детский парк

Историческая справка.
«История храма, как и любого святого места, связана со святыми людьми и подвижниками благочестия. Тесно переплетена она и с историей стольного града Москвы.
Храм находится в Марьиной роще. Первый из святых покровителей здешних мест — святой мученик Трифон, во времена Ивана Грозного явившийся вблизи от места, где ныне расположен храм сокольничему Трифону и возвративший ему пропавшего царского сокола. В те времена здесь находилась слобода Напрудная, были пруды и лес, где происходила царская охота на водоплавающую птицу.
В 1750 г. по повелению Императрицы Елизаветы Петровны было устроено Лазаревское кладбище, как первое городское кладбище, в отличие от погостов — кладбищ приходских, которые невозможно было более расширять. Место было выбрано за городской чертой, там, где и прежде хоронили нищих и безродных людей. (Такие места называли «божедомками»). Для поминовения умерших на кладбище был возведен деревянный храм в честь Воскрешения прав. Лазаря Четверодневного, откуда и кладбище получило своё название.
В восьмидесятых годах XVIII в. в Москве бушевала эпидемия чумы. В это страшное время был создан благотворительный комитет помощи больным, который возглавил благочестивый купец Лука Иванович Долгов, известный благотворитель и нищелюбец. Несмотря на смертельную опасность, благочестивые москвичи самоотверженно служили страждущим, снабжали их пищей и одеждой, заботились об умерших. Лука Долгов за эти труды был именным повелением пожалован дворянским званием титулярного советника.
Господь сохранил Луку Ивановича и его семейство от страшной болезни, и в благодарность за это он пожелал построить на Лазаревском кладбище новый каменный трехпрестольный храм, вместо уже обветшавшего деревянного. Работы начались в 1782 году, но вскоре Лука Иванович скончался, и строительство продолжила его благочестивая супруга Сусанна Филипповна. Это был уже не первый храм, созидавшийся на средства Долговых — известных храмоздателей

Первоначальный проект храма принадлежал архитектору В. И. Баженову, окончательный же был разработан Е. С. Назаровым. Знаменитый русский архитектор Назаров спроектировал не только сам храм, но и целый комплекс Лазаревского кладбища. В этот архитектурный ансамбль входило пять зданий и каменная ограда кладбища. В настоящее время из зданий сохранилось только одно — бывшая богадельня, остальное разрушено безбожниками-коммунистами. Лазаревскому кладбищу принадлежало 22 гектара земли, из которой ныне к храму относится лишь очень незначительная самая древняя часть кладбища».

 «В 1936 году было уничтожено  Лазаревское кладбище, а на месте погребения умерших, «на костях», устроили детский парк».
Из истории Москвы.




Парк начинался прямо за нашей улицей. Всё своё детство я провела в нем.
Даже сейчас, когда со времён моего детства, прошло уже много лет, закрыв глаза, я ясно вижу перед собой его тенистые аллеи, огромные, хорошо ухоженные цветники и клумбы, расположенные возле центрального входа в парк, газоны, игротеку, большие цепочные карусели, которые действовали исправно и совершенно бесплатно, детскую площадку с качелями, шведской стенкой, горкой и прочими детскими забавами, летний театр, с безнадёжно разбитым пианино, стоящим за кулисами, футбольное поле, теплицы, «живой уголок»…

В самом конце нашего парка, уже совсем недалеко от Трифоновской улицы был первый в Москве каток с искусственным льдом. Там занимались профессиональные спортсмены. Именно там начинали свою спортивную карьеру В. Мешков, И. Роднина и другие спортсмены.

В этом же конце парка был каток для хоккеистов. Там носились не только мальчишки, но и вполне взрослые ребята с клюшками и шайбами. Летом там было футбольное поле.

А для нас, городской детворы, зимой в нашем парке заливалось ещё 2 огромных катка.
Один каток предназначался для занятий спортивных секций по фигурному катанию. Он был расположен за красивой высокой оградой из металлических прутьев и по вечерам освещался прожекторами. Со стороны Шереметьевской улицы можно было наблюдать за красиво катающимися фигуристками.

Здесь же, рядом на территории этого катка находилось небольшое отапливаемое строение, где размещались гардероб и настоящий танцевальный зал с зеркалами, балетными станками и пианино.
Когда я подросла, то стала заниматься в секции фигурного катания. Стоили эти занятия недорого, так как субсидировались государством.
Нашими тренерами были студентки института физкультуры. Занятия были поставлены очень хорошо и профессионально и занимались с нами с душой.

Прежде чем выйти на лёд, мы занимались хореографией под сопровождение фортепьяно. Конечно, бывали дни, когда аккомпаниаторша отсутствовала, но большей частью занятия были под музыку.

Потом выходили на лёд, где учились азам школы фигурного катания.
В этом же здании был свой радиоузел и во время занятий на льду, а также во время сдачи на спортивный разряд там включали музыку, предназначенную для той или иной вольной программы.
И хотя в соревнованиях на разряд по фигурному катанию я участвовала, до высот спортивной карьеры я не дошла. Уж и не помню почему. Может быть, заболела, а может быть, просто увлеклась чем-то другим.

И наконец, так называемый «общий каток», для всех как для взрослых, так для детей, но без палок и клюшек. Расположен он был в самом центре парка.

Все зимние каникулы и выходные дни проводили мы с моим младшим братом Андрюшкой и моим закадычным другом Витькой на этом катке.
В воскресенье, с утра, наскоро позавтракав, мы хватали под мышку коньки и галопом мчались в парк, на каток.

Зимы тогда стояли в Москве морозные. Убранный снег, в те времена с нашей маленькой улицы никуда не вывозили, и дворники, расчищая тротуары, сбрасывали его лопатами возле бордюрного камня.
К середине зимы вся улица обрастала огромными, выше человеческого роста сугробами.
Обходить всю улицу, чтобы войти в парк как положено, через ворота нам было лень, да и не интересно.
 
В тяжёлых зимних пальто, меховых шапках и валенках мы неслись как кони по сугробам  и, перебежав улицу, лезли через кирпичную стенку, чтобы оказаться сразу на детской площадке. Здесь даже в морозные дни было полным – полно ребятни! И здесь издалека долетал и будоражил нас звон коньков и музыка на катке.
 
Много было ребят на катке! Почти весь наш класс можно было встретить там. Да, что класс! Огромное количество ребят из нашей и соседних школ, со всей Марьиной Рощи, всех возрастов проводили здесь на катках «детского парка» напролёт все выходные дни и зимние каникулы.

Что нам снег и мороз! Ещё до катка не добежали, а нам уже жарко!
Возле катка стояло довольно большое, одноэтажное строение с загадочной вывеской на крыше: «Лекторий». Туда-то мы и неслись во весь дух! Никаких лекций там никто не читал и не слушал (по крайней мере, я этого не помню), хотя помещение это было просторное, с большими окнами, хорошо отапливаемое.

По стенам там висели большие фотографии наших спортсменов – чемпионов Олимпийских игр и международных соревнований. До сих пор помню замечательные цветные фотографии олимпийских чемпионов по фигурному катанию Л. Белоусовой и О. Протопопова.
Рекламы в то время нигде не размещали. Купить плакат с изображением любимого артиста или спортсмена было негде. Видимо поэтому любая цветная открытка или вырезка из журнала со «стоп кадром» была для нас необыкновенной ценностью.

Зимой в этом здании был гардероб, а кроме того стояли в несколько рядов хорошие широкие скамейки, сидя на которых мы переобувались из валенок в коньки, снимали наши пальтишки и шубейки и чинно благородно сдавали их гардеробщице.
Получив номерок мы, теперь уже налегке отправлялись к дверям.
Пластиковые чехлы на лезвиях коньков мы видели только по телевизору, когда транслировали международные соревнования. Ни у кого из нас таковых не имелось, все мы шли к дверям прямо в коньках, поэтому предусмотрительная администрация застелила все проходы между скамейками и полы возле окошка гардероба прорезиненными чёрными дорожками. А вот порог был совершенно изрезан нашими коньками.
 
Курток тогда не было практически ни у кого из моих одноклассников. Почти все мы были одеты в так называемые штаны с начёсом синего цвета, такие же свитера, шарфы и шапочки, связанные нашими мамами. С усилием толкнув разбухшую на морозе дверь, вместе с клубами тёплого воздуха мы с толпой ребят выкатывались на каток.

От морозного воздуха сразу же перехватывало дыхание. Яркий солнечный свет слепил глаза. Тяжело хлопает закрывающаяся дверь, сразу же отрезая шум гардеробной возни.
Впереди довольно широкая изрезанная коньками дорожка, ведущая к катку.
Возле двери всегда толкучка. Кто-то из ребят тут же у порога, громко охнув, падает. Кто-то уронил варежку и наклонился, чтобы её поднять. Кто-то нетерпеливо толкается. Кто-то визжит.
И все мы изо всех сил стремимся вперёд! Туда!  Где весёлая возня ребят, неумолчный шум и смех и этот не забываемый, слышный издалека звук, звенящих об лёд лезвий коньков.  Ледяная дорожка поднимается в горку. И вот наконец-то мы выезжаем на КАТОК!!!

Мальчишки как вихри проносятся зигзагом на своих любимых хоккейных коньках, тогда их называли «гаги». Кокетливые старшеклассницы, одетые в нарядные свитера, рейтузы и вязаные шапочки. Некоторые из них, очень немногие, в сшитых своими руками специальных платьицах для фигурного катания, демонстрируют нам своё умение делать «подсечку» или вращаться волчком.

С краю, ещё не умеющая толком кататься, пестро одетая малышня, осторожно делает по льду первые шаги на двухполозных коньках.
Стоящие на сугробах, у самой кромки льда, бабушки, дедушки или родители бдительно следят за любимыми детищами, попутно отгоняя вездесущих подростков.
А из висящих на столбах колокольчиков-громкоговорителей, несётся, покрывая весь этот гвалт голос Зыкиной: «Издалека доолгооо… Течёт река Вооолгааа… »
Пластинки в радиорубке заводили исключительно советские: Зыкину, Воронец иногда Магомаева.
От бесконечной беготни на коньках «в салочки», многократных падений и снежков знаменитые штаны с начёсом и вязаные варежки очень быстро покрывались снегом, который превращался в сосульки, от чего штаны намокали и на морозе вставали колом!
Где-то часов в 12, или что-то около того музыка замолкает, и из громкоговорителей раздаётся хрипловатый голос: “ Внимание! Просьба освободить лёд! Объявляется 30 минутный перерыв для очистки льда!»
Рядом с «Лекторием» открываются ворота и со двора, прямо на лёд выезжает машина для уборки снега. Спереди опускался специальный нож, а сзади машины крутилась огромная щётка. И машина, начиная с середины, медленно ездит по кругу, очищая для нас лёд.
Большинство ребят отправляется в это время в «Лекторий», чтобы немного погреться, обсушить варежки, или просто поболтать. Домой уходить мы не спешили.
Несколько мальчишек, несмотря на строжайший запрет, пристраиваются позади машины и, зацепившись за крюк при помощи шарфа, катятся сзади как на прицепе. Но тут, откуда не возьмись, выбегает, одетый в полушубок, большие валенки и разлапистую шапку известный всем нам дворник дядя Коля с неизменной «беломориной» в уголке рта и метлой в руках, которой он гонял озорников.

Мальчишки смеются: на коньках они гораздо быстрее дяди Коли! Но всё-таки получить метёлкой по горбине никому неохота и они, отцепившись, тоже отправляются в «Лекторий».
Как раз в это время в помещении «Лектория» начинали «крутить» диафильмы.
Был в то время такой небольшой аппаратик, в который заправлялась плёнка и на противоположной стене, на небольшом экране появлялся кадр-картинка из сказки или рассказа. Озвучивался этот диафильм при помощи небольшой пластинки, которую устанавливали в том же аппаратике.

Жили мы в то время небогато и, хоть и старались наши родители нас побаловать, даже такой нехитрый аппаратик был нам в радость. Небольшой набор показываемых нам диафильмов знали мы почти наизусть, но все равно с удовольствием их смотрели.
Честно говоря, сейчас я понимаю, какое это было правильное  решение. Каток, показ диафильмов, благодаря этому мы – дети двигались, были на воздухе и не лезли под колёса машин, не болтались бесцельно по улицам, и повторяюсь было это всё бесплатно. Было это место для нас своеобразным детским клубом.

Возвращались мы с катка домой нашей весёлой стайкой с Андрюшкой и нашим соседом Витькой домой уже в сумерки, часа в четыре…
Ух, как горели щёки, когда мы, вернувшись с катка, все мокрые приходили домой. А уж есть - то как хотелось!
Всю зиму проводили мы на катке в нашем парке…

С приходом весны снег чернел. Лёд делался рыхлым. Наши коньки отправлялись в сарай до следующего года. Воздух делался тёплым и влажным. Многочисленные ручейки, пробивавшиеся из-под осевших сугробов, вместе с криками грачей, писком синиц наполняли весь парк.
Мы ещё продолжали носить зимние пальто и валенки, но мартовское солнышко уже грело наши лица и рассыпалось веснушками на наших носах.
В один из таких тёплых мартовских дней к нам во двор пришла Маша.
Маша – это двоюродная сестра Витьки, и моя тёзка, жила совсем недалеко от нас. Когда-то давно (года 2 назад) их семья переехала на соседнюю улицу. Но она частенько приходила к нам во двор навестить свою бабушку, а заодно и поиграть с нами. И хотя была она на 2 года старше нас с Витькой, она совсем не задавалась и   мы с ней дружили.

В этот раз она с таинственным видом отвела нас в дальний угол двора, за голубятню и торжественно сказала: «Смотрите, что у меня есть!», - и открыла свой крепко сжатый до этого кулачок. На открытой ладони лежал помятый, но совершенно сухой спичечный коробок, в котором было 3 спички!
Надо сказать, что, не смотря на всю нашу «вольницу», спички нам в руки не попадали. Поскольку практически весь наш район состоял из стареньких деревянных домиков, то взрослые очень боялись пожаров, и спички были для нас под строжайшим запретом.… А тут у Машки такое богатство! Коробок, да ещё целых 3 спички…

Мой младший брат Андрюшка в тот будний день, находился в детском саду. И вот мы вчетвером: Машка, Витька, Серёжка, который в тот момент играл с нами во дворе и я, на кратком военном совете решили… развести костёр!

Взрослых мы боялись ужасно, поэтому здесь во дворе, мы этого сделать не могли. Нас немедленно заметили бы соседи. Кроме того, мы очень «мудро» решили, что костёр на снегу развести не удастся, так как снег тут же растает и превратиться в воду, а вода, как известно, тут же погасит огонь. Всё это, торопясь, заикаясь и захлёбываясь, размахивая руками, нам изложил Витька. Нам нужно было найти сухое место без снега.

Тогда, немного поразмыслив все вместе, мы решили, что если мы разведём огонь на ПОЛУ, то деревянные доски защитят наш костёрчик от снега…
Мысль, конечно, была «богатая»! Но где же мы могли найти такое место, чтобы был хороший сухой пол, да к тому же, чтобы нас никто не видел?
После недолгих раздумий, я предложила пойти к нам в сарай, ключ от которого всегда висел на гвозде у нас на кухне.
Сказано, сделано. Поскольку мама была на работе, я беспрепятственно взяла ключ, и мы все вместе отправились к нам в сарай.
В сарае хранились дрова для нашей печки, стопки старых газет, предназначенные на растопку, а кроме того в самом дальнем углу, припрятанная на всякий случай, стояла керосинка, а к ней в придачу 20- литровая канистра с керосином. Так что место для нашей затеи было выбрано весьма «подходящее»!

Но группка детей, которые с заговорщическим видом ринулись к сараю, немедленно привлекла внимание нашей соседки тёти Зины, которая увидела нас из своего окна.
Пока мы возились с замком и открывали тяжёлую дверь, тётя Зина, накинув телогрейку, выскочила на улицу и тоже направилась к своему сараю.
Двери в наши сараи были рядом. Тётя Зина, не задумываясь, распахнула дверь в наш сарай и, строго оглядев нас, спросила: «Что это вы тут делаете, ребята?»

Собственно сделать мы ещё ничего не успели. Тётя Зина поспешила, поэтому ничего интересного она и не заметила.
«А… Здрасьте, тётя Зина», - неуверенно поздоровались мы. «Мы … это.… А, коньки ищем. Вот!»
«Это, какие такие коньки? Лёд уже растаял! А ну, марш отсюда! Всё матери скажу!», - пригрозила мне тётя Зина.
Быстренько закрыв сарай, мы выскочили со двора на улицу и отправились в детский парк, в котором мы знали каждый куст и каждую щель в заборе. И тут нас осенило!      
В те времена ещё не существовало Олимпийского проспекта, и Парк занимал тогда обширную, я бы сказала гигантскую территорию. Где-то на задворках нашего парка находилась церковь.

В то время церковь находилась в плачевном состоянии. Официально считалось, что церковь находится на реставрации. И хоть и стояла она в строительных лесах, никто её не реставрировал. Отвалившаяся во многих местах штукатурка, обшарпанные двери, грязные окна. Территория вокруг церкви была запущена и захламлена всевозможным строительным мусором. Место это было пустынное, было оно огорожено забором и неотёсанных досок-горбылей. Лишь изредка несколько работяг копошились во дворе церкви.
Советская власть не очень-то церемонилась с чувствами верующих. В церкви находился какой-то склад. Время от времени на огороженную территорию заезжала грузовая машина, полная каких-то мешков, которые рабочие затаскивали в церковь. 
Вот туда-то мы и направились.

Рассчитали мы всё верно. Осторожно заглянув вовнутрь через щель в заборе и убедившись, что во дворе у церкви никого нет, мы, отодвинув знакомую доску, оказались на территории склада - церкви.
Насобирать всякой дряни для костра было делом нескольких минут,  но вокруг лежал грязный, ноздреватый снег. А мы искали сухого места,  поэтому решено было развести костёр на … строительных лесах, окружающих церковь!

Рассовав этот мусор по карманам, мы - четверо детей беспрепятственно забрались по лесам до самого верха! Мы уже не таились. Для начала мы  вдоволь налюбовались замечательным видом, открывшимся сверху.
Многоэтажных домов, которые стоят теперь на другой стороне Шереметьевской улицы, тогда не существовало. Останкинская телевышка ещё не была построена, Сущевский вал просматривался далеко вперёд.
Хохоча и толкаясь, мы показывали друг другу пальцами на театр Советской Армии. Обежав вокруг купола по лесам, мы увидели широкую и шумную Шереметьевскую улицу, Марьинский Мосторг, гостиницу Северную, а сделав ещё несколько шагов,  увидели мы и нашу улицу, а также Рижский вокзал.
Смотреть сверху на город нам очень понравилось: всё было другим, волшебным.… Как в кино!
Но мартовская погода переменчива. Облака неожиданно закрыли солнце. День сразу же посерел, задул холодный ветер. Вот тут-то мы и вспомнили о своём плане.

Выложив из карманов, предварительно собранный мелкий мусор, мы столпились вокруг, низко опустив головы и подняв кверху свои задики. Машка достала заветный коробок и поднесла горящую спичку к  сложенным в кучку щепкам…

Загорелось сразу же, с первой спички! Но нам и этого показалось мало и мы все вчетвером принялись дуть на щепки, радостно наблюдая за первым огоньком! Струйка дыма поднялась к небесам…
Воистину, не ведали мы, что творили.
Когда я сейчас пишу эти строки, у меня от ужаса дрожат пальцы. Строительные леса эти стояли несколько лет! Доски были сухие как порох. Ведь сгорели бы мы сами и спалили бы замечательную церковь!
Но, как говорится, Бог отвёл! По гроб жизни я благодарна тому рабочему, который неожиданно появился над нашими головами и, растолкав нас, мгновенно затоптал своим грубым башмаком наш огонёк.
«Ах, вы – сатанята!», - вопил он. «Да я сейчас милицию вызову!»
Трудно предать словами как мы испугались этой угрозы! Мы вихрем неслись по лесам, с бешеной скоростью спускались по вертикальным лестницам. А вслед нам неслось: « Безотцовщина!.. Шпана!"
Спрыгнув с последней ступеньки, я понеслась к забору так, что пятки о задницу стучали!

Худенький и маленький Витька первым добежал до забора и выскочил через знакомую дырку. Я была вторая, но видимо с перепугу, я полезла в дырку задом наперёд. Толстое зимнее пальто вывернулось до подмышек, и я застряла в дырке как пробка!
Перед моими глазами топтались испуганные Машка и Серёжка, пытаясь протолкнуть меня наружу, Витька тянул меня сзади за ноги. А сверху продолжал вопить рабочий: « Вот я вас!»
Он и не думал бежать за нами. Он просто стоял наверху и для острастки топал ногами, чтобы создать побольше шума. Но нам казалось, что он и вправду бежит за нами, сейчас поймает и отведёт в милицию!
Наконец я, с помощью ребят, вывалилась из дырки. Машка и Серёжка выскочили за мной, и мы что было сил, понеслись прочь.
У страха глаза велики! Добежали мы аж до летнего театра, который по случаю зимы стоял совершенно пустой. Там мы и спрятались за кулисами. Отдышавшись и осторожно выглянув наружу, мы убедились, что погони за нами нет.
После этого мы, все четверо, поклялись никому ничего не рассказывать о случившемся.
А для пущей конспирации принялись приводить себя в порядок: тщательно вымыли руки в ближайшей луже, там же помыли галоши, отряхнули пальто, чтобы нигде не осталось следов от нашего приключения.
Надо сказать, что клятву нашу мы сдержали. Никому из взрослых и даже ровесникам ничего не рассказали.
И лишь совсем недавно, когда моя подруга Машенька приехала ко мне в гости, и мы как водится, сели с ней пить чай, вспомнили мы наш детский парк, каток, наши игры и тот давний весенний день и рассказали всю эту историю моему мужу и нашим детям…
 
Большая часть нашего парка исчезла, на этом месте теперь проходит Олимпийский проспект. Зато церковь теперь отреставрировали, и стала она настоящим украшением района!
А я до сих пор повторяю: «Прости Господи, душу мою грешную! Ведь воистину не ведали мы, что творим».