешь!» — и тихое, успокаивающее воркование папы.

Но больше папа ничего интересного не сказал и ругаться не стал, наоборот, похвалил… и отправил домой спать. Вот это было внезапно и нечестно! Как так-то?

— Мы присмотрим за Мышкой, а потом ее заберем, — папа твердо взял ее за плечо. — Шагом марш, звездная юнга!

Ни спор, ни слезы не помогли, и Львушка уныло поплелась в сторону выхода. Светало, и звезды исчезли. Засмотревшись, она врезалась в темноволосую девчонку, не сразу ее признав.

— О, ты здесь, — Джилька схватила ее за обе руки. — Чего ты ревешь? Что случилось?

— Да не реву я, — Львушка надулась, потом выдохнула. — Просто сестра сюда загремела, ну и… вот. Па говорит, воду нельзя пить нефильтрованную теперь, — вспомнила она неожиданно. — Лучше вообще из бутылок… А потом меня выставили.

— Ясно, — Джилли посмотрела на нее внимательнее. — Слушай, ты и сама выглядишь никакой. Проводить тебя до дому? Или могу посидеть с тобой где-нибудь в макдаке, они как раз сейчас открыться должны… Хочешь?

— Не хочу в макдак, там чай противный. Мама на смене, — Львушка зажмурилась, открыла глаза. — Она не сорвется, у нее операция. Давай пойдем ко мне, а? Чай, печенье, поговорить можно.

В одиночестве сидеть и мучиться, что там с сестрой, Львушка теперь точно не хотела. Джилька взяла ее за руку, и повела за собой по предутренним улицам. Со стороны подъезда скорой то и дело слышался вой сирен.

— Я знаю, что происходит, — прошептала Джилька, когда они отошли подальше. — Только не на улице, ладно? Водопроводную воду пить не будем, у меня в сумке бутылка. Я уже давно не пью, но боялась, что вы ржать будете с Гугой.

— Да какое тут ржать, тут… — Львушка махнула рукой. — Короче, ее привели домой, ну, Мышку, и сказали в клуб не пускать, пока не выздоровеет. А тут вот… Папа приехал, а до того я всю ночь сидела с ней, а она без сознания, и… и я боюсь. Ей так плохо, Джилька! — Львушка говорила, словно выплескивая из себя этот страх. Не то истерика, не то исповедь…

— А слышала название, или там какие-нибудь зоны? Я видела, туда зашла эта капитанша в погонах, с твоим отцом.

— Из синей зоны, говорят. Была еще какая-то красная, в которой машины мыли. Она сказала, это Бе-зет какой-то.

— Ого, — Джилька присвистнула, — серьезные дела. Но ничего, если там именно та дрянь, Мышка поправится. Это не для убийства, а для поражения живой силы, так что ничего, не иприт и не зарин. А что за капитанша? Медик?

— Это Денискина тетка, он сосед наш… был… — Львушка шмыгнула носом. — Но вообще они там говорили, что это все вроде тайна. Типа как никто знать не должен, и если что, то это не они сказали, а сами врачи нашли в пробах воды, или как-то так… Доктор сказал, что у Мышки делирий, я посмотрела в сети, и там сказано, что это не смертельно. Просто жутко так! Она плачет, стонет, ее рвет, а я ничего сделать не могу, только держать и обтирать, и вокруг все бегают…

Да. Тут и безо всяких теней жутко. Но почему-то возможность этот самый страх разделить с Джилькой успокаивала. Хотя бы немного. Пока говоришь, не так плохо.

— В мире куча мерзких тайн, — кивнула Джилька с умным видом. — Ты новости не смотришь? В нашей речке-вонючке и даже в Каспии нашли уйму прекурсоров к боевым отравляющим веществам. В новостях точно не говорят, каким, но я смотрела возможные списки, которые на вооружении официально стоят, и там ух сколько всего. Бе-зет в этом плане не самый гнусный, это такая хрень, вызывает временное безумие, но оно быстро проходит и не убивает, если человек сам в приступе в окно не выйдет. К тому же хранится в неактивном виде, и в воде не растворяется, только в хлороформе. Интересно, где Мышка хлороформа хапнула? Это не ваш ли жуткий дед подлил?

— Не, Командор аптечки не касается, за этим Призрак смотрит, Пашка, — Львушка пожала плечами. — Так он ей и выдал, от икоты, или она сама взяла. Он вообще помогает от икоты, кто ж мог знать…

До дому дошли молча. Джилька уверенно пошла на кухню, завозилась с чайником, наливая туда воду из своей бутылки, Львушка села рядом, глядя куда-то сквозь стены. Устала. Даже плакать уже не хотелось, только тупо сидеть, смотреть, как в окне разгорается день. Отрядные, небось, так и не пришли; хорошо, если к вечеру чухнутся. Мышка расстроится, если узнает.

Остро запахло кофе.

— Теперь не кидаешься его защищать, да? — Джилька поставила перед ней большую дымящуюся кружку, сама села рядом с такой же. — А сколько крику было раньше. Но ты смотри, я вашего деда терпеть не могу, так что лучше не спорь, ладно?

— Я не буду ругаться, — Львушка покачала головой, — я просто не понимаю, чего ты на него так взъелась. Командор… ЮрСаныч хороший, но строгий. И я сама проштрафилась, когда он меня выгнал, так-то за дело.

— Юрий Александрович Пицетов, — скучным голосом начала Джилька, как с листа читала, — заслуженный учитель, номинировался в две тысячи первом на титул «Учитель года», в две тысячи третьем ушел из преподавания тихо, без скандала. Несколько лет работал вожатым в детских лагерях, впоследствии открыл бесплатный детский клуб «Звездные Юнги», после чего началось самое интересное. Заявленная тематика: радиотехника, патриотическое воспитание, это все ты знаешь не хуже меня. Конечно, детишки подрастают, уезжают, меняют увлечения, все дела. А теперь скажи мне, Львушка, что я выдумываю на личной почве, и не пропадают раз в год один-два пацана из вашего отряда бес-след-но. Шесть лет ваш клуб работает, вы каждое лето бегаете с вашими лучевыми пушками, и стабильно один-два парня, в основном летом, исчезают вообще в чистом воздухе. Предположительно — утонул. Предположительно — сбежал от родни. Предположительно — отправился один к родне в другой город и не доехал…

Она болтала ложечкой в кофе, не поднимая взгляд.

— Кто там последний, Денис Соколов? Спорим, его не найдут?

Львушка смотрела на свое отражение, разбитое пузырьками, далекое-далекое. Хотелось отчаянно спорить, конечно, но Джулька, ничего-не-понимающая-хулиганка, которую к отряду и близко не подпустили бы, сейчас говорила чистую правду.

— Обычно в августе, — тихо ответила она, — да. И нет тех, кто вырос и ушел бы: или остались в отряде, как Альтаир, или исчезли, и связь потеряна. Я знаю. Я искала. Но понимаешь, полиция тоже искала, и ничегошеньки не нашла. В прошлом году отряд трясли огого как, мы два нападения прохлопали, потому что Командор запретил выходить, только операторы сигнал писали.

— Угу. Ничего. Ни тела, ни единой ниточки, ни кроссовка. Был пацан, и нет пацана. Никто ничего не знает. И все, что у этих пацанов было общего — сраный этот звездный клуб… Извини. Меня это действительно все заедает, и я действительно пристрастна, но если я что и умею, это считать. И вот я считаю: в среднем в городе ну пусть три сотни мальчишек в возрасте от семи до двенадцати лет. Ну, плюс-минус, я считаю по ученикам всех ближайших четырех школ, в разные годы численность разная. В клубе в самые удачные годы бывало от шести до двенадцати участников. Девчонок можно не считать… Если честно, их там всегда были единицы, и они в мою статистику не попадают. Так вот, знаешь, членство в клубе для пацана чертовски повышает риск не дожить до четырнадцати! И выглядит очень подозрительно, что глава клуба, отвечающий за здоровье участников, никогда ничего не знает. Чист, аки ангел. Алиби железное. Никогда ничего. Безупречная репутация. Заслуженный учитель, а я, естественно, просто крейзанулась и говорю гадости про хорошего человека только потому, что мой племянник в этот клуб ходил, а потом пропал. А кто виноват тогда? Что у вас там за дерьмо происходит?..

Львушка молчала, не готовая это признавать правдой. Да и что тут скажешь? Снаружи все иначе.

Джилька вздохнула глубоко и принялась пить кофе мелкими глотками.

— Извини. Считай, задвиг у меня. Все шагают не в ногу, одна я, такая умная, в ногу.

Львушка похлопала ее по руке, потом сжала поверх ладони, и Джилька вспыхнула, покраснела аж до ушей, но руку не отняла.

— Я понимаю, — сказала Львушка, — если племянник… это и правда и странно, и страшно. Я даже больше скажу — чем дольше я об этом думаю, тем более страшно мне становится, потому что если вся эта история… Ты не знаешь, да, но в общем, это ммм… игра в оборону города, можно так сказать. И вот если все это всего лишь игра, что-то ненастоящее, то вопрос… — она сама сбилась, разрываясь между желанием рассказать и вбитым убеждением, что рассказывать нельзя. Но Джилька и не взрослая. Ей, наверное, можно. Но и нельзя. Она клялась молчать, чтобы тени не узнали, не добрались до Звездного Оператора, спасающего их город и всю планету. Пафосно, да…

Джилли глубоко и длинно вздохнула, потом продолжила, глядя в стол.

— Если этот самый Командор и не причастен к происходящему, то во всяком случае обязан знать, чем это вызвано, и принимать меры. А мы видим только сияние нимба заслуженного учителя. Детишки сами по себе растворяются в никуда один за другим, и все так дружно кивают, мол, ну несчастный случай, еще один, о да… Я его так вывести на чистую воду хочу, просто реально как идея навязчивая уже. Может, он не сам виноват, а покрывает кого-то. Но что-то точно знает и молчит. Понимаешь? Молчит, а они продолжают пропадать. А мне говорят, мол, окстись, деточка, и не выдумывай своих теорий заговора…

Львушка представила, что было бы, случись вот такое с Мышкой, и остро посочувствовала Джильке. Они так и держались за руки, потом Джилька пересела на диванчик рядом, не разрывая контакта рук, и это было так странно, тепло, как никогда и ни с кем.

— Я искала, у меня целая доска с данными дома была, пока папа не психанул и не выкинул, но остались снимки, — Джилька отняла одну руку, вытащила смартфон и принялась листать фотографии — ее собака, толстый смешной кот, цветы, домашние задания, селфи. Листала она довольно долго, и наконец нашла, увеличила: настоящая пробковая доска, как в детективных сериалах, где были фотографии и нитяные связки.

— Я потом в электронку перенесла, — продолжила Джилька. — Ты прости, что я о своем, наболевшем. Просто ну, прорвало. Гружу вот…

— Да все в порядке, — Львушка покачала головой, рассматривая детали фотографии. И впрямь, много сил и времени… и выглядит убедительно. Джилли вообще умела быть убедительной — хоть когда дразнила, хоть когда говорила о своих любимых программах. Или вот в таких вот… вопросах. — То есть не совсем, конечно, в порядке, но не из-за тебя. Слушай, я вот думаю знаешь что? Может, попросить Мышку, как очнется, носить с собой маячок, ну или как это назвать, пищалку такую, чтобы можно было отследить, где она. Не в телефоне, телефон отнять могут, а так… в кармане, или в куртку зашить… Ну, то есть, я понимаю, что девчонки раньше не пропадали, но ты сама говоришь, их мало всегда в клубе было, мы с Мышкой и раньше еще Хвостик, она уехала за год до меня. Я лучше перестрахуюсь, ага?

— Если думаешь, что она продолжит ходить туда, будет здраво, — кивнула Джилька. — У меня дома десяток маячков лежит, прислали как-то… Неважно. В общем, есть. Ты сестре скажешь, или она тоже пока зомбированная?

— Скажу. Она умная, — Львушка вздохнула, — упрямая, но умная. Я с вами двумя совсем потеряюсь, она в технике разбирается, ты в программах.

Джилька рассмеялась и вдруг коротко чмокнула ее в щеку.

— Ты клевая.

Львушка смутилась, но внимание от старшей подруги и такая поддержка — сейчас это было очень важным. Бесценным.

— Ты предупреди тогда ребят в библиотеке и своих домашних. В больнице ужас что творится, и я не думаю, что там все хлороформом траванулись. Значит, еще какая-нибудь гадость в воде есть наверняка. И да, не пей ничего подозрительного!

***

Они ушли в комнату, еще немного поболтали и скоро уснули в обнимку. Только громкие хлопки дверей заставили Львушку с трудом разлепить глаза.

Папа входил боком, и нес Мышку на руках, всю укутанную, похоже, спящую.

— Простите, что разбудил, — прошептал папа, проходя в их комнату. — Она уже в порядке.

Мама стояла в дверях, вытирая глаза. У капитанши лицо было серьезное, спокойное. Львушка удивилась: чего это она приехала, зачем?

— Все в порядке, па… — Львушка встала и откинула одеяло на кровати Мышки, чтобы отец мог ее уложить как следует. Она говорила шепотом, чтоб не разбудить Джилли. — Вылечили?

— Вылечили, — таким же шепотом проговорил отец. — Это Юля, да?

— Она. Не буди, — Львушка помогла укрыть сестру. — Пусть спит.

Отец кивнул, устраивая Мышку поудобнее и подтыкая ей одеяло, потом вышел, и Львушка пошла за ним, оставляя Джильку спать на своей кровати. В маленькой прихожей сразу стало слишком тесно.

— Приятно познакомиться, — Генриетта Дмитриевна пожимала руку маме. — Анастасия Михайловна, обращайтесь ко мне в любое время, не стесняйтесь. Это, конечно, безобразие, что так все сложилось.

— Абсолютное безобразие, — кивала мама, — просто чудовищно. Неужели никого не накажут?

— Я сделаю все, чтобы наказали, и вам воды принесу, несколько бутылок в машине стоят. В качестве извинения, — капитанша улыбалась. — Я так рада, что с вашей дочкой все в порядке.

— У нас хорошие девочки, — мама покивала, потом обняла Львушку. — Лиля, ты… Ты молодец. Доктор сказал, могло быть хуже, но теперь все хорошо.

Львушка вздохнула. Да уж, мама есть мама… Отец подмигнул незаметно и растрепал волосы.

— Все правильно сделала.

Мама опять обняла, крепко-крепко, и Львушка скорее почувствовала, чем услышала ее глубокий вздох.

— Если будут новости — говорите, — капитанша тоже потрепала Львушку по голове, — и о Дениске, и вообще. Вдруг что-нибудь всплывет.

Львушка не стала говорить, что в бреду сестра упоминала Сапсана пару раз. В конце концов, бред и есть бред. Мало ли что.

Чуть позже, когда уже и мама заснула, и Джилька проснулась, попрощалась и убежала домой — Львушка сидела на кухне с отцом и молчала. Рассказать? А если она все же не права, и взрослым нельзя знать про тени и прочее?

Отец первым нарушил молчание.

— Ты мне ссылку скинула на свой канал, я посмотрел, подписался. Там… интересно.

— Какой канал? А, перископ, — Львушка ошеломленно тряхнула головой. — Извини, не сообразила.

— Все хорошо. Ты неплохо говоришь, мне даже еще раз захотелось поиграть. Интервью с Юлей тоже было очень веселое. И эти крабики!

— Это ты еще до крокодила не добрался, — хмыкнула Львушка, — он звучит как настоящий и зубами клацает, как капканом.

— Там и крокодил есть? — папа восхищенно покрутил головой. — Потрясающе.
Он снова немного помолчал, потом неловко как-то сгорбился.

— Ты у меня девочка умная, думаю, поняла уже, что случилось. На всякий случай еще раз скажу: сырую воду не пить. Нефильтрованную кипяченую воду не пить. Всякие покупные напитки в бутылках — можно, а разливные — квас там всякий, домашние морсы — нельзя. Знать бы раньше… Это вот, Львушка, та самая ситуация, когда один умник не сказал, другой знающий смолчал, решив, что обойдется, а оно не обошлось. И в результате пострадали совершенно непричастные люди… Так бывает, и это очень грустно.

Львушка кивнула.

— Это военное? Секретное?

— Да. Взорвался один чан на заводе, огонь перекинулся на другие, и вот мы опять врем всему миру, что все хорошо, прекрасная маркиза, — папа принялся расставлять чашки ручками направо, как любил.

Скоро в дверь звякнули, и появилась Генриетта Дмитриевна с аж тремя пятилитровками в каждой руке.

— Ну ты горазда таскать! — ахнул папа.

— Мелочи, — она выставила бутылки. — Береги детей.

***

Львушка от кофе, нервов и общей тревожности так заснуть и не смогла и после часа ворочанья в постели решила встать и заняться уже чем-нибудь полезным… где-нибудь подальше от дома, чтоб никого не будить. Библиотека была идеальным местом.

Солнце уже здорово пекло, и Львушка выбрала легкий сарафан. Может, слегка из вредности: отряд хранил молчание. Ну к черту их правила дурацкие!

Она прокралась к выходу мимо спящего папы, уронившего голову на стол прямо на кухне, и беззвучно скользнула наружу. Жарко. Голова кружилась от недосыпа и страной паники: ей теперь везде виднелись белые опасные кристаллы.

Разводы на месте старых луж были какие-то беловатые. Львушка старательно переступала их так, чтобы даже край кеда не зацепил — как в раннем детстве прыгала через трещины в асфальте.

Библиотека показалось ей удивительно забитой, буквально до предела. Хотя, быть может, она просто раньше не приходила сюда в полдень.

Тихо, конечно, но вот этот шорох страниц, негромкий разговор библиотекарши с каким-то студентом у стола выдачи, скрип стульев и прочее было странным. Ночью здесь обычно гудели компьютеры и переговаривались ребята… а не это все. Львушка тихонько прошла в «компьютерный зал» и обнаружила Гугу и Джилли, что-то обсуждающих перед монитором.

Другие компьютеры тоже были заняты, но все вели себя тихо, погруженные в экраны. Когда-то Львушку такой вид людей очень пугал. Раньше, когда она была в отряде, конечно.

— Привет! — Джилли махнула ей. — Ползи к нам! Тоже не уснуть?

— Ага. А что вы тут делаете?

— Я трепался с дневными собеседниками, — Гуга кивнул на монитор. — Блин, пойдемте в конференц-зал, не могу тут шептаться. Я отписал уже всем.
Гуга поставил табличку «отошел подумать о вечном, просьба оборудование не занимать» и махнул рукой в сторону небольшого отгороженного закутка с бюстом Ленина.

Они раньше обсуждали идею сделать старику смоки-айз или что-нибудь посмешнее, но библиотекарша зарубила предложение на корню. Зато совещаться «у Вовы» было и впрямь удобно.

— Контракт, похоже, не срастается, — Гуга повертел в пальцах маркер. — Есть несколько запасных вариантов, и тут еще не совсем все, но мне не нравится вся эта песня «сделайте нам сперва конфетку, а мы вам потом, по мере продаж, частями заплатим. Может быть».

— Пусть сами себе конфетки лепят из того, что есть, — хмыкнула Джилька.

— Думают, что раз мы дети, то цены себе не знаем, — Гуга шелкнул пальцами. — Я пока, в общем, этим птицелюбам отказал, будем дальше с океанологами работать, они нормально платят в рамках гранта.

— Хорошо, но грант кончится рано или поздно, — Джилли нервничала. Она сидела боком, напряженная, скрестив ноги и пощелкивая ногтем по спинке стула.

Гуга пожал плечами.

— Говорю же, есть варианты. Просто придется немного потоптать клаву, и все такое. Мои проблемы, я разберусь. Львушка, а с сеструхой как, нормально? Кое-кто мне тут таких ужасов рассказал, что аж жить страшно, — он покосился выразительно на Джильку. — Но кое-кто вообще любит преувеличивать.

— Она сильно отравилась, но теперь лечится. Доктора ей такую гору лекарств прописали, что мне страшно, но в целом ничего уже, все прошло.

— От чего лечить-то? — удивилась Джилька.

— Аспирационная пневмония, но вроде легкая форма, — Львушка тяжело вздохнула. — Это я не уследила, когда ее тошнило сильно.

— Ой, да брось, — Гуга махнул рукой. — У меня аспирашка была, когда я воды носом хлебнул неудачно. Это не твоя вина, Лилька, не парься. Ты ж не медсестра!

— По крайней мере, все наладится. — Львушка уже видела у компьютера пластиковую бутылку с водой вместо обычной кружки Гуги и не стала упоминать про осторожность.

— Ну смотри. Если что, зови нас с ребятами, — предложил парень. — У вас же с предками все тяжко, насколько я помню. Так что если нужно будет чего, там, с больной посидеть или денег подбросить маленько, обращайся.

— Точно-точно, — покивала Джилька. — Так… слушай, раз речь о работе зашла, можно будет потом на пару скриншотов влепить английское название? Я ролики перевожу потихоньку, как умею, но надо бы для заграницы не только текст.

Гуга потер подбородок.

— Нам до английского релиза еще месяц минимум. Это твои, значит, друзяшки там в перископе пасутся и латиницей шпрехают? Или просто набежала случайная кучка?

— Мои, мои. Там Роберт из Калифорнии старается русский учить, переводит остальным, как может.

— Роберт! Уедешь в Калифорнию жить? — Гуга непонятно оживился, а Джилька швырнула в него ручкой. — Да ладно тебе, мне просто интересно, за кого ты в итоге выйдешь замуж!

— Ни за кого, буду жить счастливо с сорока рабами, — Джилька угрожающе взялась за тяжелую книгу, и Гуга, расхохотавшись, поднял руки.

— Да, госпожа!

— То-то же, бессмысленный кун! — Джилька ухмыльнулась, потом развернулась к хлопающей глазами Львушке. — Да ладно, мы просто стебемся, по большей части. Лиль, я дала ссылку на твой канал друзьям, раз уж ты наш обозреватель и прочий пиарщик, так что если там тебя начнут спрашивать на английском — все нормально, без паники, они не злые. Ты вроде ничего такого не говоришь, что может их сдернуть.

— Да конечно, а кто мне на днях пытался гадостей наговорить в гостевой, не твои воины добра и справедливости?

Явно было, что они подтрунивают друг над другом, беззлобно и по привычке.

— А что такое кун? — спросила Львушка.

— Мальчик. Кун — мальчик, тян — девочка. Но если вот это вот, — Джилька ткнула Гугу в плечо, — назовет меня тян, я ему голову оторву.

— Дискриминация! Ущемление! — Гуга захохотал. — Да ладно тебе, я могу придумать много новых прозвищ.

— А я могу заложить пасхалку, которая будет выть на Луну в кадре каждое полнолуние. С рекламациями, напоминаю, работаешь ты.

— Туше.

Они говорили как-то… без этого дурацкого напряжения, которое Львушка иногда замечала между мальчишками и девчонками постарше. Как будто Джилька была такой же, как Гуга, и это казалось ужасно странным. В отряде Львушку с сестрой частенько как-то нехорошо выделяли, мол, мы тут рыцари и благородные защитники, а вы прекрасные дамы и вообще на птичьих правах. Львушка бесилась всегда в таких случаях. И за подколки такие в отряде давно бы отправили обоих отдохнуть недельку дома. А Джилька с Гугой словно в шутку разыгрывали вражду… но и этого придурочного смущения не было, когда «ю-у-убочка» и все такое. Львушка не все понимала, но эти подколки выглядели какими-то… правильными, что ли.

А может, не в этом дело. Может, она просто обижена, что из отряда никто не пришел: слишком важные дела у них, чтобы Мышку проведать.

Гуга раскинулся в кресле так, что старое дерево заскрипело, уставился на Львушку:

— А может, ты просто язык выучишь? Как у тебя с английским?

— Не очень, — честно призналась Львушка.

— Это ты зря. Сейчас самое время учить.

— Мама тоже так говорит, — улыбка появилась будто сама собой.

— Взрослый — это когда одеваешь шапку, даже если мама считает это правильным, — Гуга поднял палец.

— В гирлянды одеваешь, в жемчуга, — Джилька ткнула его в бок. — Знать должен, девятый класс!

Львушка растерянно переводила взгляд с одной на другого.

— В смысле?

— Да Джиля опять в граммар-наци ударилась, — Гуг ухмыльнулся. — Помню я, помню: шапку надеть на ребенка, ребенка одеть в шапку. Ребенок, тут такое дело: я с тебя хочу концепт-арты с северными оленями, песцами и всяким таким. Для следующей части. Знаешь, что это такое, концепт-арт?

— Она не ребенок, — заступилась Джилли. — Я расскажу.

— Да я по корню вроде поняла: нарисовать примеры, как мы можем, — Львушка с облегчением перевела тему на более понятное и простое.

— Отлично! Мы тебя, наверное, совсем сленгом замучили, — Джилька поймала ее руку, сжала. — Извини, если что, мы не тебя специально дразним, мы просто так общаемся. Да, ты права: нарисовать примеры в том виде, в котором готовы сделать разработку. У нас пока особой анимации нет, но, возможно, минимум делать придется. У меня есть подборка книг про анимацию и рисование в цифре для начинающих, чтобы время на перенос не тратить. Думаю, к сентябрю у нас будет готовое предложение. Как думаешь, справимся?

Львушка подумала про заболевшую сестру и про то, что дома спят упахавшиеся родители. Кивнула. Она не ребенок и к сентябрю сделает свою часть работы. Деньги в семейном бюджете точно будут не лишние.

***

Мышка толком пришла в себя только на следующее утро — до того, еле просыпаясь, только ходила в туалет и пила бульон, которым ее поили мама и Львушка, а потом снова засыпала. Папа под вечер снова вернулся в часть, объяснив, что увольнительная, увы, штука приятная, но не бесконечная.

— Мне снился такой странный сон, — зашептала сестра, оставшись наедине со Львушкой, — как будто Командор — огромный жук-мертвоед и жрет нас. И что Оберег и Альтаир оба проросли этими жуками, фу, такая мерзость… И что Лидку сожрали, помнишь, которая в реке стирает вечно?

Львушка бомжиху отлично помнила… но в последние дни и вправду не видела. Впрочем, когда бы? Она и в тот район-то ходила всего раза три после изгнания.

— Это просто бред был, Мыша, ты отравилась. Правда, я сама с тобой в больнице сидела… Помнишь, тебя Оберег привел?

Львушка говорила, а сама почему-то вспоминала разговор с Джилли. Жук-мертвоед. Какой жуткий образ! Неудивительно — сестра до истерики боялась насекомых.
Мышка, сидя в постели, кивнула, мол, помню, и продолжала:

— Мне вроде как продолжение снилось. Оберег наши спины прикрыл, а я вывела Диня и Призрака. И там было чудовище, сотканное из детской кожи, — она всем телом содрогнулась. — И еще тварь, которая как бы проросла сквозь Сапсана. Ой, я ж не говорила. В последний раз, когда я принимала сигнал, я спросила Звездного Оператора, кто он. Говорит, Сапсан. Странно, да? Это в реальности было! Еще до того, как я выпила лекарство!

Львушка тяжело сглотнула.

— Так. Слушай, Мышка, у меня к тебе просьба будет. Я возьму маячок у Джилли… ну, у Жижи. И я тебя очень очень буду просить его при себе держать и из кармана не выкладывать, ладно? Вообще никогда, пока ты не дома. Я тоже буду носить такой, ты не думай, просто мне чего-то эта вся история не просто не нравится, а вообще совсем какая-то гадость редкая. Если Сапсан и прочие где-то живые сидят, то там у них родные с ума сходят. А если они все-таки умерли, я так-то покойников опасаюсь. Особенно таких, которые с живыми общаются.

Мышка кивнула после выразительной паузы. Согласна. Львушка видела по ее лицу ту же самую мысль, что подумала сама: следилку, о которой знаешь, можно обмануть, а вот если откажешься, могут и тайком вшить в подкладку жучок. Нехорошо так делать, но не когда пропадают товарищи, а в реке плещется неизвестно какая гадость. Когда вокруг опасность, Мышке даже сложно будет спорить с тем, что это нужно. Хорошо, что она не стала упираться.

— Можно мне два маячка? — шепотом спросила Мышка. — И покажи, как с ними обращаться. Сейчас день?

Львушка кивнула.

— Давай послушаем сигналы. Я никак не могу забыть этот сон, там было… — Мышка сделала неловкий жест, едва не завалившись на спину. — Не хочу говорить, просто давай послушаем сигналы.

— Давай попробуем.

Со всей этой больницей и откровениями Джильки впридачу Львушка совершенно забыла про выигранный «Грюндиг» и сейчас, доставая его, даже немного растерялась. Нет, серьезно, если сигналы отбивает откуда-нибудь Сапсан, следует ли о них говорить Генриетте… как ее там? Или лучше промолчать?

Наверное, следовало хоть немного разобраться. Если капитанша узнает, она ж отряд с лица земли сотрет, а поможет ли это Сапсану — неизвестно. Если он хотя бы жив…

Мышка принялась искать звук на редких частотах. Приемник послушно гудел, принимая пустой эфир.

Тихо. Никто не отбивает сигнал.

— Давай я принесу водички, нормальной, из бутылки, — предложила Львушка.
Мышка кивнула, продолжая искать сигнал, и Львушка вышла. Вернувшись с полной кружкой, она обнаружила сестру, что-то судорожно записывающую на краю газеты. Вместо свиста и треска радиоприемник выдавал знакомый бодрый стук морзянки.

— Только что началось, — Мышка подняла отсутствующий взгляд. — Не могу пока ответить, у меня только прием, без передачи. Да и как я насвистывать буду?

— А у него точно есть прием?

— Да, я в штабе спросила, кто это, и он ответил, что Сапсан, сам лично ответил. И это было до хлороформа!

— Я поняла. Тут должно быть, — Львушка закопалась в инструкцию и через пять минут была вынуждена признать: современные радиостанции для морзянки не приспособлены. — Значит, сейчас что-нибудь изобразим. Не может так быть, что из-за такой фигни мы все провалим. В конце концов, стучи по микрофону!

Мышка кивнула, принимаясь передавать стуком — довольно медленно, но все же. Львушка разобрала первые символы: сокращение «я передаю, молчите», а потом уже не успевала — Мышка теперь набивала бодро и уверенно.

Эфир затих. Несколько минут было слышно только ее щелканье по пластику.

— Вот, я сказала, что теперь его очередь.

Недолгая тишина — и снова стук.

— Передает, что слышит меня и что продолжает передачу, внимание на… — Мышка сосредоточенно нахмурилась, — каждый третий знак? Не поняла, но ладно.

Зато Львушка поняла мгновенно.

— Это шифр. Он будет передавать бессмыслицу, важны только третьи знаки, обводи их.

Сапсан разбирался в шифрах, это правда, и был слегка, как считалось в отряде, трусоват, а он сам говорил — предусмотрителен. Он знал все виды сигналов СОС, знал, какие знаки нужно вкладывать для поисковых вертолетов, как заморочить противника и сбежать. Чуть-чуть только не дотягивал для образцового Юнги тем, что предпочитал спрятаться и переждать, а не кидаться в горячке на врага.

— Спроси, слушают ли его, и кто, а самое главное, где он… если знает, конечно.
Львушка пыталась представить, кто может изображать из себя Сапсана, кому это выгодно… Не придумывалось ничего, и все прочитанные и просмотренные детективы не помогали.

— Очень длинно выходит, но я спрошу, сокращенно, — кивнула Мышка и снова принялась долго выстукивать.

Львушка села рядом.

Обведенные буквы Мышка еще не перевела на обычную азбуку, так что Львушка открыла алфавит Морзе на планшете и принялась разбирать сама.

«Бида сос остржн кмндр апасн», — успел передать Сапсан.

Потом трансляция прекратилась, и Мышка обернулась к сестре.

— Кмндр — это «Командор».

Глаза у нее стали круглые, как у совенка.

— В прошлый раз Сапсан тоже упоминал его, когда я передавала паузу. Я тогда так напугалась!

— Что именно он сказал?

— Не помню… Я не записывала, потому что командор внезапно подошел и начал спрашивать, почему не пишу.

— Думаешь, он что-то заподозрил?

Мышка пожала плечами: мол, вряд ли.

— А! Он спросил, записываю я или нет, и позывные, — Мышка нервно постукивала карандашом по столу, выбивая то самое «кмндр».

— И это точно-точно радиоволны. Ничего их новая техника не глушит.

— Одно из двух, — Львушка вспомнила ту фотографию доски с уликами на мобильнике Джилли и встала, принялась расхаживать по комнате. Ей так лучше думалось.

— Или «съеденные» куда-то перемещаются, причем это место на Земле, раз ты говоришь, что Звездные Сигналы не из космоса… Причем там пацаны по какой-то причине не могут связаться с родными. Не могут или не хотят… Или Альтаир врет тогда. Не знаю, почему, но врет. В этом случае он, получается, ничего не видел, либо видел что-то, но не то, что говорит.

Она вспомнила, что Джилька однажды объясняла кому-то из младших, и кивнула.

— Или и то, и другое, то есть и Альтаир врет, и парни где-то на Земле.

— Если они на Земле, мы можем их найти, — приободрилась Мышка, — и вернуть домой!

— Отдыхай пока, победительница, — Львушка чмокнула ее в лоб, смущенно улыбнулась. — Все ждет до завтра, пока ты на ноги не встанешь.

— Встану и этими ногами пойду в отряд, — Мышка выпрямилась, — и там-то выясню, что происходит!

— «Беда сос осторожно Командор опасность», — потрясла Львушка газетой назидательно. — Я сбегаю к Джилли за маячками, а до тех пор никакого отряда, ладно? Я знаешь, как перетрусила, пока скорая ехала до нас… и потом тоже. Короче, давай осторожно. И чуть что, зови меня. Я большая и страшная, приду и всем объясню, где раки зимуют.

— Большая, конечно же, — Мышка хмыкнула, откинулась на подушку и закрыла глаза. Львушка подождала, пока она что-нибудь скажет. Потом еще подождала.

Нет, спит. На этот раз по-настоящему.

***

Вокруг Мышкиной болезни сплотилась вся семья. Папа возвращался раньше, пусть все еще ходил бледный и красноглазый, и тихо сказал вечером, что подписал контракт, так что у них не будет такой беды с деньгами, как раньше. Мама брала меньше смен, и возвращалась не бледной вымотанной тенью, а румяной, довольной, с покупными пирогами. Правда, она же взялась учить Львушку носить лифчик и юбки и красить глаза; тут уж пришлось отбрыкиваться. Гуга заходил, рассказывал, что на этот раз смешного выкинули комментаторы к их игре. Джилли и вовсе забегала каждый день и не поленилась наладить копирование дневных «звездных» сигналов на компьютер с автопереводом морзянки на русский: хорошо, потому что Сапсан, живой или нет, стучал далеко не каждый день, и к тому же в разное время. Мама возмутилась было, что компьютер много света ест, но Джилли с удивительной лихостью переубедила, что вовсе нет, и достаточно сменить две лампочки на новые, энергосберегающие, чтобы счет даже уменьшился, а чтобы не было гнусного синеватого света, нужно только выбирать с правильной маркировкой, и показала, с какой. Конец июля подтвердил ее правоту; мама пофыркала, потом накрыла стол с тортом-мороженым, в знак примирения.

Отрядные — Динь и Совка — заходили всего разок и явно старались сделать вид, что Львушки в комнате не существует. Ну и ладно.

Но все когда-нибудь заканчивается, и Мышка, наконец, твердо заявила, что пойдет в отряд: Звездная Юнга она или кто!

Львушка не стала спорить — просто отдала несколько маячков, показав, как те работают, и сама у себя включила слежение.

Сидеть дома, или даже гулять, или рисовать — все было совершенно невозможно, пока Мышка торчала в отряде.

«Ты занята?» — скинула она сообщение для Джилли. — «Ужасно хочу поговорить».

«Приходи», — Джилли прислала красноглазого котика. — «Дань мороженым! Возьми мне клубничный рожок, хорошо?»

Шагая по улице, Львушка раз за разом обдумывала, что делать, и кому что стоит рассказывать, чтоб это была не сплетня и не ябедничанье. Так ничего и не придумала. Ладно, Джильке можно доверять, она сильно далеко не понесет. Через полчаса девочки сидели перед ноутбуком на кухне, и Львушка рассказывала новости — просто все подряд, что казалось не особенно опасным и не слишком странным. Про бред Мышки насчет жука-мертвоеда предпочла не упоминать, как и про чудовище из детской кожи.

— Я тут смотрела расшифровки. — Джилли откусила огромный кусок мороженого, подавилась, выпучила глаза, но все-таки проглотила. — Уф. Там чухня какая-то. Он ничего конкретного не говорит, ночью гонит эту вашу лажу звездную как по бумажке, днем чаще всего передает позывные, но иногда буквально по десятку ударов. Когда спит — непонятно, видимо, вечером и ночью. И главное, не дает ни координат, ни намеков, где его держат!

— Знаешь, нам надо опросить свидетелей, как в детективах. Я даже знаю кого, только одна не пойду туда.

— Нам надо полицию вызвать, — не согласилась Джилька. — Нет во мне духа романтики, и вся эта история попахивает очень мерзко.

— Полиция уже была. Ничего не нашли. Если там действительно кто-то ворует детей, то полиция его просто спугнет, а нас они не боятся.

— Да, полиция уже была… — Джилька погрустнела, видимо, припомнив собственный опыт общения со стражами порядка. — Слушай, а нас с тобой не погонят из этого вашего клуба, если мы там начнем мельтешить с вопросами?

— Еще как погонят, но я имела ввиду не клуб. — Львушка покусала губы, обдумывая еще раз идею. — Нам нужно с одной бомжихой поговорить, когда она трезвая будет. Она постоянно рядом с Клубом шастает и могла что-нибудь видеть или слышать. Мы ее гоняли, конечно…

— А она нам не наваляет?

— Не, она мирная. Мы с ней тоже не сильно скандалили, вряд ли она обижалась. Просто просили уйти, когда она по нашей территории лазила. Я думаю, начать можно с ее лежанки, она как раз под мостом.

***

Августовские травы с головой скрывали двух невысоких девочек. На уровне лица парили невесомые метелки, доцветал гигантский иван-чай, из огромных, непуганых, нетоптанных лопуховых розеток поднимались фиолетовые цветы, тоже почти облетевшие: еще пара недель — и будет все в цеплючих репейниках.

Навес из досок и паллет, где бомжи проводили время, стоял пустой. Никаких признаков Лиды.

Невдалеке у реки глазастая Джилька заметила заросшего старичка. Куртка у него была собрана из трех, разного цвета и материала, и смотрелась особенно дико в этот жаркий летний день.

— Смотри, может его спросим?

— Давай, — Львушка сжала ее ладонь, — он вроде выглядит безобидным.

Дедок нераспознаваемого возраста полоскал бутылки в проточной воде, некоторые и набирал. Кажется, не все правильно поняли идею «пить бутилированную воду».

— Эй! — Львушка помахала, — не подскажете ли, где Лида?

— А вам зачем? Если полтинник дать, то и мне надо! — дедок расплылся в беззубой ухмылке, поднялся в полный рост. Львушка выступила чуть вперед, прикрывая Джильку — пусть он старенький и вроде слабый, но и они не бойцы.

— Нет, она просто пропала куда-то, мы беспокоимся!

Дедок с ужасающим звуком втянул воздух, смачно харкнул в реку. Львушке показалось, что там сразу же всплыла брюшком кверху небольшая рыбка. Запах даже сюда добивал.

— Да Лидки уже недели две нет! И хде ее искать? Я па-анятия не имею! А она, зараза, бутылку занычила, и где — не говорит! Я уже тут ищу-ищу! Девчушки, сигаретку бы, а?

— Да мы не курим, простите, — Львушка развела руками. — То есть нет ее дней двенадцать-четырнадцать?

Дедок засопел, кивнул и снова отхаркнул черный ком.

— Спасибо за помощь, — Львушка попятилась, поймав удивительно мерзкий сальный взгляд, которым дедок изучал ее сарафан. Хорошо хоть, под ним рубашка была, чтоб руки и плечи не сгорали. — Ну, мы пойдем!

Они поспешили обратно под хриплое, сипящее хихиканье старичка, вслед им кричащего, что ничего Лидке не сделается, она до того башка дубовая, и что посидели бы с ним, послушали б правду жизни, и полтосик бы еще… Фу. Вовремя свалили, решила Львушка.

До самой дороги они молчали и нервно оглядывались, но погони вроде не было, а дальше уже и быть не могло. Вдоль тротуара потянулся забор бесконечной заброшенной стройки.

— Что-то мне это не нравится, — пробормотала Львушка. — Она тут всегда была, далеко не уходила… Может, отравилась водой, как Мышка? И еще как раз две недели, прямо тогда же, когда и Мышка слегла.

— Если она ничем не лечилась, то вряд ли. То, что попадало в воду, само по себе не очень опасно, — возразила Джилька. — Что, остается рейд в ваш командирский клуб?

— Мне туда нельзя.

Они вышли на перекресток. Направо жилая улица, пройти немного — и там дом. Налево, если представить, что нет ни борщевика, ни лопухов, ни разросшихся кустов бузины — там штаб. Пустой — отряд как раз спит.

— Надо либо Мышку ждать, либо, не знаю… — Львушка пожевала губу.

— Либо посмотреть документацию, — неожиданно произнесла Джилли. — Не знаешь, что делать — всегда смотри исходники.

— Чего? — Львушка недоуменно на нее воззрилась.

— Пошли ко мне, у меня интернет быстрый, — Джилька дернула ее за руку. — Это же был жилой район, пока не возвели Краснохолм, и все туда не переехали. Так вот, у старых зданий всегда есть документы и проектная информация, мы свой дом так искали, когда туалет ремонтировали, чтобы не надышаться асбестом, и мне мама показала, где!

— Погоди, погоди, зачем? Я и так тебе скажу, здание самое обычное, раньше было двухкомнатное, сейчас перегородок внутри почти нет, радист сидит у окна… Чердака нет, на крышу можно выйти по лестнице… Никаких тайных подземных или там вентиляционных ходов, чес-слово!

Джилька кивала, но все-таки явно от идеи не отказалась.

— Табличка с адресом у вас сохранилась на стене, или искать по примерному расположению?

— Найдем, он угловой.

***

Когда дошли до дома, она сноровисто развернула несколько старых карт города на экране компьютера и одну бумажную на столе.

Львушка вспомнила остатки домов и фундаменты на пустырях. Надо же… она как-то и не думала, что раньше тут жили люди, причем не так уж давно. Посмотреть так, и кажется — вечность как все забросили, а на деле — всего-то двадцать с чем-то лет. Ну, в два раза дольше, чем она жива, но все равно не так уж много.

Как будто тени все сожрали. А теперь получается, может, и нет никаких теней? Раз нет звездных сигналов, и все эти слова про дружбу и верность… Не верилось как-то после того единственного визита мальчишек, что именно вот так дружба с верностью и должны выглядеть. Она ведь не прокаженная, чтобы из-за нее и Мышку невниманием наказывать! И карта лежала на столе доказательством того, что вовсе даже Пустые Земли не всегда были пустыми.

— Вот, смотри, тут три дома стоят у реки, и недалеко от штаба, не доходя до моста, есть три фундамента. Там ночью противно бегать, крапива выше головы.

— Ага, я вижу, а на старой карте тут название — улица Попова. Который радио изобрел, — Джилька пометила это маркером на бумаге, ругнулась, взяла карандаш — маркер мгновенно протек. — Дальше тут перекресток Анодной и Электротехнической, сейчас она называется Закатная, и на ней твой дом стоит, она на шесть домов короче. У вашего отрядного дома было стратегическое значение, ты смотри: Анодная три, он же Электротехническая, двадцать девять. Тут метка какая-то, сейчас ее поищу.

— Хорошо, что тогда так тщательно все отмечали… — Львушка разглядывала карту, сверяла ее с картой на экране — даже не картой, а снимком из космоса.

— Вот, тут тоже такой же значок, на магазине хозтоваров в центре. Только там дом громадный, несколько этажей и четыре подъезда, а клуб махонький.

— А, вот, — Джилли аж подпрыгнула, — это бомбоубежище какого-то гражданского типа, в общем, я сейчас гляну… Укрепленный цокольный этаж, во! А тут как раз знаешь какая почва? Плывун. У всех домов окна на уровне земли! Потому что уползает вниз, потому и район бросили!

— Погоди, погоди, насчет плывуна все верно, там довольно болотисто, все врастает в землю, да, но под штабом ничего нет. Я бы знала, там все облазили до самой реки. Мы с тобой ничего не напутали? — Львушка еще раз вымеряла линейкой по карте расстояние до моста, до берега, до приметных трех фундаментов… Нет, все было верно. Именно на штабе «Звездных Юнг» стоял значок бомбоубежища.

Телефон завибрировал и характерно пискнул — сообщение от сестры.

— Мышка говорит, она спрятала ту метку, у которой номер на единичку кончается, в подкладку Командора, и тот куда-то ушел. Остальные метки при ней, так что должны читаться кучно.

А вот на следящей программе сигналы по-прежнему отражались единой группой, даже на максимальном режиме увеличения карты. Все, от единички до шестерки.
Ладно, единичка была чуть-чуть в стороне.

— Я спрошу Мышку, не может ли она проверить, — передала Львушка. — Ничего не понимаю. Может, он китель забыл?

На этот раз ответ пришлось ждать долго. Двойка быстро двигалась к ним, и они почти сорвались Мышку встречать, но тут в дверь затрезвонили так, что даже покойник бы подскочил.

На «пропаже» лица не было, и она несколько мгновений продолжала жать кнопку звонка, даже когда дверь открылась. И к сестре Мышка кинулась на шею, как утопающая на круг. Львушка чувствовала, как ее бьет крупная дрожь.

Сидя на диване, девочка еще держалась за рукав сестры так, что ткань трещала. Львушка порадовалась, что пропустила мамины уговоры мимо ушей, и надела под сарафан нормальную, прочную рубашку, а не тоненькую девчачью фигню. Пришлось бы иначе сейчас у Джильки одежду просить.

— Что случилось? — Джилли встала в дверях: то смотрела на экран, то на них. — Единичка все еще в здании. Мышка, ты видела, куда он ушел?

— Нет, — девочка помотала головой, — его не было в штабе, и вокруг тоже, я вышла п-посмотреть… А там А-аа…— она уткнулась лицом в плечо сестры, судорожно вздохнула и продолжила немного невнятно, — Альтаир. Он сказал, что я должна, должна… ласковее… и трогал… Я вырвалась и убежала, а он гнался, и кричал, что я пожалею, и что он все равно…

— Я его убью, — Джилька сжала кулаки. — Вот урод!

— Ты ничего не перепутала? — у Львушки самой в голове все поплыло. Альтаир был обычным парнем, одним из самых взрослых, вроде бы на днях ему семнадцать должно было стукнуть. Он всегда был серьезный и надежный…

— Она ничего не перепутала, — подруга подошла, обняла Мышку. — Шш, мелочь, тебя больше не тронут. Обещаю. Этому уроду еще прилетит, а ты не виновата, ты ни в чем не виновата, слышишь?

Нет, но, может, Мышка ошиблась? Чем дальше Львушка думала, тем больше недоумевала, но расспрашивать дрожащую сестру было как-то неправильно. Может, она сама что-то неправильно поняла?

Джилька обняла их обеих, продолжая уверенно и твердо говорить, что Мышка не виновата.

— С-спасибо, — та хлюпнула носом еще раз. — Р-реву как д-девчонка…

— Ты и есть девчонка, и это круто, — Джилька погладила ее по волосам. — Давай прищучим этого гаденыша, а? Я его еще с тех времен подозреваю!

— Вызовем полицию? — робко спросила Львушка. Она не была теперь уже ни в чем уверена.

— Ты сама говорила, в полиции нам не поверят. Сами глянем, днем, когда эти совы спят!

Львушка сидела рядом, держала сестру за руку, и растерянно думала, как же теперь быть. Что делать… Домой такое точно не понесешь. Папа всегда говорил, мол, убьет любого, кто на его девочек руку поднимет… Значит, его впутывать точно нельзя. Убьет или нет, а отец в тюрьме куда хуже любых приставаний, вот это уж точно. Значит, ни он, ни мама знать не должны.

— Джиль, погоди. Может, наоборот, лучше туда вовсе не соваться совсем? Ну, чтоб проблем не было…

Она вспомнила Альтаира, вспомнила упрямство Мышки и обреченно поняла, что проблемы будут по-любому.

— Он сказал, что все равно мне никто не поверит, а город маленький, — прошептала Мышка, — и что меня уже выгнали из отряда, за болезнь, з-задним числом, он так противно это с-сказал…

— Он урод, — твердо повторила Джилли, — и мы его выведем на чистую воду, пока они не добрались до нас.

Это все было гадко, подумала про себя Львушка и открыла рот уже, чтобы отчитать сестру за то, что та вляпалась в такую дрянь, и что нужно было осторожнее… Потом рот закрыла и снова обняла Мышку, а сказала совсем не то, что крутилось в голове.

— Не знаю как, но мы сделаем, чтоб он тебя не тронул больше никогда. И насчет отряда не думай, там все равно какая-то дрянь творится. Все будет хорошо.
Львушка слишком остро помнила, и как ее саму выгоняли из отряда (вовсе даже ни за что!), и как она себя после этого чувствовала — тоже помнила чудесно, в деталях и в красках.

— Давайте поспешим, — Джилли выпрямилась, ошеломительно взрослая сейчас. — Мышка, сиди на радаре. Если что, звони всем, начиная с папы и полиции. Или лучше на завтра перенесем?

— Лучше завтра с утра, — Львушка снова погладила сестру по спине, неловко, как маленькую. — Сейчас уже поздновато, народ начнет подтягиваться как раз. И да, нужен кто-то, кто будет издалека отслеживать, где Командор, и кто позовет на помощь, если что. Так… Нам тоже тогда понадобятся маячки, наверное, чтоб можно было следить, где мы.

— У меня еще три лишних, — всхлипнула Мышка.

— Погоди, — Джилька отсела к монитору, — Четыре тут, у нас, включая твой второй. А единичка с шестеркой тусят на пустыре… ты там что, кукумандору сразу два навесила?

Мышка снова хлюпнула носом, потом вздохнула, успокаиваясь.

— Н-нет. Я какой-то сунула Альтаиру в карман, пока он меня хватал. Наверное, шестой.

— Молодчина! — Львушка чмокнула сестру в щеку и та немного улыбнулась.

— Оставайтесь у меня, — предложила Джилли. — Помозгуем, я еще карту посмотрю, может, придумаем чего. Еще Гуге звякну, вдруг он с нами пойдет. Родителей пока не будет, они на вахте.

Львушка приободрилась — да, здоровый, почти взрослый парень им очень помог бы. Впрочем, эти планы почти сразу же пошли прахом: по телефону Гуга их выслушал, конечно, но идти отказался, мол, завтра занят будет. Попозже бы, тогда сможет, а завтра вообще никак.

— Ну, сейчас как раз контракт подвис, он говорил, так что вряд ли у него много свободного времени, — Львушка протянула сестре свой носовой платок. — Ничего, обойдемся без него… Хотя, конечно, жаль. Так. Давай думать, что нам понадобится завтра.

— Заряженные смартфоны, павербанк, у меня есть, саперная лопатка и одежка, которую не жалко испачкать. Может, еще вода в бутылках. Мышка, на тебе тогда еще будет отслеживание сигналов по радио, и мы с тобой будем связь в фоновом режиме держать. А, смотри еще, Львушка, тут на форуме диггеров что нашлось!

— Что? — Львушка перегнулась через ее плечо.

— Архив планов и описаний типовых убежищ! Вот ваше, если верить обозначениям. На 10-15 человек, глубина, вентиляция, устойчивость… вот! Тут схема входов, один в самом здании, и должен быть еще один, снаружи. Он скорее всего заплыл, но вдруг найдем?

— Он как подземный ход? В стороне?

— Нет, скорее прямо у стены, подвальчиком.

— Я знаю, где смотреть, — кивнула Львушка.

***

С утра, услышав трель незнакомого будильника, Львушка подскочила на месте и чуть не слетела с дивана, где им постелила Джилька.

Было уже часов девять, в квартире остро пахло свежим кофе. Мышка тоже вылезла из-под одеяла, раззевалась. Упитанный кот медленно прошел через комнату в лучах уже высокого солнца.

— Проснулись? — Джилька заглянула к ним, схватила кота на руки, — О, Сосиска вылез, хотите потискать?

Толстенького дружелюбного котейку сгрузили Мышке, и завтрак прошел под мерное счастливое тарахтение. Джилька, допив чай, подняла с пола рюкзак.

— Мышка, вчера все обговорили, сегодня повторю основное. Сидишь за монитором, следишь за перемещением маячков. Мы с Львушкой — четыре и пять, дед ваш единичка, Альтаир шестерка. Связь держим по скайпу, и если понадобится, буду сбрасывать тебе видео. Телефон вот, лежит рядом с монитором, если что — телефоны полиции и скорой ты знаешь, да? Хорошо. Приемник вот тут, это для сапсановских сигналов, программа для расшифровки висит в трее… внизу экрана. Из дому не выходи, твоя задача координировать связь. И ничего не бойся, это самое главное!

— У меня все телефоны записаны, — кивнула Мышка, вытаскивая свой простенький кнопочный телефончик, — и ваши номера на быстрых вызовах.

— Еще смотри мой канал, — предложила Львушка, — если что, я прямо туда трансляцию включу.

Джилли кивнула, открыла сайт с закладкой на пока неактивном канале.

— Это если скорости хватит, — предупредила она. — Там вроде не очень прием.

— Разберемся. Ну что… да здравствует поиск заброшенных бомбоубежищ и современные технологии! — Львушка взяла лопатку и потрясла ею на манер оружия. — Пожелай нам удачи, Мышка, мы идем за тайнами!

***

Августовская теплынь добивала последние остатки ночной прохлады. Львушка стояла на автобусной остановке и в маленький театральный бинокль разглядывала серую, давно не латанную крышу Штаба, еле видную из зарослей. Знакомый вид.

— Да должен же Командор когда-нибудь спать… — Львушка попыталась представить, что их ждет в этом самом бомбоубежище. Представлялись голые стены, красный аварийный свет и всякие винтовые лестницы многоэтажных подвалов, которые им показывали в фильме на уроках обж. Она знала, что на плане был всего один этаж, но воображение расписывало прямо-таки подземелья древнего Кремля и прочие заброшенные станции метро.

Фонарики, наверное, пригодятся. Да и вообще… Вдруг там просто куча записей? Или тайное оборудование для приема-передачи со звезд?

Из дверей вышла знакомая фигура во френче. Командор запер двери и зашагал в сторону города, расслабленно, не оглядываясь. Ничего не подозревает.

— Все, можем идти, — Львушка опустила бинокль. — Там вроде пусто. Альтаир еще ночью ушел, остальные тоже давно разбежались. Если что, я за вещами Мышки, а ты для моральной поддержки.

Они подошли вплотную к дому, и Джилька развернула на собственном смартфоне карту, потом уверенно показала направление.

— Вход должен быть слева от двери, где-то здесь. Нет никаких колодцев, будочек или просто ям?

Львушка задумалась. Вроде не было ничего такого вокруг, только земляной вал, опоясывающий здание до самых окон.

Но да, вот справа были довольно густые кусты. Она пошла прямо в них и за обширными ветками неожиданно нашла утоптанную тропу, коротенькую, всего шагов десять, а в конце груду досок.

— Теперь тише, — пробормотала Джилька, — мы совсем близко, вдруг там кто остался.

Львушка не стала спорить. Она попыталась разобрать доски и обнаружила, что они легко поднялись, как щит. По внутренней стороне, зелено-черной от мха и плесени, лениво ползали слизняки. Львушка брезгливо фыркнула, откинула этот щит в сторону и вытерла руки о штаны.

Она сама себе удивлялась: за целый год не заметить эту ухоронку! Впрочем, они с Мышкой по кустам возле Штаба не особо лазили, незачем было: все координаты в другой стороне, а здесь крапива и борщевик с них ростом, нужно было беречь руки. Зря рукавицы не взяли, решила она.

В неглубоком «стакане», как у старых домов, обнаружился ход, уводящий в большущую дыру в цоколе дома. Фонарный луч высветил в глубине этой ниши еще и тяжелую металлическую дверь, облупившуюся, ржавеющую… Львушка поежилась, но спустилась вниз по неровной насыпи, в которую превратились ступеньки. Она повернула дверную ручку, ожидая, что все будет попросту заперто — и услышала негромкий щелчок. Дверь стукнулась о косяк: похоже, открывалось внутрь. От толчка она распахнулась почти бесшумно, с едва различимым скрипом: пусть и ржавые, петли были хорошо смазаны. Открывшееся темное пространство заставило Львушку изрядно ослабнуть в коленках.

Джилька не поленилась, поднявшись, поставить на место щит. Просто на всякий случай. В «стакане» стало совсем темно, только несколько лучей пробивались сквозь щели между досок. Львушка кивнула и пошла вперед.
Здесь странно пахло, неприятно и сладковато, как будто мышь умерла в воздуховоде, как в школе было пару раз. Под ногами хлюпало. Львушка дошла до конца коридорчика и обнаружила вторую дверь — тоже не запертую. Забыли их запереть, что ли, или целиком положились на щит из досок под укрытием кустов?
Джилька толкнула дверь, когда прошла, замок громко щелкнул, и они обе в панике посветили на дверь. Все в порядке, изнутри была поворотная защелка, можно открыть без ключа.

Более того, удивилась Львушка, там еще и два здоровенных засова имелось! Они уходили влево и вправо, полностью запирая дверь, и тоже изрядно проржавели. Она с интересом вдвинула один в паз — раздался скрежет, показавшийся оглушительным. Джилька, хмыкнув, затолкнула на место второй.

— Избранные идут за водяным чипом, — прошептала она весело. — Пойдем еще второй выход закроем, тут должен быть.

— Ага, дальше, в дом… Я только не соображу никак, где — там же все видно, и никаких люков или лазов не было… — Львушка так же шептала, поддавшись настроению. Темно, только лучи их фонариков и не давали натолкнуться на стены.

— Джилли, а может, зря мы закрыли дверь? — спросила Львушка негромко. — Вдруг придется быстро-быстро сматываться?

— Смотаемся, там есть второй выход. Не шуми, — Джилька прижала палец к губам, подсветив лицо фонариком.

Дальше запах стал только сильнее.

Они пробрались мимо пары боковых дверей — коридор был словно в коммунальной квартире — дальше. За спиной послышалось шебуршание и что-то вроде тихого стона, и веселье как рукой сняло. Львушка метнулась вперед, находя еще одну дверь, замерла, прижавшись к ней, распахнула. Тут петли оказались лучше, скрипа не было совсем. Ручка снова была с их стороны, дверь открыта — безопасно, казалось бы, в любой момент можно или впрыгнуть, или выпрыгнуть, защелкнув ее. За дверью, освещенные зыбким сиянием, виднелись ступени. Такой же неглубокий «колодец», как снаружи, только не засыпанный мусором, и сверху висела пара рубашек. Лаз оказался закрыт одним из шкафов Командора, ну и ну! В щели между дверцами пробивались лучи солнца — значит, тот шкаф, который справа, напротив окна. Теперь Львушка четко понимала, где они находятся и немного успокоилась.

Джилли поглядывала на экран смартфона, другой рукой удерживая фонарик. Луч шарил по стенам, и через несколько секунд послышалось довольное «Йессс».

— Львушка, возвращайся, я щас закрою дверь и свет включу, так что если там в темноте чудовище, бей его промеж ушей, — проговорила она. — Если никого нет, то пофиг. И еще там Мышка что-то пишет.

Включился свет: слабый, дрожащий, в синеву, как раньше был в больницах. Одна из флюоресцентных ламп неистово мерцала. Снова скрежет, царапанье, скулеж. На этот раз Львушка решила, что в одной из комнат спрятана собака. Странно, потому что Командор не очень любил животных: запретил отряду завести даже командную кошку.

— Сапсан передает: слышу шаги, вижу свет, — удивленно прочитала с экрана Джилли. — Эй, Сапсан, ты тут? Скажи что-нибудь!

Вместо ответа раздался ужасный дребезг, переходящий в громкий металлический стук, девчонки аж вжались в дверь.

— Лампа дохнет, — Львушка потерла себя за плечи. — Сапсан? Дениска?
Лучше бы там слышалось рычание, подумала она про себя или еще какой угрожающий звук, потому что приглушенные стоны в эту реальность вписывались совсем как-то… стремно.

— Крипи, — непонятно выдохнула Джилька и шагнула по коридору обратно, к «коммунальным» дверям. — Но я нифига не верю в монстров. Львушка, пошли, выясним, что там.

— Нет, подожди, — Львушка остановила ее, — подожди.

— Не бойся, чудовищ не…

Грохот складывался в знакомые звуки. Три коротких — три длинных — три коротких. Три коротких — три длинных — три коротких.

— Сапсан это, — Львушка уставилась на дверь. — Он сигнал «сос» набивает.
Джилли подошла и приоткрыла дверь, заглядывая в щелочку, охнула, оглянулась на Львушку…

— Черт. Здесь нужен врач… и полиция. Здесь очень-очень нужны врач и полиция! — она оставила Львушку стоять в коридоре: стоять, глядеть на экран смартфона, и читать сообщение от Мышки: «Единица двигается к вам».

«Звони в полицию, нет, в 112!» — написала ей Львушка: связь ловила не очень хорошо, сообщения пробирались с задержкой, а голос так и вовсе пропал бы.

Она заглянула в комнату, и в лицо стеной ударил ошеломительно сильный, просто оседающий в носу гнилой запах, такой пронизывающий, что аж глаза заслезились.
Свет из коридора освещал небольшой пятачок пола, и на краю этого света что-то шевелилось и гремело миской. Львушка нащупала выключатель, щелкнула — и натурально завопила, приглушив себя ладонью только в последний момент. На рваных тряпках на полу, скрученный, весь синий, голый, лежал Сапсан. Тонкие веревки глубоко впились в лодыжки, левая рука заломлена за спину, распухла и почернела, только правая свободна. Прямо перед ним стояли пустая собачья миска и черная коробка телеграфного ключа. Ими-то он и грохотал, а теперь смотрел умоляюще и почему-то молчал.

«И ВРАЧЕЙ ТОЖЕ ВЫЗЫВАЙ», — дописала она тут же. — «Мы нашли Сапсана, ему плохо».

Самым жутким было даже не зрелище и не запах, а это молчание. Он только начал скулить, как побитый пес, когда Джилли закутала его одной из тряпок и осторожно подтащила к свету. Он все стучал, стучал, стучал ручкой телеграфного ключа звонкую последовательность точек и тире… Львушка не очень хорошо понимала морзянку на слух, но тут была одна и та же строчка из пяти букв и символа паузы, раз за разом. «Кмндр кмндр кмндр», как будто заклинило. Мышка продублировала это же сообщение, а потом капсом набрала, что в полиции ей сказали не баловаться и бросили трубку, а в 112 она не может прорваться через уровни меню, телефон прерывает вызов раньше, чем она успевает что-то сказать.

— Так, — Львушка старалась держаться, не зареветь, потому что Джилли не ревела, — Мышка говорит, он сюда идет.

Сапсан дернулся так, что по ногам полилась кровь. У обеих не было ножей, и чем распутывать этот ужас было непонятно. Заломленная рука совсем посинела, на пальцах даже в страшную черноту, из-под ногтей сочилась желтоватая сукровица, мизинец сильно гноился и ужасно распух. Правый глаз совершенно утоп в черном синяке, побагровел и едва открывался, второй казался белым пятном на фоне лопнувшей сетки сосудов. Губы все были в кровоподтеках и синяках, бесформенное пятно, а не губы. И в волосах кровь… Львушка постаралась отпутать тонкую жесткую веревку от руки, и только тогда сообразила, что все связано: на горле был широкий кожаный ошейник, как у собаки, от кольца под волосами тяж уходил к руке, перекрывая кровообращение на уровне запястья, и дальше несколько перепутанных тяжей шли к спутанным ногам. Какое-то ужасное подобие гимнастической позы, когда надо тянутся стопами к затылку.

— Двери заперты, — Джилли тяжело дышала, дрожала и пыталась отковырять узел, раскровянив уже собственные ногти, потому что скользкая веревка не поддавалась. — Он до нас не доберется. Не сможет добраться. Лиль, проверь двери.

Львушка сорвалась с места, в коридоре только поняв, что бежать нельзя, надо контролировать себя, не паниковать. У нее же есть телефон, в конце концов. Набрала Мышке: «Продолжай звонить! Мы заперли двери!» — и решила сначала проверить вторую комнату, вдруг там было окно или еще один выход.
Здесь запах был другой. Фантастически мерзкий, тоже очень сильный, аж глаза слезились, но другой, хотя Львушка затруднилась бы сказать, в чем разница. Просто до смерти хотелось проветрить как следует. Комната была такой же неприветливой бетонной коробкой, что и напротив, но здесь хотя бы были нары с матрасом, подушкой и парой свернутых рулоном одеял, пять довольно тяжелых на вид металлических ящиков и небольшой столик. Блюдце со стеклянными тонкими осколками, какие-то тряпки в темных пятнах (Львушке очень не хотелось думать об их происхождении) — и нож! Хороший, крепкий, острый нож, папа называл такие «тактическими».

Может быть, в ящиках найдутся лекарства и рации, думала она, откидывая тяжелую крышу. Секунду она удивленно пялилась внутрь, задержав дыхание: там, сложенная втрое, находилась человекообразная фигура. Кукла, что ли? Упихана лицом вниз, буквально вбита в небольшой для нее ящик. Парик, черное и красное… Нет, таких огромных, толстых и вонючих кукол не бывает. Она тронула плечо, и пальцы буквально провалились в мягкую гнилую плоть.

Ее визг услышали бы, наверное, даже на Венере. Крышка хлопнулась на место, а Львушка влетела на нары, сжимая нож перед собой.

После мгновения панического ступора и безмыслия Львушка поняла, кто покоится в ящике. Лида; сложно было не узнать ее заношенные цветастые тряпки. Бойкая, неунывающая тетка с реки, пьянчужка и вредина. А теперь она там лежала и воняла, и… гнила. Вот, значит, откуда этот запах!

— Ты жива? — крикнула из другой комнаты Джилька. — Что там такое?..

Львушка опрометью проскочила мимо жутких ящиков, и захлопнула за собой дверь, потом рукояткой вперед, как учил отец, передала нож Джилли.

— Там… там… живых там нет, короче, но я туда больше не пойду. Окон тоже нет. Мамочки… Не знаю, кто это сделал, но это такая жуть!… Там Лидка, у нее голова разбита, вообще разбита!

Львушка начала истерично вытирать руку о подол, дрожа и плача. Джилли поймала ее за руки и крепко стиснула, обняла, давая успокоиться, прорыдаться в плечо. Уже через пару секунд первая паника прошла, и Львушка отстранилась: Сапсан, ему срочно нужна помощь, он умрет без их помощи! Слезами дело не исправишь, держи голову в холоде, а руки в тепле, как говорила мама, странно хмыкая…

Вдвоем они перепилили веревки, но похоже, с рукой у Сапсана все было очень-очень плохо, и Джилли наложила давящую повязку — чтобы не пускать зараженную кровь в тело. Разодранные ноги она обработала перекисью водорода и обмотала чистыми стерильными бинтами из своей маленькой аптечки, бормоча, что вот как знала, хорошо хоть взяла. Наверное, это было больно, но Сапсан только мычал страдальчески, ничего не говоря вслух. Он продолжал отстукивать это свое кмндр, но теперь перемежая это еще какими-то буквами. «Альтаир», — прочитала Львушка, когда смартфон пискнул сообщением.

— Я дам тебе обезболивающее, — Джилька показала Сапсану таблетку. — Это кетанол, он довольно сильный. У тебя нет аллергии?

Сапсан замотал головой, потом открыл рот, как птенец, и Львушка, глянув, зажмурилась. В черном разбитом провале рта не было языка, только дергалась эта штучка в горле, название которой она не помнила.

«Что с полицией?»

«Бросают трубку, все еще звоню на 112, но там теперь музыка играет и все, ждите ответа», — ответила Мышка быстро.

Львушка кивнула, снова выбежала, проверила двери: в дом — заперта, наружу — заперта. Она как раз держала ручку, когда дверь дернулась.

— Странно, — прозвучал из-за двери голос Командора.

Львушка похолодела. Дверь дернулась еще раз, сильно. Потом в замке щелкнул ключ, отпирая, но засовы изнутри удержали. Львушка медленно попятилась, пытаясь вспомнить, закрыла ли она дверь в дом на такой же засов. Нет. Кажется, нет.

Она опрометью кинулась сквозь убежище, от волнения руки тряслись, заржавевшая пластинка засова ерзала на месте и не сдвигалась, пока Львушка с рыданием не дернула его вниз, на себя и в сторону. Запор двери щелкнул, выдвигаясь из паза, дверь дрогнула, потом заколотилась с грохотом. Засов держал, кажется. Пока держал.

— Кто там заперся? — спросил Командор, снова толкнул дверь. — Открывай, а то будут проблемы.

Львушка молчала, просто потому, что сердце колотилось где-то под горлом, и вышел бы только хрип. Вот и ответ, кто это сделал. Командор. Кмндр… и Альтаир. Ноги не сильно-то держали, и она по стеночке доползла до Джильки и Сапсана.

— Там… все з-заперто, но Мышка пишет, п-полицию не вызвать… Что там ей сказали не баловаться, у нее же голос детский, просто трубку бросают… Нужно нам звонить, что делать-то… Мы же не сможем выйти, пока он там… Их ведь двое, да, Сапсан, Командор и Альтаир, да?

Сапсан отчаянно закивал, тараща глаза изо всех сил, даже заплывший немного открылся. Его русые волосы слиплись от грязи, крови и каких-то гадких блеклых брызг, как будто плевков, глаза казались не серыми, а почти белыми, в левом крохотный, как игольная точка, зрачок, в левом ужасный, огромный, как у совы. Львушка никогда не видела разных зрачков, это выглядело очень пугающе и нездорово. Но ощупывать его голову в поисках травм она боялась — свежей крови нет, и ладно, зубы тоже вроде целы, хотя бы передние. Ошейник не поддавался ножу, и был каким-то сплошным, но вроде не душил.

— Мышка пишет, что шестой тоже двинулся в нашу сторону, — бросила напряженно Джилли. — Нам не выйти просто так. Нужно как-то позвать на помощь, я не знаю, радио… Позвонить?

— Давай ты позвонишь, а я включу вещание… А, подожди, тут же ловит плохо.

— С вещанием мысль, — кивнула Джилли. — Давай наладим антенну, может, сигнал получше станет.

Львушка кивнула, запоздало стащила с себя рубашку, и укрыла Сапсана поверх одеяла. Тот так и молчал: дрожал, сжимал в руках телеграфный ключ и, кажется, тихо плакал.

— Не бойся. Все уже, все… Мы обязательно тебя вытащим, вот увидишь.
Сапсан помотал головой, потом снова начал отстукивать ключом, медленно, по буквам, чтобы можно было опознать даже без записи. «У Н Е Г О П И С Т О Л Е Т».
Джилька, не обращая внимания на них, сосредоточенно что-то на коленке собирала, достав из рюкзачка моток проволоки.

— Пистолет, говорит, — Львушка потерла лицо и в ужасе отдернула руку — фу, в мертвечине же! — Значит, выйти мы не сможем. Нужно изнутри трясти связь.

— Это бомбоубежище, — Джилли начала ощупывать стену. — Если повезет… Так, вот где это ребро, — она взяла нож, отколупала побелку, и оказалось, что в стене между бетонными блоками стоят металлические балки, да еще слой чего-то вроде минеральной ваты.

— Тут есть каркас жесткости, под звукоизоляцией, или это термоизоляция, не знаю. В общем, забей, смотри на сигнал, хорошо?

Львушка послушно уставилась на экран, стараясь отвлечься от неприятных звуков и скрипов. Командор ходил туда-обратно, стучал и что-то говорил. Не слышно было, что именно, но звучало страшно. Тут нет вентиляции, в которую можно пролезть, напоминала себе Львушка. Тут нет окон. Обе двери она заперла. Они в безопасности. В безопасности. В безопасности. Вот бы еще руки не тряслись.

«В 112 тоже бросили трубку, мама на операции, папа не отвечает», — отчиталась Мышка в их общий чат.

«Сиди на месте, если что», — Львушка вздрогнула — вдруг Командор догадается? Вдруг пойдет к сестре? Хорошо, что Мышка не дома, а у Джильки! — «Запри двери! Никому не открывай, трубку от отряда не поднимай!»

Сапсан съежился в углу и от попыток прикоснуться вздрагивал. Львушка решила, что не стоит навязываться, пересилила себя и сходила за одеялами в жуткую соседнюю комнату. Кажется, это оказалось правильное решение: заняться делом, отвлечься самой, помочь Сапсану сесть и укутать его в этакий мягкий кокон из ткани. Здесь не было холодно, но мальчишку била дрожь.

Первый страх прошел: в дверь ломились, но засовы держали, и она слегка успокоилась. В одеялах Сапсан казался совсем крохотным, младше Мышки, а ведь они были ровесники! Ей было кого защищать, кроме себя, и это как-то прибавляло сил и ясности мысли.

Львушка глянула на экран — все те же полторы палочки сети красного, плохого качества — и сказала:

— Я поищу еды. Мы тут, может, надолго застряли.

Джилька кивнула, не отрываясь от своих проводов. Львушка, размышляя, обошла комнату, стараясь не приближаться к телу в коробе. Осталось еще четыре ящика. Она открыла самый дальний — там лежали фонари, лопаты в земле и несколько больших мешков. Открыла следующий — и на этот раз не завопила, просто вздрогнула всем телом так, что зубы клацнули. Она узнала эти светлые локоны — единственное, что осталось неизменным в облике Вишни. Хороший был парень, добрый… Лицо у него как будто окостенело, провалилось, тело иссохло и почернело. Сколько он тут лежит? Давно ли? Львушка закрыла крышку и опасливо глянула на два оставшихся ящика. Если сигналы передавали ребята, значит, последний пропавший был жив до середины июня, как минимум. Значит, он тоже где-то тут. Нет, она не чувствовала в себе сил открывать эти… гробы.

Мышка снова написала, что в полиции бросили трубку и еще перед тем накричали на нее за настойчивость и баловство. Значит, полиция не поможет. Кто может помочь, если папа не видит, а мама на смене?

Львушка снова посмотрела на экран, изумленно приподняла брови: сигнал стал нормальным, полным, значок позеленел.

— Сработало! — крикнула Джилька.

Львушка показала ей большой палец.

— Живем, интернет есть! — попыталась она пошутить, но прозвучало как-то слишком похоже на истинное положение дел.

— Слушай, Джиль, а нас ведь в полиции могут отшить, как Мышку. Нужно какое-нибудь такое… серьезное что-нибудь. Чтобы они сначала проверили, а потом уже бросали трубку. Может, ролик выложить, чтоб они там прошли по ссылке, и сразу видели, что это не хулиганство? Только снимать надо не Дениску, ему здесь жить еще!

— У тебя же есть канал на перископе, — вспомнила Джилли. — Включи вещание, давай все расскажем и покажем.

Это была мысль. Львушка вспомнила новость — как пару месяцев назад девочка вела там трансляцию на всю страну, показывая, что за ней гонится маньяк. Спасти ее не успели, но вроде говорили, что будут внимательнее относиться к обращениями. Значит, это и правда может помочь.

Поколебавшись секунду, Львушка включила передачу, несколько секунд молчала в камеру. Кто-то немедленно поставил ей сердечко.

— Привет, — заговорила она наконец, — с вами снова Львушка. На этот раз моя передача не про игру «Водная жизнь». На самом деле я в беде. Видно мои координаты?

Всплыло сообщение от Мышки: «Да, я вижу».

— Хорошо. Если вы видите мое сообщение, пожалуйста, звоните в полицию, идите в полицию и говорите, что две девочки застряли в старом бомбоубежище по этим координатам.

Кто-то написал: «Ты шутишь?»

— Нет, я не шучу. Снаружи находятся как минимум два человека, один из которых, Юрий Александрович Пицетов, он же Командор, вооружен. Не идите сюда в одиночку! Сейчас я покажу, почему.

Она отвернула камеру от себя, пошла вперед, на полдороге сообразила сказать:

— Мышка, не смотри, пожалуйста. Сейчас будет довольно страшно.

Она прошла коридор, направив камеру направо и налево, потом вошла в дверь, подошла к ближайшему ящику.

— Вы даже не представляете, как это пахнет, — сказала она тихо, задержала дыхание, и открыла крышку.

Сообразив, что видно должно быть плохо, она еще подсветила фонариком, потом очень осторожно толкнула голову, поворачивая к камере распухшее лицо.

Закрыла крышку. Ее начинала бить дрожь. Повернув смартфон, она увидела еще несколько сердечек и сообщений «что происходит?», «Привет!», «Ты в порядке?», «Это шутка?»

— Я не в порядке, — ответила Львушка, гнусавя, стараясь дышать не очень глубоко. — Простите, тут ужасно воняет. Я не знаю ее фамилии, ее зовут Лидия, она всегда жила тут недалеко, под мостом. Напоминаю, если вы меня видите, звоните в полицию, мы тоже звоним, но трубку не берут или сразу бросают. Мы не можем выйти, снаружи нас ждут.

«Кто вас ждет?» — спросил кто-то.

Львушка решила показать дверь изнутри, вышла в коридор — смотреть на еще одно мертвое тело она пока была не готова. Ее трясло, смартфон дрожал в руке.
Она была достаточно близко, когда заметила пролезший в щель двери кончик отвертки.

— Они пытаются взломать дверь, — проговорила Львушка с удивившим ее саму спокойствием. — Один из них — тот, кого мы всегда считали вожатым и называли Командором. Это он устроил весь этот кошмар у нас прямо под ногами. Юрий Александрович Пицетов. Там не только тело Лиды, есть другие подростки, живые тоже есть, и нам всем очень страшно. Нужен врач, очень-очень нужен, и полицейские. Это не шутка и не выдумки, не попытка розыгрыша, и дверь уже пытаются взломать. Мы сейчас попробуем чем-нибудь подпереть, чтобы ее не открыли.

Она положила смартфон в нагрудный карман так, чтобы камера продолжала снимать, огляделась в поисках хоть какой-нибудь доски. Именно в этот момент в дверь грохнуло со страшной силой, и по лицу и груди прилетело острой крошкой. Львушка шарахнулась назад, упала, смотря снизу вверх и упираясь в дверь ногой.

— Кто там засел? — раздался голос Альтаира.

— Эти шалавы, Львушка с сестрой. Ломай дверь.

— Она железная!

— Ломай. Оба сядем, если они дозвонятся в полицию. Я схожу за ломом, но там старые ржавые петли, попробуй выбить.

По лицу медленно текла кровь. Львушка боялась вздохнуть. Снова послышался удар, за ним еще один… Она отползла, не поднимаясь, и спряталась за угол. Вынула смартфон: заднюю стенку погнуло и поцарапало каменной крошкой, стекло от удара о пуговицу покрыла густая сеть трещин, но основная камера уцелела.

— Я вижу, что передача еще идет, но не вижу, что вы пишете. Слушайте, давайте я расскажу все по порядку. Я сама была в этом отряде, мы ловили звездные сигналы, мы думали, что они на самом деле со звезд. Но это вранье. Не знаю, кто набивал первые сигналы морзянкой, но я сейчас покажу последнего оператора.

Кажется, всплывали еще сердечки, комментарии; видно было плохо, и Львушка не присматривалась. Она распахнула второй ящик, и подсветила черное иссохшее лицо.

— Его звали Валентин, но за красные щеки его все называли Вишней. Он был моим другом. Я думаю, — она открыла соседний ящик, показывая лопаты, — я думаю, остальные исчезнувшие дети где-то в округе, закопаны. Если нас не успеют спасти, знайте, что Николай Варенцев, прозвище Альтаир — тоже соучастник, он ломает дверь, вы слышали его голос. Слышите? — она замолчала, чтобы аудитория разобрала глухие удары. — Это он. Для новоприсоединившихся: меня зовут Львушка, я в беде, позвоните в полицию, координаты расшарены, я нахожусь по ним. Звоните куда угодно, нам нужна помощь, мы сами окажемся в этих ящиках, если они доберутся до нас раньше!

Она говорила, не останавливаясь, и постоянно напоминала — один вооружен, звоните в полицию, звоните врачам, кому угодно, это старое бомбоубежище под летним штабом «Звездных Юнг», очень срочно, это не розыгрыш — и снова, снова и снова, по кругу. Где-то на третьем повторении к ней подошла Джилька и ахнула; Львушка даже не сразу поняла, в чем дело. Только когда та рванулась осматривать голову и стирать кровь с лица платком, отмахнулась, мол, не страшно, только за угол к двери не ходи.

— Мышка говорит, Пицетов движется прочь от штаба.

— Он кричал, что пойдет за ломом, там Альтаир ломает дверь. Нам надо ее подпереть чем-нибудь тяжелым.

— Сиди здесь, я сделаю, — Джилька сжала ее плечи. — Сиди, хорошо? За пацаном смотри.

Львушка глянула в угол, где под одеялом слабо шевелился Сапсан, и кивнула. Пусть там и сидит, пусть верит, что кошмар скоро кончится. Сама она не была так уверена.

Грохот продолжался. Дверь скрипела и шаталась, и Львушка только надеялась, что Альтаир выдохнется быстрее, чем доломает преграду. И что Командор — даже называть его так было противно, какой он Командор, он убийца, маньяк, кошмар ходячий! — Пицетов не оставил ему пистолет.

Львушка ошиблась. Снова грянул выстрел, Джилли вскрикнула, но потом заорала бодро:

— Это я с перепугу, все в порядке!

Сквозь разбитый экран разобрать, что пишут, было почти невозможно. Какие-то склоки, шутки, кто-то уверенно пишет, что это ерунда… Кто-то писал на английском. Сообщение от Мышки: «Я дозвонилась!!!!!!!!»

Уже хоть что-то, подумала Львушка.

— Это не шутка и не розыгрыш, — устало продолжила она. — Мы в западне, нужна скорая, нужна полиция.

Сапсан подозрительно затих. Она оставила смартфон на столе, подошла — вроде дышит. Львушка коснулась черно-синего его бока, и Сапсан застонал сквозь обморок. Пусть, решила она. Ей бы тоже хотелось просто уйти из тела ненадолго.
Спрятаться.

— Я пойду проверю вторую дверь, — сказала она, возвращаясь в кадр, и побрела по коридору. Он тянулся, тянулся, как бесконечные галереи в зеркале. — Извините, я все равно толком не вижу ваших сообщений, у меня экран разбит, так что не старайтесь спрашивать… Мышка, объясни, если что, я не вижу вопросов.

***

Внутренняя дверь смотрелась надежной, мощной. Львушка попыталась задвинуть второй засов, но только сорвала кожу на ладони: то ли силы кончились, то ли слишком он заржавел.

Снова коридор, тянувшийся, как кишка. Стук, ругань. Казалось, она вечность идет сквозь слабый мерцающий свет, повторяя, что они в беде, они в беде, они в беде.
Лампа вспыхнула и погасла. Перегорела, наверное, решила Львушка, подсвечивая себе под ноги фонариком, и наконец оказалась рядом с Джилли, сидящей под дверью с очень спокойным лицом.

— Дверь очень крепкая, — сказала подруга уверенно. — А вот внутренняя не настолько. Надеюсь, он нас не слышит.

Львушка сделала страшные глаза, касаясь уха, Джилли закивала, показывая большим пальцем на дверь, а затем прикладывая ладонь к уху:

— Тебе удалось ее нормально запереть?

— Нет, щеколда заржавела, — Львушка пыталась говорить отчаянно, но не переигрывать. Джилли кивнула. Ее лицо в свете фонарика казалось бескровным, с огромными черными провалами глаз.

— Я хочу посмотреть, что в той комнате, — Джилли встала. — Ты все осмотрела?

— Три ящика из пяти.

— Пойдем. Вдруг там ружье.

— Я только лопату нашла.

— И лопата пригодится. Извините, — Джилли обратилась к камере, — если мы сотрем отпечатки пальцев. Нам правда очень жаль, но по телефону 112 и в отделении номер 61 не отвечают детям, так что будем защищаться, как можем. Доказательств тут много, не только эти.

— Ты тоже звонила?

— Там не дозвониться, занято, — кивнула Джилли. — Зато в сети творится такое! Там из Штатов народ пишет, и из Новой Зеландии, я минут пятнадцать назад своим друзьям скинула ссылку, они перевели и вбросили куда смогли…

Львушка подняла палец. Идея, пришедшая ей в голову, показалась не такой уж блестящей, но других не было. Она выкрутила звук на максимум и потянула Джильку за собой вглубь убежища, потом шепотом изложила ей задумку. Это могло сработать, но требовалось точно рассчитать время и к тому же прекратить вещание.

— Не теряйте нас, — попросила она шепотом. — Дверь скоро рухнет. Не забывайте, они вооружены, и я не знаю, сколько осталось патронов.

Она выключила трансляцию, выбрала контакт Джильки и с трудом, но нашла одну из загруженных аудиозаписей из игры. Ту, что начиналась с девчачьего взвизга. Телефон лег в коробку к Вишне, и она могла только надеяться, что железный ящик не прервет сигнал. Львушка вдруг вспомнила про подлый автоответчик, который перехватывал звонок - но тут уж ничего было не поделать, времени совсем не осталось. Ладно, этих нескольких секунд хватит. Не может не хватить.

Львушка забрала обе лопаты, слушая ужасный скрежет. Альтаир не купился на слова про вторую дверь и доламывал ту, за которую взялся.

Внутренние двери были деревянными, открывались в коридор, и Львушка специально обратила внимание, что они размещались не друг напротив друга. Есть опора, если что.

— Сиди тут, — прошептала она Джильке. — Как он влетит — звони мне. Понятно? Сапсанчик, потерпи, мы скоро будем в безопасности. Очень скоро.

— А ты где будешь? — Джилли схватила ее за руку.

— У двери, с лопатой. Береги Сапсана, хорошо? Я не стану делать глупостей.

Здесь петли были куда прочнее, влажность не так сильно попортила их, и если пистолет у гадов всего один, то даже возвращения Пицетова особо бояться не стоило. Да и должен же был ну хоть кто-то приехать, рано или поздно! Ну хоть кто-нибудь, кто знает, что и как надо делать!

Пальцы скользнули по ее ладони, оставляя в темноте. Обе они погасили фонарики, и в темноте слышалось лишь тяжелое дыхание Сапсана и скрежет двери.
Львушка подобралась, сжимая лопату. Как говорил папа, без геройств. Мама, если слышала, добавляла озабоченно, что подвиги — результат ужасных ошибок и преступлений.

Наверное, ей, реаниматологу, было виднее, подумала Львушка, пока стояла во тьме и слушала, как Альтаир размеренными ударами доламывает металл. Мысли казались отстраненно-простыми и спокойными: стоило больше говорить с мамой. Теперь ведь, случилось что, у нее только Мышка останется. Ну и папа, конечно, если снова не будет учений.

Дверь с хрустом и грохотом сорвалась с петель и перекосила запоры. Альтаир, пыхтя и звякая чем-то, лез внутрь. Как только раздался глухой удар подошв о пол, Львушка сжала крепче лопату и шепнула:

— Звони!

Из комнаты раздался приглушенный визг ужаса — сдавленный, но очень похожий на настоящий. И вот теперь Альтаир купился: влетел туда, не глядя впотьмах по сторонам. Львушка тут же подскочила и захлопнула за ним дверь, подпирая лопатой. Вопль все длился, и к нему тут же добавился грохот кулаков. Львушка молча понадеялась, что вторую дверь Альтаиру не вышибить, и выдохнула.

— Джилли, все норм, сбрасывай звонок.

Она уперла лопату лезвием вверх, под старую круглую советскую ручку, и вдруг поняла, что решение было не очень надежным: стоило, наоборот, подпирать черенком. Если Альтаир ударит сильно и удачно — упор исчезнет, или лезвие просто срежет ручку.

— Где ты, Мышка? — спросил он из-за двери. — Я ведь поймаю твою сестру.
Новый девичий визг перешел в зловещее хихиканье и затих. Громко щелкнул автоответчик, как будто замок или крышка ящика. Львушка крепко держала лопату, на случай, если он разгоняется, чтобы выбить дверь.

Из запертой комнаты послышался странный кашель. Потом шепот:

— Я здесь, Альтаир. Помнишь меня? Помнишь, кого вы убили? — голос перешел в посвистывание, потом снова зазвучал внятно.

Из второй комнаты Львушке помахала Джилли и продолжила шептать про возмездие. В темноте ее лицо подсвечивал только экранчик смартфона, и она казалась мертвой, посиневшей.

— Тени близко, да, Альтаир? — подхватила Львушка. — Я знаю, они уже трогают тебя за ноги.

— Нет никаких теней! — крикнул Альтаир и снова ударил в дверь. — А ну выпусти!

— Теней нет… Есть только люди, и к людям ты и попал, Альтик, к мертвым людям… Думаешь, они тебя отпустят к живым?

Рассказывать страшилки Джилька, судя по всему, тоже умела убедительно. У Львушки аж под ложечкой засосало в этой тьме. Но пока Альтаир слушает, он не колотится в дверь, так что вывод был очевиден. А еще — Львушка могла ошибаться, но ей почудилось слабое-слабое стрекотание, как будто цикады. Только откуда цикады взялись бы днем?

Вдали завыли сирены, приближаясь с каждой секундой. Стрекот стал громче. Львушка со страшным стоном разжала пальцы и опустилась на пол, шипя под дверь:

— Мы с-сдесь, с-слышишь? Мы никогда тебя не ос-ставим.

Джилька захохотала в трубку, и вдруг звонок прервался: вышло время на автоответчике, поняла Львушка. Она поскребла ногтями по косяку и тихо сказала:
— Привет.

Из-за двери грянул выстрел, и затем что-то упало.

***

Львушка сидела на полу, когда вой, отражаясь от стен, стал невыносим, и стрекот буквально оглушил, а потом затих. В коридор ворвались лучи фонарей, и начали входить люди в камуфляже, быстро и рублено переговариваясь: влево, пошел, все чисто, стою. Тьму прошили лучи мощных фонарей, дверь окончательно сорвали и оттащили в сторону, и в коридор заглянуло солнце.

— Леонид, куда! На позиции стой! — крикнула женщина в пятнистой форме справа: Генриетта Дмитриевна, слоги бесконечно длинного имени всплывали в памяти пузырьками, пока мимо нее протискивался папа — белое лицо над зеленым камуфляжем. Он сжал Львушку, поднял, вглядываясь в лицо, и понес наружу.

Солнце снаружи ослепило, оставило от женщины в белом халате контур, который заговорил маминым голосом:

— Лиля, ты не ранена? Можешь говорить? Где болит?

— Там Юля и Денис. Слышите, там Денис, — Львушка слабо трепыхнулась в папиных руках. — Они в комнате слева!

— Их уже ведут, — мама убедительно ворковала, оглаживая ее сквозь рубашку, ощупывая — искала переломы. — Ты такая молодец, подняла всех на уши, всех растормошила, молодец, молодец, все уже хорошо, все кончилось. Кладите его сюда, — это мама сказала в сторону, — я с тобой.

Львушка сильно зажмурилась, открыла глаза, наконец-то оглядываясь. Пустырь был наводнен людьми в форме, а рядом, с белым, замершим лицом сидела Джилька. Львушка медленно сжала ей пальцы и поверила — все закончилась.
Это потом они узнают, что в пистолете оставался всего один патрон: тот, которым Альтаир выстрелил себе в рот. Потом им расскажут жуткие подробности, типа пыток и начинавшейся гангрены Сапсана, и что тугой бинт Джильки спас ему жизнь. Все это было потом. И то, что в невскрытом ящике лежал еще один труп, и что нашли уже неглубокое кладбище…

Позже. Сейчас Львушка, отпиваясь теплой солоноватой водой, вспомнила еще одно ужасно важное:

— Мама, а Мышка уже дома?

— Я ее пока не видела, — призналась она. — Думаю, да.

— Так, — Джилли трясущейся рукой вынула смартфон, — я проверю. Сейчас. Сейчас. Извините, — она громко высморкалась в рукав.

Мышка ответила на звонок не сразу, и по громкой связи был слышен какой-то неровный гул и далекие голоса.

— Я на вокзале, — быстро проговорила она наконец. — Львушка с тобой? Чего канал черный? Там такая паника! И я боюсь!

— Нас спасли, — ответила Львушка. — На каком вокзале? Зачем?!

— Ее маячок и единица рядом, — хрипло прошептала Джилька. — Она что, его преследует?!

— Кого? — заволновалась мама.

— ЮрСаныча, Командора, — ответила Львушка, прикрыв телефон рукой. — Мышка, домой!

— Да все в порядке, — беспечно отозвалась сестра.

К желтому реанимобилю подбежал отец, и прежде, чем мама успела что-то сказать, подошла и капитанша.

— Ух и семейка у вас, — сказала она ужасно счастливым голосом. — Взяли вашего Командора на вокзале, тепленького.

Мама повернулась к ней, хлопнула ртом, как рыба.

— Ваша младшая пришла к директору вокзала и показала трансляцию. Тот немедленно разослал ориентировку на посты охраны и кассы, взяли буквально в дверях.

— Он больше никому не навредит, — пробормотала Львушка. — Ведь правда?

— Никому, — решительно сказал отец, и Генриетта Дмитриевна кивнула, подтверждая. — С этим всем он если до суда доживет, и то чудо будет.

— Заслуженный учитель, — пробормотала Джилька. — Дети его любят… и он их тоже… любит…

Ее потряхивало, и Львушка сильнее стиснула руку подруги.

— Его посадят на такой срок, что он раньше от старости умрет, чем выйдет на свободу. Джилька, выдыхай, мы живы! Все будет в порядке!

— Думается мне, — протянула капитанша, — от старости ваш Пинцет не помрет. Не успеет.

Из дверей вынесли черный мешок, и Львушка заставила Джильку отвернуться, обняла ее крепко-крепко и, забыв слова, коротко чмокнула в щеку.

***

Шли дни. Пыльные, горячие августовские дни. В библиотеке старенький кондиционер еле тянул, и даже мухи жужжали лениво, натужно… Зато весь город гудел, как растревоженный улей: расследование! Самый настоящий маньяк! Да нет же, ошибка какая-то, не мог Юрий Александрович такого натворить, что это вы такое говорите! Наверняка интриги завистников! Семь трупов! Нет, десять! Да ерунда, быть не может, утка какая-то!..

Точной информации в прессу не выкладывали, а прогремевшая на всю страну (и за ее пределами) история обрастала и вовсе несуразными деталями про каннибализм, преступную группировку и прочие сатанинские ритуалы.

Сестры и Джилька сбегали в библиотеку от расспросов. Туда, или к Соколовым, где выпущенный из больницы Сапсан уже потихоньку ходил по дому и учил язык жестов.

Гуга, долго извинявшийся за то, что с ними не пошел — подумать не мог, что все так плохо, конечно, да и кто бы подумал — нашел им новый контракт. Успех игры «про крабиков» позволил им заняться игрой «про тундру», еще более объемной, и Львушка взялась осваивать графический планшет, чтобы справляться с такой работой. И чтобы спать по ночам без лекарств от тихой, спокойной улыбчивой женщины-психиатра из больницы. К ней ходили все четверо, даже Мышка.
Но все-таки в день, когда убили Командора, они собрались у Соколовых: Львушка, Мышка, Джилли и бывшие отрядовцы, Оберег и Призрак. Диня родители срочно увезли еще неделю назад, Совка старался к ним не приходить и на улице делал вид, что незнакомы.

Их всех часто приглашали в полицию давать показания, и это были странные часы, когда воспоминания о дружбе, стойкости и вере в чудеса обретали другую сторону, жуткую и печальную. Сапсан все никак не мог расстаться с той своей старой радиостанцией и Львушке однажды написал, что не может заснуть, если рядом нет телеграфного ключа. Он вообще теперь часто писал ей в сети.

— Привет, — Генриетта Дмитриевна, теперь просившая называть ее «домашним именем» Генри, распахнула дверь. — Сегодня я за Люду, переживете?

— Надеюсь, теть Люда справляется, — Джилли кивнула, не отпуская смартфона из одной руки и мороженого из другой.

— Главное, ты справляешься, и Дениска тоже, — она растрепала Джилли волосы, обняла Львушку и Мышку. — Пойдем, все уже собрались.

На столе в большой комнате выставлены были фотографии, и Оберег старательно пристраивал последнюю — фотокарточку Вишни из школы. На них не было черных рамок. Они все договорились, что не надо ни рамок, ни лент.

Сапсан помахал в приветствии и быстро сложил языком жестов «рад видеть».

В этом доме девочек принимали как родных, и остальным ребятам из клуба тоже были всегда рады; сегодня же был особый повод собраться всем вместе.

— Расскажите, пожалуйста, — попросила у Генри серьезная Мышка, — что там произошло на самом деле? Точно… все, наверняка?

«Там» — это в камере предварительного заключения.

— Думаю, да, — она поставила на стол огромный кувшин яблочного пюре с ягодами, которое Джилли называла «смузи», и печенье. — Я немного знаю эту кухню изнутри, так что честно скажу: расследования не будет. Мертвый маньяк-серийник намного удобнее живого. Простите, что я так вот, без прикрас.

— Как со взрослыми, — кивнул Оберег. — Спасибо.

В дверь позвонили, и через минуту в комнату зашел Совка. Он явно ощущал себя не на месте, и всем остальным тоже было неловко в его присутствии. Однако он тоже имел право находиться здесь. Он тоже был выжившим.

Совка помялся и в конце концов явно на что-то решился, подошел к Львушке.

— Слушай… я был неправ.

Та промолчала, глядя на бывшего Первого Стрелка. Оберег тоже с интересом его рассматривал.

— Вот, — Совка снял рюкзак, вытащил из него большую, размером с радиоприемник, пачку шоколадного мороженого, — это всем. Я боялся, что он меня убьет. Еще за сестру и маму тоже… боялся.

— Да, он любил рассказывать, что убьет наших родных, — кивнул Оберег. — Мы все были на крючке.

— В общем, я когда узнал, решил, что тебя надо выгнать, чтобы безопасно было, — продолжил Совка, ковыряя ногой пол, пытаясь поддеть складку линолеума. — Потому что а вдруг он девчонок сразу убивал бы?

Львушка раскладывала мороженое по тарелкам вместе с Генри, когда заметила, что Джилли выскользнула за дверь. Минуту спустя та обнаружилась на скамейке перед домом, обнимая себя за колени.

— Джиль… все в порядке?

— Ничего не в порядке.

Они сидели рядом, и Львушка просто чувствовала, как подруге не по себе… Через пару минут Джилли снова заговорила.

— Я все себя жру, что не пошла туда раньше. Все такие счастливые, спокойные, все закончилось… но хотя б сообразить бы мне тремя годами раньше, и Сашка здесь сидел бы живой, понимаешь? Он наверняка был жив, когда я бегала в полицию и пыталась что-то доказать, и потом тоже…

Львушка села рядом и крепко-крепко ее обняла. Мир вокруг стал таким ярким в эти августовские дни. Сразу после спасения ей казалось, что она больше ничего никогда не почувствует, но нет — наоборот. От огромной нежности аж в груди ныло.

— Ты не виновата, — сказала Львушка. — Ты совсем ни в чем не виновата.
Джилли судорожно вздохнула и расслабилась, как будто что-то ее тоже отпустило.

— Спасибо.

Сумерки уже накрывали весь город, и степь вокруг, а на востоке загорались звезды. Тихие, ни о чем не сигналящие звезды. Самые обычные.