Былое и думы кота маркиза Карабаса

                …и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
А.С. Пушкин, Руслан и Людмила
Вообще-то меня зовут Васькой. Мне это имя больше подходит. Это мой хозяин зовет меня маркизом Карабасом. Он ведь не знает, как меня зовут. Пусть я для него маркиз Карабас, в душе я остаюсь Васькой. Уверен, что папу моего тоже звали  Васькой, и деда. Я, конечно, их не знал, поскольку у кошек свободная любовь и мужей они не заводят. А маму  мою, полагаю, звали Муркой. Мы ведь народ простой, из подвала.
И все же с хозяином мне повезло. Хотя какой он мне хозяин,  друг. Мы встретились, когда я был уже взрослым и много повидал. Он у меня не первый и мне есть с чем сравнивать.
Вырос я в семействе, где были папа, мама и две девочки-близнецы. Девочки подобрали и принесли меня, а потому считали, что имели право делать со мной все, что им вздумается. Он пеленали меня, тискали, носили на руках, когда мне этого совсем не хотелось.
Родился я в подвале большого дома, как и большинство городских вольных котов и кошек. Когда я впервые открыл глаза, вокруг было темно. Из недолгого пребывания в том подвале запомнились мне теплый мамин живот и копошащиеся рядом мои братья и сестры, которые пытались оттолкнуть меня от маминой сиси.
Мама иногда ненадолго отлучалась и всегда возвращалась, но однажды ушла и больше не вернулась. Поняв, что мамы не дождусь, я тихонечко покинул общество своих писклявых родственников и направился в сторону светлого пятна неподалеку, которое оказалось выходом в большой мир. Когда я выглянул, то увидел каких-то существ, понуро сидевших прямо у выхода. Что они такие же котята, я не знал, поскольку тогда не знал, что я такое. Познакомиться с ними мне не довелось, поскольку меня прямо на выходе подхватили и звонкий голосок пропел:
- Какой хорошенький и совсем маленький. Давай возьмем его себе. Папа обещал нам купить котенка, а мы принесем. Давай назовем его Пусик. Если мальчик - останется Пусиком, а если девочка - будет Пуська. Моих спасительниц я тоже называю Пусиками.
Радостные они принесли меня домой. Но Мама, увидев меня,  сказала строго:
- Притащили в дом блохастую тварь. Несите туда, откуда принесли.
- Мама, мама, он совсем не тварь, и не блохастая. Посмотри, какой он хорошенький, чистенький. А блох, если будут, мы выловим. Честное слово.
- Хорошенький,- согласилась Мама,- но я его все равно отнесу. Кошка в доме - это всегда беспорядок.
Но тут появился Папа и сказал:
- Прелестный зверек. Будет у нас отличный кот. Давайте назовем мы  его Васькой. Хорошее имя. А блох на нем нет, потому что им еще негде жить, а если появятся, то это будут те, каких мы с вами принесем. Полагаю, что он голоден. Правда, Васька?
Так для Пусиков я стал Пуськой, для Мамы – Тварью, а Папа звал меня Васькой.
Папа принес что-то в блюдце и поставил передо мной. Но поскольку до этого я знал только мамину сисю, то даже не обратил на него внимания. Однако когда он ткнул туда мордочкой, я облизнулся, распробовал и стал пить - там было молоко.
Когда стемнело, Мама решила исполнить намерение отнести меня обратно. Она принялась разыскивать меня, но Пусики вышли из своей комнаты и захныкали в два голоса. К ним присоединился Папа. Втроем они отстояли мое право жить у них.
Это, конечно, мои более поздние вспоминания, поскольку тогда  еще ничего не понимал и только пищал, разыскивая маму и успокаивался только на руках у одной из Пусиков, той, которая меня взяла и, прижав к себе, принесла домой. Ее запах был рядом с маминым. Я его запомнил и все время, пока я у них жил, она стала моей второй мамой.
Утром все уходили, и я оставался дома один: кушал, что мне оставляли, а также писал и какал. Сначала я делал это, где придется, но папа устроил мне место для туалета, положив туда описанную мной бумажку, поставил меня рядом, и я понял.
Вечером они возвращались. Мама переодевалась в халат, ложилась на диван, начинала стонать, что очень устала, и у нее нет никаких сил что либо делать.
- Я женщина слабая, болезненная. На вид, может, я крепкая, а ежели разобрать, так во мне ни одной жилочки нет здоровой. Еле на ногах стою и аппетита решилась. Кофий сегодня пила всякого удовольствия, - говорил папа с усмешкой, отправляясь на кухню готовить ужин.
- Тебе хорошо смеяться, каково мне,- отвечала ему Мама, но он ее уже не слышал.  А она со стоном падала на диван и включала телевизор, а из него сразу: "Ваша киска купила бы вискас". Я пробовал его. Дрянь! Коту или кошке больше по душе куриное крылышко или кусочек мяса или рыбы. Я люблю кашу, если в ней есть мясо, а я узнал, что очень люблю дыню. Первый раз, когда папа разрезал ее при мне, у меня даже слюни потекли, я встал на задние лапы и замяукал. Увидев мою реакцию, папа тут же дал мне кусочек.
– Я же говорю, что он ненормальный,- сказала мама, наблюдая за тем, как я жадно его поедаю.– Коты дыню не едят.
- Полагаю, что нашему Ваське виднее,- ответил папа, кладя передо мной второй кусочек,- больше не дам. Живот заболит.
- Едят, едят,- захлопали в ладошки Пусики,- смотри, как едят.
Как мой теперешний Хозяин узнал, что я люблю дыню, я мне не ведомо, но и он меня ею угощает.
Я вырос, стал взрослым котом, а Пусики продолжали меня тискать,  как маленького. Мама могла пнуть. А Папа кормил кашей с мясом и обязательно что-нибудь рассказывал. Некоторые люди считают кошек бессловесными и глупыми, годными лишь для того, чтобы скрашивать жизнь своих хозяев или ловить мышей. Они заблуждаются. Многие коты и кошки умнее своих хозяев. Что касается меня, то равными себе я считаю только папу Пусиков и моего Хозяина.
В основном я общался с Пусиками. Они рассказывали мне, как прошел их день в школе. Маме было не до них, папа тоже был занят, оставался я. Я слушал и мурлыкал, показывая, понимаю все. Кое-что до меня и, правда, доходило. Папа тоже часто со мной беседовал, а однажды, закончив уборку, сел в кресло, налил чего-то в стакан, выпил и сказал:
- Хреновые мои дела, Васька. Хуже некуда. Не женись ни в коем случае. Ах да, у котов такой проблемы нет. У вас свободная любовь. Ну да ладно. Когда я с моей женой встречался, а потом посто жили вместе, она была здорова, как конь, впрочем, что такое конь, ты не знаешь. В общем, очень крепкая была. Могла и пылесосить и обед и в магазин сходить. Мы тогда делали все вместе. Однако оформление наших отношений ее подкосило. Она даже кашу разучилась варить, хотя сама меня этому научила.
Я слушал его, молча, не мурлыкая. Закончив свою речь, из которой я понял, что Мама окончательно отравила ему жизнь, он налил себе еще и выпил, а выпив, завалился в кресло и захрапел.  А я остался у открытого окна, нежился на солнце и думал, что жизнь всетаки прекрасна. Потом встал, потянулся и прыгнул на стоявшее неподалеку дерево, а с него на землю. Я выбрал волю. Взыграла кровь отца-бродяги. И началась моя бродячая жизнь.
Побродив и поголодав несколько дней, я стал подумывать, не плохо бы вернуться к Папе с Пусиками и сытой жизни, но как их найти, я не знал, да и возьмут ли они обратно блудного кота. Мама, конечно, будет против. Представляю, как она была рада, когда я пропал. Но мышей и крыс я есть не стал. Мышек мне просто жалко. Однажды мне попалась одна, маленькая, серенькая  Я ее потрогал лапой, она запищала. Мне стало ее жалео и я решил – пусть живет. А крысы? Они мне противны и я их боюсь.
Обосновался я во дворе дома, где жил мой Хозяин. Привлекло меня то, что из одной выходившей туда двери доносился запахи еды. Из нее выходили люди и садились скамейку рядом с ней, курили, разговаривали, иногда ели. Там я и состоялось мое знакомство с моим тезкой, которое началось с того, что он дал мне половину котлеты.
- На, Васька,- сказал он,- Давно, поди, не ел. А голод, он ведь не тетка.
Он хотел еще что-то сказать, но из двери выглянуло женское лицо и прокричало визгливым голосом:
- Васька, хватит прохлаждаться. Работа стоит. 
– Это меня,- вздохнул он. отправляясь на зов. – Но ты не уходи, я еще чего-нибудь принесу.
И не обманул, принес.
Так я узнал, что он мой тезка. У него была приятельница Танька, которая тоже выходила из той двери. Она не любила котов. Как-то кипятком на меня плеснула, когда я сидел рядом с моим приятелем. Едва увернулся.
- Тань, ты чё, совсем сдурела,- возмутился Васька.- Так ведь сварить можно.
- А чё он здесь сидит. Терпеть не могу котов. От них всё зло. А глаза у него какие злые.
- Ты, Васька,- сказал он мне, когда Танька ушла,- Если видишь ее рядом со мной, лучше не подходи. Что с нее возьмешь, баба. Волос длинный, ум короткий. А ума, скажу тебе, там и, правда, кот наплакал.
Но со своим Васькой Танька была всегда вась-вась, говорила, смеялась и даже прижималась. Однажды я увидел, как из той самой двери вышел мой приятель, но не в грязном халате, как обычно, а в кожаной куртке, джинсах и гладко причесанный. Вышел и направился к выходу из двора. Следом вышла Танька с сумкой в руке и пошла за ним. Поравнявшись, она отдала сумку Ваське, и они, весело болтая, ушли.
           На следующий день, когда я вернулся с обхода ближних дворов, моя парочка сидела у двери. Они имели очень довольный вид. Когда Танька встала, чтобы уйти, Васька звучно шлепнул ее ниже спины, а она, промурлыкав игриво “не балуй”, скрылась за дверью. Я подошел к моему приятелю, и он принялся рассказывать, как они вчера отдыхали:
  - Зверь-баба. Такое вытворяет, с ума сойти. Но я тоже лицом в грязь не ударил. Я ей по самые помидоры.
Причем здесь помидоры, я не понял. Я не люблю помидоры, они кислые и невкусные. Но, возможно, Таньке они нравятся.
Так происходило много раз. Выходили, встречались. Иногда налегке убегали среди дня и вскоре возвращались. Для меня это было золотое время, поскольку Васька угощал меня щедро. Наевшись, я забирался на дерево, где был пенек спиленной сухой ветки и там спал. Не высоко, но собакам не достать. От такой жизни я растолстел, а мех мой стал пышным и блестящим, вот как сейчас. Но однажды, придя с прогулки, я застал своего тезку сидящим в одиночестве и был он чем-то сильно расстроен:
- Жизнь моя жестянка, никудышнее моё  селяви, скажу я тебе, друг Васька. Это же надо такое… Любовь-морковь. Наградила она меня. Говорит, муж из командировки привез. А мне от этого легче? Всю жизнь буду помнить. Куда мне теперь? Прошла любовь, завяли помидоры.
Его грустные речи прервал окрик из двери:
- Васька, мусор за тебя Пушкин вынесет?
О каких помидорах он горевал? О тех, которыми радовал Таньку или о других, для меня осталось тайной. Его я больше не видел. Танька тоже перестала появляться. А для меня  началась  полоса жизни впроголодь.
Говорят: живут, как кошка с собакой. Это правда. Испытал на собственной шкуре. Ох и досталось мне от них за время моих странствий. Они ведь часто устраивают охоту на нас просто так из нелюбви к кошкам. Одно спасение, что они по деревьям лазить не могут.
Однажды старушка, проходившая мимо, увидела мой явно несытый вид, достала из сумки пакетик кошачьего корма и вытряхнула его передо мной на лист бумаги. Я знал, что это дрянь, но голод, как я уже писал, – не тетка, а потому собрался есть. Однако не успел я даже приблизиться к угощению, как толчок в бок отбросил меня на газон. Это к моему угощению бросились собаки. Оказавшись на газоне, я благоразумно взобрался на дерево. Съев то, что предназначалось мне, они, видимо, решили, закусить мной, улеглись под моим деревом и стали ждать, когда я свалюсь. И дождались бы, если бы дворник не прогнал их. В это время мимо проходил мой теперешний Хозяин. Он помог мне слезть и, решив, что сидя на дереве, я проголодался, позвал к себе. Когда я наелся, меня потянуло в сон, а когда проснулся, Хозяин предложил мне остаться жить у него. Надоела мне бродячая жизнь, и я охотно согласился. Захотел покоя. Но покой пришел не сразу. Сначала были купание, потом травля блох, прививка.
Хозяин мой в прошлой жизни, возможно, был хорошим, добрым котом, мнго в нем хорошего. А вот кем был я, сказать трудно. Я не породистый, хотя и не исключено, что моя бабка или прабабка не устояла перед чарами какого-нибудь “сибиряка”. Лохматость выдает его присутствие и глаза  какие-то не такие у меня. А кем был я в пошлой жизни? Возможно овчаркой, злой и противной. В нашем дворе был кобель такой породы. Злющий. Его выводили гулять в наморднике и на строгом поводке. Так вот когда он увидел меня,  шерсть на его на спине встала дыбом, а из намордника потекли слюни. Наверно, я именно такой был. Уж очень я злым бываю иногда. Самому страшно.
Мы переехали. До этого у нас жилье было большое. Хоть сто котов заводи, хоть тысячу. Перед переездом к нам пришел незнакомый мне человек. Явился он, когда Хозяина не было дома, сам открыл дверь и вошел. Я, конечно, встал на защиту своего жилья, и вцепился когтями ему в ногу и даже хотел укусить. Он взвыл от боли и принялся дергать ногой, чтобы стряхнуть меня. Но я держался крепко и готов был разорвать его в клочья. Однако силы оказались неравными: он стряхнул меня и пинком забросил в открытую дверь комнаты, закрыл ее и сразу же начал с кем-то разговаривать, хотя я видел, что вошел он один. Он ходил по комнатам и говорил, но когда щелкнул замок входной двери, затих. Пришел Хозяин. Сначала он что-то удивленно говорил. Потом щелкнул выключатель и заговорил пришелец.
Но Хозяин первым делом освободил меня. Получив свободу, я собрался кинуться на пришельца, но увидев, что  они разговаривают  не враждебно, унял свою злость. Говорили они не долго, однако как только незваный гость ушел, Хозяин принялся собирать вещи, и  к вечеру того же дня мы  уже перебрались туда, где живем и сейчас. Мне здесь нравится больше. Там, конечно, была моя родина, родной подвал, в которм ниразу, после того, как покинул в младенчестве, не был. А став маркизом Карабасом, я вообще на улицу выходить перестал.
Немног погодя к нам в наше новое жилье пришел человек, которому я ногу подрал. Сначала я решил, что он по мою шкурку. Но он сделал вид, что меня никогда не видел. Однако меня-то не проведешь. Притворяйся, не притворяйся, чем ни мажься, а запах твой всегда с тобой. Однако Хозяин его не узнал, принял другого. Они о чем-то разговаривали, но я был на страже и если бы что... Но разошлись они мирно, даже чай пили. И был у нас вскоре ремонт, после которого стало чище, но не уютнее: запахи появились неприятные.
А когда Хозяин  заболел, я его лечил, мурлыкал  громко, громко, чтобы ему лучше спалось, ложился ему на спину, чтобы согреть, и при этом лапами делал массаж и покалывал когтями. И вылечил бы, если бы соседка не вмешалась со своими горчичниками, таблетками, растираниями и каким-то питьем. Но навредить она уже не смогла, и Хозяин выздоровел.
И все же странный он у меня какой-то. Зубы чистит перед сном, а чего их чистить. Как приятно проснуться утром и обнаружить во рту кусочек чего-нибудь съестного. Так он же их еще и утром чистит. А чего там чистить. Зубов-то у него - кот наплакал. Я бы этого делать не стал.
Приходит к нам соседка, женщина симпатичная, добрая. То поесть что-нибудь принесет, то у нас сготовит и про меня не забудет. От нее так сильно кошкой пахнет – жуть, голова кругом идет. Как-то мой Хозяин, когда ее не было, ходил к ней кормить ее кошку. Меня бы взял с собой. Я бы ей, кошке – ух. Как сказал бы мой знакомый Васька, по самые помидоры.
Так мы и живем: он меня кормит, я его лечу, он мне читает или рассказывает, я мурлыкаю, он слушает и записывает. Намурлыкать я могу много чего, только слушай и записывай. Но собак слушать не стои. Они брешут. А что имя мне не нравится, которое он мне дал, так его знаем только мы с ним. И пусть он меня зовет маркизом Карабасом, в душе я остаюсь Васькой. Зато каша с мясом или кусочек колбаски – всегда пожалуйста. Ешь за милую душу. И сам, когда ест, всегда не забудет меня.
- Львиную долю,- говорит,- получай дорогой.
Только лев я маленький, такая и моя доля, но мне хватает.